Василий Головачёв
Большой лес. Многомерность
По краям пустоши стали видны уцелевшие остатки леса, почти не отличимые по цвету от пней и сгоревших башен. К периферии таких островков становилось больше, однако их встречала плотная стена яркой золотой и зелёной растительности: «баобабы» плантоидов и молодые «мангры». Большой Лес и сюда подтянул свои «войска», преграждая путь отступления отрядам чёрного леса, состоящим сплошь из «змеиных тел» и щупалец лиан и плюща. Судя по сотням зелёных стрелочек, устремившихся к центру «кратера», он побеждал, отвоёвывая у пришельца всё новые пространства.
– Можно расслабиться, – сказал Редошкин, удовлетворённый созерцанием сгоревшего царства агрессора. – Чёрный лес уже не оживёт в полной мере. Наш Лес его задавит в конце концов.
– Жуткое место! – содрогнулась Вероника. – До сих пор не могу представить, как это лес может мыслить.
– Разве Костя не объяснял? Корнями.
– Объяснял, но одно дело – теория, другое – реальность.
– Просто лес мыслит медленно, вот мы и не ощущаем его живой интеллектуальной системой. Но ведь Землю в будущем чёрный завоевал? Значит, оказался умнее потомков?
– Что-то пошло не так…
– Америкосы доэкспериментировались либо китайцы. Лес научился зомбировать людей, и этого оказалось достаточно. Егор Левонович говорил, что в книге, которую мы нашли в музее, написано: люди сами выпустили на волю свои «благие намерения», скрестив флору с фауной, а победил злобный человеческий геном.
– Не все люди злые и агрессивные.
– Но только злые и агрессивные добиваются власти. Иногда становится страшно, что мы творим!
– Болезнь роста цивилизации…
– И судя по чёрному лесу, уничтожившему человечество, зло прогрессирует.
– Всё-таки ты пессимист, Жора.
– Реалист я, – не согласился Редошкин. – Не раз говорил. Командир, посмотрим поближе?
Максим помолчал.
– Сделаем круг. Ищите сохранившиеся кластеры чёрного леса, один из которых вполне способен взять на себя функции нового мыслящего объединителя.
Самолёт пошёл над угрюмым ландшафтом, напомнившим сгоревшие леса Сибири и Дальнего Востока, только намного более сложные. Некоторые скопления лиан нередко складывались в подобие соборов и замков, имеющих осмысленные формы, и от них исходил своеобразный «ментальный запах» – зловоние мрачной угрозы, оставившей печать даже на сгоревших растениях.
Сделали не один круг, а два, высматривая наиболее впечатляющие «строения». В зоне сгоревших завалов никакого движения разведчики не заметили, а вот ближе к фронту плантоидов Редошкин неожиданно обнаружил клочок уцелевшего чёрного леса диаметром около сотни метров, внутри которого что-то шевелилось.
Снизились и под ажурным пологом лиан разглядели с десяток «нетопырей», ковырявших почву. Под ними уже образовалась яма глубиной в несколько метров.
– Что они делают?! – удивилась Вероника.
– Шахту! – догадался Редошкин.
– Какую шахту?!
– Чтобы выбраться в нижний уровень Леса и найти новых исполнителей. Я не прав, командир?
Максим сжал зубы.
– Если это так, война не закончена! Какие-то периферийные узлы мозга чёрного леса работают и пытаются восстановить весь браузер.
– Вот же зараза!
– Но ведь уже есть шахты, соединяющие наш горизонт Леса с нижними, – сказала Вероника. – Зачем чёрному лесу копать новую шахту?
– Ему нужен независимый проход вниз с его территории.
– Что будем делать?
– Командир, эту стройку надо остановить!
– Таких строек здесь могут отыскаться десятки.
– Всё равно придётся ими заниматься.
Максим помедлил:
– Приготовиться к атаке!
– Ох, не хотелось бы… – призналась Вероника.
– Ликвидируем эту опухоль. Или у тебя есть другие предложения?
– Душа не хочет воевать. Я бы сначала проанализировала, убедилась…
– В чём?
– В том, что это и в самом деле зародыш мозга чёрного леса.
– Зародыш мозга? – с интересом повторил Редошкин. – Хорошо сформулировала.
Максим подвернул аппарат носом к сизо-чёрному колючему образованию, под которым прятались трёхметровые «нетопыри», взявшие на себя роль роботов-копателей.
– Готовы? Пли!
Полотнище неяркого радужного пламени сорвалось с носового острия самолёта, вонзилось в замысловатую древесную конструкцию в форме сросшихся зонтиков.
Вспухший дымный пузырь мгновенно накрыл «зонтики» из лиан, а когда растаял, взору разведчиков стал доступен кратер с остекленевшими склонами на месте растительной опухоли и дыры, проделанной «нетопырями». Диаметр кратера достигал тридцати метров, глубина – около десяти. Не осталось ни следа и от роботов, служивших некогда Крепости-2, а потом подчинившихся чёрному лесу.
– Отлично! – поднял вверх большой палец Редошкин. – Молодчина, Вика!
– Я… старалась, – неуверенно сказала Вероника.
Максим понял её чувства. Демоны представляли собой трёхполые существа, и стрелять из их оружия надо было сразу троим, причём главным оператором, образно говоря, нажимавшим на спусковой крючок, являлась именно женщина. Но привыкнуть к положению «главного киллера» Вероника так и не смогла.
– Летим домой! Лейтенант, бери штурвал.
– Уже, – хмыкнул Редошкин.
Максим отцепил дугу управления, шлёпнул ладонью по колену.
Вероника выпорхнула из кресла-саркофага, без стеснения уселась на колено любимого.
– Отвернись, – пробурчал Максим Редошкину, – не облизывайся.
– Есть не облизываться! – ответил лейтенант.
Глава 4
И ещё ниже
Поразмыслив, Сергей Макарович решил немного изменить план, разработанный Максимом.
Так как ботаник для поиска баз Демонов был бесполезен, а физик не был комбатантом и вряд ли мог стать опорой для молодого человека в случае нападения на них уцелевших слуг чёрного леса, Костю Савельев оставил с лейтенантом Мерадзе, а с собой взял Карапетяна, который охотно принял его предложение.
Мерадзе для проформы поворчал, что задание ему выдавал Ребров, но Савельев погрозил ему пальцем, напоминая, что он старше по званию, и лейтенант отступил.
Кроме того, Савельев изменил и маршрут аэробайка. Максим предлагал им поискать шахту Крепости, ведущую в подземный лес, но Крепость на данный момент представляла собой границу кратера, и спуск в её недра был сродни экспедиции, описанной Жюлем Верном в его романе[2].
Сергей Макарович предпочёл более простой вариант: долететь до шахты, располагавшейся в двадцати километрах от Крепости, недалеко от «флотилии шхун», и воспользоваться ею, не потеряв ни минуты.
Костя, правда, тоже попытался воздействовать на Савельева, заявив, что «сопьётся в одиночестве», если не получит нужное дело, потом пригрозил, что найдёт наркотические травки и его придётся лечить.
– Вылечим! – многозначительно пообещал ему Мерадзе.
Савельев ничего не сказал, только глянул красноречиво.
А Мерадзе добавил:
– Дел хватит. За грибами пойдём, я в них не разбираюсь. К тому же ты обещал найти хлебное дерево, соль, сахар, лук и перец.
К удивлению Сергея Макаровича, это подействовало на ботаника.
– Хорошо, уговорили, в этом вы действительно не разберётесь. Только оставьте нам пару стволов. Вдруг вылезет какое-нибудь чудище.
– Ты уже как заправский спецназовец заговорил, – усмехнулся лейтенант. – «Пару стволов»…
– Что же я – не такой, как вы? И стреляю не хуже.
– У вас останется весь наш арсенал, – успокоил парня Савельев. – Мы отправимся налегке.
Тем не менее безоружными они не полетели. Сергей Макарович взял автомат, РЭБ-ружьё и «теннисный мяч». По его разумению, этого должно было хватить для отражения атаки летающих тварей типа «нетопырей», а с более крупной «дичью», ползающей по земле, нужды сражаться не было.
Взлетели с часовым опозданием после старта «пепелаца» с командой Максима. Карапетян сориентировался, поскольку не раз путешествовал по Лесу и над ним, в том числе и на аэробайке. Пока что этот вид транспорта «кузнечиков» – вылитый мотоцикл с тремя горизонтально установленными чёрными дисками-«колёсами» – действовал безотказно. По уверениям Редошкина, его аккумуляторов должно было хватить не менее чем на тысячу километров, хотя вождение летающего байка требовало определённого навыка. Рукояти этого псевдомотоцикла торчали не горизонтально, а вертикально, и вращать их надо было одновременно в противоположных направлениях. Эту проблему люди всё-таки решили, научившись летать как заправские инопланетные рокеры, а Костя даже выдвинул гипотезу, что руки кенгурокузнечиков должны торчать из плеч не так, как у хомо сапиенс, а под углом в сорок пять градусов, и инопланетяне могли свободно вращать ладони вокруг запястий на все триста шестьдесят градусов.
Убедившись, что физик справляется с пилотированием уверенно, Савельев уступил ему место водителя, а сам уселся сзади, держа под рукой автомат. РЭБ-комплекс «Ласку» он уместил в багажнике летающего байка, хотя пришлось оставить крышку полуоткрытой: приклад радиоружья не умещался в полуметровом коробе.
Погода не подвела, подарив землянам тёплый «июньский» день: температура под двадцать семь градусов, ветра нет, воздух свеж и приятен, по небу медленно ползут перистые облачка. По рассказам «старожилов», попавших в Лес раньше и проживших здесь четыре месяца, Сергей Макарович знал, что дожди формируются в этой местности регулярно, раз в два-три дня. Это удивляло, так как широких водных поверхностей в округе не было на протяжении тысяч километров. Реки, ручьи и озёра были, но морей попаданцы не встречали, хотя Максим, не раз ментально общавшийся с Лесом, утверждал, что моря в лесном царстве есть. Только до них надо долго добираться.
Через полчаса Карапетян нашёл в зелёном океане «птичий глаз» – таким с высоты в два километра казался зрачок шахты в обрамлении ленты из жёлтого песка и «ресниц» – растений.
Повисели несколько минут на этой высоте, ворочая головами. Ничего опасного не обнаружили.
– Вы уже пользовались этой шахтой? – спросил Савельев.
– Я всего один раз, остальные неоднократно.
– Не заблудимся?
Карапетян усмехнулся:
– Ну что вы, Максим Валерьевич не разрешил бы нам нырять в нижние горизонты местного континуума, если бы риск был слишком велик.
Савельев скрыл улыбку, оценив наивную уверенность учёного в праве Реброва командовать отрядом. Хотя в принципе так оно и было, несмотря на то, что Сергей Макарович на Земле был командиром Максима, будучи полковником и начальником Службы специальных операций.
Достали из багажника фонарь – мощный «Найтикор», отыскавшийся в контейнере, сброшенном с аэростата. Включили, убедившись в его работоспособности.
Окунулись в «зрачок» шахты, привыкли к сгущению темноты, и аэробайк начал опускаться, постепенно теряя вес по мере углубления в ствол шахты.
Примерно на глубине в полкилометра – по ощущениям седоков, вес и вовсе исчез: байк достиг гравипаузы, как Егор Левонович называл слой, где уравновешивались гравитационные потенциалы верхнего горизонта Большого Леса и «подвала». Всего же таких горизонтов было как минимум четыре, по предположению Карапетяна. При этом он добавил, объясняя устройство Вселенной Леса:
– Лично я не опускался на следующие горизонты «подвала», поэтому утверждать не берусь, что их много. Надо посчитать, учитывая обстоятельство нецелочисленной мерности пространства Леса, но для этого мне нужен компьютер.
– Мы получили два.
– Это меня радует. Будет время – посчитаю.
Вес начал возвращаться, гравитационное поле поменяло знак, пришлось переворачивать аэромотоцикл.
Ещё через двадцать минут он вылетел из шахты в точно такой же лесной мир, отличающийся от «главного» только цветом неба (здесь оно было свинцово-серое, с голубыми прожилками), меньшей высотой деревьев и менее ярким светилом.
– Один километр? – хмыкнул Сергей Макарович.
– Что? – не понял Карапетян.
– Толщина слоя между атмосферными прослойками один километр.
– Это кажущаяся толщина. Пока мой ноут работал, я успел посчитать параметры континуума с учётом мерности и пришёл к выводу, что толщина тверди не меньше восьми тысяч километров.
– Не может быть! – искренне поразился Сергей Макарович.
– А толщина воздушных прослоек между слоями тверди – не меньше ста тысяч километров.
– Чудеса! Почему же мы этого не ощущаем?
– По той же причине – добавка мерности в четырнадцать сотых влияет на наше восприятие и на психику.
– Не только на психику. Сжимается ведь и физическая субстанция мира – пространство, воздух, твёрдые породы. Иначе мы преодолевали бы расстояния намного дольше. Вы это учитывали?
Карапетян помолчал.
– Под другим углом… да, вы правы, Сергей Макарович, позже надо будет решить и эту проблему. Куда направимся?
– Я здесь не был ни разу, никаких ориентиров не знаю. Вы же посещали? Или не помните?
– В ориентировании я не силён, – смущённо признался Егор Левонович. – По идее, надо просто лететь по разворачивающейся спирали и подмечать необычное в пейзаже.
– Согласен, полетели.
– Нет уж, дружище, теперь вы садитесь вместо пилота.
Они поменялись местами, с осторожностью наступая на чёрные диски «колёс», и Савельев, поиграв рукоятями руля, направил машину к желтку светила, просверлившего в «цементе» небосвода туманную дырку.
Сосредоточившись на поисках «необычного», он вскоре осознал главное отличие этого уровня Вселенной Большого Леса от верхнего этажа.
Во-первых, он был «блёклый», то есть цвет растений, покрывавших равнину, да и самой почвы, травы и даже неба казался покрытым тонким слоем пыли, которой на самом деле не было. Пейзаж просто выцвел, как выцветают пейзажи, нарисованные акварелью, по истечении многих лет хранения.
В-вторых, ландшафт равнины здесь был несколько иным, в нем наличествовало больше бугров, поднятий и понижений.
В-третьих, здешний лес был намного беднее по составу, нежели верхний. Савельев насчитал лишь несколько типов деревьев, в то время как главный уровень Леса содержал, по крайней мере, сотню разных видов, включая и заросли ягодоносных растений.
И наконец, в-четвёртых, под аэробайком проплывали участки буреломов и чащоб, чего в верхнем идеально чистом лесу не встречалось вовсе.
– Я тоже это заметил, – прокричал Карапетян в ответ на слова Савельева. – Интересно было бы посмотреть на ландшафт других уровней.
– Так давайте проверим.
– А когда базы будем искать?
– Вернёмся, покружимся.
– Но для спуска надо найти другую шахту.
– Она должна быть где-то недалеко, раз Ребров находил вход в неё.
Сергей Макарович с минуту молчал, вглядываясь в «поблёкшую» зелень лесных зарослей.
– Ладно, уговорили. Ничего не случится, если мы немного задержимся.
Аэробайк снова пошёл кругами, постепенно удаляясь от шахты, соединявшей верхний ярус Большого Леса с нижним. Молчали, вслушиваясь в удивительную всеобъемлющую тишину мира, не нарушаемую ни птичьими криками, ни треском ветвей кустарника, ломающихся под лапами зверей, ни звоном и гудением насекомых.
Сначала это забавляло людей, потом начало пугать и даже раздражать, хотя комариного писка никто слышать не хотел. Конечно, они в конце концов привыкли к отсутствию живого лесного шума, тем более что мелкие грызуны – шестилапые «ежи» и «белки», а также нормальные пчёлы и муравьи водились в Большом Лесу наравне с косулями, выполняя функции службы экологической охраны территории. Однако разнообразие фауны Леса не шло ни в какое сравнение с животным миром Земли, что заставляло землян, во всяком случае самого Сергея Макаровича, постоянно быть настороже и ждать от местной природы каких-то пакостей.
– Егор Левонович, – позвал Савельев физика, – как Лесу удаётся регулировать численность животных, не пользуясь хищниками?
– Я не биолог, – откликнулся Карапетян. – Мы беседовали на эту тему с Костей. Он предложил идею, что Лес просто осуществляет контроль рождаемости тех видов, которые нужны ему для восстановления экологии. На Земле этим контролем занимаются, так сказать, хищные виды, первым делом умерщвляя слабые популяции, больных и старых особей. Здесь же налицо контроль неинвазивный, мягкий. Поговорите с Костей, он хороший специалист и приведет кучу примеров того, как растения могут управлять биосферой планеты.
– Разве Большой Лес растёт на планете?
– Нет, конечно, я имел в виду ареал, сравнимый с планетарным. Если вам интересно, вернёмся, а я приведу вам свои умозаключения, поскольку это уже моя епархия.
Шахта, о какой говорил Карапетян, вскоре нашлась. Она располагалась всего в двадцати километрах от той, которая привела «байкеров» на первый подземный ярус «подвала» Большого Леса.
– Ну-с, коллега, рискнём? – со смешком сказал Карапетян. – Не устали? Может, я поведу?
– Мы же не ногами весь маршрут протопали?
– Странно, что никого не встретили. Ведь понятно, что всех слуг чёрного леса уничтожить мы не могли. В первую очередь я имею в виду шмелей.
– Не думаю, что их осталось много. Да это и к лучшему, уж очень не хочется встречаться с этими красавцами, так сказать, лицом к лицу.
Мотоцикл скользнул к «зрачку» шахты в обрамлении кустарниковых «ресниц», окунулся в его тень. Луч фонаря высветил устье колодца, обросшее полосой зеленовато-синего мха, потом стены – все в потёках грязи и хвостах сизой плесени.
– Похоже, то, что надо, – сказал Карапетян. – Тот канал, через который мы вылетели сюда, был намного чище. А за этим никто не ухаживал.
Савельев не ответил, сосредоточившись на пилотировании. Увеличил скорость спуска.
Через двадцать с лишним минут, миновав гравипаузу, аэробайк пушечным ядром выбросился из ствола шахты, завис над ней на высоте двухсот метров.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: этот уровень «подвала» Большого Леса действительно располагается ниже первого подземного слоя с неухоженными лесными зарослями. Его-то как раз – леса – здесь и не было.
Светило в этом слое «подвала» казалось мутным пятном, и его света едва хватало, чтобы рассеять мглу «космоса».
До самого горизонта, в какую бы сторону ни обратился взгляд, простиралась жёлто-серая равнина с редкими древесными гигантами, в большинстве своём засохшими. Встречались и куртины кустарников – серого, бурого, красноватого и сиреневого цвета, и тоже в большинстве своём лишённые соков. Пространство между деревьями и кустарниками можно было бы назвать лугом, если бы не сухая трава – подобие земной осоки или метельчатой полыни, преимущественно буро-жёлтого цвета, – достигавшая высоты полутора метров. Хотя попадались и зеленовато-синие островки, говорившие, что в этих местах растения ещё имеют влажную подпитку.
– Саванна! – пробормотал Сергей Макарович.
– Да, Максим Валерьевич говорил о ней, – очнулся Карапетян. – Он погнался за Точилиным, который пытался похитить Веронику, и догнал его здесь, в одном из деревьев.
– В одном… э-э… из деревьев? – озадачился Савельев, не знавший подробностей инцидента. О похищении ему, конечно, доложили, но без деталей.
– Это вовсе не деревья. Точнее, они только с виду похожи на «секвойи» или «фикусы». На самом деле каждое дерево – нечто вроде башни элеватора, корпус которой представляет собой древесный слой. Внутри же, в полости башни, располагается не то склад, не то сейф с ячейками, не то арсенал, а может быть, и техническая конструкция с антенной-стволом.
– Интересно!
– Очень! – согласился Егор Левонович. – Мечтаю устроить сюда экспедицию и потратить на изучение саванны несколько дней.
– Поговорю с Ребровым, стоящее дело. Он не общался с Лесом по поводу «подвала»? Что это за конструкция? Почему слои отличаются друг от друга? И что на самом деле представляют собой эти башни?
– Скорее всего, Максим Валерьевич не успел поговорить с Лесом на эту тему, мы всё время воевали. Но ещё не вечер, как говорится. Ну что, товарищ полковник, осмотрим пару башен?
– У меня другое предложение. Давайте поищем шахту в более глубокие слои «подвала». Вы говорили, что их, по крайней мере, четыре, этот – третий, если считать с верхним.
– Мы не проверяли…
– Вот и проверим. Кто знает, не отыщется ли прямой путь домой через какие-нибудь хитрые штуки вроде петли Мёбиуса.
Карапетян улыбнулся:
– И вы заразились?
– Не понял.
– Костя у нас просто кладезь творческих идей, всё время выдаёт сногсшибательные мысли, вот и вы пошли тем же путём.
– Если это не тот путь…
– Не обижайтесь, я, наоборот, уважаю такие творческие подходы к делу. Почему бы нам и в самом деле не спуститься ниже, пока есть такая возможность? Остаётся только найти шахту.
– А этой воспользоваться нельзя?
– Боюсь, что нет, она ведёт обратно в верхний слой. Единого канала не существует, который пронизывал бы все слои континуума. Хотя, с другой стороны, возможно, что мы его ещё не нашли.
Аэробайк взлетел выше и начал наматывать круги над шахтой, удаляясь от неё каждый раз на три-четыре километра.
Пейзаж под аппаратом не изменился, даже когда он удалился от шахты на полсотни километров.
Сергей Макарович устал напрягать глаза и решил уже сворачивать поиски дыры в земле, подумав, что они с Карапетяном и так находятся под землёй больше двух часов, когда Егор Левонович воскликнул:
– Сергей, посмотрите правее, под солнце, ничего не видите?
– Вода?! – присмотрелся Савельев. – Не может быть!
– Посмотрим.
Аэробайк увеличил скорость и через пару минут завис перед довольно большим поднятием над саванной, покрытым не водой, а слоем крупной бело-голубой соли.
– Такого мы ещё не встречали, – признался Егор Левонович.
– Столько соли остаётся лишь на дне высохшего моря.
– Так-то оно так, но почему это дно возвышается над равниной на два десятка метров?
– Диаметр поля – около десяти километров, может быть, здесь был когда-то построен пьезоэлектрический аккумулятор?
– Вы имеете в виду фотоэлементы?
– Точно.
– Нет смысла гадать, надо просто спросить Лес.
– Вы думаете, он в курсе?
– Лес должен знать всё, но у нас к нему уже столько вопросов накопилось, что трудно назвать, какой из них самый важный.
Аэробайк двинулся дальше по избранному маршруту.
Заметили ближе к горизонту бесформенную груду каменных с виду глыб. Карапетян направил аппарат к этому холму, нарушающему геометрию «саванны».
«Да это же… дерево! – догадался Сергей Макарович. – Упавшее».
Гора и в самом деле представляла собой разрушенную кладку дерева-башни, упавшего много лет назад. Стало видно, что «каменные» глыбы являются плотными ядрами в форме клубней картофеля диаметром до метра, заключённых в своеобразные авоськи – сетчатые образования из корней белёсого цвета. Именно они и были блоками башни, выращенной как дерево, но с включением в блоки «картофельных клубней» – уплотнений почвы, а может быть, и специально созданного «бетона».
– Поглядите, у основания горы – дыра, – заметил Сергей Макарович.
Он подвесил мотоцикл над краем груды строительного материала башни, обнажившей приличных размеров – около семи-восьми метров – отверстие в почве. Луч фонаря высветил два кольца глыб, из которых и был смонтирован корпус полого дерева-башни, но пробить темноту до самого дна не смог.
– А вдруг это и есть тоннель в нижний слой «подвала»?
– Не уверен, – качнул головой Егор Левонович. – Максим посещал такую башню, но упёрся в дно.
– Раз на раз не приходится, давайте проверим.
– Оказывается, вы авантюрист, товарищ полковник, – улыбнулся физик.
– Служба такая, – ответно улыбнулся Савельев.
– В конце концов, почему бы и нет? Вы старший, вам и решать.
– Вряд ли я старше вас.
– Я имел в виду не возраст.
– Что ж, рискнём, погоняем адреналин.
Карапетян рассмеялся:
– Ну, и чем мы отличаемся от Кости?
– Тем, чего ему не хватает, – опытом.
Аэробайк нырнул в отверстие, представляющее собой кольцо полого корпуса башни и одновременно колодец, уходящий в глубь земли. Стены его были сложены из ячей, внутри которых торчали знакомые «картофелины». Некоторые из них выпали из гнёзд, и луч фонаря высвечивал в ячеях медового цвета сетки из корней.
– Неужели это и в самом деле картошка? – хмыкнул Сергей Макарович. – Только размером побольше. Запас продовольствия, так сказать.
– Я думаю, это хранилище пищевых запасов какой-то из рас Демонов, – ответил Карапетян. – В Крепости тоже было нечто подобное.
– Я не видел. Мне показывали отсек с какими-то предметами в форме древесных поленьев.
– Мы решили, что поленья на самом деле зародыши Демонов. Но разные расы Демонов могли упаковывать свои гены в разные блоки, так что и это хранилище может оказаться складом генофонда.
Опустились на сто метров, вглядываясь в темноту под аппаратом до рези в глазах, но внизу по-прежнему клубилась тьма.
– Возвращаемся? – неуверенно спросил физик.
Голос Карапетяна задребезжал в теснине колодца, превратившегося в гигантскую трубу с ячеистыми стенками.
– Доведём дело до конца! – твёрдо заявил Сергей Макарович. – Не привык останавливаться на полпути. Если упрёмся в тупик, вернёмся в верхние слои Леса.
Аэромотоцикл продолжил спуск в бездну, и по тому, как снизу пахнуло холодом, Сергей Макарович понял, что интуиция его не подвела: шахта не заканчивалась тупиком, служа своим создателям не только башней «элеватора» с запасами «картофеля», но и тоннелем связи с нижним слоем «бутерброда» Большого Леса.
