Василий Брусянин
О счастье
Я задавался этими странными вопросами, бродя по улице, и тоска снова охватила мою наболевшую душу…
Улицы опустели! Готовясь к встрече светлого праздника, люди разбрелись по своим обиталищам, и одиноко бродя по панелям, я говорил себе: «Я – счастлив… счастлив, потому что одинок»…
Я прошёл Невским до Знаменской церкви, постоял у церковной паперти, вместе с другими любопытствующими посмотрел сквозь чугунную решётку на длинные столы, рядами расставленные в ограде; на столах богомольные прихожане устанавливали куличи и пасхи, приготовленные для освящения и, громко рассуждая, спорили о местах, теснились и перебранивались…
В сыром воздухе пронеслись странные тягучие звуки рожка. Блестя медной каской, по Лиговке пронёсся верховой пожарный, секунду спустя по мостовой загромыхали массивные колёса пожарного обоза, перед глазами пронеслись блестящие каски на головах людей, и нестройный перезвон пожарных колоколов смешался с гулом толпы и грохотом экипажей…
Эти обычные будничные звуки рассеяли моё предпраздничное настроение, напоминая о пожаре, о суете людей, спасающих своё имущество; мне представились их испуганные лица, мольбы, крики, брань, слёзы!.. Как быстро чередуются явления жизни, – вторя им, меняются мысли и настроения!..
* * *
Зал третьего класса Николаевского вокзала, куда я вошёл, была переполнена публикою. Всё «серые простые» лица… пиджаки, короткие кофточки, картузы, платки, чуйки, котомки, сундучки… И только кое-где жмётся в толпе горожанин, словно боясь смешаться с «серой» публикой. Но толпа не замечает осторожного горожанина, свободно как дома разместилась она на скамьях и прямо на полу и шумит и гогочет в какой-то исступлённой радости перед разлукой с туманным Петербургом.
Четыре или пять месяцев эта толпа жила жизнью столицы, получая краткие сведения с родины о хозяйстве, об урожае или о… Впрочем, разве перечесть всё, чем богаты деревенские корреспонденции!..
Скоро вся эта толпа вольётся в тесные вагоны специального рабочего поезда и скоро же угомонится под грохот вагонов и заснёт, чтобы проснуться где-нибудь на ближайшей от деревни промежуточной станции или узловой для пересадки на другую дорогу. И каждый из этих путников везёт в свою деревенскую глушь какие-нибудь впечатления столицы, чем, конечно, поделится там, где жизнь проще и «глуше»; другие везут в памяти пересказы из увиденного и услышанного; третьи увлекутся и выдадут какую-нибудь невинную ложь за истину…
Каждый из них, конечно, везёт с собою деньжонки, потому что ведь только ради них все они и приезжали в столицу, видя в деньгах единственно достижимое счастье… Впрочем, это тёмное дело: в чужом кармане не сосчитаешь!..
