Василий Головачёв
Избавитель
– Пожалуй, не откажусь, – сказал Сухов.
– А вы, Ростислав?
– Я как все, – пробормотал застигнутый врасплох Светлов.
– Тогда сейчас принесу горшок со щами.
Тааль вышла на кухню: Ростиславу показалось – сквозь занавеску, не отодвигая ее. Он встретил взгляд Такэды и понял, что не ошибся в своих ощущениях. Здесь царили законы иного мира, мира Хаббарда, родины Вуккуба и Тааль, где волшебство являлось неотъемлемой частью бытия. Физические законы реальности Земли запрещали слишком масштабные проявления магии, но хаббардианцам удалось создать свой локальный мирок, замаскировав его под деревенскую избу.
Они разделись, по очереди умылись в прекрасно обставленной туалетной комнате.
– Никогда не ел щи с олениной, – сказал Такэда. – Не запротестовал бы организм.
– Свиней у нас не разводят, – усмехнулся Вуккуб, изредка поглядывающий на осоловевшего от тепла Будимира. – Иногда охотники приволокут кабана, но это бывает редко. А вот диких оленей развелось столько, что приходится отстреливать сотнями. Ягель сдирают, травяной покров, тундра начинает заболачиваться. Да и климат меняется, у нас среднегодовые температуры поднялись на десять градусов. А ведь это край вечной мерзлоты, если он потечет – придется переносить города и поселки, строить заново, по другим технологиям.
Тааль принесла горшок со вкусно дымящимся варевом, разлила по тарелкам. Будимир хотел было отказаться, но уловил едва заметное движение бровей отца и взял ложку. Правда, съел он немного, однако не без удовольствия и даже похвалил, тихо проговорив:
– Вкусно…
Тааль зарделась, словно получив приз за изготовление блюда, бросила на Сухова-старшего косой взгляд, погладила Будимира по голове.
– Спасибо, мужчинка. Надеюсь, остальным тоже понравится моя стряпня. Насколько мне помнится, оруженосец не ест мяса.
– Я тоже, – сказал Никита.
– Понятно, это возрастное. Помолодеть вы не помолодеете, но сохранитесь дольше. А вы, защитник?
– В принципе большого значения это не имеет, хотя и я предпочитаю растительную пищу.
– Вы думаете, что это характеризует мужчину положительно?
– Я как-то на эту тему не задумывался, просто живу так.
– Люди Земли изначально создавались хищниками, пожирателями животных, хотя опять же обвинять их в этом не стоит. И все же заменить мясо, богатое белками, пока еще трудно. Могу предложить всем тушеные овощи, грибы, жареную оленину и зайчатину.
– Овощи, – в один голос проговорили Такэда, Сухов и Светлов.
– И грибы, – добавил несмело Будимир.
Вуккуб засмеялся. За ним засмеялись остальные, и этот смех на несколько мгновений сблизил столь непохожих друг на друга людей и существ иного мира, «сосланных» в ад Земли за прошлые грехи.
Ужин закончился чаепитием. Чай был заварен травами и листьями брусники и был необыкновенно вкусным. Клевавшего носом Будимира уложили спать, и взрослые собрались в одной из комнат, оказавшейся кабинетом хозяина. В нем умещались два стула, диванчик, стол и на нем современный отечественный «ПиСи» марки «Золотой прииск».
– Теперь выкладывайте, с чем пожаловали, – хмуро произнес Вуккуб, у которого явно испортилось настроение.
Ростислав не знал причин изменения душевного состояния хаббардианца, но догадывался, что оно связано с поведением жены. Тааль слишком много внимания уделяла старшему Сухову.
– Нам нужен выход в Шаданакар, – сказал Никита, как никто другой понимавший состояние Вуккуба.
Тот скривил губы.
– А меч Святогора в придачу вам не нужен? Могу сбегать.
– Нужен, – остался серьезным Никита. – Только вряд ли тебе известно, где он находится в данный момент.
Вуккуб сверкнул глазами, отвел взгляд.
– Я пошутил. Но и с выходом в Веер помочь не смогу. Ты же искал Книгу Бездн, – повернул он голову к Такэде. – Так и не нашел?
– А разве она не у вас? – с изумительной восточной корректностью спросил Такэда.
Вуккуб посмотрел на него, на Сухова, в свою очередь с прищуром разглядывающего хозяина, покачал головой.
– Вы напрасно рассчитываете на…
– Не становись занудой, – вошла в комнату Тааль, – иначе я решу, что ты постарел. Как говорит древняя мудрость: никогда не ври, если правдой можно добиться большего. Двенадцать лет назад эти люди помогли нам, и не их вина, что мы остались в их хроне в роли отбывающих наказание.
Вуккуб глянул на жену исподлобья, хотел сказать что-то резкое, но передумал. Пробормотал с плохо скрытой ехидцей:
– Если они такие умные, почему строем не ходят? Почему обращаются за помощью именно ко мне, злобному хаббардианцу?
– Потому что ты единственный, кто может им помочь.
Вуккуб усмехнулся, задумался, приглаживая волосы на виске. Проворчал:
– Женщины редко ошибаются в людях. Не помню, кто сказал: они любят побежденных, но изменяют им с победителями. – Вуккуб кинул мгновенный взгляд на Сухова. – Может быть, я действительно больше землянин, чем хаббардианец? – Он с усилием отбросил колебания. – Книга Бездн, дорогой Тоява Оямович, у меня, точнее, большая ее часть, однако главный ее фрагмент – «ключарь» или «мысленник» – отсутствует, а это как раз та часть, в которой описываются методики личностного «выхода за предел», то есть за границу хрона. Единственное, чем я вам могу помочь, это направить к моей дальней родственнице, бабе Домне.
– К Бабе-Яге, – улыбнулся Сухов.
– В каком-то смысле, – кивнул Вуккуб, не обижаясь. – Много лет назад, еще до моего появления на Земле, она была наблюдателем… э-э, определенных сил, но потом влюбилась в землянина, родила трех сыновей и вышла из игры. Ей около двухсот лет, тем не менее старушка еще не настолько выжила из ума, чтобы не помнить свое прошлое.
Такэда и Сухов переглянулись.
– По легендам Баба-Яга является посредником между Явью и Навью, – сказал японец. – И живет она в избушке на курьих ножках, которая вовсе даже не избушка, а врата в мертвое царство. Может быть, так оно и есть на самом деле?
– Ты просто кладезь информации, оруженосец, – проговорил Вуккуб с прежней ехидцей, – за что я всегда тебя уважал.
– Где живет эта твоя родственница? – осведомился Сухов.
– Под Томском, на Оби, местечко называется Навье Болото.
Такэда хмыкнул. Сухов улыбнулся.
– Весьма символичное название, вы не находите, господа? Точные координаты дашь?
– Сорок километров к северу от Томска. Прямых дорог, к сожалению, нет, придется добираться окольными путями, а последние километров десять – вообще по бездорожью.
– Проводи их, – предложила Тааль.
– Вот все брошу и провожу, – огрызнулся Вуккуб. – Доберутся, не маленькие. Погода хорошая, дожди там еще не начались. Надеюсь, это все, что вам нужно от меня?
– Все, – кивнул Сухов, делая вид, что не замечает красноречивых взглядов хозяйки дома. – Разве что хотели попросить лингвер и маленький резиновый мячик.
– Мячик? – удивился Вуккуб. – Зачем?
– Ему, – кивнул на Ростислава Никита, – руку тренировать.
– Хорошо, лингвер я дам. – Вуккуб встал, подтолкнул жену к двери. – Поищу и мячик. Отдыхайте, утром отправитесь назад. Я довезу вас на снегоходе до Хатанги. Вертолет к нам теперь прилетит не раньше чем через неделю.
– Спокойной ночи, мужчины, – сказала Тааль.
Хозяева вышли.
Трое путешественников обменялись взглядами.
– Он ревнует тебя до сих пор, – усмехнулся Такэда.
– Вижу, – ответил такой же усмешкой Никита. – Хотя видит бог – без оснований.
– Иди скажи ему об этом.
– Зачем? Он не поверит. Подумает, что я хочу оправдаться, в то время как я ни в чем не виноват. Хотя чего греха таить, Тааль мне нравилась. Как она тебе, капитан?
– Красивая… – пробормотал застигнутый врасплох Ростислав, подумал и добавил: – Но не в моем вкусе.
Никита засмеялся, встал.
– Пойду пройдусь к морю. Не составите компании?
– Я спать хочу, – отказался Такэда.
– Я тоже лягу, – кивнул Ростислав.
– Ну и правильно.
Сухов вышел. Стукнула дверь.
– Я заметил, как она на него смотрела, – вполголоса заметил Ростислав.
– О да, Ник когда-то произвел на нее большое впечатление, – кивнул бесстрастно Такэда. – Она была готова на все. Не знаю, что такое любовь по-хаббардиански, но, возможно, она его любила. Вы где ляжете?
– Мне все равно.
– Тогда я с вашего разрешения лягу в горнице. Присоединяйтесь, я не храплю.
– Я тоже, – улыбнулся Ростислав.
Руку продолжало дергать, но это было приятное дерганье: процесс восстановления продолжался, поврежденные кости приобретали прежнюю форму и плотность, мышцы увеличивались в объеме, и он уже мог держать в руке любые предметы, в том числе резиновый мячик, подаренный Вуккубом.
Они улеглись на диване и на раскладушке, где им постелила Тааль. Потушили свет.
Сухов вернулся через полчаса, зашел к сыну в спальню и стал раздеваться, укладываться в соседней комнате.
– Как погулял? – сонным голосом спросил Такэда.
– Нормально, – отозвался Никита. – Море светится. Холодно. Ветер.
– Где хозяева?
– Я встретил Вуккуба.
– Уверен, что он пошел за тобой намеренно. О чем беседовали?
– Ни о чем. Просто смотрели на море. Потом я сказал ему, что не спал с Тааль, и он ушел. Молча.
– Интересно.
– Да нет, все правильно. Что бы он мог ответить?
В доме наступила тишина, лишь снаружи долетали посвисты и вой ветра в трубе, да гудели провода.
Ростислав не заметил, как уснул.
В семь утра их разбудил Вуккуб.
– Подъем, спасители мира и отечества! Пора в путь. Я иду с вами.
Он вышел.
– Я предполагал нечто подобное, – подал голос Такэда. – Тааль все-таки уговорила его.
Никита промолчал. А Ростислав подумал, что желание женщины – великая сила, заставляющая подчиняться даже очень сильных мужчин.
Эпизод 2
ПРЫЖОК В БЕЗДНУ
ГЛАВА 1
Ростиславу не впервой было проводить в дороге по нескольку суток кряду, хотя последние десять лет он редко покидал родную деревню надолго. События последних дней несколько утомили его, и он с беспокойством следил за своим подопечным, едва ли готовым к таким нагрузкам. Однако, к его удивлению, Будимир держался молодцом, особых забот не требовал, а если уставал – старался этого не показывать и слушался взрослых беспрекословно.
Уже к вечеру следующего дня компания из четырех мужчин и одного ребенка добралась до Томска, где и заночевала в гостинице «Спутник» на улице Белинского, в трех комнатах.
Летели все вместе, без разделения команды на «авангард» и «арьергард». Такэда заикнулся было об опасности быть вычисленными контролерами СС, но Вуккуб отмахнулся, утверждая, что пока он с ними, беспокоиться о слежке не стоит. Улучив момент, Ростислав вполголоса поинтересовался у Сухова, что означает это заявление, и Никита коротко ответил:
– Он способен создавать вокруг себя «зону непрогляда».
Объяснять, что это означает в свою очередь, Сухов не стал, но Ростислав и так понял, что имелось в виду.
В гостиничных номерах расположились таким образом: Такэда с Ростиславом, Суховы – отец и сын, и отдельно от всех Вуккуб, то есть по паспорту – Онуфрий Порфирьевич Попигай.
– Забавно все это… – заметил Ростислав, когда укладывались спать. – На дворе двадцать первый век, космические корабли долетели до Марса, на Луне строится первая база, а на Земле сохранилась избушка Бабы-Яги…
– С одной стороны, действительно странно, – согласился Такэда. – Но с другой – человечество ищет выход в космос не с той стороны. Все сказки, былины, мифы и легенды отражают истинно существующие реалии, разве что в других хронах. Мы в этом уже убедились с Ником, убедитесь и вы. Вселенная родилась некогда насквозь магической, лишь с течением времени в разных ее слоях-хронах начали проявляться иные законы. На Земле тоже когда-то существовали магические цивилизации, задолго до атлантов и гиперборейцев. Мы с вами – «забытые следы чьей-то глубины», как говорил поэт[6]. Только изредка в нас просыпается древняя сила, но не всегда те, к кому она приходит, способны употребить ее во благо.
– Не все способны увидеть в луже звезды.
Такэда озадаченно посмотрел на Ростислава, потом понял.
– Вы правы, человечество в массе своей не задумывается о звездах, высший полет мечты для него – выиграть миллион.
Ростислав потушил свет, лег.
Помолчали.
– У меня возникает некое нехорошее подозрение… – сказал Ростислав задумчиво. – Не слишком ли все гладко у нас идет? Ведь если наши враги знают о возможном рождении Избавителя, они должны были подстраховаться, установить за всеми подозрительными хронами слежку, чтобы контролировать появление людей с запасами силы. А Будимир как раз и есть…
– Цс-с-с, – прижал палец к губам Такэда. – У стен есть уши, Слава, надо помнить об этом всегда. Что касается контроля, то засечь рождение мага непросто. Будимка родился сразу после Повеления Семерых, когда прислужники демономагов прятались по норам во избежание кары. Да и способности с приставкой «экстра» у малыша начали проявляться недавно, в десятилетнем возрасте. Но я понимаю вашу тревогу. У меня на душе тоже кошки скребут.
– Вы не доверяете Вуккубу?
– Никита доверяет, – уклончиво ответил Такэда. – Спите, утро вечера мудренее. Завтра все наши страхи покажутся нам смешными.
Вскоре они уснули, и приснился Ростиславу сон: будто бежит он по мрачному лесу, не хромая, с двумя мечами в руках, а за ним гонится жуткий зверь, воплощение Апокалипсиса, с тремя головами и шестью лапами, в которых сверкают огромные секиры. Бегство заканчивается на берегу огненной реки, у деревянного моста, на котором уже приплясывает в нетерпении Будимир.
– Быстрее, дядя Слава! – кричит он. – Не надо с ним сражаться! Это страж Калинова моста, он питается нашими эмоциями, страхом и ненавистью!
Ростислав бросил один из мечей в морду зверя и прыгнул на мост…
* * *
Утром Вуккуб пригнал микроавтобус «Соболь», они погрузились, Вуккуб сел за руль, и машина выехала из Томска по дороге на Новосибирск. Ростислав хотел было поинтересоваться, где хаббардианец достал новенький микроавтобус, но спутники вопросов не задавали, и Светлов промолчал, подумав, что Вуккуб мог просто загипнотизировать водителя или владельца «Соболя».
По шоссе ехали недолго, минут двадцать, за мостом через Обь свернули на север по грунтовой дороге, углубились в леса, придавленные тучами. Молчали. Вопреки утверждению Такэды, что утром они встанут бодрыми, свежими и бесстрашными, все почему-то чувствовали себя неуютно.
Сухов, посматривающий с неопределенной тревогой на сына, наклонился к нему:
– Что приуныл? Плохо себя чувствуешь?
– Не-а, хорошо… – тихо ответил мальчик. – Просто кто-то смотрит на нас… очень недобрый…
Мужчины переглянулись.
– Кто именно? Ты его видишь? Где он прячется?
– Везде… в лесу… в тучах… я не могу сказать точно.
– Они все-таки выследили вас, – сквозь зубы проговорил Вуккуб, – и запустили систему обнаружения. За нами «идет» охотничья программа, материализованный поток внимания. Успеть бы добраться…
Сухов думал несколько мгновений.
– Переодеваемся. Шансов прорваться больше не будет.
Они открыли сумки и переоблачились в «доспехи», рассовав по карманам оружие и необходимые вещи.
Дорога закончилась, точнее, как бы растворилась в лесу. «Соболь» углубился в лес, с трудом объезжая поваленные деревья и заросли, потом запрыгал по кочкам начавшейся мари. Через полчаса Вуккуб остановил машину.
– Все, приехали. Дальше придется пешкодралом.
Он первым отыскал едва заметную тропинку, петлявшую между деревьями и кочками, быстро пошел вперед, прислушиваясь к чему-то и часто нагибаясь, будто принюхиваясь к следам. За ним двинулись Ростислав с Будимиром, последними – Такэда и Сухов-старший.
Рука мальчика часто вздрагивала, то ли от волнения, то ли от страха, он спотыкался и тогда виновато вскидывал глаза на Светлова, как бы прося прощения.
– Не бойся, – попытался успокоить его Ростислав. – Все будет хорошо.
– Я не боюсь, – бледно улыбнулся Будимир. – Просто не привык держать «зонтик».
– Какой зонтик? – не понял Ростислав.
– Это я так называю невидимый мысленный экран, защищающий нас от чужих взглядов. Дядя Вуккуб тоже держит такой «зонтик», но он больше шумит, чем защищает.
Тропинка вывела отряд на заболоченный берег Оби, Вуккуб остановился. Глаза его светились, как у кошки, что было заметно даже днем, ноздри хищного носа раздувались и вздрагивали.
– Осталось немного, идите след в след. Не разговаривайте.
– Разве болото заминировано? – наивно поинтересовался Ростислав.
– Можно сказать и так, хотя это особые «мины», их ставила сама баба Домна.
Дальше двигались медленно, подчиняясь жестам Вуккуба. Болото осталось справа, снова начался лес, уремный, чащобный, темный, заросший кустарником либо высокой травой и папоротником.
Тропинка стала заметней, спустилась в ложбину, в конце которой врос в землю огромный угловатый камень, стесанный с одной стороны. И на этом плоском шероховатом боку красовалась глубоко вырубленная надпись на русском языке: «Шел бы ты на…» Буквы были старинные витиеватые, с лишними хвостиками, да и весь камень, покрытый мхом, казался древним как мир, но смысл надписи был вполне современным, отчего у всех создавалось впечатление издевательского розыгрыша.
– Кому-то достало терпения сработать надпись под старину, – хмыкнул Такэда.
– Сыновья Домны забавляются, – буркнул Вуккуб. – Здесь в округе много таких «камней на распутье» наставлено.
Зашагали дальше, обходя камень.
Наконец впереди показался просвет, и они вышли на край просторной поляны, поросшей густой метельчатой травой по пояс человеку, на которой стояла мощная изба из потемневших от времени, толстых – едва ли не метрового диаметра – бревен. Остроконечная крыша у нее была крыта черной от времени и непогоды соломой, а окон изба не имела вовсе. Да и двери видно не было. Вид это строение имело такой, будто стояло здесь испокон веков.
– Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом, – тихо пробормотал Ростислав.
Сухов сделал шаг вперед, но Вуккуб резко бросил:
– Стойте! Поляна вокруг избы поросла разрыв-травой, ноги повредите.
Он отломал сухую сосновую ветку, плюнул на нее и бросил почти на середину поляны, будто она была копьем. Ветка тяжело упала в траву, и тотчас же метельчатые стебли набросились на нее, стали гнуть и ломать, пока не разорвали на мелкие щепки. Трава успокоилась, стебли разогнулись как ни в чем не бывало.
– Эй, хозяйка, – позвал Вуккуб и добавил гортанным голосом:– Марга бан-хаан.
Раздался длинный скрип.
Ростислав поежился, прижимая к себе Будимира.
Изба вдруг колыхнулась, задымилась, стала вырастать вверх, словно выпрямляла ноги. Ростислав и впрямь ожидал увидеть куриные ноги, воспетые в сказках, однако вместо ног изба опиралась на два дымных столба, похожих на туго скрученные смерчи.
– Что это?..
– Врата в миры Веера, – сказал Такэда, понимая удивление Светлова. – Давным-давно произошла подмена понятий, отчего курьи ножки стали представляться в сознании людей куриными. На самом деле старорусское «кур» – это дым, туман.
В сплошной до этого момента стене избы протаяла черная прямоугольная дыра, из нее высунулась языком толстая доска, на которую ступило какое-то огромное, пузатое, волосатое существо в лохмотьях. Лицо существа тоже заросло зеленоватыми волосами, так что разглядеть можно было только большой белый нос картошкой и крошечные глазки-бусинки под мохнатыми бровями.
– Проложи дорожку, Резя, – попросил Вуккуб. – Гости пришли.
– Не велено, – густым басом проговорило существо.
– Исполняй, а то заколдую!
– Спробуй, коли духу хватит, – хихикнул заросший волосами пузан. – Цепняков спущу!
Вуккуб покосился на спутников, достал из-под полы своей меховой куртки посох с изогнутой, похожей на волчью лапу ручкой, направил острие посоха на избу.
– О-ба-ннах!
С острия посоха сорвалась неяркая голубая искра… и ушла в землю в десяти шагах.
– Ёра, а сполагоря схизнешь[7], – снова захихикало существо.
– Давай я дорожку проложу, – предложил вдруг Будимир.
Раздосадованный неудачей Вуккуб хотел выругаться, но посмотрел на мальчика и махнул рукой с мрачным оскалом:
– Попытайся, если сил хватит. Тааль, к сожалению, была права: старею я.
Будимир вышел вперед, закрыл глаза, повертел головой в разные стороны, застыл. Волосы его, и без того светлые, стали вдруг почти прозрачными, заискрились. Мальчик открыл глаза, вытянул вперед правую руку, с пальцев стекли на землю тоненькие струйки розового свечения, побежали в траву как живые. И случилось чудо: трава внезапно легла полосой, словно придавленная асфальтовым катком, образовав ровную дорожку метровой ширины до стоявшей на дымных «ногах» избушки Вуккубовой родственницы.
Лохматый пузан, которого Вуккуб назвал Резей, завизжал от испуга, запрыгал на доске, как мячик, и нырнул в дверь избы. Там заголосили на три голоса, послышался шум, звон, стук, изба шатнулась, и тут же на доску вылезла седая крючконосая женщина в тулупе, с темным морщинистым лицом, на котором светились прозрачные желтые глаза.
– Кого это еще несет в такую рань? – проворчала она неожиданным басом. – Вы зачем моих детушек пужаете, оглоеды?
– Привет, Домна, – сказал Вуккуб, направляясь по дорожке к избе. – Али не узнаешь?
Старуха козырьком приставила ко лбу ладонь.
– Никак родич пожаловал, Хорба сынок. Неужто вспомнил?
– Помощь твоя нужна, Домна, вот я и пожаловал.
– Разве ты сам не в состоянии добиться всего, чего хочешь? Али обессилел?
– Не мне нужна помощь, вот им. – Вуккуб махнул рукой на спутников, оставшихся на опушке леса. – Отправь их в Шаданакар.
Старуха присвистнула.
– С чего это ты взял, что я связана с Шаданакаром? – Она перешла на хаббардианский язык. – Вуаррах бе ккириус дод нах? Урр ма тиб?
Лингвер в ухе Ростислава перевел:
– С каких расчетов ты решил помочь людям? Кто они тебе?
– Это мои друзья, – ответил Вуккуб по-русски. – Они помогли мне когда-то, я хочу отплатить тем же.
– Мир перевернулся, – усмехнулась старуха. – Уж если хаббардианцы начали помогать землянам, жди беды.
– Абсолютно верно. Беда стучится в наши дома, и тебе не отсидеться в хате с краю. ОН зашевелился.
Глаза старухи сверкнули.
– ОН? Не брешешь?
Такэда вдруг тронул Сухова за локоть, показал ему эрцхаор. Внутри черного камешка мигала алая пятиконечная звезда.
– Кто-то нас догоняет!
Плечи Будимира под рукой Ростислава вздрогнули, мальчик поднял голову, прошептал:
– Сюда идут… злые… со всех сторон…
– Вук, быстрее! – сказал Сухов, вынимая из кармана пистолет. – Похоже, нас достали.
Встрепенулась и баба Домна, приставила к уху ладонь.
– Что за чудеса? Откуда их столько? Не ты ли их навел, паразит?
– Может, и я, – буркнул Вуккуб, озираясь. – Было у меня подозрение, что я под наблюдением… Так поможешь или нет? Этому отроку обязательно надо попасть на «лестницу».
– Чей отрок-то?
– Сын Седьмого, слышала небось?
– То-то я чую – силой пахнет! Уж не Избавителя искать собираетесь?
– Прикуси язык, старая, нас подслушать могут!
– Тут мои владения, непроглядом заколдованы, никто ничего не увидит и не услышит.
Где-то недалеко в лесу раздался приглушенный вопль.
Старуха усмехнулась.
– Во, слышал? Капканчики мои зубастенькие работают. Ладно, помогу я тебе, Вуккуб, вернее, не тебе – ты у меня из доверия вышел, а этому отроку. Глаза у него хорошие, чистые. Проходите в хату, гости нежданные, да поторопитесь, пока не появились ваши недруги. Много их, и все в таких же костюмах, что и на вас.
– Какой-то спецназ! – сквозь зубы проговорил Такэда.
– Программа контроля может вселяться в любого человека, а охотничья выбирает профессионалов, – угрюмо пояснил Вуккуб.
Ростислав направился к дому, держа за руку вздрагивающего в нервном ознобе Будимира.
Из-за спины бабы Домны вылез ее страхолюдный сынок, что-то жалобно залопотал. Старуха шлепнула его по голове:
– Курри дабха ун раругги!
Волосатый пузан опрометью кинулся в избу.
– Быстрее, защитник! – оглянулся Вуккуб; у него светились кончики ушей и встали дыбом волосы.
– Давай, маленький, подсоблю, – нагнулась баба Домна, протягивая руку.
Но Ростислав сначала влез на доску сам, потом втащил Будимира, оглянулся. Сухов и Такэда пятились к избе, направив стволы пистолетов на лесные заросли, а из леса доносился треск валежника, человеческие голоса и частые вскрики. Колдовские «мины» бабы Домны продолжали делать свое дело, заставляя неведомых преследователей двигаться осторожнее и медленнее.
– Уходите, мы прикроем вас, – бросил Вуккуб. – Не попадите в Суфэтх – не выберетесь.
– Что такое Суфэтх? – мрачно осведомился Ростислав. – Хаос, что ли?
– Вам же должны были дать всю информацию. Суфэтх действительно олицетворяет собой Хаос, но с другой стороны, это «кладбище» Шаданакара, его «сгоревшая» плоть, способная поглотить любой материальный объект. Будьте внимательнее при выходе из кокона темпорала.
– Как узнать, что это Суфэтх?
– Этот юноша должен почувствовать. Прощайте!
Ростислав оглянулся на спутников, вдруг открывших стрельбу. Пригнулся, доставая пистолет и прикрывая телом Будимира. Из леса замелькали вспышки выстрелов, пули с чавкающими звуками начали влипать в стены избы.
– Уходите! – крикнул Сухов-старший. – Мы вас нагоним!
Одна из пуль вжикнула над ухом застывшей бабы Домны, та отшатнулась, подняла руку над головой, стала черной и страшной!
– У-у, басурманы, нет от вас покоя! Ка-ба-ннах!
Из-под избы ширкнуло прозрачное пламя, превратилось в густые струи дыма, прострелившие поляну насквозь, вонзились в лесную чащу. Послышались крики, стоны, гулкий треск, стрельба на время прекратилась.
Баба Домна подтолкнула Ростислава к проему входа.
– Чего встал, гойда шибче!
Они вбежали в избу, заполненную вязкой темнотой, как водой. Ростислав споткнулся обо что-то твердое, едва удержался на ногах. Твердое буркнуло:
– Под ноги гляди, слепень!
– Сюда!
Его схватили за руку, дернули в сторону, так что он едва не выпустил руку Будимира. Впереди обозначились очертания прямоугольника, похожего на дверь. Светлов шагнул вперед и словно прорвал черную пленку, оказавшись в тесном помещении неопределенной формы, залитом призрачным пепельным светом. Стены помещения казались деревянными и серебрились инеем, хотя холода не чувствовалось. В одной из стен протаяла дыра, в которую выглянула голова давешнего лохматого пузана, скрылась. Дыра затянулась. Но тут же рядом появилась еще одна дыра, из нее высунулась голова другого мужика, лысого, с бледным синеватым лицом, на котором выделялись огромный нос и фиолетовые губы.
– Ждите, щас матка придет, – сообщила голова и скрылась.
Ростислав посмотрел на Будимира, но мальчишка испуганным не казался, в его глазах читались любопытство и удивление. Но не страх. Уловив взгляд Ростислава, он несмело улыбнулся.
– Это, наверное, Синя.
– Что?
– Дядя Толя говорил, что у Бабы-Яги три сына: Пузя, Резя и Синя. Нас встретил Резя. А это был Синя.
– Похоже, – согласился Ростислав. – Ты думаешь, баба Домна и есть Баба-Яга?
– Баба-Яга – сказочный персонаж, – по-взрослому ответил Будимир, – а баба Домна – реальное воплощение образа.
– Это тебя дядя Толя просветил?
– Он еще говорил, что Яга – это измененное «йога», то есть способность мистического перемещения.
– Наверное, он прав. Не боишься, что мы с тобой попадем в… этот, как его… в Суфэтх?
– Боюсь, – кивнул мальчик серьезно. – Но ведь кто-то же должен рисковать ради спасения мира?
– Это уж точно, – пробормотал Ростислав, не зная, смеяться ему или плакать в ответ на заявление.
В стене помещения за спинами беглецов открылась щель, в нее протиснулась старуха Домна с лукошком и с узелком в руках. В лукошке лежала горка куриных яиц – с десяток.
– Держи, мечарь, да смотри не растеряй!
– Спасибо, не надо, – мотнул головой несколько озадаченный Ростислав. – Кое-какие запасы продовольствия у нас имеются…
– В лукошке-то не еда, – усмехнулась старуха, – как ты подумал, хромой. Это кляца[8]. Каждое яйцо заговорено и являет выход на «лестницу». Бросишь на землю, назовешь к л ю ч, оно и развернется. Запоминай.
Баба Домна произнесла какое-то слово.
Ростислав уловил только раскатистое «чарр».
– Что? Извините, не расслышал…
– Вот он небось расслышал, – кивнула старуха на Будимира. – У-у, глазищи-то какие, прям слеза прошибает. Надо же, у кого-то дети как дети родятся, а у кого-то уроды… Держи вот. – Она сунула мальчику маленькую матрешку. – Это оберег. Если что – кликни ее, она даст связь с мамкой. Ну, пора. Опасайтесь только… – Домна не договорила.
Пол помещения вздрогнул, стены зашатались и заскрипели.
– Ах, шайтан их задери! – выругалась старуха. – Никак гранату бросили! Все, прощайте, скатертью дорога. «Лестница» приведет вас на Хаббард, ищите там заколдованного зверя, он станет вашим помощником. Благослови вас Вышний! Встретите где мою сестрицу Ягойой, привет ей передайте, она добрая, поможет.
Баба Домна сделала рукой какой-то знак, в воздухе повисла светящаяся фигура, похожая на стебель цветка с тремя листиками. Еще один удар сотряс избу. Баба Домна исчезла. Будимир прижался к Ростиславу, не знавшему, куда деть лукошко с яйцами.
И в это время свет в помещении померк, мягкая сила подхватила беглецов и понесла сквозь пространство и время…
