Варя Медная
Принц и Виски
Глава 8
Мой вопрос поставил незнакомца в тупик. Он словно впервые заметил, что на нем ни единой нитки, и чуть нахмурился.
– Сие мне неведомо… Покорнейше прошу простить, если мое тело оскорбляет твой взор.
Оскорбляет?! Неужто на свете найдется хоть одна безумная, которую оскорбит это анатомическое совершенство, прижимающееся горячим бедром? Но смущает – да. Я старалась не опускать взгляд ниже его шеи, но некстати отяжелевшие глаза то и дело норовили нырнуть не туда.
Легкая растерянность в голосе незнакомца придала мне сил.
– Наверное, вы её где-то оставили? – подсказала я, чуть отвернувшись.
– Должно быть, оставил, – последовал неуверенный ответ.
– А… а откуда вы приехали?
Он широко улыбнулся, радуясь, что наконец может ответить, и махнул через плечо.
– Оттуда.
– То есть из соседнего Казан-Нова? Или вы имеете в виду железнодорожную станцию? Или… – Я поперхнулась, потому что все разрозненные подмеченные, но не обдуманные, детали внезапно прилепились к мозгу, как железная стружка к магниту.
Указанный загадочной Имельдой ларец
Странный ветер
Бабушкины фирменные блинчики – я узнаю их по запаху корицы
Проявляющийся в лунном свете конь
Обнаженный красавец с отшибленной памятью
И ленточка – готова поклясться, та самая закладка!
Назвал меня ведьмой
Неужто… неужто…
Я смотрела на него, хватая ртом воздух. Вспомнила вдруг, как бесцеремонно шарила в сером «порошке», и к щекам прилила кровь. Может, тогда-то случайно и просыпала его одежду… заодно с седлом, конской сбруей и памятью.
– Кто вы? – выдавила я еле слышно – скорее самой себе, но незнакомец приосанился, словно услышал звук боевых труб, и окинул зорким взглядом пустынные поля и огни города вдалеке.
– Я Охотник!
– И на кого же вы охотитесь? – удивилась я.
– Сын Шакала! Где он?
– Какого ещё шакала? У нас тут шакалы не водятся, только мелкие грызуны и волки, но они не подходят близко к городам. И у вас есть лицензия на охоту? Суперинтендант Стоун в этом плане очень строг, загребет ещё в обезьянник, а там Чокаш – он любит распахивать плащ в парке, если вы понимаете, о чем я.
– Я о том звере, что о двух ногах, – отмахнулся мужчина и пошарил рукой, словно искал притороченное к седлу оружие, но, не обнаружив ни седла, ни оружия, снова слегка растерялся.
В голове блеснула догадка. В моей голове сегодня вообще то и дело блестело.
– Вы о… п-принце Варлоге? – икнула я.
– Сие прозвание дано беззаконнику при рождении, – согласно склонил голову собеседник. – Так ты отведешь меня в его лагерь, дабы я вырезал лиходею сердце и скормил псам?
Скормил сердце или лиходея? Но поинтересоваться я не успела, потому что в этот момент конь оторвался от травы, насытившись, и резко вскинул голову. Меня буквально швырнуло на охотника. Скорость, с какой он раскрыл объятия, выдавала обширный опыт подхватывания девиц. Тугие мышцы сомкнулись вокруг жарким пленом, а лицо щекотнула выбившаяся из его хвоста прядь. Пахло от кожи приятно. Ничем определенным, но при этом… очень мужским.
Чувствуя, как лицо и шею по самые ключицы заливает проклятие рыжих, я неловко отодвинулась, упираясь ему в грудь, и словно со стороны увидела происходящее: сижу ночью верхом на призрачном коне рядом с голым незнакомцем и веду беседу о шакалах. Нам только чашечек чая с бисквитами не хватает.
Для начала нужно привести в порядок мысли, а для этого – обрести почву под ногами. Я шевельнулась, и мужчина, угадав намерение, первым спрыгнул на землю. Протянул руки и легко, как пушинку, снял меня и поставил рядом. Росту во мне резко поубавилось, а нос теперь торчал на уровне его груди, поэтому я и разглядела то, что ранее упустила под впечатлением от других мм… деталей – давний затянувшийся шрам под правым ребром.
– Что это? – Подушечки пальцев невольно пробежались по скверно выглядящему рубцу, который мог оставить какой-нибудь неаккуратный скальпель… или нож.
Охотник тоже взглянул и небрежно провел ладонью, будто смахивал прилипшую сорину:
– А-а, какая-то царапина. Даже не помню, где получил.
– От таких царапин обычно умирают, – заметила я, не успев подумать.
– Но я же ныне здесь, следовательно, уязвление плоти вышло пустяковым.
Я не стала спорить. Тем более что обсуждать чужую плоть в нынешних обстоятельствах показалось не слишком-то приличным.
– У меня к вам столько вопросов. Но для начала вот, – я быстро скинула джинсовую куртку и протянула ему, – не могли бы вы прикрыть этим свою ээ… плоть.
Когда куртка перекочевала на его бедра, оказавшись короче, чем хотелось бы, но так или иначе избавив меня от неловкости, разговор потек свободнее.
– Мой дом вот там, – указала я на абрис крыш на фоне фиолетового неба с алмазным крошевом звезд. – Мне уже давно пора вернуться, поэтому давайте обсудим ситуацию с принцем Варлогом по дороге.
Мужчина, подумав, кивнул, и мы двинулись в сторону Мистиктауна. Сотовый, натужно сплюнув последнюю ноту, сел, и вокруг снова воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием проводов на линиях электропередач вдоль шоссе, шорохом моих подошв, потому что босой Охотник ступал беззвучно, и цоканьем копыт трусившего позади коня, который, не изменяя своей особенности, то исчезал, то появлялся в странной гармонии с луной.
– Итак, вы здесь из-за принца Варлога. Скажите, кто он такой? До недавнего времени, я думала, что знаю ответ на этот вопрос, но, похоже, сильно ошибалась.
В глазах мужчины снова загорелся воинственный огонек. Рука рубанула воздух и сделала выпад, протыкая воображаемого противника воображаемым мечом.
– Он тот, кого мне надлежит найти и изничтожить!
– Это я уже поняла, но что ещё вам о нем известно? Почему он объят жаждой мести и желает смерти жителям города? Что мы… то есть наши предки ему сделали? Они ведь любили и почитали его за свое спасение!
В серых глазах мелькнуло недоумение. Мужчина слегка сдвинул брови, напрягая память, и произнес нараспев, будто повторяя чужие слова:
– Настанет час, и людское тщеславие подымет злыдня, тогда же и Охотнику надлежит восстать, дабы усмирить аспида – на сей раз навеки. Это все, что мне ведомо, – добавил он уже обычным тоном. – Разве не для того ты пробудила меня, ведьма?
– Нет… то есть да! Конечно, именно для этого.
Говорить человеку, что он воскрес по чистой случайности, было как-то неловко. Тем более, что наша цель в общем-то совпадала. Мне тоже предстояло обезвредить Варлога, прежде чем тот исполнит свою угрозу.
Скудость сцеженной информации удручала, и все же выяснилось кое-что важное: дело не во временном помрачении принца или порче характера из-за долгого лежания под землей – «злыднем» он стал гораздо раньше. Это и проясняло ситуацию, и ещё больше её запутывало.
Людское тщеславие – хмм… А ведь не вздумай я утереть нос всем сплетникам города и показать Арию, что он потерял, Его Злодейшество преспокойно почивало бы себе дальше… до тех пор, пока его не пробудило бы чье-то ещё тщеславие. Так что не нужно слишком себя корить: веком раньше, веком позже, но пророчество так или иначе исполнилось бы.
– Вам знакома женщина по имени Имельда?
На лице Охотника снова отразилось напряжение, точно обращение к собственной памяти требовало от него неимоверных усилий, даже пот на висках выступил. На мгновение мне почудилась искра узнавания, его губы беззвучно шевельнулись, повторяя имя, пробуя на вкус каждую букву, ища внутри отклик, но потом глаза потухли, и он с искренним сожалением покачал головой.
– Впервые слышу.
– А про её Кольцо?
– Кольцо не должно попасть к Сыну Шакала! – немедленно отчеканил он.
Вот это уже интересно: не знает Имельду, но помнит, что должен оберегать её Кольцо от посягательств принца. Чем же оно настолько важно, что все с ним так носятся? Но, увы, после нескольких вопросов стало ясно, что память Охотника не сохранила ничего, что могло бы пролить свет на сей вопрос.
– А что с вашим конем? Он всегда так… мерцает?
Мужчина мельком обернулся и пожал плечами, не выказывая особого интереса.
– Ты, верно, что-то напутала, творя заклинание над Фениксом, ведьма, как и с моей одеждой. – Он склонил голову к плечу, изучая меня. – Ты очень юна и, должно быть, неопытна. В твоей деревне есть старшие ведьмы?
– Нет… хотя-я моя бабуля в некотором роде ведьма. Особенно, когда я возвращаюсь домой поздно и не отвечаю по телефону.
Высокий лоб прорезали морщины.
– Почему не отвечаешь?
– По магическому способу сообщения, – я потрясла севшей трубкой. – И, если не трудно, не называйте меня больше ведьмой.
– Почему? Тебя преследуют?
– Нет, но в наше время это несет несколько уничижительную коннотацию. – Я тут же спохватилась и подозрительно прищурилась: – Постойте, вы назвались Охотником. Случайно не на ведьм? Как вы к ним, то есть к нам относитесь?
В этот раз он не раздумывал.
– Ведьмы мне не враги, ве… – Он осекся. – Как мне тогда тебя называть?
– Виски Финварра, очень приятно. А вы помните свое настоящее имя?
Небольшая пауза, и снова пожатие плеч.
– Я Охотник.
– На крышке сундучка… то есть в том месте, где я вас оживила, была начертана «К». Возможно, это первая буква?
– Все возможно, ве… Виски Финварра.
– Тогда вы не против, если мы придумаем вам имя? Похоже, вам придется задержаться в Мистиктауне, и остальные, не ведьмы, я имею в виду, удивятся такому прозвищу.
– Делай, как считаешь нужным, Виски.
Я мысленно потерла ладони и принялась перечислять варианты. Самые эффектные он, к моему огорчению, отверг. Под конец со скрипом сошлись на имени «Касинель».
– Не слишком оно женское, а, ведьма?
– Ничуть, – обиделась я, даже забыв поправить его. – Весьма и весьма мужественное!
Так звали героя одной из историй, которые мама рассказывала на ночь в те редкие недели, когда они с папой бывали дома.
Жаль, сглупила и назвалась своим настоящим. Надо было тоже выдать что-нибудь поярче, например, Вероника или там Изольда. Изольда тянет на героиню, спасающую город от кровожадного принца, а вот Виски… место в пабе.
– Рада знакомству, Касинель.
– Для меня это честь, Виски.
Охотника, в отличие от остальных, ничуть не смущало и не забавляло мое имя. Он серьезно и очень осторожно пожал руку, словно забыл, как это делается, или боялся ненароком навредить. По окончании официальной части путь возобновился.
– Так ты отведешь меня к Сыну Шакала?
– Не могу.
– Если трепещешь пред ним, просто укажи направление. Остальное я сделаю сам.
– Не могу, потому что не знаю, где он, – пояснила я. – В последний раз, а это было вчера, видела его в башне. – Я ткнула через плечо в островерхую крышу, парящую над покачивающимися верхушками деревьев. – Но что-то мне подсказывает, что его там уже нет. А если и есть, то он умеет прятаться так мастерски, что его не найти, если принц Варлог сам того не захочет. И я не вижу для него причин хотеть встретиться с тем, кто жаждет его убить.
Касинель резко развернулся и зашагал в обратную сторону.
– Значит, мне туда.
– Ты что, не слышал меня? – Я догнала его и схватила за руку, сама не заметив, как переняла неформальное обращение. – Принц, наверняка, не будет сидеть и ждать, распахнув дублет на груди и подставив блюдечко, пока ты вырежешь ему сердце. Он очнулся на двое суток раньше и тоже времени зря не терял. Такие, как он, не идут в лобовое столкновение, уж поверь мне. Они плетут интриги, чтобы другие сделали всю грязную работу за них.
– Это неважно, мой долг – отправиться туда, – повторил упрямец, волоча меня по шоссе на буксире. Не помогали даже тракторные подошвы ботинок.
– Посмотри на себя, чем ты собрался его убивать? У тебя ни ножа, ни другого оружия. Или хочешь отвлечь его, эффектно сдернув мою куртку? Тебе нужен план, и помощь.
Я чувствовала непривычную ответственность за того, кого оживила. Не знаю, какой из аргументов возымел действие, но Касинель замер, а я снова впечаталась ему в грудь.
– Хорошо, – он аккуратно отстранил меня. – Готов выслушать твое предложение, Виски.
Предложение?
…Ты собираешься сделать ему предложение и ищешь волшебное приворотное кольцо. Положишь его в один из бабушкиных пирогов и скормишь Арию…
Я тряхнула головой.
– Для начала нужно тебя переодеть, вернее, одеть и придумать легенду – кто ты и что делаешь в Мистиктауне. Здесь даже мухи наперечет. Часа не пройдет, как о тебе станет известно всему городу. Сейчас уже поздно, но утром я свяжусь с Неттой и Чезаре, и мы вместе решим, как быть. Они мои друзья, – пояснила я.
– Тоже ведьмы?
– Нет, ведьма здесь только одна. – Я выпятила грудь, испытав неожиданный прилив гордости и впервые в полной мере осознав открытие: я, всю жизнь считавшая себя обыкновенной чудаковатой неудачницей и паршивой овцой в стаде гениальных кулинаров, внезапно оказалась могущественной ведьмой, оживляющей древних красавцев и… случайно обрекшей город на гибель.
Правда, внутри не ощущалось никаких изменений. Как призвать дар в нужный момент? И почему он проявился только сейчас? Что ещё я могу? Вопросы сыпались один за другим, но поиск ответов пришлось отложить на потом.
– Твои сподвижники подсобят в поисках Сына Шакала?
– Сын Шакала не хочет, чтобы его нашли, а это значит, что вряд ли наши поиски увенчаются успехом. Но! – Я вскинула палец, предупреждая возражения. – Если не можешь найти человека, найди то, что ему нужно, и он сам к тебе придет. Принц Варлог хочет заполучить Кольцо Имельды и поручил мне его отыскать, дав сроку до осеннего бала, то есть до пятницы. Завтра среда, так что осталось совсем мало времени. Если мы найдем Кольцо и поймем, зачем оно принцу, то наверняка сумеем сорвать его план.
Говоря все это, я мягко увлекала Касинеля по направлению к городу. Феникс, невозмутимо ждавший итога препирательств, тоже возобновил движение.
– Тогда город снова будет в безопасности, а ты…
– Вырву ему сердце!
Похоже, эта идея не давала Охотнику покоя.
– Да, – согласилась я, невольно покосившись на мускулистые руки с длинными крепкими пальцами и почему-то ни секунды не сомневаясь, что они на такое способны. Но немного лукавила, потому что собиралась не убить принца, а усыпить его навеки с помощью каких-нибудь сверхмощных чар. Кто знает, вдруг обычная смерть его не возьмет? Оказывается, ни в чем нельзя быть уверенной, даже имея дело с горкой пепла.
– Твоя взяла, ведьма.
– Вот и отлично!
Наш с Касинелем своеобразный договор скрепило урчание в его желудке. Мой жалобно к нему присоединился, бренча пустотой. Завтрак давно переварился, а обед и ужин я пропустила.
– У тебя ещё остались те дивные блины? – спросил он с томной хрипотцой.
– Нет, но дома найдется, чем перекусить.
Его взор мечтательно затуманился.
– Их вкус – первое, что я помню по пробуждении. Сама пекла?
Что может быть проще, чем, глядя в восхищенные глаза красивого полуголого мужчины, признаться: «Нет, что ты, от моей стряпни парня тошнило в кустах, а через неделю он бросил меня ради девушки с ногами от ушей и папой-мэром».
– Конечно! – вдруг брякнула я. – Вообще обожаю готовить. Да для меня это просто раз плюнуть!
И порозовела от удовольствия, когда он окинул меня многообещающим голодным взглядом. Он уже как-то по-другому смотрел, не так отстраненно-изучающе, как вначале.
– Ещё приготовишь?
– Что?! А, да, разумеется… если время останется. Стряпня – ведь дело такое, сам понимаешь, нужен особый настрой, подходящий момент, вдохновение, а у нас проблем по горло из-за принца. – И поскорее переменила тему: – Что ещё ты помнишь из первых минут пробуждения? Как вообще это было?
Спросила и устыдилась своего жадного любопытства. Что если ему неприятно или даже страшно вспоминать подробности? Но Касинель не смутился и не посоветовал мне держать нос в рамках приличий.
Просто снова ушел в себя, напрягая память. Лицо сделалось пустым, как и голос:
– Помню, меня словно бы погладили по волосам, – он машинально воспроизвел жест, проведя ладонью по шевелюре, – и знакомый голос позвал по имени. Тогда мир перестал быть чем-то далеким, вновь обрел цвет, запах и вкус. Я повязал свою ленту и окончательно проснулся уже на дороге, видя тебя впереди.
– Ты хотел сказать повязал «чью-то» ленту? Увидел и надел.
– Нет, она моя, – возразил он с убежденностью, с какой говорил о намерениях в отношении Варлога.
– Как ты можешь помнить ленту, но при этом забыть собственное имя?
Плечи напряглись, а челюсти крепко сомкнулись. Вот теперь ему точно стало неуютно.
– Сие мне не ведомо, только она определенно принадлежит мне, – скупо ответил он.
– А чей знакомый голос ты слышал?
И снова то же мучение во взоре.
– Не помню, – выдохнул он.
Мне стало искренне его жаль. Память Касинеля представляла сейчас причудливое решето со слишком большими дырами. Кто-то заложил в него яростное стремление покончить с Варлогом, но при этом наградил лишь самыми необходимыми знаниями о принце и стер все, что составляло личность самого Охотника, как будто нарочно – чтобы ничто не отвлекало это совершенное орудие от цели, ради которой его и вернули в бренный мир. Одна лишь лента случайно просочилась…. Или не случайно? Ведь она служила закладкой в дневнике, и она же помогла открыть сундучок.
– Почти пришли, – объявила я, указав на контуры городских ворот впереди.
Получается, все произошедшее никакая не случайность, а блестящая многоходовая партия. Некая Имельда, жившая во времена принца, знала, что однажды он по чьей-то вине проснется и первым делом пожелает заполучить её Кольцо. Поэтому она уничтожила все упоминания о себе, спрятала украшение в надежном месте и оставила единственный след в виде тетради и карты, чтобы тот, кто попытается найти реликвию, оживил Охотника, чья единственная цель – убить принца и защитить тем самым Кольцо. Причем провернула она операцию, наверняка, с помощью той ведьмы из легенды, учитывая лояльное, если не сказать почтительное, отношение Касинеля к представительницам нашей профессии. Или же она и была той ведьмой… Ещё это значит, что Имельда знала Касинеля, и он её, скорее всего, тоже, просто забыл в числе прочего.
Так или иначе все сводится к Кольцу. От него мысли перепрыгнули к дневнику, покоящемуся на дне моей котомки. Дома нужно будет проявить его целиком и тщательнейшим образом изучить. Возможно, удастся обнаружить новую зацепку.
– Стой. – Я удержала Касинеля, собравшегося ударить колотушкой по воротам. – Лучше в обход.
Глава 9
Вообще-то ворота у нас остались чисто номинально, как часть средневековых оборонительных укреплений. Стены, опоясывавшие некогда Мистиктаун, сохранилась лишь фрагментарно, а двери в город оставались открытыми весь день и лишь на ночь исправно закрывались по инициативе господина Капелюша. Он же назначил себя привратником и соорудил при них сторожку, а жил в коттедже неподалеку.
Если к городу подъезжал незнакомый транспорт, что, надо сказать, случалось реже, чем дожди в пустыне, он затворял ворота, интересовался личностью и целью гостей и лишь потом торжественно отворял их. Приезжие в основном были из числа фриков, которые тащатся от глубинки и мелких скучных городков, или же любители истории, желающие взглянуть на развалины башни и могилу принца. Иными словами, до недавнего времени у большинства жителей страны не возникало желания не то что захватить и уничтожить Мистиктаун, но даже просто его посетить. Исключение составляла ежегодная ярмарка накануне бала и, собственно, сам бал, на который съезжалась вся округа.
Я провела Касинеля и Феникса козьими тропами в сад, примыкавший сзади к нашему коттеджу. Стараясь не производить шума, принесла из сарая веревку, которой мы привязали коня к яблоне. Густая листва, не пропускавшая лунный свет, снова сделала его невидимым.
– Вот там растет морковка, можешь нарвать и покормить его. А это, – я ткнула в темный прямоугольник на втором этаже, – моя комната. Сейчас зайду домой через центральную калитку и, если все в порядке, открою окно. Тогда сможешь залезть. Только сперва убедись, что поблизости нет никого из соседей.
– Старая ведьма столь строга? – уточнил Касинель, скармливая Фениксу только что сорванное яблоко, и похлопал по невидимой морде. Плод уменьшался прямо на глазах, лишаясь боков под укусами незримых зубов.
Мне даже стало обидно за бабушку.
– Никакая она не ве… в смысле да, сейчас не лучший момент для знакомства с ней и объяснений. И не лучший вид. – Я выразительно посмотрела на единственную деталь его одежды.
– Ах да, твоя куртка… – Охотник потянулся к бедрам.
– Нет! – спешно вскинула ладонь я. – Потом отдашь, когда подберем тебе что-нибудь более подходящее.
Пальцы послушно отпустили ткань.
– Тогда я жду знака, Виски.
Кивнув, я уже собралась идти, но помедлила:
– На всякий случай: не волнуйся, если услышишь крики, звон разбитой посуды, угрозы расправы или что-нибудь в таком духе.
И не дожидаясь ответа, поспешила к главному входу, держась тени. Вслед раздалось тихое ржание Феникса, как пожелание удачи.
* * *
Калиткой пришлось хлопнуть как можно громче, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, откуда я пришла. К моему удивлению, в гостиной на первом этаже горел свет, и слышались голоса. На фоне задернутых занавесок четко прорисовывался перманент Флорис Кранах и сухопарый профиль Цирцеи Хук. А визгливый лай мог принадлежать только Пикси – значит, и Друзила Гримсен здесь. Совет в почти полном составе, только мэра не хватает.
Я поднялась на крыльцо, невольно улавливая приглушенные отрывки разговора из приоткрытой форточки.
– И когда приедет?
– Говорят, в конце недели. А до тех пор продолжатся поиски отрядами.
– Это недопустимо! Мы обязаны найти его раньше инспектора!
– Да ты нам просто новый мир открыла, Цирцея!
– Как новость-то дошла до столичной полиции? Суперинтендант ведь обещал, что все своими силами.
– Наверное, та кладбищенская проверка капнула.
– Нечего было кричать «маньяк» на каждом углу!
– Тебя не спросили.
– Уже два дня, и все без толку. Не думала, что это когда-то случится… Понимаю, для чего мы… но не думала.
– Никто не думал и не был к такому готов, Фло. – Похлопывание по плечу. – Мэр созывает завтра внеочередное заседание.
Когда я вошла, голоса стихли.
– Виски, это ты? – позвала бабуля после паузы, но не грозно, а устало и чуть… встревоженно.
Непохоже, чтобы она собиралась вылететь сейчас на метле и покарать меня за нарушение раз и навсегда заведенного порядка.
– Да, бабуль, я вернулась. Прости, что задержалась, была у Нетты и забыла про время.
Оставалось надеяться, что подруга, разыскивая меня, не звонила на домашний.
– Хорошо, рыжик. У тебя все в порядке?
– Все отлично, ба. Только очень устала, поэтому сразу поднимусь к себе, если не возражаешь.
– Конечно, иди, я загляну перед сном.
Поставив в уме зарубку напротив этого предупреждения, я завернула на кухню, прихватила из холодильника закрытую сковородку с равиоли (чистые, проверила) и пластиковую бутылку сока и поспешила наверх, обдумывая про себя услышанное. Похоже, Совет не на шутку взбудоражен пропажей Варлога, но их можно понять: символ города как-никак. Даже госпожа Гримсен пришла, которая никогда не переступает порог нашего дома из-за какой-то давней ссоры с бабушкой, случившейся ещё до моего рождения. Но на последней ступени эти мысли вылетели из головы, вытесненные моими собственными проблемами.
Закрыв дверь, я прислушалась к голосам внизу, но то ли соседки теперь молча жевали кексы, то ли перешли на совсем не различимый шепот. Выждав для верности ещё пару минут, подошла к окну и подняла раму.
От кромки сада к дому метнулась тень и ненадолго пропала из виду внизу. Скрипнули перила веранды, ухнули столбики, и на крышу на фоне неба приземлился в эффектном кульбите силуэт. Черепица жалобно вздрогнула, но выдержала. Довольно пологий скат примыкал прямо к окну. Я попятилась, пропуская Охотника, быстро опустила раму и задернула занавески. Нащупала кнопку ночника, и облако из «ИКЕА» озарило комнату мягким светом.
Касинель, стоя на лоскутном коврике в центре, повернулся кругом. В тот же миг я увидела свое жилище чужими глазами: нелепые тапочки из конопли, подаренные родителями незадолго до того, как сами они пропали в урагане, зацелованный постер кинозвезды, цветной бюстгальтер на спинке стула, крошки от чипсов на покрывале…
Я заметалась, собирая разбросанные вещи.
– Извини, у меня слегка не прибрано, не ожидала сегодня гостей.
Касинель с интересом переходил от вещи к вещи, внимательно рассматривая каждую мелочь, впитывая информацию.
– А это кто?
Он повертел нашу с Арием фотографию: огромный моток розовой сахарной ваты – как сейчас помню её клубничный вкус – и наши липкие улыбающиеся лица по бокам с по-дурацки разинутыми ртами, позирующие на телефон, который я держала в вытянутой руке. Сердце сжалось.
– Так, никто. Мимо проходил и попал в кадр.
– Он ещё и твою еду ел, – осуждающе заметил Охотник и поскреб ногтем гладкое покрытие. – Удивительно точная миниатюра.
Я вырвала у него рамку, кинула в коробку, куда только что побросала все лишнее, и толкнула её ногой под кровать.
– У нас все такие. Давно собиралась от неё избавиться, но всё забывала. Теперь давай подумаем, во что тебя одеть. А пока я ищу, воткни, пожалуйста, телефон вот в те две дырочки. – Я протянула ему сотовый с подключенным зарядником, указав на розетку, а сама раскинула мозгами.
По итогам размышлений пришлось лезть обратно под кровать за коробкой. Завтра попрошу Чезаре принести что-нибудь из его гардероба, а сегодня придется обойтись своими силами. Я извлекла со дна новую футболку с коротким рукавом, которую собиралась подарить Арию на трехмесячную годовщину наших отношений, и встряхнула. Купила пустую и сама нанесла принт акриловыми красками: просвеченная, как рентгеном, грудная клетка, а в ней – сердце, которое держит в руках табличку с надписью «занято».
– Вот, попробуй, должно налезть.
Арий трижды в неделю посещает качалку, но Касинель от природы наделен более выдающимися пропорциями, вдобавок на голову выше. Он поблагодарил и принялся бороться с горловиной.
– Дай помогу.
Звук треснувшей под напором мышц ткани доставил мне злорадное удовольствие.
– Прости…
– Ничего страшного, её я тоже давно собиралась выбросить.
Вниз одолжила старые дедушкины шорты, которые носила дома в дни Великой Стирки. Куртка наконец обрела свободу и повесилась в шкафу.
Фосфоресцирующая стрелка будильника задребезжала, раскачивая пружину, щелкнула и переместилась на двенадцать. Каждый день такое светопредставление – можно подумать, сейчас в комнату въедет Золушка в тыкве.
Неужели уже полночь?
Хорошо, что завтра выходной. Плохо, что у соседа газонокосилка. Я очистила журнальный столик от всего лишнего, подкатила к кровати, водрузила на него наш поздний ужин и сняла крышку со сковородки. Даже в холодном виде равиоли оказались восхитительными, что подтверждалось благодарным урчанием, почмокиваниями и отрывистыми восклицаниями моего сотрапезника, а также скоростью, с которой они исчезали.
– М-м, ты и впрямь кудесница.
Вилка в моей руке замерла – про равиоли речи не шло, тут уж он сам додумал… Я вздохнула и сунула её в рот.
– Когда мы поведаем госпоже Финварра о Сыне Шакала? Завтра? – Касинель наколол и заглотил сразу пять квадратиков с волнистыми краями и шумно запил соком.
– Нет! Я решила, что мы не станем ей ничего говорить. С этой мелочью справлюсь сама.
Меня окинули сомневающимся взглядом.
– Сын Шакала опаснее, чем тебе мнится.
– Справлюсь, – упрямо повторила я. – Иначе она никогда не будет воспринимать меня всерьез и до конца жизни станет попрекать тем, что я натвори… тем, что случилось.
Да и чем она поможет против метающего молнии Варлога? Пирогами закидает?
– Лучше скажи, почему ты называешь его Сыном Шакала? Откуда такое прозвище?
– Точно больше не будешь? – Я помотала головой, и Касинель подгреб к себе сковородку. – Один его далекий предок, очнувшись раненым на поле после битвы, обчистил павших товарищей по оружию, – вилка воровато пробежалась между макаронинами, выцепляя кусочки сыра, – а после добил своего военачальника, вырезал у него печень и съел. – Рассказчик театрально пронзил последнюю равиолину и отправил себе в рот.
– Фу! Гадость! Зачем он это сделал?!
– Чтобы забрать силу и мужество. И для ускорения заживления ран.
– Регенерация… – прошептала я.
Печень – орган, способный восстанавливать первоначальный размер даже из оставшейся четверти, как мне теперь известно после заваленной лабораторной по биологии. Неужели предок Варлога надеялся распространить это свойство на весь организм?
– Он провернул мародерство и ритуал ещё не раз, прежде чем его поймали и выжгли на шее знак в форме паскудного зверя, чьим повадкам он вторил. Но даже тогда он не повинился в грехах, заявив, что теперь неуязвим против любого оружия и потому бессмертен.
– Это было правдой?
Касинель пожал плечами:
– Он скончался, подавившись вишневой косточкой. Но с тех пор шакала в их роду взяли за гербовый знак, и отцы сами клеймят прошедших обряд сыновей, – Касинель подался вперед и легко дотронулся подушечкой пальца пониже уха, – вот здесь.
Прикосновение неожиданно обожгло, как только что поставленное клеймо.
– Вот уж точно талант извлекать пользу даже из невыгодной ситуации, – пробормотала я, неловко потирая шею.
Охотник снова отодвинулся и невозмутимо докончил:
– Они веруют, что при инициации юношам передается не только веками накапливаемая способность быстро исцеляться от ран, но вся родовая сила, а также частичка души зверя заодно с его хитростью, наглостью и злобой, после чего те теряют последние крохи человечности.
Теперь все ясно с белочкой: у принца генетическая предрасположенность к сыроедению. Но вспомнить, имелось ли на шее клеймо, не удалось.
– А Варлог… уже съел, гм, имею в виду: он прошел инициацию?
– Сие мне неведомо, – нехотя признал Касинель, вновь хмурясь в тщетной попытке доискаться ответа в памяти. – Теперь твой черед рассказать все, что знаешь о нем.
– Вообще-то знаю я не так чтобы много, – я дотянулась до сумки, извлекла дневник и положила ему на колени, – но надеюсь найти часть ответов здесь. Скажи, ты понимаешь, что тут написано?
Неслучайно ведь тетрадь привела к нему. Касинель погладил кожаную обложку, задумчиво обвел пальцем букву «И» и открыл.
Пока он листал проявленные страницы, я не дышала. Наконец не выдержала:
– Ну как?
– Это шифр.
Сердце упало.
– То есть ты его…
– Понимаю.
– Что?! Хочешь сказать, что можешь прочесть? – не поверила я ушам.
– Вполне. Здесь, к примеру, – большой палец прошелся по строчкам в середине страницы, – приведены благоприятные фазы луны для посадки сладкого лука. А вот тут заговор, чтобы унять боль от укуса.
– Вот так удача! Но откуда ты знаешь шифр?
Охотник лишь вздохнул.
– Ладно, позже мы обязательно разберемся с пробелами в твоем прошлом. Раз здесь есть заговоры против укусов, наверняка, есть что-то и для восстановления и укрепления памяти.
