Ваня Кирпичиков
Дары
Вскоре Никодим познакомился на кладбище с могильщиком Федосом. Это был первый человек на кладбище, с которым Ник начал общаться. Федос угощал Инока дешевым портвейном, черномессным как их вся жизнь, а Ник с гордостью вещал Федосу о своем чудесном жилище и о своих друзьях-фотографиях. Они подолгу могли сидеть в сумраке ”Тихой заводи”, рассуждая о бытии и небытии. Когда в царстве склепа друзья трапезничали, фотографии тоже просили налить им сладкого и чудного портвейна, чтобы на время забыться от гнетущего мрака Мира мертвых. Их желания слышал только Ник, но делал вид, что не слышит – он был увлечен беседой с Федосом. Покоритель могил рассказывал о своих мытарствах на кладбище, а также о разных любопытностях, связанных с захоронением. Их интересы сошлись на посмертной мимике умерших. Они взахлеб рассказывали об улыбающихся, злых, надменных, иронических, смешных лицах усопших, а также о выражениях лиц, присутствующих на похоронах родственников и знакомых умерших.
Федос рассказал о своем забавном увлечении – он записывал на старый кассетный магнитофон на батарейках плач, рыдания, всхлипы и другие звуки, которые исходили от хоронивших. Ставил магнитофон вблизи могилы, и включал устройство на запись – все звуки попадали на пленочку, а затем в уши. Никто не задавал лишних вопросов – никому не было дела до странностей могильщика, но с течением времени ему дали кличку “Музыкант”.
В гостях у Никодима Федос хвастал своими демоническими записями за стаканчиком красного жгучего портвейна. Все эти живые звуки печали освежали склеп, наполняя его бесконечными счастливыми похоронами. Усопшим с фотографий также нравились кладбищенские звуки. Они пытались добавить что-то свое в это музыкальное творение, произнося в склепную атмосферу звуковые отрыжки, слышные только Иноку, но не Федосу. Умершим казалось, что слышат голоса своих родственников, поэтому просили Инока прокрутить определенные отрывки записи несколько раз.
Ничто также не безмолвствовало – оно внимательно изучало фонограммы и покровительственно одобряло музыкально-шумовой материал, делая для себя какие-то выводы и ища какую-то Причину в этих голосах.
Федосу и Никодиму из Мира живых, бывшим людям с фотографий из Мира мертвых, безликому Ничто – всем доставлял удовольствие этот музыкальный сардонический концерт. В эти моменты соединялись воедино три мира. Рыдания и вечный мрак со слезами, всхлипывания и безудержный плач, царившие на кладбище, доставляли персонам из Мира мертвых, Мира живых радость и надежду на вечный адовый рай или райский ад. Звуки с магнитофона стали родными, а вечера – желанными. Концертный зал ”Тихая заводь” гремел аплодисментами.
Ничто наблюдало происходящее с интересом исследователя и искало Причину.
Федос притащил в склеп два старых полуистлевших гроба. При этом уверял, что в них были похоронены музыканты. Друзья туда уютно устраивались со своими живительными бутылками, включали магнитофонный аппарат на воспроизведение и слушали поток ада, шедший из динамиков. Иногда мирно засыпали, изрядно напившись красного и угрюмого напитка. Им снились сладкие сны, а светлые мысли витали в склепном мире. Идиллия и адско-райское блаженство.
Никодим предложил улучшить внутреннее убранство ”Тихой заводи”, сделав небольшой ремонтик из подручных кладбищенских материалов, коих было в достатке на обширном поле мертвых. Федос воспринял идею положительно и стал ее реализовывать. Сначала он притащил куски дурмана-атласа, которые использовались для обивки истуканов-гробов – ими закрыли обветшалые стены склепа, а затем где-то раздобыл рваные подушки – их Никодим с неподдельной любовью и нежностью уместил в гробы-лежанки. Из тяжелых дубовых гробовых досок Федос соорудил ритуал-стол для трапез. Склепный смрад уменьшился. Теперь хоть и воняло затхлостью, но не так сильно, как ранее. Жилье стало комфортным и располагающим для вечерних бесед и прослушивания музыкальных произведений. Богемная жизнь постояльцев заиграла новыми красками.
Администрация кладбища знала о существовании обитаемого склепа на подконтрольной территории, но не обращала внимания. Федос был хорошим могильщиком, стоял на балансе в кладбищенской конторе, успешно выполнял свою работу, получал даже зарплату, и к нему не было претензий. Инока директор поля мертвых боялся, поэтому в сторону ”Тихой заводи” никто не ходил – там сформировался особый мир, понятный только его сожителям – Никодиму, Федосу, а также астрально-мистической сфере усопших и парадоксальному Ничто. Обитель – келья друзей была недоступна для простых смертных. Жуть ”Тихой заводи” охраняла от ненужных гостей. Бомжи обходили стороной этот склеп, чувствуя потусторонний ужас, идущий из жилья Инока и Музыканта.
