Варвара Еналь
Земля будет принадлежать нам
Глава 2
Эмма. Ремонт катеров и игра в шарики
1
Небольшая колбочка с Живым металлом находилась внутри шарообразного катера, в глубине нижних технических отсеков. Ее скрывала плоская тонкая крышка люка, но достаточно было слегка надавить на вогнутый кружок размером с подушечку пальца, как кабина катера открывалась и становился виден искристый, голубоватый и всегда подвижный Живой металл.
Эмма все никак не могла привыкнуть к этой загадочной субстанции и каждый раз, когда Ник и Жак брали ее в ангар, чтобы подготовить к полету боевые машины, удивленно застывала, любуясь инопланетной плазмой.
Жидкость менялась каждую секунду: то становилась насыщенно-синей, с крошечными белыми искрами в самой глубине, то вдруг наполнялась ярким голубым светом и выбрасывала быстрые вспышки.
Колба, в которой находилась плазма, была не больше ладошки, но именно она приводила в движение катер. Плазма растекалась по тонюсеньким прозрачным ответвлениям, похожим на кровеносные сосуды, и являлась не только энергетической составляющей, но и частично заменяла искусственный интеллект.
Точно такая же плазма, оказывается, была в Энергомодуле станции, и именно из нее рождались крошечные роботы-каракатицы.
«Надо бросить в плазму зерна чипов, и тогда Живой металл структурируется и выполняет заложенные в чипах программы, – так когда-то объяснил Эмме деловитый Жак. – У нас на планете есть большие роботы-машины, полностью созданные из Живого металла».
На планете Земля живительной плазмы не было, потому синтетики – и не только они – использовали этот уникальный элемент очень экономно.
– Они успели наворовать себе Живого металла, но больше они на нашу планету не сунутся, – мрачно сказал Ник. – И придется им искать себе другой источник энергии. Вот пусть на Земле поищут.
При этих словах Ник недобро усмехнулся и скептически поднял брови.
На Земле были свои полезные ископаемые, и нефть в том числе. Только живой ее никак нельзя было назвать, даже с натяжкой. Долгие годы она служила главным источником топлива и приводила в движение практически все виды машин на планете.
Эмма честно пыталась объяснить свойства нефти, но братья только качали головами.
– Что, просто горела – и все? – недоверчиво хмурился Ник. – А какой от этого толк? Выработка тепла, приводящего в движение механизмы? И все? Поэтому синтетики так быстро захватили планету. Вы очень сильно отстаете от большинства развитых цивилизаций, которые я знаю.
– А сколько ты знаешь цивилизаций? – тут же спросила Эмма.
– Много. – И Ник добродушно улыбнулся.
Братья действительно много знали. Если переводить на человеческое летоисчисление (а сделать это можно было с огромной натяжкой, ибо время на их планете, разумеется, текло по-другому), то Нику и Жаку сравнялось по семнадцать лет. Они были близнецами. «Мы появились из живота нашей матери одновременно», – неуклюже пояснил Ник.
Судя по всему, рождение двойняшек для далекой планеты Эльси было обычным делом.
Они были одновременно и похожи, и непохожи. За то время, что Эмма провела на крейсере «Дракон», она научилась различать братьев. Ник был быстрым, говорливым и темпераментным. Он первым бросался в бой, если это требовалось, и практически никогда не сомневался в принятых решениях.
Жак был более рассудительным и сдержанным. Он гораздо больше всего знал из истории цивилизаций, лучше разговаривал на всеобщем языке, и капитан крейсера, их старший брат Люк, чаще всего именно Жака назначал главным, когда приходилось совершать полеты на катерах.
Ник никогда не возражал, но не всегда слушался брата-близнеца.
Ник и Жак были сплоченной командой с уже сложившимися правилами и традициями. У каждого был свой катер-шар, свои позывные и свои задания. К этой дружной маленькой команде и довелось присоединиться Эмме. На «Драконе» жила только семья Люка: его жена, дети, две сестры и два брата. И Настоящие деревья – несколько побегов, работающих в тесном синтезе с Живым металлом. Вот и все обитатели довольно большого и хорошо устроенного космического лайнера.
А «Дракон» действительно был продуман до мельчайших деталей: до широкого бассейна и аллейки с растущими в ящиках деревьями и кустами.
Обычно делились на две команды – одна работала в космосе, другая управляла крейсером. Ник и Жак были как раз теми, кто чаще всего вылетал на боевые задания. Иногда в таких рейдах участвовал и Люк.
Мэй-Си и Нгака оставались на крейсере. Была еще Ейка, младшая сестренка Люка, Ника и Жака, девочка лет двенадцати. Она обычно присматривала за детьми.
Вот такой состав имел боевой крейсер «Дракон». Появление Эммы оказалось очень кстати. Ее охотно оставили, и близнецы довольно успешно посвятили ее в тонкости управления катерами. Это оказалось совсем несложно, потому что главную роль во всем этом играли Настоящие деревья.
– Если не знаешь, как поступить, не переживай. Они всегда знают, – деловито пояснил Жак, показывая Эмме, как управлять катером. – На самом деле это они главные, это их миротворческие силы. Мы просто помогаем им. Например, этот крейсер создан на их планете и катера тоже. И технологии, позволяющие избежать создания искусственного интеллекта. Лучший способ избавиться от синтетиков – думать самим. У деревьев это получается отлично. Их цивилизация стоит на более высокой ступени развития, чем наша. И уж тем более не сравнима с вашей.
Вот и сейчас, подготавливая свой маленький, идеально кругленький катер к вылету, Эмма не торопилась. Живой росток находился рядом и все время подсказывал, что надо делать. Деревья владели телепатией… Или как правильно назвать общение без слов? Эмма думала, и ее мысли тут же улавливались. Ответ тоже приходил в виде мыслей.
Иногда Эмма пробовала взглянуть на себя со стороны и удивлялась. Вот возится сейчас она в сложной и непонятной начинке крутой летательной машины, ловко управляется с мелкими деталями, очищая и смазывая их. И выглядит это так, будто она сама – суперкрутой механик, отлично разбирающийся в устройствах инопланетных катеров.
А ведь пару месяцев назад она и понятия не имела о таких сложных и странных технологиях.
Еще совсем недавно приходилось бороться за свою жизнь, и было не ясно, выживут ли дети на станции.
И все получилось!
Все получилось у детей со станции Моаг!
Спаслись почти все. Большинство. Очень большое большинство. И София, и Макс, и малышня, родившаяся совсем недавно. Спаслись почти все, кроме Кольки-Колючего…
Сейчас они почти добрались до орбиты Марса, осталось немного. «Дракон» сопровождал их как охранный крейсер.
Синтетики нападали часто, их дроны-беспилотники то и дело атаковали дискообразный корпус корабля с детьми. Приходилось отбиваться. Война продолжалась, но теперь не Эмма была главнокомандующим и не она принимала решения.
Тяжкое бремя ответственности наконец свалилось с ее плеч, и она вновь смогла стать просто девочкой. Обычной пятнадцатилетней девочкой, которая неплохо разбирается в программах и технике, ловко владеет лучевым мечом и охотно принимает участие в боевых вылазках.
У нее появился собственный катер, такой миленький, кругленький и уютный. Росток Настоящего дерева, который помогал управлять боевой машиной, носил сложное и непроизносимое имя. Эмма называла его Щелчком, потому что звуки его языка напоминали щелчки. Ник и Жак умели их воспроизводить, но у Эммы все никак не получалось.
Щелчок охотно откликался на это имя, но оставался загадочным, странным и непонятным. Эмма никогда не знала, доволен ли он, чего хочет, о чем думает. Он просто посылал короткие и четкие мысленные указания и никогда не проявлял никак своего настроения, не высказывал ни пожеланий, ни сожалений. Не злился, если Эмма делала что-то не так.
А она частенько ошибалась. Вот и сейчас, прочищая крошечное отверстие, куда следовало наливать масло, она уронила в сложное переплетение внутренностей катера узенькую тоненькую щеточку. Щелчок проворно выпустил зеленый усик, тот нырнул вглубь, проскользнул через множество плат и других деталей, потом вернулся, сжимая утерянный инструмент. При этом ни возмущения, ни упреков, как будто ничего странного не произошло.
Щелчок всегда оставался спокойным, деловитым, неторопливым и уверенным.
Эмма вздохнула, налила в специальный отсек техническое масло – прозрачное и густое. Потом закрыла крышку и торопливо вытерла руки старой тряпкой. На «Драконе», несмотря на суперсложные технологии, ничего не знали о влажных салфетках и специальных аэрозолях для дезинфекции. К микробам тут относились довольно просто: их не замечали.
Спрыгнув на пол ангара, Эмма задрала голову, глянула на высокий потолок, обитый серыми, гладкими до блеска, слегка светящимися плитами. Потом убрала за уши выбившиеся из хвоста короткие пряди и зашагала к соседнему круглому катеру, около которого возился Ник.
Его машина участвовала в недавнем бою, когда пришлось отражать очередную атаку беспилотников. Катер слегка зацепило выстрелами по касательной. Ничего серьезного – машины быстро восстанавливались после таких ударов. Восстанавливались сами, без механиков, только Настоящие деревья немного наблюдали и курировали эти процессы.
– Живой металл чинит себя сам, – так пояснил Ник.
Сейчас смуглый парень наблюдал, как росток с его катера пытался наладить механизм двери. Дверной люк, поврежденный ударом, стал слегка заедать. Он опускался до половины, выдавая лишь несколько плоских ступенек, на какое-то время зависал в середине проема, блестел и странно гудел, потом со скрипом и очень медленно опускался до конца, но ступеньки так и не появлялись.
– Ему нужно время, я понимаю, – лениво соглашался Ник, кивая головой. Эмма догадалась, что он беседует со своим ростком. – Но времени как раз нет. Машина должна быть готова. Потому постарайся, сделай все в лучшем виде. Дверь не должна так зависать. Давай посмотрим, что случилось с наружными замками, может, дело в них. Удар-то пришелся извне, значит, и повреждение вполне может быть внешним.
Эмме нравилось наблюдать за работой Ника. Она уселась на теплое металлическое напольное покрытие, вытянула ноги и уперлась в пол ладонями, чтобы сохранить равновесие.
– Да, вот здесь, – проговорил Ник и сам поднялся на несколько ступенек, чтобы забраться в открытую кабину катера.
Тонкие панельки, скрывающие сложный механизм, раздвинулись, и Эмма смогла рассмотреть множество странных и непонятных деталей. Внутреннее устройство люка ей еще не доводилось видеть.
– А вот и проблема! – довольно воскликнул Ник. – А ты говоришь: Живой металл сам, Живой металл сам… Сломалась вот эта штука, она попала в коробку движения. Вот потому и виснет…
Дальше Ник заговорил на языке своей планеты. Для Эммы этот язык все еще оставался загадкой, хотя основные фразы она смогла выучить. Но когда рядом находился росток Настоящего дерева, перевод всегда звучал в голове, даже напрягаться не приходилось. Очень удобно, что и говорить.
Поэтому она поняла все, что говорливый Ник высказывал своему ростку.
Катер был приведен в порядок, и, проверив люк несколько раз, Ник спрыгнул на пол.
– Наконец можно и отдохнуть. Сегодняшняя вылазка была долгой и утомительной. Синтетики все еще не смирились с мыслью, что потеряли одну из своих станций, – усмехнулся он.
– Оставили бы нас в покое. Мы убрались с Земли, нашли себе, можно сказать, другое место, – недовольно проворчала Эмма.
– Программы, – щелкнул пальцами Ник, и деревянные бусины на его браслетах радостно закачались. – У них всегда срабатывают программы. Раз мы вступили в войну, значит, согласно программам, нас надо уничтожить. Потому что теперь мы представляем угрозу. Теперь кто кого, сама понимаешь.
Эмма лишь кивнула и намотала на палец длинную прядь рыжих волос.
2
Вылазка случилась в самом начале дня, когда Эмма еще спала. Ее не стали будить, братья управились сами. Потому Эмма лишь присоединилась к техническому осмотру катеров. Теперь, когда все оказалось в порядке, Ник мотнул головой и сказал, что пришло время отдыха.
– Играем в шарики? Да? – Он посмотрел на Эмму и, для того чтобы точно заручиться ее согласием, взял девушку за руку.
У него была такая странная привычка: брать ладонь и слегка сжимать ее. Каждый раз – когда желал обратить на что-то внимание или когда хотел настоять на своем, – каждый раз он хватал за руку, слегка тряс или сжимал пальцы.
– Ты разве не хочешь спать? – спросила Эмма.
Братья поднялись рано. По сути, их отдых в этот раз оказался очень коротким, несколько часов – и все.
Жак демонстративно зевнул, закивал головой в знак согласия и сообщил, что пойдет отдохнет. Как-нибудь уж без него поиграют.
– Мы еще успеем поспать. У нас еще время много. Время – целый день. Правильно?
Ник смешно и медленно выговаривал слова и хитро щурился. Что с ним поделать? Сама Эмма отлично выспалась и потому была вовсе не против веселой и шумной игры в мячики.
Для этого занятия на нижнем уровне «Дракона» недалеко от бассейна был приспособлен большой зал. Раскрашенное в разноцветные квадраты большое поле, развешенные на стенах на разном уровне корзинки, небольшие приспособления, в которые закладывались яркие маленькие мячики. Квадратные ракетки, с помощью которых мячи отбивались.
Суть игры была в том, чтобы закидывать мячики в корзины, а те, что не попали, – отбивать ракетками. Кто больше закинет и отобьет – тот и победил. Вроде бы все просто, но за попадания в корзины разного цвета насчитывались разные баллы. Чем выше и меньше корзина – тем больше баллов.
Ник управлялся с шариками превосходно. Все его броски заканчивались точным попаданием, и отбивать почти не приходилось. Эмма каждый раз проигрывала, но не теряла надежду, что однажды у нее получится выйти хотя бы на ничью.
В этот раз в зале оказались дети Люка – мальчишки-близняшки Рэм и Тин. Оба черноглазые, смуглые, но не такие коричневые, как Ник и Жак. Их кожа была гораздо светлее, видимо, из-за светловолосой Мэй-Си. Кудрявые темные волосы у них доходили почти до плеч, глаза блестели, точно темные маслины. Мальчишки швыряли мячиками в стены, пихали друг друга и что-то выкрикивали на своем языке.
На всеобщем они не умели говорить, только хихикали, когда Эмма к ним обращалась. А вообще они были добрыми мальчишками и, главное, всегда слушались старших: Люка, Ника, Жака. В этой семье иерархия соблюдалась неукоснительно. Младшие всегда подчинялись старшим. Ник и Жак никогда не возражали Люку, а малышня беспрекословно слушалась двенадцатилетнюю Ейку.
Поэтому, когда заскочивший в зал Ник велел мальчишкам вести себя тихо, они переглянулись, притихли, и один из них что-то спросил у дяди. Ник тут же кивнул и пояснил:
– Они хотят сыграть с нами вместе. Давай, а? Дадим им небольшой… как его… чтобы у них были баллы дополнительные… Как это у вас называется?
– Дадим им фору, перевес, – сказала Эмма.
– Да. Перевес. – Ник задумался, словно пытаясь привыкнуть к новому слову, потом кивнул. – Да, именно это им и дадим. Хотя Рэм еще нас с тобой обыграет. Я бы ему ничего не давал, но он тогда будет орать. Пусть играют. По десять баллов каждому пусть будет.
– Пусть будет, – согласилась Эмма и, взяв небольшую пластиковую коробку, начала набирать шарики.
Резиновые цветные мячи приятно согревали руку. Чуть теплые, они перекатывались в коробке, стукались друг о друга и обещали веселую игру.
Рэм и Тин тут же довольно запрыгали, кинулись запасаться цветными снарядами, и игра закипела.
Эмма любила это нехитрое занятие. Во-первых, в жарком азарте она забывала о пережитых горестях и бедах. Из головы выскакивали мысли о собственных ошибках, об утратах. Неотвязные мысли о Колючем, об оставшихся на крейсере Соне и Максе. О малышках, к которым уже успела привыкнуть.
И во-вторых, удачи приносили радость. С каждой игрой удавалось закинуть все больше шариков, и это давало чувство контроля. Хоть что-то в жизни находилось под контролем, что-то удавалось. Что-то было предсказуемым.
Эмма действительно сразу могла сказать – попадет она в корзинку или нет. Разместив ряды шариков в метательном устройстве, она торопливо нажимала на кнопки, поворачивала приспособление, и цветные упругие снаряды гулко стучали о стену, а каждое попадание отмечалось яркой вспышкой диода, размещенного на корзине.
Раз! Раз! Раз!
Восемь попаданий из десяти выстрелов. Теперь очередь Ника.
Тот широко улыбнулся.
– Покажу вам класс, смотрите! – проговорил он.
Рэм и Тин что-то ему крикнули и тут же скорчили смешные рожицы. Видимо, это были какие-то обзывательства, которых Эмма не понимала, потому что Ник ответил сердито.
Мальчишки высунули языки.
– Хулиганы, – тут же пояснил Ник. – Они пожелали мне промахнуться. Но я не промахнусь!
Став серьезным, Ник торопливо нажал на кнопку пуска несколько раз подряд. Девять попаданий из десяти. Отличный результат.
Настала очередь близнецов. Они играли как одна команда, и баллы им насчитывались на двоих. Работать вдвоем они умели и понимали друг друга без слов, поэтому легко обошли Эмму, умело тыкая пальчиками в кнопку пуска: девять попаданий из десяти!
Ладно, это только первый раунд, еще получится отыграться!
3
Играли до тех пор, пока не появилась в дверях Мэй-Си с тарелками мясных рулетиков и засахаренных фруктов и с кувшином кисломолочного напитка, который тут назывался непривычным словом «кинель».
– Давайте есть, игроки, – весело сказала она и устроилась на полу, поставив рядом с собой посуду.
Вообще, как уже поняла Эмма, инопланетные ребята обожали сидеть на полу. У себя в каютах они частенько так и ели.
Только взяв мясной рулетик, Эмма поняла, как проголодалась. В жизни на «Драконе» был один приятный момент – не надо было думать о еде. Эмму еще ни разу не попросили дежурить на кухне, к ней относились как к почетной и желанной гостье, помогали и оберегали. И если была возможность послать на задание только Ника и Жака, Люк так и делал.
И, устроившись на полу, Эмма в очередной раз порадовалась тому, что теперь она в безопасности и не надо думать о том, что они будут есть. О еде тут заботились взрослые, настоящие взрослые, не роботы.
За все происходящее на крейсере «Дракон» отвечал Люк. Он планировал боевые вылазки, говорил, что надо делать в течение дня. Ему помогали Настоящие деревья. И Эмма даже не собиралась вникать в их планы.
Она настолько устала от недавней борьбы, от страшного сознания собственной беззащитности и покинутости, что теперь просто отдыхала. Ей нравилось играть, нравилось ремонтировать катера, нравилось спать в своей каюте. На крейсере «Дракон» ей нравилось все.
Мэй-Си как будто понимала ее состояние, потому что не задавала лишних вопросов и всячески старалась оберегать от лишней работы.
После еды отправились в центр управления «Дракона». Просторное помещение находилось на носу крейсера, и к нему вели все коридоры. Выполненный из сверхпрочного прозрачного материала, нос корабля заканчивался огромным смотровым окном.
Перед окном размещался пульт управления, представляющий собой идеально гладкую темную поверхность, отвечающую на прикосновения Настоящих деревьев. Пульт был сделан из чистого Живого металла, и время от времени его рельеф менялся. То на нем появлялись объемные звездные карты, показывающие четкую траекторию «Дракона», то возникали подсвечивающиеся знаки – целые ряды знаков, то появлялись какие-то кнопки и рычаги.
Как управлять такой штукой, Эмма и понятия не имела.
Зато это отлично знали Ник и Жак. Но и они, несмотря на всю свою осведомленность и потрясающую опытность, не имели доступа к пульту управления «Драконом».
Только Люк и Настоящие деревья определяли путь крейсера.
И это тоже было хорошо, на самом деле.
Потому что Эмма уже не хотела ни за что отвечать и ни о чем думать.
Даже когда приходилось вылетать на катере, все главные решения принимал росток Щелчок. Поэтому полеты проходили легко и просто.
Люк и сейчас стоял за пультом. Его руки, покрытые белыми шрамами от каких-то давних ожогов, ловко управлялись с выпуклыми рельефными значками, а два длинных ростка со множеством мелких листочков то и дело помогали ему, быстро скользя по длинному пульту, протянувшемуся от одного края окна до другого.
– Корабль синтетиков не отстал от нас? Так и преследует? – первым делом осведомился Ник.
Боевой корабль синтетиков действительно преследовал крейсер с детьми.
Эмма хорошо помнила: класс Ви, три десятка беспилотников на борту. Он привязался, точно шнурок к ботинку, и тянулся, тянулся за ними. Держался на безопасном расстоянии от лазерных пушек. Время от времени выпускал беспилотники, досаждавшие, словно мусор на ковре.
Впрочем, с беспилотниками Ник и Жак легко управлялись.
– Вот они, синтетики, – сказал Люк.
Он быстро провел правой ладонью над пультом, один из ростков слегка отодвинулся, и перед Ником и Эммой тут же появилась выпуклая карта межпланетного пространства. Той его части, где находились «Дракон», крейсер с детьми и корабль синтетиков.
Тут же пунктиром обозначилось расстояние до Марса, на самом деле уже не такое длинное. Появились обтекаемые фигурки космических кораблей. Все как на ладони, только не прозрачное, не голографическое, как это получалось у Мартина-Моага.
Живой металл умел создавать объемную карту, которую можно было потрогать, пощупать, ощутив приятную теплую гладкость уникальной плазмы.
– Да, вот он, – пробормотал Ник, всматриваясь в изображение. – Летит за нами. Чего он хочет?
– Я не могу понять! – Люк покачал головой.
– А вот это что? Вон там, впереди, вдалеке? Видишь? – вдруг спросил Ник. – Пусть деревья приблизят этот предмет…
Люк кивнул, и ему не пришлось даже формулировать просьбу. Ростки сами сдвинулись, и пространственная карта тут же изменилась. Повернулась, удивительным образом увеличилась и показала отдаленный объект, казавшийся ранее жирной точкой.
Теперь все увидели странный дискообразный корабль, выпуклый, огромный, трехуровневый. Судя по его темным иллюминаторам, жизни там не осталось. Мертвый, заброшенный, опустошенный.
– Что это? – не поняла Эмма.
– Очень похоже на станцию. Такую же, на какой жили вы, – пояснил Люк и нахмурился.
Он говорил на чистейшем всеобщем языке, и звук его низкого голоса, настоящего мужского голоса, по-прежнему иногда казался Эмме немного странным. Никогда еще в жизни ей не доводилось встречать взрослого мужчину, как, впрочем, и взрослую женщину.
Люк и Мэй-Си были первыми настоящими взрослыми в ее жизни.
Эмма приблизилась к изображению, вгляделась и отпрянула. То, что показал им Живой металл, действительно было станцией. Такой же, как Моаг, только совершенно мертвой.
– Это станция, – тихо сказала она. – Что с ней могло случиться? И как она оказалась так далеко от земной орбиты?
– Нам надо туда попасть! – решительно заявил Ник. – Мы не должны пролететь мимо.
– Но мы и не должны оставлять крейсер без защиты, – сказал Люк и серьезно посмотрел на брата.
