Василий Боярков
Месть сэра Левина. Похищение грудного ребёнка
– Что, сын вот так хладнокровно убьёт родного отца? – спрашивал мистер Левин, озаряясь ехидной ухмылкой.
Он шёл, сопровождаемый неразлучными Скупым да Бродягой. Его нежданное появление прекратило любые поползновения: смертельный поединок мгновенно закончился; обнажённые клинки отправились в ножны; непримиримые недруги разошлись по разные стороны; «группа поддержки» да посторонние зеваки выстроились в единую линию, растянулись неровной цепочкой.
Глава III. Неравное морское сражение
Одной неделей позднее…
– Перетащить все орудия на правый борт, на верхнюю палубу! – кричала красивая девушка, одетая в типичное пиратское одеяние. – У них выше оружейные лузы, – перевирались «порты́», – мы немного себя накре́ним и наделаем королевскому судну нижних пробоин. В них моментально хлынет вода, и боевым расчётам станет не до активного отражения. У королевских прихвостней появится занятие более важное: отчерпать излишнюю жидкость. Не то как бы не утонуть, ха-ха! – она язвительно рассмеялась.
Пока исполнялась озвученная команда, миленькая блондинка застыла на капитанском мостике и внимательно следила за ходом ожесточённого боя. Как и обычно, она заняла́ эффектную позу: вызывающе подбоченилась, выставила левую ногу немного вперёд, расхлебе́нила длинный кожаный плащ, надвинула пониже широкополую шляпу, простую, рыбацкую, ничем не украшенную. Все предметы наружной одежды имели коричневый цвет и не отличались особой изысканностью; становилось очевидно, что восхитительная владелица предпочитает выделяться не столько броскими предметами внешнего одеяния, сколько ратными подвигами, решительной хваткой, непреклонным характером, бесстрашной натурой. Солёный ветер развевал её прекрасные волнистые волосы, бездонные голубые глаза слепило яркое летнее солнце, вокруг грохотали ружейные залпы, сыпалась взрывная картечь; однако она застыла в непоколебимой, отважно горделивой, позиции – ни жестом, ни мимикой не передавала, какие жестокие бури бушуют внутри. Нахмуренное лицо, милое и прелестное, оставалось непроницаемым; пухлые губы выпячивались немного вперёд, словно надулись от детской обиды; прямой, на кончике вздёрнутый, нос казался капризным; румяные щёки переливались игривым задором – в общем, весь её воинственный вид говорил, что боевая особа участвует отнюдь не в первой баталии и что она готова к любым неожиданностям.
– Мисс Доджер, мисс Доджер! – окликнул её тринадцатилетний юнец, по всей видимости исполнявший обязанность юнги. – Боцман сказал, что он с Вашим планом чуточку не согласен…
– Чуточку?! – возмутилась белокурая бестия. – Объяснитесь, Бертран, это как понимать? – обратилась Валерия по наречённому имени, не желая лишний раз говорить ему «шкет».
Тот стоял с понурой головушкой, в потёртой тельняшке, ободранных до половины штанах, и всем своим видом активно высказывал: «Я здесь не при делах – спросите-ка его сами». Поняв нехитрую мальчишечью мимику, девушка-капитан не стала утруждаться дальнейшим расспросом, а ловко сиганула через метровую балюстраду. Она спрыгнула на верхнюю палубу, оказалась аккурат у личной каюты, легонько присела, по-быстрому выпрямилась и ровной походкой зашагала к нечистокровному полукровке-метису, больше похожему на истинного индейца. Тот выделялся высоким ростом, немалой силой, крупным телосложением и пользовался среди морских разбойников весомым авторитетом; биологический возраст приближался к тридцатичетырёхлетней отметке; круглая физиономия книзу чуть-чуть сужалась; карие самоуверенные глаза выражали непоколебимую твёрдость, решительную суровость, какое-то бычье упрямство; красноватая кожа выглядела грубой и загорелой, обветренной и шершавой; больше другого отмечались сгорбленный нос да иссиня-чёрные волнистые локоны. Верхнее одеяние представлялось прочным камзолом, добротными шароварами, кожаной перевязью и не имело головного убора.
– Риччи, – не употребляя полное имя Ричард, девятнадцатилетняя блондинка обратилась к возрастному мужчине, как считала себе удобней, – ты, кажется, подставил под сомнение мой капитанский приказ?.. Ты-ы́, первый поборник «Кодекса», нарушил первостепенное правило. Отчитайся: что за херня?
– Я думаю, мисс Доджер, – хотя грубый боцман и выглядел на фоне женственной капитанши громоздко, массивно, но от требовательного напора слегка стушевался; он тупо хлопал растерянными глазами, – что если мы дадим себе ещё и дополнительный крен, то подставимся неприятельским пушкам на самую прямую наводку.
– Объяснись… – Валерия выглядела слегка озадаченной, но ни за что, ни за какие посулы на свете, не собиралась так просто сдаваться.
– Ежели сейчас, – озадаченный метис-полукровка мгновенно воспрянул и пустился в детальные разъяснения, – большая часть вражеских ядер пролетает над палубой, то – как только мы поднимемся левым бо́ртом – каждое из них будет «ложиться» точно по наведённой цели. Не лучше ли нам сегодня попросту отойти? Тактическое отступление не будет считаться позорным бегством. Тем более что у нас маломерный бриг, а у них излишне вооружённый фрегат. Говоря по правде, я первый раз такой вижу, и…
Договорить он не успел. Миловидная пиратка сделала ехидную рожицу, руки уткнула в бо́ки и, не обращая внимания на пролетавшие мимо пушечные заряды, озорно́ рассмеялась:
– Аха-ха-ха! Мы удираем не менее чем от двух кораблей – заметь, боевых! – а тут всего лишь один. Ну и чего, что пушек у них понатыкано значительно больше? Зато у нас отпетых головорезов – на их пятьдесят солдат да тридцать матросов – в два раза побо́ле. Хотя-а… – она задумалась не дольше чем на секунду, а после загадочно выпалила: – Слу-у-ушай, Риччи, а у нас запасная парусина-то есть?
– Ага, есть, – фыркнул слегка обиженный боцман, – осталось «стибрить» и принесть, – что означало обыкновенное «нет». – Если ты не забыла, мисс Доджер, – раскрепощённая Валерия, пришелица из XXI века, приучила всех обращаться запросто и только в исключительных случаях (во время крайнего недовольства) переходила на «Вы», – весь припасённый запас мы – не прошло и двух дней – благополучно поставили, сменили заместо старого, полностью обветшалого.
– Тогда используем ихний, – она кивнула в сторону английского судна, один за другим выпускавшим пушечные заряды.
Бравая капитанша хотела высказать что-то ещё, но в этот момент к ним приблизились, намереваясь проследовать дальше, Плохой Билл, по сокращённому прозвищу Бед, да Барто́ломью Стич, он же Опасливый. Первый, массивный мулат, огромный, как человек-гора, нёс огневую систему, или простую литую пушку; второй, худощавый, но сухопарый, неотступно вышагивал рядом. Их неразлучная дружба завязалась давно, и теперь (хотя и являлись друг другу едва ли не резким несоответствием) они ни в какую передрягу не лезли один без другого.
Билли (как называла его своевольная командирша) числился назначенным канониром, считался непревзойдённым стрелком и пользовался повышенным уважением. Возрастной порог его варьировался в пределах лет тридцати пяти – тридцати семи (точно не сказал бы он сам); могучее тело дышало безграничным здоровьем и обладало нечеловеческой силой; чернокожее лицо походило на грозную, точь-в-точь разгневанную, гориллу; выпуклые серо-голубые глаза, обычно дружелюбные, когда необходимо, передавали звериную ярость; приплюснутый, на конце непривлекательно сморщенный нос, курчавые чёрные волосы, торчавшие в разные стороны, да лопоухие уши довершали страшный, едва ли не демонический облик. Оделся он оответственно гориллообразной внешности, а именно: буйволовая макушка прикрывалась потрёпанной треуголкой; голый торс скрывался лишь кожаной перевязью; на слоноподобных ногах отмечались широкие шаровары, высокие сапоги. Обладая завидной меткостью, пушкарь был по-детски, наивный, глуп.
В отличии от тупого мулата, Барти (точно так же окрещённый бравой пираткой) отличался острым умом, рациональным подходом, изворотливой хитростью. По небритой щетине он выглядел лет на сорок; неприкрытая маковка успела значительно облысеть; зеленоватые глазки-пуговки беспрестанно, «пугливые», бегали, быстро-быстро (раз за разом) моргали; в круглом, плотно прижатом ухе (левом) торчала золотая серьга; острый, едва не лисиный нос, впалые щёки да тонкие губы заканчивали внешний портрет. Облачиться, как и обычно, он изволил в поношенный синий кафтан, укороченные штаны, серые, однотонные им, чулки, тупоносые башмаки.
– Эй, двое из ларца! – непонятно, но почему-то саркастическая блондинка применила именно такое сравнение. – Несите вверенное имущество, – имелась в виду переносимая пушка, – обратно: все свободные люди потребуются мне в скором времени здесь… наверху, – добавилось для пущей определённости. – Поднять паруса – и полный вперёд! – кома́ндовалось ею в следующий момент.
Опытный боцман свистнул сугубым, отличительно определённым, мотивом и всё завертелось: подвластная команда мгновенно засуетилась; расторопные люди повставали по нужным местам; работа привычная закипела. Даже тринадцатилетний Бертран не оставался сидеть без дела, а по мере необходимости то помогал одному, то подносил другому. В итоге потребовалось не дольше пяти минут, чтобы выставить быстроходное судно по ветру да встать на правильные курс. Стрелявший королевский фрегат постепенно оставался далеко позади, а выпущенные ядра, все до единого, летели впустую.
Вдруг! Вражеский военный корабль обозначился аналогичным манёвром: якорь медленно потянулся кверху; парусное вооружение поставилось в полном объёме; начальное ускорение значительно увеличилось. Пошла стремительная погоня. Валерия загадочно улыбнулась.
– Отцепляйте живее грот, а с ним же и фок, да пускайте их оба на волю морского ветра! – воскликнула боевая блондинка, решившись на какой-то дерзкий, ею одной замышленный план. – Как будто они закрепились недостаточно прочно, а в результате нашей торопливой нерасторопности сорва́лись с такелажных креплений, – говорила она чуть тише, единственно для себя.
– Мисс Доджер?! – вытаращил индейский полукровка растерянные глаза. – Ты, что ли, с ума сошла? Нас же так враз догонят! Это главные паруса. Не знаю, что творится в твоей бесшабашной головушке, но сейчас, мне кажется, ты принимаешь воистину опрометчивое решение.
– Некогда рассуждать!.. Исполнять!!! – отъявленная пиратка кричала дерзко, слегка грубовато, излишне настойчиво; как случается в минуты сильных волнений, она извлекла любимую арабскую саблю и подняла её повыше над головой. – Сейчас не до глупых споров и не до детских сюсюканий, – она специально принижала боцманское достоинство, чтобы заставить его шевелиться гораздо шустрее.
Хорошо представляя её острый язык, Ричард так точно и поступил; он только вполголоса проворчал:
– Безбашенная чертовка, никогда не распространяется о собственных планах, а ставит всех перед фактом. Пока ей везёт; но неизвестно, когда сплошная удача закончится?
Дальше он свистел в неизменный сталистый свисток, отдавая чётко отрегулированные команды, и прикрикивал громоподобным голосом:
– Быстрее, ротозеи беспечные, – применял он любимое изречение Умертвителя, прочно вошедшее в его словарный запас, – кому-то чего не ясно?!
Старания, как его собственные, так и слаженной команды, оказались настолько проворными, насколько ровно через пару минут два наиболее главных паруса полетели в свободном полёте по́ ветру. «А-а-а!!!» – разда́лся радостный возглас, прозвучавший с враждебного военного корабля; видимо, ловкий трюк там при́няла за «подлинную монету» и по́няли, что неравная погоня особенно не затянется. «У-у-у!!!» – вторил им наигранно разочарованный крик; им, используя арабскую саблю, «дирижировала» непревзойдённая плутовка Ловкачка (так переводится на «русский» именование Dodger).
Глава IV. Предательский сговор
– Кэп, нас догоняют, – докладывал нахмуренный боцман, стреляя суровым взглядом по курсу английского судна, – до вражеского фрегата осталось чуть более кабельтова. Понимаю, на абордажный манёвр они не решатся, но продолжать расстреливать нас из пушек – это всегда пожалуйста. Они и так понаделали нам пробоин. Что будет, когда королевские приспешники приблизятся снова, – я и представить себе не берусь. Какие, мисс Доджер, поступят распоряжения? Необходимо на что-то решаться.
– Слегка потерпи, – отчаянная пиратка таинственно улыбнулась; она достала заряженный пистолет и положила его стволом на плечо. – Ты правильно, Риччи, заметил, подойти к нам вплотную они не решатся – на этом и основан мой хитрый расчёт. Немножечко подожди и скоро сам всё увидишь, – как и всегда, вынашивая дерзкие планы, Лера не особенно (до поры до времени) ими делилась.
А! Вражий корабль становился всё ближе и ближе. А! «Грозовые тучи» сгущались всё круче и круче. Английские пушкари уж зарядили боковые орудия (по левому бо́рту), чтобы, как только враждующие суда опять поравняются, дать чёткий, единый залп. Ранее, ввиду внезапного нападения (хитрые! – они подошли под британским флагом), понятно, стреляли разрозненно, сейчас появилась возможность скорректироваться, отменно прицелиться. Однако миловидная бестия, решительная особа, отнюдь не боялась; напротив, она стояла и, удерживая длинноствольный «пистик» на правом плече, бесноватая, двусмысленно улыбалась. Когда разделявшее расстояние сократилось до девяноста ярдов, Валерия громко распорядилась:
– Руль резко вправо! Бросить якорь по правому борту! Йа-хо-о-ой!!! Готовимся к абордажу!
Первое приказание относилось к Бертрану, оставшемуся на рулевой подстраховке; второе и третье – само собой разумеется, ко всей остальной команде. Боевая капитанша тем временем продолжала:
– Боцман остаётся за старшего; Малой – за рулевого; с ними – шесть человек-матросов. Я иду на королевский корабль; со мной – все остальные, боеспособные люди.
Пока несравненная мисс говорила, поворотное судно накренилось на правую сторону, по инерции проследовало до половины кабельтова и, разом застопоренное, повернулось назад, навстречу беспечному, на всех парусах спешившему неприятелю. В результате предпринятого манёвра пиратский бриг очутился у английского фрегата по правому бо́рту, где, как известно, огневые орудия оставались неподготовленными. Враждовавшие стороны неминуемо поравнялись. Одна балюстрада коснулась другой. Едва они тихонечко стукнулись, прозвучала очередная команда, произнесённая деви́чьим пронзительным голосом:
– Закрепиться абордажными кошками! Йа-хо-о-ой!!! Все следом за мной! – И, подавая наглядный пример, воинственная особа легко перемахнула на вражий фрегат.
Следом за ней, пока двое или трое как следует закреплялись, засто́поривали королевский военный корабль, перескочило не менее ста сорока отпетых головорезов. Первого, кто осмелился к ней приблизиться, Валера уложила из пистолета, ранила в правую ногу. Откинула использованное оружие. Извлекла арабскую саблю, неизменную спутницу всех ратных баталий. И! Увлекая отважных соратников, бросилась в самую гущу воинственных недругов. Далее, по ходу нещадного столкновения, стало твориться нечто невообразимое, словами неописуемое: во-первых, отовсюду слышались громкие крики, обоснованные угрозы, радостные вопли победы, болезненные стоны отчаяния; во-вторых, раз от раза, крайне редкие, доносились пистолетные да мушкетные выстрелы (в ближнем бою они являлись бессмысленными и производились лишь так, в разгорячённом пылу); в-третьих, вовсю звенели острые сабли, стальные клинки, пристёгнутые штыки; в-четвёртых, общее столкновение походило на некий змеиный клубок, где невозможно выделить ни чья голова, ни чьё остальное туловище; в-пятых (хотя и странно?), пыли подня́лось столько (словно она разом осыпалась с давно нестиранных предметов одежды?), сколько не бывает и во время песчаной бури (по крайней мере, стороннему наблюдателю показалось бы именно так).
Постепенно явное пиратское преимущество оттесняло оборонявшихся к левому бо́рту. В конечном итоге, изрядно уставшие и основательно поредевшие, они скучкова́лись бесформенной кучкой. Тяжело дыша, около тридцати английских воинов находилось в своеобразном вражеском полукруге. Матросы предусмотрительно спустились на нижние палубы, где, «осторожные», теперь и отсиживались. Вперёд выступила белокурая мисс, и бесподобная, и крайне воинственная. Распалённая, она смотрелась очень эффектно. Не откладывая в долгий ящик, Валера, истинная почитательница пиратского «Кодекса», приступила к парламентёрским переговорам.
– Корабль наш, джентльмены! – первое, что принято сообщать и в таких, и в аналогичных им случаях, разбойничья предводительница довела до всех пред нею собравшихся; для большей убедительности она подняла повыше любимую арабскую саблю. – Кто не согласен – прошу на личный, со мной, поединок, – правая ножка, обутая в разноцветный дамский сапог, выдвинулась немного вперёд, безотказный клинок опустился вниз и остриём упёрся в дощатую палубу.
Таковых не нашлось. Слава блистательной фехтовальщицы давно уж укоренилась за несравненной мисс Доджер, и никто не захотел попытаться её опровергнуть да лишний раз опозориться. Понятно, Лера убивать бы не стала, но хороший урок, на общую потеху, преподать бы не отказалась. Поверженные солдаты стыдливо молчали и, понурые, чего-то усиленно изучали на полу, перед собственными ногами. В ходе недолгого разбирательства выяснилось, что «грузом», перевозимом на сверхобычного укреплённом судне, являлись невольники, захваченные в прибрежном городишке Нассау; их направляли на каторжные рудники Британской Ост-индской компании. Как и сложилось, привередливая пиратка вознамерилась пустить «захваченную посудину поглубже на дно»; но… когда мимо неё проводили освобождённых пленников, планы её, давно устоявшиеся, кардинально переменились. Первоначально и рабов, и пленённых гвардейцев, и сдавшихся моряков намеревались разместить на «Кровавой Мэри», дабы впоследствии переправить на какой-нибудь (непременно!) обитаемый остров, дабы там их ссадить и дабы, живыми, всех отпустить. Однако! Когда разрозненный невольничий строй поравнялся с взыскательной капитаншей, её внезапно окликнули…
– Мисс Доджер! Вы ведь мисс Доджер?.. – выкрикнул невысокий седой мужчина, похожий на обычного горожанина.
– Стойте! – распорядилась предупредительная пиратка, почувствовавшая некий завуалированный подвох; материнское сердце невольно сжалось. – Кому до меня есть дело и по какой конкретной причине? Покажитесь на полное обозрение.
Вперёд выдвинулся окликнувший белый пленник. По виду он выглядел лет шестьдесят на пять, хотя, возможно, был много моложе (в период «Эпохи колонизации» старились значительно раньше); морщинистое лицо обладало голубыми глазами, длинным, кверху вздёрнутым носом, широкими, плотно прижатыми друг к другу губами; длинные волосы спускались чуть ниже ушей и тянулись из-под коричневой кожаной шляпы; худощавое тело скрывалось за тёмным, от времени обветшалым камзолом; чёрные брюки прятались в им однотонные сапоги. Подводя итог, взыскательному капитанскому взору предстал типичный представитель гражданского населения.
– Ита-ак?.. – подтолкнула Валерия к началу подробного изложения.
– Мисс Доджер, у меня для Вас есть важные сведения… – приступил тот вначале издалека; по всему его смущённому виду, он что-то усердно обдумывал. – Они не терпят ни малого отлагательства, – заключил неизвестный после минутного размышления.
– Я Вас внима́-а-ательно слушаю, – прелестная капитанша сурово нахмурилась. – Но первым делом, будьте добры, представьтесь.
– Зовут меня Кэриган Джим, – назвался он истинным именем.
– Знавала я одного похожего Джима, – прошептала Валерия, предназначая неслышимое высказывание только себе одной; почему-то ей вспомнился мерзкий предатель, уничтоженный ею в прошлом году. – Неужели и этот из той же бесславной «оперы»? Ну что же, посмотрим, – применилось следующее коронное изречение славного Умертвителя. – Если чего, поступим с ним аналогично как с Тэтчером.
– Живу я в городке Нассау, что на острове Нью-Провиденс, – словоохотливый рассказчик тем временем продолжал, – там у меня имеется частное ремесло, плотницкое хозяйство. Без работы я никогда не сижу, но иногда – когда особенно устаю – предоставляю себе свободные дни. Их я провожу в облюбованной местной таверне, где собираются приличные горожане, заезжие мореплаватели, а также и всякий сброд, блуждающий в поисках быстрой наживы. В последние несколько месяцев там обосновался, на постоянной основе, бывший пиратский головорез, безжалостный капитан.
– Бешенный Фрэнк! – инстинктивно воскликнула заинтригованная особа; она поняла, что повествование будет действительно интересное. – Простите, – последовало вполне нормальное извинение, – и, пожалуйста, продолжайте.
– Так вот, однажды, – возобновился Джим Кэриган в непривлекательной повести, – не долее как неделю назад, ту островную забегаловку посетила развязная молодая группа. Вели они себя вызывающе, дерзко, нахраписто; особенно выделялся некий красивый юноша, казавшийся наиболее бесшабашным. Понятное дело, рано или поздно им суждено было нарваться на старого пиратского волка. Хотя тот и выглядел опустившимся, слабым, отнюдь не боеспособным, но, в силу былой привычки, не выдержал предъявленных оскорблений и вызвал нахального молодца́ на честную битву, на сабельный поединок.
– Кто победил?.. – спросила Валерия, подозревая, что знает второго соперника. – Отец или сын?
– Браво! – отдавая дань смышлёной сообразительности, провозгласил восторженный пересказчик. – Вы как будто там были, мисс Доджер, и видели всё собственными глазами. Они, и действительно, оказались людьми родными, точнее самыми близкими; их родственная связь проявилась из проводимого ими попутного разговора. Кто из них кого одолел? Закончить смертельный поединок они не успели: появился сэр Левин, капитан-командор, он же родовитый посланник английской короны, который приструнил и первого и второго. Дальнейший их тройственный сговор касается, мисс Доджер, именно Вас… – Джим на какое-то время замолк, собираясь со свя́зными мыслями.
Через минуту нетерпеливая собеседница решила его немножечко подтолкнуть. Не в силах согнать растерянной мины, она, озабоченная, спросила:
– Что?.. Что они там решили?
– Ничего привлекательного, – приступил прямой очевидец к тяжёлому продолжению (материнское сердечко вновь болезненно ёкнуло). – В общем, как оказалось, их чаянную встречу подстроил непосредственно мистер Левин. Он соблазнил нерадивого сына-предателя каперской грамотой да склонил его к королевской службе. Рассказал, как разыскать отпетого негодяя, безнравственного подонка-папашу. Проверил их взаимную ненависть. Сделал себе какие-то тайные выводы. Вслух распорядился примерно о следующем: первое – Бобу Уойну, капитанскому сыну, велел собирать команду и снаряжать пиратское судно; второе – выпытал у Бешенного Фрэнка, где скрывается морская разбойница Монни Рид, она же небезызвестная Повелительница морей; третье – договорились, что новоро́жденного ребёнка забирает сэр Скра́ймджер, а пленённая женщина достаётся закоренелому негодяю; четвёртое – и того и другую в дальнейшем используют как живую приманку… соответственно для Вас, мисс Доджер, и Джека Колипо; пятое – с Вами расправляется сам лично капитан-командор, а Умертвитель остаётся с Фрэнком Уойном на личное усмотрение, для жуткого мщения; шестое – нас, кто не согласился немедля примкнуть к вновь со́зданной бесславной команде, бесправно, лишь как ненужных свидетелей, сослали на ост-индийские рудники. Вот вроде и всё.
– Свистать всех наверх! – кричала впечатлённая капитанша, едва лишь страшный рассказ закончился; она не растерялась, а полностью собралась и дальше распоряжалась чётко, отрывисто, только по делу: – Второе судно не топим. Фок и грот переставляем на наше. Половина команды, под предводительством Остина, перебазируется на королевский фрегат. Потихоньку они доходят до ближней обитаемой гавани и ссаживают всех посторонних людей, как пленённых, так и освобождённых. Далее устремляются к острову Нью-Провиденс. Джим Кэриган остаётся с нами – становится членом пиратской братии. Покамест временно, а дальше посмотрим. Это не просьба – это приказ! Поплывём скорее к материковой зоне, может, ещё успеем, – заканчивала шёпотом, только лишь для себя.
