Василий Боярков
Резидент
Глава XVIII. Таинственный незнакомец
Проснулся я, когда почувствовал, как за мною кто-то внимательно наблюдает. Не открывая сомкнутых глаз, я приподнял немного левое веко и попытался определить, кто из многочисленных пассажиров интересуется моей нескромной персоной больше обычного. Обводя прищуренным взглядом самолётный салон, я обратил внимание, что несколько странновато ведёт себя молодой и здоровенный мужчина. Он часто оборачивался – очевидно, что-то его в моей могучей фигуре сильно смущало?
Телосложением подозрительный незнакомец оказался похожим на английскую букву «V», что говорило о немаленькой, скорее внушительной, силе; мощные скулы и выпиравший лоб выдавали человека злого, отчаянного, возможно бездумного [последнее предположение подтверждалось оливковыми глазами – в них читалась явная глупость (такие люди используются обычно как живая торпеда)]; рыжие, коротко остриженные волосики также дополняли первое впечатление, указывая, что достижение поставленной цели является важнее всего и что отводить личное время на чего-то иное (на какие-то причёски?) – вещь, нисколько не допустимая.
Убедившись, что незнакомый попутчик заинтересовался именно мною, я решил попробовать выяснить истинную причину столь пристального внимания. Среди остальных пассажиров откровенный разговор ничуть бы не получился, поэтому надо было поискать укромненькое местечко, где без лишних помех можно принять посильные душевные излияния.
Озадаченный благой целью, я встал с полётного места и направился в хвостовой туалет. Кабинка выглядела достаточно маленькой, и ведение рукопашного боя, в ограниченном пространстве, особого восхищения, понятно, не вызывало. Я вышел из самолётной уборной и продолжил нахальные изыскания. На меня зашушукались возмущённые стюардессы.
– Гражданин, сядьте, пожалуйста, на личное место, – распорядилась симпатичная мисс, сногсшибательная блондинка, одетая в форменное обмундирование, с юбкой, укороченной чуть больше, чем принято.
Как отказать прелестной бортпроводнице – я, если честно, не знал, поэтому поспешил занять предложенное кресло и принялся размышлять, как найти пригодное место, где, не привлекая достаточного внимания, ненадолго уединится да нерадушно кое с кем побеседовать.
Внезапно мне пришла хорошая мысль, что приватная беседа может состояться в грузовом, расположенном ниже, отсеке. Во время полёта туда никто не заходит, а соответственно, можно смело придаваться не слишком безобидным намерениям. Однако второй, мучивший меня изрядно, вопрос: как заманить туда сильно любопытного человека? Дельный ответ нашёлся сам по себе. Увидев, что меня нет излишне долго, он пойдёт поискать и непременно попадётся в ловко расставленный незамысловатый капкан.
Озарённый, я дождался, пока требовательные стюардессы скроются в служебное помещение, поднялся с удобного кресла и направился напрямую к вещевому отсеку. Оказавшись перед закрытой дверью, я (как раньше упоминал), владея непревзойдённым искусством отпирать любые замки, с помощью несложной отмычки отомкнул стандартный, до смеха простой, механизм. Настороженно осмотрелся. Никого не увидев, спустился по металлической, установленной чуть наискось лестнице. Спрятался сзади неё и принялся дожидаться практических результатов коварного плана.
Ждать пришлось не так уж и долго. Через пятнадцать минут створка в складское помещение осторожненько приоткрылась, и по покатой лестнице пошёл отнюдь не случайный попутчик, наделивший меня излишним вниманием. Незваный, но ожидаемый посетитель тревожно озирался по всем сторонам – вероятно, пытался обнаружить, куда я укрылся? Существовала немаленькая уверенность, что, пока тот не спустится вниз и не заглянет назад, моё хлипкое убежище так и останется непроницаемой тайной.
Когда неуёмный преследователь оказался на средней ступеньке, расположенной чуть ниже моего улыбчивого лица, я вознамерился безмятежное путешествие зараз прекратить. Вытянув вперёд и ту и другую руки, железной хваткой схватился за обе лодыжки. Не берусь представить, какое он испытал невольное удивление, скажу лишь, что резким движением согнул свои руки в локтях и что одновременно втянул его ноги в неширокий проём, образованный меж ближних ступенек. От моих внезапных воздействий упрямый незнакомец не замедлил исполнить единственное, что представлялось возможным, – потерял нормальное равновесие.
Любой другой, падая, непременно проверил бы на прочность переднюю часть лица либо алюминиевую обшивку. Так же случилось сейчас. Правда, умелый неприятель успел отвернуться и выставил защитные руки – они значительно смягчили эффектное приземление. Я стал понимать, что разговор получится не простой, моментально угадав специальную военную выучку.
Ловкий противник разом поднялся, сделал головное движение, как будто стряхивал прилипшую воду, и встал в удобную стойку. Не желая дать сконцентрироваться, я махом скакнул из-за лестницы, ловко ухватился за ограничительный поручень, сделал прыгучее продвижение, оказался в непринуждённом полёте, перенёс телесный вес на другую сторону, а намереваясь познакомить ретивого незнакомца с сорок вторым размером ботинок, направил обе ноги прямо ему в лицо. По-видимому, подошвенные сведения показались тому нисколько не интересными? Ловким, до тонкости отточенным, движением он перемесился в левую сторону, уклонившись от мощного нападения. Одновременно попытался проверить, надёжно ли крепится мои телесные почки, – нанёс ощутимый удар, направленный сжатым кулачищем в поясничную область. От неожиданного вмешательства безмятежный перелёт сместился направленной траекторией, и я приземлился не на ноги, как раньше планировалось, а правым коленом и вытянутыми руками, оказавшись в крайне непривлекательном положении.
Сообразительный противник не замедлил использовать то неприятное обстоятельство в самонадеянных интересах, намереваясь начистить носимые туфли о молодое лицо. Обманным движением, типа ножные ножницы, он ударил по мне основной ногой. Я кое-как умудрился сгруппироваться (наверное, благодаря немыслимым тренировкам?) и, отражая опасное нападение, выставил вперёд защитные руки. Мне удалось перехватить бойцовый замах, а зафиксировав ладони на вражьей лодыжке, успешно её удержать.
Совершенно не думая, отработанным до автоматизма несложным приёмом я, прочно удерживая место захвата, перебросил левую ладонь на стопное окончание (схватился за кончик ботинка) и произвёл резкое вращательное движение. Эффектному пируэту, какой изобразил мой неуступчивый враг, позавидовал бы любой, отменно подготовленный, фигурист. Впрочем, натренированные спортсмены, практикуя сложные трюки, не забывают про умелое приземление. Мой подопечный о неотъемлемой части опасного элемента, видимо, позабыл, что сделалось очевидно из следующего падения. Несколько раз перевернувшись вокруг незримой оси, он неуклюже плюхнулся на алюминиевую обшивку, да так неудачно, что испытал на прочность лобную кость. Но! Бойцовский дух не сломился и тут. По-быстрому приподнявшись, он, слегка пошатываясь, в очередной раз стряхнул «прилипшую воду» и занял оборонительную позицию.
Ох, и крепкий же оказался парень! Даже возникло некое уважение – так стойко переносить болезненные падения?! У любого нормального человека давно бы хрустнула черепная коробка, а тот ничего – только отряхивается. Можно, конечно, предположить полное отсутствие разумного вещества, отчего и вытекало заметное утолщение лобной кости; о том же свидетельствовал глупый, почти бессмысленный, взгляд. Мне были известны похожие люди, и я отчётливо понимал, что мозговым сотрясением, к сожалению, их не возьмёшь. Поэтому я решил воевать чуть-чуть по-другому. Итак, у него случилось короткое замешательство, которое просто необходимо использовать в собственных интересах. Не позволяя получше очухаться, я мастерски изобразил футбольный подкат (правую нога выдвинута вперёд, а левая плотно поджата) и прыгнул во вражью сторону, сближаясь «пятой точкой» с самолётной обшивкой. Здоровым пониманием полагалось, что я хочу столкнуться с обеими его ногами и вывести из стоячего равновесия. Естественной защитой предполагалось пошире расставить масла и пропустить меня под собой, что он благополучно продемонстрировал. Ну, откуда ж ему было знать, какие крамольные мысли родятся в моей «безбашенной» голове? Именно на его ошибочном мнении и строился рациональный расчёт. Пролетая по инерции дальше, я, едва очутился в удобной позиции, исполнил излюбленный манёвр – проверил на прочность паховый низ. Я бы страшно как удивился, если наравне с костяной черепушкой у злодейского выродка оказались стальные яйца. Природой должно даваться чего-то одно. Так случилось и в настоящем, ничем не отличном, случае.
Приняв на себя вообще неджентльменский приём, подбитый противник поглубже присел и схватился за зазвеневшее место. Я уже находился сзади и жёстким, резко доведённым, пинком повалил того на алюминиевый пол; он растянулся всей перекошенной рожей. Если очумевший соперник подумал, что я не воспользуюсь привлекательной ситуацией, то он существенно заблуждался. Состоялся верхний прыжок, успешно законченный на злодейской спине. Прижимая массивный корпус, одновременно я завел его левую руку назад, болезненно согнутую в хрустевшем локте. Однотипным коленным суставом я посильнее на неё надавил, создавая нестерпимые ощущения, а следом присоединил к ней «вторую сестру».
Когда обессиленные руки надёжно сомкнулись, я, поочередно подгибая его коленный сустав, расшнуровал и тот и другой ботинок. Далее, скрепил вынутые шнурки и хорошенечко прижал друг к другу вражеские запястья. Насладившись успокоенной безмятежностью, с какой пребывал недавний агрессор, я произвёл прицельный тычок в незащищённый затылок – на какое-то время отправил мятежную душу прочь из бренного тела.
Обездвижив нового знакомого не слишком гуманным способом, я бесцеремонно порылся в разложенных повсюду пассажирских вещах. Нашёл полюбившийся «скотч». Воспользовался липкой помощью и покрепче привязал безвольное тело – прикрепил его к металлической лестнице. Спокойно стал дожидаться нескорого пробуждения, чтобы в доброжелательной беседе отчётливо прояснить, чем ему полюбилась моя нескромная личность.
Когда он пришёл в себя, первым делом я решил познакомиться:
– Как тебя зовут, несчастный, ты, бедолага?
– Моё имя ничего тебе не скажет, – категорично ответил отчаянный незнакомец.
– Согласен! С другой стороны, надо же хоть как-то к тебе обращаться.
Недавний противник повернулся в другую сторону, отводя ненавидящий взгляд.
– Хорошо, тогда я буду звать тебя или Бука, или Боба, или же Биба, – сделал я троякое заключение. – Какое имя больше понравится?
Тот по-прежнему тупо молчал.
– Ладно, Бука, понимаю – зачем тратить лишние слова, ненужные речи? Хорошо, перейдём к конкретному делу – к чему бюрократические формальности? Тем более что нужно экономить как личное, так и чужое время. Мы и так потеряли его неоправданно много, не договорившись при первых рукопожатиях, ха-ха, – я обозначился злорадным смешком.
И снова от молчаливого противника не последовало никакой адекватной реакции. Тогда я решил разговорить его старым, давно проверенным, способом и нанёс сокрушительную зуботычину в незащищённую переносицу. Обливаясь обильной слезой и чуточку меньшей кровью, закалённый незнакомец продолжал упорно молчать. Очевидно, ему не нравилось, что я бесцеремонно, не спросив прямого согласия, бессовестным образом ограничил свободные телодвижения? Ха! Мне почему-то кажется, окажись я на его незавидном месте – мой новый друг стал бы гораздо словоохотливее. Поэтому я не торопился изменять его подвластное положение.
– Так что, Биба, уделишь мне минуточку бесценного личного времени, или же мне лучше отправить тебя смотреть блаженные сновидения?
Тот грустно поёжился, но молчаливой позиции менять не отважился – наверное, полагал, что спать немножечко интересней, чем играть в бесконечные догонялки с преследованием? Проводить пальцевый прессинг, загибая поочерёдно в обратную сторону, я по понятным причинам не стал; мной посчиталось, что раз он преданно служит Туркаеву, то предпочтёт умереть от руки неприятельской, нежели от «своей». Недолго думая, ладонным ребром, направленным по сонной артерии, я отправил неразговорчивого мужчину в дальнее путешествие по бескрайнему царству Бога Морфея.
Дотошно осмотрев связавшие путы, для большей верности я наклеил дополнительный «скотч» и отправился на полётное место; мне убеждённо казалось, что в ближайшее время надёжно прикованный человек назойливой помехой не будет. Во время полёта в грузовые помещения никто не заходит, поэтому я всесторонне уверился, что вплоть до американской посадки его навряд ли кто обнаружит. В Нью-Йорке он ничего конкретного не успеет, так как долго придётся растолковывать до смеха необычное путешествие.
Основательно заперев входное отверстие, я проследовал в самолётный салон, удобно устроился во вместительном кресле, попросил блондинистую бортпроводницу принести чего-нибудь выпить и, убаюканный чувством исполненного долга, погрузился в спокойные сновидения.
Глава XIX. Встреча с Угаром
Прекрасно выспавшись, проснулся я с той стороны атлантической акватории, когда летательный аппарат уверенно заходил на посадку. При отсутствии мешавшего багажа, я легко прошёл проверочные формальности, потому как ранее, вместе с инструкционной шифровкой, питерским ФСБ мне предоставилась двухдневная (по правде, бессрочная) виза. Вспоминая ту незначительную деталь, у меня зародились все основания полагать, что в федеральной службе Санкт-Петербурга завёлся предательский «крот». Оно и понятно, что я собираюсь лететь в Нью-Йорк, помимо них, никто и не знал. Хотя, если быть до конца логичным, «ноги могли расти» и из «центральной» Москвы.
Не задерживаясь в американском аэропорту, я поехал к отставному полицейскому Питеру Джонсу, с которым капризная судьбинушка свела меня в одной контртеррористической операции, проводимой Вашингтоном совместно с Москвой. Встретив меня на пороге шикарной квартиры, учтивый хозяин захлопотал по хозяйству. Он являлся типичным американцем: пятидесятидвухлетний возраст неплохо сочетался с сухопарым телосложением; рост виделся выше среднего; наполовину полысевшая голова преобладала седоватыми волосами; худое лицо покрывалось первыми, не особо въевшимися, морщинами; по-прежнему оживлённые голубые глаза выдавали не охладевшую к мирскому существованию волевую натуру.
Соблюдая общепринятые законы гостеприимства, мы хорошенечко пообедали, выкурили по замечательной кубинской сигаре – и только потом он допустил возможным поинтересоваться, что послужило истиной причиной далёкого путешествия. Как и российские милиционеры, заграничные «копы» обращались ко мне присвоенным кодовым именем. Не стал изменять сложившейся привычке и почитаемый мистер Питер:
– Что на этот раз, Барон, привело тебя в американскую сторону?
– Обстоятельства необычные, если не удивительные… – начал я, как полагается, немного издалека. – Приличная по числу преступная группа выехала из нашей страны и тотчас отправилась в вашу. Зачем? Для совершения некоей незаконной денежной операции.
– Возможно, стоит доложить нью-йоркским властям? – поинтересовался чуть озадаченный собеседник.
– Наверное, неплохо заручиться весомой поддержкой американских коллег, – напускал я всё больше туманной таинственности, – но я ведь пока ничего не знаю: ни где они находятся, ни что собираются, конкретное, предпринять? Сам понимаешь, при непонятном раскладе любые чиновники, нормальные бюрократы, посмотрят на меня, как на того сумасшедшего, да ещё и упрячут куда подальше, в какую-нибудь безвылазную психушку. На их месте я бы именно так и сделал!
– Да-а?.. – сделал глубокомысленное заключение отставной американский оперативник. – Дело тёмное, как и всегда.
– И чрезвычайно запутанное, – попытался я укрепить его первичное убеждение.
– Хорошо, чем я смогу оказаться полезен?
– Всё очень просто: мне нужно боевое оружие и запасные боеприпасы.
– Ах, вот как?! Для продвинутой страны это такая мелочь, о которой не стоит и говорить.
– Замечательно! – выразил я честное восхищение и скромно предположил: – И что для, скорого, его получения будет необходимо?
– Проехать в одно занимательное местечко и купить, чего тебе требуется.
– Когда отправимся?
– Прямо сейчас.
После последних слов Джонс накинул лёгонькую ветровку и, предложив мне следовать за собой, отправился в отдалённый, наиболее неблагополучный, район. Как выяснилось, его превосходно знали. Хотя он и числился отставным, но всё равно относились к нему на удивление уважительно. Мы спустились в какое-то подвальное помещение, где искушённый американец, трижды постучав в железную дверь, назвал условный пароль. Услышав привычную фразу, нам моментально открыли и беспрепятственно впустили вовнутрь.
Услужливые владельцы провели нас в просторный зал, где представили на избирательный выбор многочисленные образцы ручного оружия. Не буду останавливаться на долгом перечислении, скажу лишь, что у меня, как у военного знатока, видавшего различные виды, дух захватило от представшего ошеломлённому взору боевого великолепия.
Поинтересовавшись, есть ли в действительном наличии излюбленный «тульский токарев», я приятненько удивился, услышав рациональный ответ. Мне сказали, что один есть, но он, как принято, остался последний. Опробовав стрелковую работоспособность да убедившись, что лучшее оружие навряд ли придумают, я поспешил распорядиться, чтобы состоявшуюся покупку завернули в приличную упаковку. Одновременно я решился переодеться, поскольку прогулка предполагалась «увеселительной», и тут же примерил американский камуфляж армейского образца. Далее, отсчитав затребованную сумму, я попробовал поинтересоваться, будет ли выдан гарантийный талон или выбит кассовый чек.
Правильно утверждает небезызвестный писатель-сатирик: «Американцы – они тупые». Незаконные дилеры ничуть не поняли нормального юмора и без тени вторичной иронии пространно ответили, что их подпольная фирма гарантий никаких не дает, потому что пользуется годами заслуженной репутацией и предлагает проверенный, всесторонне пригодный, товар. После приведённой рекомендации можно оставаться спокойным, что боевое приобретение ни разу не подведёт.
Как только мы вышли из тайного магазина, я, не представляя, откуда следует начинать, больше чем удивился пришедшему на пейджер короткому сообщению. От кого поступило то письменное послание? Правильно, от оперуполномоченного Угара. Московский сыщик настаивал, что обладает необычайно значимой информацией и сбрасывал пространственные координаты, на коих будет счастлив по-дружески поделиться. Джонс помог мне определить, где находится то злачное место, и вызвался подвести.
Следует ли говорить, что я нисколько не удивился тому внезапному проявлению, прекрасно понимая, какую роль играет Дмитрий во всей валютной истории. Я почему-то не сомневался, что Груздева послали не просто следить, нет! Ему поставили отчётливую задачу «прекратить моё безвременное существование. Тоцкого, скорее всего, обязали проконтролировать убойный процесс, и, если что-то пойдёт не так, вступить в двойную игру, а дальше… располагая моим наивным доверием, окончательно всё довершить.
Мою несомненную уверенность, что Угар сейчас не будет особенно церемониться, усиливало то подозрительное условие – для делового свидания он выбрал пустынную местность плюс заброшенный, никем не контролируемый, сарай. Когда до него оставалось не более двух километров и когда он обязан был вот-вот показаться, я предложил Питеру ненадолго остановиться. Бог меня простит, но я решил рискнуть заслуженным пенсионером Америки.
Объяснив отставному оперативнику, что дальше пойду пешком, я двинулся в путь. Ему посоветовал, что если через час не услышит пистолетной стрельбы или не увидит меня возвращающимся, то пусть безбоязненно подъезжает. Я даже отдалённой мысли не допускал, что меня собираются брать бесшумно, без громких телодвижений.
Как и полагается, я не искал себе лёгких путей и не пошёл к сарайному сооружению спереди: за время армейской службы я стал не только отличным снайпером, но и заправским разведчиком. Поэтому я бесшумно подкрался к ветхому строению сзади, а подойдя с боковой (понятно, что не подветренной) стороны, аккуратненько заглянул – посмотрел через незастеклённый оконный проём. Угар нервно ходил по неброскому помещению, ожидая моего «торжественного» прибытия. Сарайчик тот оказался не слишком большим, едва ли превышавшим двадцать квадратных метров. Предполагаемый противник оставался один, что поначалу непроизвольно смутило; естественно, изначально предполагалось, что дожидаться будут несколько боеспособных неприятелей. Невдалеке, перед передним входом, стояла только его машина, и, если надеяться на опытный глаз, никого в ближайшей округе не виделось. Я тупо засомневался: «Может, в чём-то ошибся, и Дмитрий не является преступным предателем?» Но! Вспоминая, как плохо в последнее время скрытные люди идут на контакт, решил чуть-чуть подождать и дождаться скорого прибытия Джонса. Так я точно установлю, есть ли веские основания «не доверять проверенному напарнику» или их, по счастию, нет.
До назначенного времени оставалось минут пятнадцать, и я, спрятавшись в высокой траве, прилёг в тревожных раздумьях. Пунктуальный, как истинный полицейский, Джонс прибыл к мной определённому сроку. Когда послышался шелест машинной резины, Угар схватился за боевой пистолет, резко передёрнул затвор, встал сбоку входного отверстия, приподнял вооружённую руку и, напряжённый, принялся ждать. Бывалый оперативник, он нисколько не сомневался, что приехала потенциальная жертва – очевидно, готовился меня удивить, приготовив печальный сюрприз?
Я занял выжидательную позицию. Через незастеклённое окошко ни на секунду не упускал каверзного соперника из явного виду. Дожидаться пришлось недолго. Как только Питер показался в открытом проёме, Дмитрий выпрямил согнутый локоть, направляя дульное отверстие в заранее приговорённую голову. Сомнений не оставалось, он вознамерился сократить моё счастливое пребывания на распрекрасной планете. Опережавшим выстрелом я разрушил бессовестные планы бывшего друга. Меткая пуля попала в сердечную область, немного повыше. Изумлённые очи расширились до невыразимых пределов и недоумённо посмотрели в обратную сторону. В тот короткий миг Джонс умело выхватил пистолет из ослабевшей руки. Тоцкий медленно опустился и присел на земляные полы.
Прятаться не было резонного смысла, и я зашёл во внутреннее пространство. Пока в предательском теле теплилась разумная жизнь, я задал естественный, наиболее очевидный, вопрос:
– Угар, почему?
– Мы строим ушлый капитализм, а они неплохо платят – вот и я попался на удочку жизненного благополучия. Сам знаешь, кто к ним попадает – обратной дороги уже не будет.
Прозвучала суровая истина и возразить было нечем: раз переступив критическую черту, обратно уже не вернёшься.
– Зачем ты убил Борзого? – поинтересовался я, решив внести детальную ясность.
– Ты и об этом знаешь?.. Здесь вообще всё просто. В последнее время дерзкий парень стал больше обычного «зарываться», и всё равно его хотели «убрать». Правда, он обладал некоторой весомой поддержкой и устранить его без неприятных последствий навряд ли бы получилось – а тут такая возможность!
– То есть, – до меня наконец-то дошло, – Груздев стреляет меня, а ты его?
– Вот именно, – кроваво отхаркиваясь, разглагольствовал Тоцкий, – а главное, одним выстрелом убиваем двух зайцев. Борзый отправляет к праотцам бездогово́рного резидента, беспрепятственно подпускает меня к себе; я же стреляю в него, вкладываю пистолет в твою руку, и всё – убойное преступление успешно раскрыто. Для всех становится очевидно, что вы погибли во время взаимной разборки, обоюдно устроенной перестрелки.
Умиравший оперативник не удержался от зловещего смеха – видимо, радовался собственной гениальности?
– Умно́, – развивал я дальше пытливую мысль, – значит, когда ты зашёл в тоннель…
– Я увидел: Борзый стоит с пистолетом в руке, а тебя нигде нет. Интересно, а ты бы чего подумал? Естественно, я предположил, что он хорошенечко нашпиговал тебя смертельным свинцом. «Пушка» его оказалась с глушителем – и это нормально, что никто не слышал звонкие выстрелы. Подумав, что ты, как полагается, распластался на нижних рельсах – тем более что Николай пытался чего-то внизу разглядывать – я беспрепятственно к нему подошёл.
– И не убедившись, что он исполнил порученную работу, – осенился я правильной мыслью, – ты, применив бесшумное оружие, отправил Груздева отдыхать, предварительно, без его прямого согласия, хорошенечко напичкав свинцовыми шариками. Изрядно отяжелев, тот и принял лежачее положение?
– Да, – скорбно ответил Угар, теряя последние силы, – когда я понял, что совершил непоправимую оплошность, фактическую ошибку, немедленно бросился в «Элитное гнёздышко», где у Вас с Алмазом назначалась подспорная встреча.
– Как вы просчитали Карелина? – не удержался я от каверзного вопроса. – Ты же его не знал.
– Честно, не знаю. Надо спрашивать у Туркаева, – всё более затихавшим голосом выдавил Тоцкий.
– Придёт время, и Олежек разговорится, – не преминул я злорадно заметить.
– Увидев, что ты появился в условленном месте, – продолжил Угар, – я отзвонился Олегу и, рассказав о беспечном провале, спросил, что мне поделывать дальше. Он велел подождать и потянуть подольше время, чтобы Алмаз не передал тебе добытую информацию. Потом он сбросил на пейджер, чтобы я поскорее сваливал. Я сослался на убийство Борзого – про которое тебе уже было неплохо известно – после чего – если ты помнишь? – своевременно удалился.
Вот теперь с убийством Груздева Николая Сергеевича становилось более чем понятно. Другие подробности меня интересовали не очень, помимо разве одной. Видя, что бывший напарник, вдруг ставший презренным предателем, готовится испустить опозоренный дух, я снова спросил:
– Теперь, стоя на пороге в чистилище, облегчи мятежную душу – расскажи, где находится Туркаев со всей многочисленной бандой?
– Да катись ты!..
Злыми словами, так и не успев развить критичную мысль, Тоцкий Дмитрий Станиславович закончил никчёмное существование, позорное бытие: горлом пошла обильная кровь; задыхаясь, он дёрнулся в предсмертных конвульсиях; тяжёлые веки опустились на закатившиеся глаза – вот так неумолимо уходила бренная жизнь из человека некогда славного, теперь же воистину подлого.
