Ван Вигри
Лотос цветёт под покровом ночи
Зайдя в дом, их ждали родители, которые уже сидели за столиком и разливали суп по глубоким тарелкам. Чанмин побежал первым к отцу, а Хангук поприветствовал их не очень низким поклоном и спокойно присел за стол. Пока мать готовила чай, отец кружил и резвился с мальчиком, бегая по дому. Хангук делал тоже самое, что и делал, находясь снаружи. Читал. Когда все уже были за столом и начали есть суп, он убрал книгу и стал трапезничать, медленно отхлебывая чуть остывшую соленую жидкость. Мать странно на него посмотрела и спросила повышенным тоном:
– А ты, чего такой поникший? Ешь нормально.
Хангук опустил ложку обратно в тарелку и встал со стола, собираясь уходить. Тут подключился глава семьи.
– Хангук, послушай мать. – слова отца были безучастные и отстраненные, будто не его сын стоит перед ним. Чанмин смотрел на все это с глубокой наивностью, параллельно ел суп и играл маленькими лошадками, сделанными из пучков сена и веревок. Хангук снова проигнорировал слова старших и скрылся за дверью, не желая находиться здесь ни минуты боле. Пожалуй, это решение было верным, потому что дальше родители начали открыто делиться друг с другом тем, какой их старший ребенок невоспитанный, не образованный, со скверным характером и так далее. Это могло продолжаться очень долго. Хван за все свои семнадцать лет к этому привык и уже не реагировал на унизительные слова окружающих, как бывало раньше. Так прошло два года. Хангук сдал экзамены успешно и уехал на обучение в столицу. Чанмин за это время успел подрасти и стал еще красивее. Каждый прохожий в деревеньке не оставил шанса, чтобы подойти и расхвалить его. И правда, манеры у мальчика были чудесные, сам он был крайне застенчив, но был не прочь поговорить с кем-нибудь о погоде, как он учится, а особенно, когда дело заходило про его брата, Чанмин рассказывал про него все самое хорошее и его невозможно было остановить. Было дело, пришла в гости к матери младшего Хвана ее подруга. Чанмин все время сидел подле родительницы. Они мило беседовали, пока дело не зашло про старшего сына, который вот уже как полтора года учится далеко от дома. Чанмин услышал, что тетка спрашивает про его любимого брата, встал и сказал ей:
– Тетя, брат мой – большой молодец. Он каждую неделю, не жалея своих денег, отправляет мне письма. Вчера он писал о том, что в столице пошел снег, еще он учится очень-очень хорошо. Наставники его хвалят, говорят, что он скоро займет высокую должность. Ой, а на прошлой неделе он писал, что в выходные дни ездил с лучшим другом на лошадях наперегонки, победил. Еще он упомянул о том, как сильно скучает по дому, по семье, а особенно по мне! А еще.. – Чанмин сделал глубокий вдох, чтобы продолжить занимательный монолог, как его перебил мрачный взгляд матери. Он замолк и присел обратно, продолжив играть своими самодельными фигурками. Тетя захихикала, а родительница закатила глаза и утихомиривала гостью.
– Не обращай внимание на Чанмина, он, видно, сильно привязан к брату.
– Смотри, кланяться начнет при встрече. – тетка посмеялась и встала из-за стола, направляясь к двери. – Я, наверно уже пойду – поздно. Удачи вашему сыну в учебе. – женщина улыбнулась Чанмину и скрылась за дверью. Когда в комнате настала тишина, мать встала и тяжелыми шагами подошла к двери, смотря в окно. Чанмин последовал за ней и присел рядом, заглядывая за спину. Они оба смотрели как уходит тетка, следом, когда она была уже далеко, направили свой интерес на движущийся вдали объект. Послышался стук деревянных колес по камням. Издали начала проглядываться повозка. Чанмин подумал, что она очень похожа на ту, в которой когда-то уезжал Хангук в столицу. Поэтому он сразу поспешил выбежать на улицу встречать брата. Матушка последовала за ним, очень удивившись резвости мальчика, который ранее сидел довольно тихо, почти бесшумно.
– Братик приехал! – с громкими возгласами Чанмин прыгал от радости и хлопал в ладоши. Отец, который все время был за домом и собирал рисовые колоски, поспешил к семье, чтобы посмотреть на своего старшего сына. Повозка подъехала к их маленькому домику, и из нее вышел полный старик, а за ним еще двое таких же. В руке первый держал свиток. Перебирая ногами, он подошел к отцу и протянул ему бумагу.
– Указ свыше. – неприятным голосом выдал тот. Отец взял свиток и развернул его, читая рукопись. «Хван Дэ Джон, проживающий в деревне Х не уплачивает налоги вот как уже три месяца. Просим выплатить долг или кормилец будет жестоко наказан, или, по указу Императора, старший сын должен будет принять службу в воинском отряде не смотря на его возраст. (С подписью Императора)» Мать, читая это вслух, выкинула свиток и упала на колени, взмолившись приезжим.
– Пожалуйста, у нас нет денег! Прошу, пощадите! Как мы будем без кормильца, мы не выдержим такой тягостной ноши! – женщина тараторила и одновременно с этим чуть-ли не целовала ноги чиновникам, заставляя Чанмина испугаться. Он не понимал ни слова, но ему было достаточно увидеть состояние его семьи, чтобы додуматься, насколько плачевно их состояние, и он начал реветь в унисон с матерью. Отец пытался уговорить их не унижаться, но толку особо от этого не было.
– Я не хочу жертвовать своей семьей, сына я очень люблю, так что берите меня, и мы в расчете. – он тоскливо улыбнулся и подошел к чиновникам, поднимая руки параллельно полу, будто был уже давным-давно к своей участи. Кандалы сразу оккупировали запястья подошедшего. Его жена подбежала к нему и обняла, рыдая еще сильнее. Он убрал ее руки и, не оглянувшись на такого же несчастного Чанмина, пошел в повозку, за ним запрыгнули внутрь чиновники и скрылись. Женщина не находила себе место, поэтому уже на следующий день написала первое и единственное за все время письмо Хангуку без задней мысли и тут же побежала отправлять его. Чанмин со вчерашнего дня ничего не ел и не пил, пребывая в бессознательном состоянии. Когда мать вернулась после отправки письма, побежала обратно в деревню за лекарем, увидев состояние младшего ребенка. После осмотра лекарь отдал какую-то микстуру в деревянной колбочке и ушел, наказав обеспокоенной матери следить за состоянием Чанмина. К ночи, когда все уже давно спали, примчался Хангук и разбудил не только мать, но и Чанмина. Как он увидел Хангука, сидящего рядом с собой на койке, с трудом поднялся, но обнял брата насколько позволяли ему силы. Мать нехотя обняла его, а следом начала ругать за то, что приехал сам, а не отправил деньги с кем-нибудь. Хангук ничего не ответил, лишь побрел на уже знакомую ему гостиную комнату и уселся за стол, за которым ел и читал книги. Воспоминания грели душу, несмотря на то, что в их семье случилось горе.
– Не волнуйтесь, матушка. Отец обязательно вернется, надо подождать. Я отправил несколько сотен монет, чтобы закрыть долг семьи. – старший Хван успокаивал мать, склонившую голову от бессилия на бок. Она махнула на него рукой и пошла спать, оставив Хангука сидеть одного при свете свечи. Ему стало неимоверно больно и обидно за семью. Почему с отцом так плохо обошлись, ведь можно было договориться, а люди, не испытавшие такой утраты, нос воротят, не оставляя и шанса на хороший исход.
Когда начинало светать, в дом семейства Хван пожаловали еще более пугающие новости. Хван Дэ Джон скончался от глубоких ран, возмещение ущерба за погибшего кормильца семьи невозможна. Родительница, как узнала, что ее муж больше не вернется, а деньги пошли на остальную часть уплаты долга, разрыдалась на месте. Как Хангук не старался, ничем хорошим это не заканчивалось: Он хриносил своей матери в постель чай, рисовую кашу, но каждый раз она кидала тарелку или чашку на пол и рыдала часами. Хангук приглашал лекарей. Но те разводили руками и ничем помочь отчаявшейся матери двух голодных детей и овдовевшей дамой не могли. Через неделю мать умерла прямо на глазах Чанмина, который не отходил от неё ни на шаг после того, как она слегла. Это случилось тогда, когда Хангук отошёл ненадолго в кухню. Чтобы приготовить очередную порцию риса для своей матери из остатков, собранных Хван Дэ Джоном в последние дни своей жизни. Слезы стекали одна за другой, не переставая ни на минуту. Хангук доварил кашу и нёс её матушке, как услышал крик своего брата, звавшего его скорее бежать в комнату родительницы. Он кинул одно и побежал в покои. Тогда они обнаружили, что их мама не подаёт признаков жизни, и разрыдались.
Для обоих братьев это был большой удар: Хангук винил себя за то, что не смог ничем помочь, а Чанмин закрылся в себе и больше ни с кем не говорил. Между Чанмином и Хангуком образовалась нерушимая стена из горя и траура. Шли месяца, Хангук бросил учебу ради брата и связался в итоге с тремя неприятными людьми, которые в последствии сначала втерлись в доверие Хангуку, а после стали всячески издеваться над Чанмином, который стал после этого пугаться и бояться всего на свете. Когда Хангук это лицезрел, то вышвырнул своих неприятелей за дверь и больше они не появлялись на пороге его дома. С тех пор начали по деревне ходить слухи, что Чанмин, который всем нравился, наслал на семью одного человека беду, впоследствии которой стали погибать люди. Это все было из мести к нему и его роду. Все, кто жил в этой деревне, боялись мальчика и больше, чем на десять метров, не подходили. Братьев за спинами стали обсуждать, а после и унижать прямо в лицо, швыряя в них что попадет под руку. Хангук терпел и старался не унывать, хоть и было сложно. С деньгами стало слишком туго, поэтому Хангук начал подворовывать из соседней деревни фрукты и мясо. В один из дней к нему заявились старые «друзья», которые раньше издевались над его младшим братом и хотели снова найти его, не скрывая своих намерений. Хангук не дал им сделать задуманное и они не спеша ушли. Но надолго трое опухоли не пропали. Хангук пошел снова за едой в соседнюю деревню и оставил Чанмина одного. Тот по своему обычаю лег спать. В момент, когда Чанмин уже засыпал и начинал видеть сон, который разделял его от горестной реальности, к нему забрели те самые мужчины. Хван не успел убежать, он был напуган, ноги его не держали, что уж говорить о побеге, а дальше случилось то, о чем Хангук будет вспоминать всю оставшуюся жизнь: тело мальчика, искалеченное и бездыханное. Он держал его на руках, не дышащего, из глаз стали огромными солеными каплями стекать слезы по щекам. Тем же днем, когда он нашел тело, лежащее возле его дома, побежал через всю деревеньку к негодяям и устроил драку, в которой, как и ожидалось, он проиграл с позором. Последующие двадцать лет Хангук провел в бесцельных странствиях, пока не вернулся в отчий дом. Жить на том же месте он не мог, но и уехать тоже был больше не в силах, поэтому обосновался в самой деревне, где про него уже забыли. Когда он решил навестить место, где жили убийцы его брата, оно было пустым. Хван поспрашивал у рядом живущих, где те, то одна женщина из соседнего дома ответила, что они погибли. Причем очень странно. Сначала все было хорошо, но на следующий день на телах обоих стали появляться пурпурные отметины, а на следующий день они сошли с ума. Бегали по всей деревне и пугали людей со словами: «Он вернулся! Он пришел по наши души! Колдун!». Все посчитали их больными. Еще через день их уже не стало.»
– Я подумал, что это звучит очень странно, как и сказала та женщина, но в подробности не вникал. Они заслужили эту мучительную участь. Мой брат погиб из-за них. Во всем виноваты эти трое. Я уверен, это именно они принесли эту ужасную болезнь в наше поселение. – сказал Хангук последним, задумавшись о чем-то. Эллен немного подумал и вдруг спросил:
– Вы сказали, что двое погибли, но ранее упомянули, что всего участвовавших в этом страшном деле было три. Куда делся еще один?
Хангук посмеялся.
– Он тут, до сих пор жив. Ему сейчас примерно столько же лет, как и мне. Я видел, как вы его с дерева пытались снять.-совершенно спокойно ответил Хван. Эллен сильно удивился. Так, это был он?
– Я и подумать не мог..
– Вот и он поплатился за содеянное.
Наступила тишина. Хангук встал, чтобы пойти налить еще чай, но Эллен решился на этот шаг.
– Господин. – начал Хан. – А у вас не было таких мыслей, что это все устроил ваш брат.
– Что ты имеешь ввиду? – сказал Хангук, нахмурился и плюхнулся обратно на подушечку. Эллен еле заметно занервничал, но продолжил.
– Я имею ввиду, что, кажется, видел вашего брата, и не раз. Он продолжает появляться на каждом шагу.
– Пожалуй, вам уже пора, темнеет. Берегитесь бродячих собак. – коротко выдавил из себя Хангук, сдерживая злость, пытаясь отступить от назревающей темы для разговора.
– Послушайте, я не вру. Если все сходится, то тот человек, вернее не человек, а призрак, действительно Хван Чанмин – не унимался Хан.
Хван вскочил и замахнулся той самой подушкой на Эллена, но остановился, дав ему шанс уйти.
– Убирайся с моих глаз, щенок! Думал, ты нормальный человек. Оказалось, совсем наоборот! – Хангук перешел на крик, наседая на взволнованного лекаря. Эллен встал следом за старшим, не медлил и подошел к двери, открывая ее и выходя за порог.
– Я сам уйду, если вы так хотите. Простите, что наговорил чуши. – после тихих слов Эллена, захлопнулась дверь. Хан дал себе обещание, что больше никогда не заговорит о подобном открыто, иначе получит чем-то намного тяжелее подушки. Когда он вышел, встретился с Тэуном и Сонхи, которые направлялись к Хангуку. Увидев Эллена, который чуть ли не сбежал из дома, Тэун с недоумением развел руками.
– Господин Хан, что вы здесь делаете?
Глава IV
Эллен стоял и смотрел на пару безмолвно, думал как выкрутится из неудобной ситуации, что говорить внуку Хангука и его невесте. Решив, что уберет из всего происходящего подробности, подошел на шаг ближе к Тэуну, почесывая затылок.
– Мы с вашим дедушкой пересеклись в центре, он пригласил в дом побеседовать, особо занимательного ничего не было, так что не волнуйтесь. – Хан старался как мог, кажется, ему поверили. Он облегченно выдохнул, взглянув на более спокойные и умиротворенные лица обоих. Хван улыбнулся и похлопал Эллена по плечу.
– Это хорошо, что мне вас не пришлось знакомить самому. Надеюсь, вы нашли общий язык?
– Конечно.
Наступило неловкое молчание. Парень от неудобности ситуации демонстративно откашлялся и со словами, что он сильно устал и плохо спал в последние дни, побрел в сторону своего дома. Тэун и Сонхи попрощались с ним и тоже направились в дом, продолжая беседу, которую невольно нарушил Эллен.
Путь шел через деревню извилистыми растоптанными тропинками. Некогда цветущие и благоухающие растения, выращиваемые здешними людьми, были все затоптаны, сломаны и вырваны с корнем. За весь день, что они валялись на земле, успели завянуть и засохнуть, что расстроило лекаря еще больше. Из всех людей, кто жил здесь, остались лишь единицы. Из пары домов были слышны скрипы полов и топот человека. Как догадался Хан, он был с затуманенным рассудком и совсем ничего не мыслил, разговаривал сам с собой на каком-то своем языке, периодически издавая чавкающие звуки. Эллен не мог слушать все это и пошел быстрее, дабы не нарваться на какого-нибудь обезумившего, который в мгновение накинется на него и что еще хуже, заразит. Дойдя до конца деревни, в еще одном доме даже горел фонарь со свечкой внутри, а в окнах проглядывался силуэт двух женщин, как Эллен понял потом, это были Тэен и Арым. Они, интенсивно жестикулируя, возбужденно что-то обсуждали, только местами парень слышал обрывки диалога. Хан решил ,раз на то пошло, зайти к девушкам и обсудить с ними дальнейший план действий, но передумал. Время было позднее, какой мужчина будет заявляться в гости к двум свободным девушкам в такой час, поэтому Эллен просто прошел мимо, не оглядываясь назад, пока его не окликнул женский голос. Это была Арым. Она, перебирая босыми миниатюрными ножками по довольно острым камням, бежала к лекарю, а за ней вышла Тэен, старшая сестра и тоже направилась к нему, но уже одетая в самые обычные для того времени сапожки.
– Здравствуйте, Господин Хан. Рада вас видеть! – проговорила Арым дружелюбно и радостно. Тэен тоже поздоровалась. В темноте не было видно их лиц четко, поэтому Эллен видел только их очертания при свете луны, которую прикрывали пористые облака. Он смог разглядеть улыбку на лице младшей сестры и довольно спокойный и расслабленный вид старшей. Хан последовал примеру двух сестер и также поздоровался.
– Чего вы в такой поздний час бродите здесь? Это очень опасно, тем более при нынешних обстоятельствах. Никто не знает, откуда может выпрыгнуть какой-нибудь дикарь и придушить вас, как беспородный кот – мышь. Эллен еле слышно хихикнул, прикрывая рот ладошкой.
– Вы в курсе что происходит в деревне, да? – устало спросил Хан. Обе девушки кивнули и, нахмурившись, переглянулись и немного напряглись.
– Конечно. – согласилась Тэен. – Когда мы уже подходили к холму, несколько повозок увозили столько людей, что сначала не счесть, даже детей уволокли, негодяи! Мы поняли, что увезли всех тех, кто еще мог выжить, а пропащих оставили на верную гибель. Слышали рыдания женщин и детей, чьи мужья, отцы, сыновья и матери остались здесь, разгуливая практически в чем мать родила по улицам. Арым надела маску, которую ты смастерил и загоняла всех по домам, как скотин. Некоторые вырывались и кричали, например, наша соседка, другие послушно брели и заговорщицки роптали себе под нос неведомо, что.
Эллен, слушая короткий рассказ, потер переносицу. Верно подметила Тэен. Как скотины. Он теперь не знал, что с ними всеми будет: что будет с бедными людьми, которых забрали, что будет с ним самим, с друзьями – никого не вылечат, никого не оставит в живых эта ужасная болезнь. Ее не остановить. Он не хотел продолжать больше диалог, от которого жутко болела голова, хотел спать. Глаза каждые несколько минут тяжелели так, что Хан чуть ли не терял равновесие, потому что засыпал на ходу. Отвернувшись от совсем спокойных, тем не менее, страшно покалеченных лиц Тэен и Арым, Эллен быстрым темпом направился с холма к своему дому у речки, попрощавшись перед этим с друзьями.
Вот он уже подходил к своему маленькому домику и, мимолетом увидев свет свечи в окнах, понял, что к нему пожаловали гости. Эллен напрягся, но темп шага не сбавлял. Наоборот, ускорился, чтобы застать ночного воришку с поличным и отдать его какому-нибудь стражнику. Но через секунду Хан остановился и оглянулся на деревню. Откуда там стражники? Кого защищать? Придется делать все самому. С этими решительными мыслями Хан стремительно побежал к домику. Подойдя ближе к окнам, он замедлился, опустился на корточки ( подкрадывался как хищный зверь ) и периодически заглядывал в окна, рассматривая обстановку. Никого. Лекарь встал с корточек, потирая колени, и с неким недоумением подходил к входной двери. Прислушавшись, он ничего не услышал и через секунду ворвался в помещение, с грохотом открывая дверь. Перед ним оказалась знакомая фигура. Те же широкие плечи, худая талия, черные, как уголь, волосы и глаза, такие испуганные и в то же время яростные. Решимость Эллена как рукой сняло и он попятился назад, когда как молодой человек даже не шелохнулся. Он развернулся к Хану всем корпусом и пристально на него смотрел. Сжимая кулаки, впивался ногтями в белую гладкую кожу до крови. Лекарь хотел развернуться и сбежать, но ноги его не слушались. Эллен, как вкопанный, стоял напротив призрака и не мог отвести взгляд.
– Это что, слезы? – прошептал Хан. Юноша с еще большим испугом начал водить руками по щекам, вытирал слезы, и отвернулся, дабы лекарь не увидел его смятение, которое так сильно выражалось в его красивом лице. Он присел и вжался себе в колени, только изредка призрак вздрагивал от мертвенно холодных слез, не известно откуда взявшихся. Эллен наконец-то отошел от оцепенения, но глаза были все еще прикованы к призраку. Ему почему-то стало невыносимо совестно от своего страха, не смотря на то, что это «чудовище» пыталось его прикончить, и не один раз. Любопытство перебороло страх и Хан, будучи стоящим в дверном проеме, медленно подходил к сидящему на полу мальчишке, если можно так выразиться. Он думал, что мог бы попробовать узнать, кем был этот юноша на самом деле при жизни. Рука лекаря нежно коснулась плеча призрака. В этот жест было вложено столько уверенности, сколько не было у Эллена, когда тот проводил свою первую операцию в молодости. Призрак отпрянул от него, как от огня и увильнул в угол, смотря на мужчину ошарашенно. Казалось, он готов был вцепиться в него своими невидимыми когтями, как кошка. Эллен поспешил его утихомирить и выставил руки вперед, показывая тому, что у него ничего нет и бояться нечего, хотя сам, наверное, боялся больше, чем парнишка, но старался не показывать этого. Хан, вспомнив его разговор с Хангуком, решил испробовать удачу. Нет, убедиться в своей гипотезе.
– Послушай, я не собираюсь делать тебе ничего плохого. – начал Эллен, но его слова получились несколько неубедительными. Юноша также отчаянно не сводил взгляд с лекаря и прерывисто дышал. Призрак закрыл глаза, был уже на готове к очередному фокусу с исчезновением, но не торопился. Тогда лекарь, не теряя времени, выкрикнул то, что так хотел сказать в надежде, что он остановится.
– Хван Чанмин, не пропадай! – после сказанных Ханом слов юноша вздрогнул и огромными болтами посмотрел на Эллена, который упал на колени перед ним. Не понимая что происходит, он вскочил с пола и хотел испариться, но мужчина продолжил измученным голосом. – Почему ты так со мной поступаешь? Что я такого сделал, что сам Хван Чанмин ходит за мной по пятам и пытается убить, зачем я тебе сдался? – не в силах больше говорить, и в целом, держаться, Эллен не договорил последние слова и свалился на пол, теряя сознание. Призрак опешил. Он оглядел комнату, затем ситуацию на улице, нет ли кого поблизости, и, отыскав в себе силы чтобы подняться, подошел к двери, которая все это время была открыта, захлопнул ее, направляясь к лежащему на полу Хану, что мирно посапывал себе в руку. Неоднозначно разглядывая лекаря, он взял его на руки и отнес в койку, укрывая одеялом. Присев рядом, юноша пол ночи не сводил с него взгляда, бережно следил за его крепким сном. Во сне Эллен изредка разговаривал, бурча под нос что-то про спасение вселенной, про бедняжку Сонхи, оставшейся без родителей и о Хван Чанмине, прося его остановиться и отдаться ему. Каждый раз призрак вздрагивал от того, что его во сне зовет Эллен, но подавлял в себе желание закрыть ему рот какой-нибудь тряпкой.
Наступило раннее утро. Эллен нехотя раскрыл отяжелевшие веки, оглядывая все вокруг в надежде, что оказался дома, когда надо вставать с постели и идти умываться, а потом бежать на работу, потому что снова опаздывает при всей своей пунктуальности, но быстро разочаровался, когда понял, что все еще находился в покосившемся доме на берегу заросшей кувшинками речке возле почти заброшенной всеми деревне. Живот его сильно сводило, заставляя съежиться от боли. Долго Хан не ел и нормально не спал. Даже неудобная кровать казалось ему мягкой. Силой воли он заставил себя встать, поднимаясь на локтях и заметил на столе тарелку с чем-то вкусно пахнущим. Эллен скинул с себя одеяло и подбежал к столу, начиная хлебать содержимое. Это оказался суп с какими-то травами. В нем плавали свиные ребрышки, которые предавали похлёбке умопомрачительный вкус. В считанные минуты он съел все, что было в тарелке, даже не присев на стул. Уже когда парень все доел и поставил пустую посуду обратно на стол, обратил внимание на свою «берлогу», которая была ,на удивление, чистая и убранная, а ведь вчера он не заметил этого из-за своего преследователя. Неужели призрак все это сделал для него? Вдруг Хан догадался до кое-чего логически правильного. Здесь очень давно жила семья Хван, но после несчастного случая дом опустел. Хан так и не получил ответ от юноши, который хотел, но он все ближе и ближе подбирался к разгадке, ведь если этот призрак и есть Хван Чанмин, то это все объясняет. Эллен подумал, что ему стоит все-таки подождать появление призрака снова, а пока, ожидая зачастившего гостя, Хан, вышел будничной походкой из дома, будто он прожил в этом доме всю свою жизнь. Теперь он не боялся, страх сменило любопытство и азарт, к которому Эллен, к удивлению, обычно был не склонен.
Речка была прохладная, но к полудню, под лучами солнца, она нагрелась и Эллен смог искупаться, смыть с себя кровь, оставленную на нем от больных и трупа женщины; пот и усталость. В своей лачуге он нашел сменную одежду. Хоть она и не была настолько красивая, как у Тэуна или Хангука, но ходить в ней было довольно удобно. В пяти метрах от речки, недалеко простирались небольшие поля, давно заросшие травой и сорняками, а рядом стоял маленький склад, где Эллен нашел грабли, тяпки, лопаты, корзинки и всякое другое. Удивительно, что ничего из этого жители деревни не растащили. Наверное, сами за собой не замечая, боялись подходить к домику из-за давно минувших дней, когда имя Хван у всех ассоциировалось со смертью. Среди всего хлама Хан нашел книги, содержание которых было о болезнях, лечебных травах и способах их применения. Он это понял по рисункам на страницах, а также он выучил множество иероглифов, пока пребывал в прошлом последние несколько дней. Среди них лекарь нашел еще и сказки с легендами, и игрушки, сделанные из сена и веревок довольно мастерски. Покопавшись в вещах еще немного, Хан раскопал среди хлама записную книжку, покрытую толстым слоем пыли. Среди книг она ничем особо не отличалась, на кожаной обложке была надпись: «Хван Чанмин». Это означало, что Эллен приблизится к разгадке личности Чанмина. Он открыл книжку на первой странице и уже с этого места был готов закрыть ее. «Помогите». Перейдя на следующую страницу, Эллен пытался прочесть содержимое, но получалось с трудом. Почерк был настолько кривой и неразборчивый, что Хан подумал, если бы это стал читать сам хозяин, не понял бы и пары слов, что уж говорить о человеке, который жил в двадцать первом веке всю свою жизнь и в глаза их никогда в жизни не видел. Лекарь листал страницы одна за другой, рассматривая редкие картинки, единичные слова, которые можно было разобрать; вложенные засушенные листья. Все это было довольно занимательно, поэтому он положил книжку себе за пазуху и поспешил выйти из сарая, закрыв за собой дверь на защелку. Он попытается прочесть это позже. С лопатой, которую Эллен нашел, он не спеша направился к дому. Этим орудием он поможет Сонхи похоронить своих родителей, которые были перенесены в одну из комнат в поместье Хан. Уже подходя к крыльцу, Эллен обратил внимание на четыре силуэта вдалеке, что приближались к нему. Это были его знакомые: сестры Чо, Хван Тэун и Хан Сонхи. Когда они подошли к лекарю, дружно поздоровались. Это же и сделал Эллен.
– Зачем проделали столь долгий путь? В деревне никого почти не осталось, я совсем не знаю как их лечить. – поникшим тоном сказал Хан, присев на порог своего дома.
– Господин Хан, мы считаем вас другом. Вчера вы выглядели неважно, мы с сестрой подумали, что вас стоит пойти проведать, по пути встретили Тэуна и Сонхи. Они тоже шли к вам. – начала Тэен. Тэун кивнул.
– Ничего. Госпожа Хан, как вы? Сожалею об утрате и прошу прощения за то, что не смог спасти ваших родителей. – Эллен поклонился в знак извинения. Сонхи грустно улыбнулась ему и поклонилась в ответ.
– Вы сделали все, что было в ваших силах. Это не ваша вина. Просто не хочу находиться дома из-за навевающих воспоминаний. Вот и все-мужчине показались слова девушки не слишком правдивыми, но спорить он не хотел. Он понимал ее чувства, потому что пережил то же самое.
– Вы же лекарь, лечите людей от всякой напасти! – воодушевилась Арым. – А еще мы знаем, что вы никогда не сдаетесь и обязательно всех вылечите.
Такой поддержки Эллен никак не ожидал от людей, которые его едва знают. Даже дед, который вырастил и воспитывал, так не поддерживал его за все проведенное рядом с ним и бабушкой детство. Он смущенно улыбнулся уголками губ, но улыбка вмиг спала с лица, Хан принял серьезный вид.
– Это будет сложно. – единственное, что он сказал. Мысли его испарились, опустошая голову. Друзья утонули в раздумьях, Эллен взял лопату и, направившись в дом, занес орудие. Он еще раз оглядел чистую комнату и через открытую дверь окликнул друзей, позвав в дом. Первым вошла Тэен, которая стояла ближе всех ко входу, следом потянулись остальные, закрывая за собой дверь. В небольшом доме с прибытием гостей стало еще теснее, но Эллен не стал зацикливать на этом внимание и пригласил гостей присесть за стол, перед этим отодвинув его к центру комнаты, чтобы поместились за ним все, и разложил подушечки. Когда Тэен, Арым, Сонхи и Тэун присели, Эллен поставил найденные в шкафу чашки на стол и разлил чай, вскипячённый на разогретой печи. Лекарь, смотря на огонь, видневшийся за узорными дверцами печи, невольно вспомнил про призрака. Не было сомнений: именно он прибрался в доме насколько мог, растопил печь, чтобы Эллену было тепло, и укрыл одеялом. Следом он догадался, что и кушать ему приготовил тоже призрак, и в душе его потеплело.
– Господин Хан. – вывела лекаря из раздумий Сонхи, робко склонив голову. Эллен вздрогнул от неожиданности и повернулся к девушке. – Спасибо вам за то, что не отчаиваетесь. Помогите моим людям, взамен я отдам вам то, что пожелаете. Половину деревни или деньги. Что угодно. – Сонхи заробела так, что с трудом могла вымолвить даже слово. Эллену стало интересно, как Хван Тэун смог сблизиться со столь застенчивой девицей. Лекарь ей улыбнулся и отвел взгляд, дабы Сонхи не чувствовала себя некомфортно, сидя с ним за одним столом, и решил перейти к делу после короткого вступления:
– Началась эпидемия. Император, которому дела нет до провинциальных деревень, вдруг решил изолировать всех людей, которым можно, как они предполагают, помочь.
– Но они сделают только хуже. – решительно продолжила Чо Тэен. Арым поддержала сестру. – Если даже у нас ничего не вышло.
– Верно, они сделают только хуже и погубят всех. – Эллен вдруг набрался храбрости, даже сам не понял, каким образом. В комнате витала сплоченность, боевой дух и смелость, которая подпитывала всех присутствующих своей энергетикой и давала надежду на совершение героического подвига. Лекарь вспомнил про собранную кровь погибших родителей Сонхи и, не уточняя чью кровь Хан переместил в колбу с насквозь промокшей красной жидкостью тряпки, рассказал собравшимся здесь о том, как он выяснит, что из себя представляет этот вирус. Тэун поддержал Эллена, а Тэен и Арым вызвались помочь и даже освободить помещение в медицинской палате для дальнейшего анализа. Немного поразмыслив, лекарь вынес вердикт: «Давайте все остальное решим завтра на месте. Встретимся в полдень, где будем проводить анализ». Дружно согласившись, друзья еще немного посидели за разговорами и пошли по домам, оставляя Эллена со своими мыслями.