Валерий Владимирович Гаевский
Случай из жизни трейдера Часть 3

Полная версия

Я как заору:

– Немедленно все продать, мать твою, в рынок! Поняла?

Она не ответила, но я понял, что Надька выполнит мои указания. Вскоре звонок:

– Все продала. По средней цене двести пятьдесят пять рублей и семьдесят копеек.

– Отлично, Надежда, отлично… – говорю я ей.

Тут же беру в руку калькулятор и подсчитываю прибыль. «Так, значит, раз купили, два купили, три купили, это уже в пятницу, и, вот, последняя покупка неудачная, – начинаю я разговаривать сам с собой. – Получается, что мы купили акций Газпрома на девятнадцать миллионов четыреста восемь тысяч рублей, а продали на двадцать миллионов четыреста пятьдесят шесть. Таким образом, наша прибыль составила один миллион сорок восемь тысяч».

Набираю номер Надьки. Она взяла трубку. Я ей говорю:

– Надежда, наша прибыль – один миллион сорок восемь тысяч рублей или сорок тысяч долларов. И это только за неделю работы.

В ответ следующая реплика:

– У меня получается другая цифра – тридцать восемь с половиной тысяч долларов.

– Может, комиссию неправильно подсчитали?

– Может быть, – как то мрачно отвечает она.

Я выждал паузу и говорю ей уже весело:

– Когда приезжать за деньгами?

– Не знаю, завтра я буду занята. Давайте созвонимся потом.

– А как же торговля? – вырвалось у меня.

– Созвонимся.

Все, разговор закончен. Ну, как говорится, началось. Как делиться прибылью, так нет времени… Ну, почему это так?

Несколько дней я не торговал, следил за рынком. «Газ» упал в цене до двухсот тридцати двух рублей. Надежда не звонит. Наступили какие-то серые будни. Нет никакого куража – ни на рынке, ни в жизни, есть только солнце, небо и весна. Как же все-таки хорошо весной! Даже в Москве… Воздух становится прозрачный, после зимнего смога расцветают девушки, а девушки – это достояние столицы. И ты не замечаешь пробок на дороге и сутолоки в метро. Одним словом, классно жить в большом городе.

Цена акций «Газпрома» продолжает падать, и уже идет по двести шестнадцать рублей. От Надежды ни привета, ни ответа. «Опять, что ли, в Лондон улетела»? – думаю я. Внезапно раздается телефонный звонок:

– Володя, привет. Я в Лондоне. В Москве буду в среду. Тогда-то мы и продолжим торговать Газом. Хорошо?

Я только и успел сказать:

– Хорошо.

В трубке пошли гудки.

Итак, наступила среда, за ней четверг, а потом пятница. Надежда не появилась. Не было от нее звонка и в субботу. Только в понедельник днем она звонит и, как ни в чем не бывало, говорит:

– Володя, привет, я вернулась. Вы готовы торговать со мной акциями Газпрома?

– Готов, но хотелось бы получить деньги.

Она отвечает с явно заметным раздражением:

– Сколько я вам должна?

Я реагирую быстро:

– Четвертая часть от сорока тысяч долларов, минус комиссия… Восемь тысяч девятьсот долларов.

Она говорит через паузу:

– Наверное, где-то так… Но в настоящее время у меня таких денег нет, – после этих слов в трубке наступает неприятная тишина. – У меня есть четыре тысячи долларов. Эта сумма вас устроит? Хотя бы на первое время?

– Да, устроит. Снимите ее со счета.

– А вот этого мне бы делать не хотелось. Денежную массу надо ведь увеличивать, не так ли? Чем больше денег на счете, тем больше можно купить акций. Вы же сами меня так учили…

Я закипел и еле-еле сдержался от того, чтобы не нагрубить:

– Ладно, давайте решим этот вопрос завтра.

– Завтра я не могу, давайте послезавтра. Я буду на Новой Басманной, с трех до четырех часов, у дома номер двадцать пять. Послезавтра созвонимся. Да, кстати говоря, а не пора ли снова купить Газку?

– Не пора, – и я нажал на кнопку сброса.

«Во дает! – закрутилось в голове. – Как деньги зарабатывать, так сю-сю-му-сю, а как отдавать, то хрена лысого».

Конечно, через день, мы с ней не встретились, она «не смогла», и только через три дня, в воскресенье, она звонит:

– Приезжайте на Басманную улицу, дом двадцать пять к двум часам.

Я ей говорю:

– Хорошо, приеду.

И тут же ко мне обращается жена:

– Давай сгоняем на ВДНХ, там выставка цветов.

Я ей отвечаю:

– У меня сегодня встреча с учеником.

– В воскресенье?

В ответ я пробурчал что-то невнятное. В результате жена с сыном уехали на выставку без меня. На улице слякотно, повалил снег. «Вот погода, – думал я. – Вроде по календарю весна, а снегу на дворе, как в январе». В час звоню Надежде. Ее телефон отключен. Звоню ей в два часа – то же самое. Начинаю злиться: «На выставку с женой не поехал, и денег не получил».

Только в четыре часа от нее звонок:

– Володя, я на Басманной, а где вы?

«Вот здорово, а где я? – думаю я про себя. – А где мне быть? Конечно, дома». И я в ответ выдаю:

– Надежда, мы с вами договорились встретиться в два часа на Басманной, а сейчас уже четыре часа, поэтому я дома, и, видимо мы с вами сегодня не встретимся, опять-таки по вашей вине.

– Володя, ну не надо так, я просто забыла включить телефон. Ну что вы так разнервничались? Я сейчас на Басманной, однако, через двадцать минут уезжаю к своим знакомым за город.

– Я вижу, что сегодня наша встреча не состоится, – вывожу я упавшим голосом.

– Я поеду через Каширское шоссе, если хотите, мы можем встретиться на пересечении Каширки и МКАДа.

– Хорошо, а через какое время вы там будете?

– Я буду там через час, если, конечно, на дороге не будет пробок.

А снег идет и идет, превращаясь в кашу из грязи и воды. Завожу автомобиль. Поехал. Через сорок минут прибыл на условленное место. Надежды, конечно, нет. Набираю ее номер:

– Вы где?

Она отвечает:

– Еще еду. Страшные пробки. Как приеду, позвоню.

Ее нет через десять и через пятнадцать минут… Нет ее и через полчаса. Мимо идут машины, обдавая меня грязью. Аварийные огни моего автомобиля едва видны в надвигающейся ночи. Я опять набираю ее номер:

– Надежда, вы где?

– Подъезжаю. А вы где?

– Стою на МКАДе, там, где выезд на Каширское шоссе в сторону области.

Мы нашли друг друга, когда уже стемнело. Я – на своем стареньком серебристом «Форде», и она – на новеньком «Лексусе» черного цвета. Я перешел в ее машину. Хороша! Не Надька, а ее машина. Внутри кондиционер, играет приятная музыка, сиденья теплые, одним словом, класс! Перекинулись двумя-тремя фразами. Она спрашивает:

– Как рынок?

Я ей отвечаю:

– Нормально, но пока ничего покупать не надо.

– Что это так?

– Да так, какой-то стояк.

– Стояк, это хорошо.

– Это хорошо в постели, а на фондовом рынке это плохо.

Мы помолчали несколько секунд.

– Ну, что у нас с деньгами? – начал я.

– У меня с собой только полторы тысячи долларов, – обрадовала она меня.

– Как? – я вытаращил на нее глаза. – Вы же должны были привезти четыре тысячи, где они?

Глядя в зеркало заднего вида, Надежда начала поправлять прическу:

– Володя, прошу меня извинить. Я зашла в магазин и увидела классную вещь за две тысячи пятьсот долларов. Не утерпела, купила. Вы же знаете, какие мы женщины транжирки… Я прекрасно помню, что я вам должна еще около трех тысяч долларов. Все отдам на днях.

Я почти закричал, а потом зашипел, как ядовитая змея:

– Вы мне должны не три тысячи, а четыре тысячи девятьсот шестьдесят один доллар плюс две тысячи пятьсот, которые не донесли сегодня и того, – я готов был ее искусать, – семь тысяч четыреста шестьдесят один доллар США.

Надежда начала копаться в своей сумочке. Сначала достала ключи, потом одноразовые салфетки, затем появились замурзанные грины. Начала считать вслух:

– Одна, две, три, десять, двенадцать, тринадцать, ой, только одна тысяча триста долларов. Ну, не расстраивайтесь, я вам все отдам на следующей неделе.

Взяв деньги, я резко вышел из машины. Даже не попрощался. По дороге домой у меня в голове свербела следующая мысль:

«Вот тебе и миллионеры, вот тебе партнерство… У самой денег, как грязи. А со своим компаньоном не может рассчитаться. Пока она со мной до конца не расплатится, торговать с ней не буду».

В понедельник Надежда звонит и спрашивает у меня, как ни в чем не бывало.

– Я тут смотрю, Газ торгуется по низкой цене. Может, его прикупить?

– Нет, сейчас мы покупать его не будем.

– А мне все же хочется его купить. Он торгуется ниже той цены, по которой мы покупали месяц назад.

– Да, цена на Газ сейчас – двести двадцать восемь рублей за акцию, но это еще не означает, что его надо покупать. Тенденции на повышение пока нет.

– Но я хочу купить его, – шепчет она. – Ну, пожалуйста, Володечка, разреши мне купить Газпрома.

– Нет, не разрешаю, – твердо говорю я.

– Ну, хоть немного, тысяч десять, – капризно продолжает Надежда.

– Брать не будем, потому что условия для роста еще не созрели.

– А я все равно возьму, потому что чувствую, Газ уйдет вверх.

– Если возьмете, то за эту сделку я никакой ответственности не несу. Понятно?

Она вешает трубку. Через двадцать минут акции Газпрома стоят двести тридцать один рубль. И тут же Надькин звонок:

– Володя, ты видишь, какие цены? А я успела купить по двести двадцать восемь рублей и тридцать копеек. Причем те самые десять тысяч акций. Ах, какая я молодец!

После чего она отключает связь.

На следующий день «Газ» торгуется по двести тридцать пять рублей. Во как! Надька опять звонит и говорит веселым голосом:

– А я еще Газку прикупила, ха-ха, по двести тридцать три рублика!

– Сколько? – спрашиваю я мрачным голосом.

– Сколько, сколько… Сорок тысяч акций, во сколько!

Я все внимание сосредоточил на движении акций Газпрома. Думаю про себя: «Хоть бы ты упал, хоть бы ты упал, засранец, ну, дай вниз, ну дай, что тебе стоит упасть рубликов на пять, на семь, чтобы эта дура получила, наконец, убыток». Никогда в жизни я не мечтал о мщении с такой силой. Но «Газ» рванул вверх, и к вечеру цена была двести сорок пять рублей за акцию. А закрытие прошло на уровне двести сорок девять рублей.

На следующий день Газпром торговался по двести пятьдесят четыре рубля. Я весь синий, потому что отвратительно спал. Я мрачно смотрю на стремительный рост «Газа». С ростом цен таял мой ореол великого трейдера в глазах Надежды. Мои невеселые мысли прерывает звонок с мобильного.

– Володя, привет, видите, что с Газом делается?

– Вижу, ну и что?

– Как, ну и что? Это я его с утра толкнула вверх, купила по открытию почти на все деньги, которые у меня были.

Мое горло схватил удушливый кашель и по лицу полились слезы. Надежда продолжала:

– С утра я сразу купила тридцать с лишним тысяч акций по двести пятьдесят три рубля, а вы мне говорили, что покупать нельзя… Кстати, я докупалась по вашей тактике. Растет – докупаемся. Вот так, Володечка.

И, не прощаясь, отключилась.

В течение торговой сессии я мечтал, чтобы цена акций «Газпрома» пошла вниз, но этого не произошло. Наоборот цена дошла до двухсот шестидесяти пяти рублей. После закрытия сессии я взял калькулятор и посчитал, сколько же денег заработала Надька. О, ужас! Более двух миллионов рублей! Или семьдесят восемь тысяч американских долларов! И все без меня… Я оказался за бортом этой операции. Моих денег здесь нет. Вдобавок, я еще и посрамлен. Правда, она не зафиксировала прибыль,¹¹ а деньги на счете появится только после того, как она эти акции продаст.

Утро следующего дня. Картина та же, цена акций «Газа» уверенно растет. А я мечтаю, чтобы рынок у Надьки отнял хотя бы половину ее прибыли, но цена по «Газпрому» падать не собирается. Она идет вверх, и только вверх. На уровне двухсот семидесяти трех рублей цена дернулась вниз, затем вверх, потом пошла вбок и затем внезапно начала заваливаться. Я радостно закричал: «Давай, давай», как будто стоял в продаже¹² и хотел, чтобы цена акций рухнула до ста рублей. Через некоторое время я посмотрел в зеркало и, увидев свое отражение, подумал: «Ну, и рожа у тебя, Шацкий! Гримаса иезуита».

Смотрю в монитор компьютера и бормочу про себя какие-то заклинания. Цена акций уходит вниз. Двести семьдесят, двести шестьдесят восемь, двести шестьдесят семь. Я про себя говорю: «Хорошо, хорошо, давай вниз, вот получи, получи». Со стороны, наверное, я был похож на мелкого психа, который сам с собой играет в морской бой. Продолжаю говорить про себя: «Сегодня рынок, наконец, тебя порвет». Но закрытие прошло по цене двести шестьдесят пять рублей и никакого разорения Надьки не произошло.

Через два дня цена акций «Газпрома» достигла отметки двести девяносто пять рублей. Я был в шоке. Надька мне не звонила, и я ее тоже не беспокоил. Настроение у меня было такое, что хотелось утопиться. «Пропустил такой сильный рост, – корил я себя. – Обиделся на Надьку, а что добился? Решил ее воспитывать, пока денег не отдаст, не стал с ней торговать, ну и что? Надька без меня вон, сколько денег нарезала».

Потом наступило первое апреля, и российский фондовый рынок рухнул вниз, видимо, решив отметить день дурака. Цена закрытия акций «Газпрома» – двести восемьдесят один рубль. Я злорадно подумал: «Закрыла Надька свою позицию или нет?». Через десять минут раздается ее звонок, прямо телепатия какая-то:

– Володя, привет, я сегодня продала весь Газ.

У меня вырывается с хрипом:

– По какой цене?

– По двести девяносто четыре. Правда, классно? В одиночку я заработала больше, чем мы в прошлый раз вдвоем, а вы меня не поздравляете? Ведь я ваша лучшая ученица. Знаете, сколько я нарезала?

– Сколько? – бестактно вырвалось у меня.

– Более четырех миллионов рублей или сто семьдесят тысяч долларов! Вот так, господин учитель.

– Надежда, – собрав в кулак всю свою волю и тактичность, произнес я. – Я вас поздравляю, но хотелось бы получить свои деньги.

– Притом за неделю, и делиться ни с кем не надо, – оптимистично заявила Надежда, не обращая внимания на мою просьбу. – Правда, здорово? Если дело пойдет так и дальше, то зачем вы мне тогда нужны?

– Надежда, – гну я свою линию. – Вы еще на прошлой неделе обещали мне отдать деньги, которые я заработал. И я что-то их не вижу.

– Ну, ладно, Владимир, приезжайте ко мне завтра часиков в двенадцать.

– Хорошо, завтра я у вас в двенадцать часов.

А сам мыслю: «Хоть и дел полно, но ехать надо, пока она не передумала». Беру калькулятор в руку и считаю, сколько я упустил: «Мама дорогая, четверть от ста семидесяти тысяч составляет… Более сорока двух тысяч долларов США»!

На следующий день я еду к ученице. Сажусь на троллейбус, который идет от метро «Белорусская». Остановка «улица Расковой». Выхожу из троллейбуса. Напротив меня «дом на ножках». Эх! Ведь когда-то я здесь жил… Сколько мне тогда было лет? По моему, двенадцать… На девок уже заглядывался, дрался с пацанами из соседнего двора, прогуливал школу, пряча портфель в кирпичи, сложенные для строительства нового дома. А вот ресторан «Советский». Помню, как в те далекие годы пошли мы с мамой и сестрой туда пообедать. Накормили нас каким-то дерьмом, и, вдобавок ко всему, обсчитали. Мама тогда поругалась с официантами, а потом переживала, что мы с сестрой остались голодные. Да, давно это было… Нет теперь уже ни мамы, ни папы, и сестры тоже нет.

С этими мыслями я подхожу к Надькиному подъезду, звоню по домофону, а ее дома нет. Набираю ее номер на мобильнике – не отвечает. Что делать? Начинаю ее ждать и параллельно на нее злиться: «Ну что это за человек, не первый раз меня подводит, ну как с ней о чем-то можно договариваться»? Хожу около ее дома, жду. А мысли опять улетают в далекое прошлое. Вот, напротив меня виден стадион Юных пионеров. Помню, как мы с отцом учимся там играть в большой теннис, а вот я с соседским парнишкой катаюсь на коньках… Тогда на стадионе каждую зиму заливали каток. В те годы зимой в каждом дворе были катки, а теперь дети не знают, что такое каток, что такое коньки, что такое голубой лед… Также вспоминаю, как по улице Беговой продавал билеты на поезда. В те далекие годы была такая услуга – люди заказывали железнодорожные билеты по телефону, и я работал на доставке. Раз, помню, приношу билет рано утром, часов в девять. Открывает дверь абсолютно голая девица. Спрашивает:

– Чего тебе?

Отвечаю:

– Билеты на Киев заказывали?

– Заходи.

Зашел. Загуляли. Ах! Молодость, молодость…

А Надьки все нет, и телефон ее молчит. Наконец звонит сама:

– Владимир, извините, пришлось отъехать, буду минут через двадцать. Подождите меня около дома, пожалуйста.

Но, ни через двадцать, ни через тридцать и даже через сорок минут ее нет. Я звоню ей на мобильный, но ее номер недоступен. Я плюнул, грязно выругался и поехал по своим делам. Только часа через два она мне соизволила позвонить:

– Владимир, еще раз извините, я разбила на своем автомобиле фару. Где вы сейчас? – и, не давая мне вставить слово, продолжила. – Я уже дома, можете приезжать.

Я бросил все дела и опять поехал на Беговую. Мне очень хотелось получить свои деньги. В пять часов я был у нее.

– Как же я классно сыграла, – отворяя мне дверь, без приветствий, сразу выдала Надька. – И, знаете, ваша школа… Вы, Владимир – гений передачи знаний… Обучили меня очень быстро… И такой результат… Давайте за это выпьем.

Сидим, пьем коньяк. Она забрасывает ногу на ногу, и говорит:

– Все же хорошо, что мы с вами встретились… Что бы я без вас делала…

Закончив эту фразу, она порывисто встает с кожаного дивана и уходит в прихожую. Возвращается с элегантной сумочкой. Достает из нее пачку долларов, быстро отсчитывает семь тысяч семьсот, и со славами «Заслужили, получите», дает мне. Я пересчитываю и говорю:

– Надежда, я должен вам сдачи сорок долларов.

– Да ладно, Владимир, не будем мелочиться. Вы научили меня торговать и это мне безумно нравится.

– Спасибо, конечно, но знайте, что путь трейдера тернист и порой очень тяжел. Сегодня у вас получилось очень хорошо, но нельзя расслабляться, надо совершенствоваться и дальше.

– Хорошо Владимир, я попробую торговать одна, но периодически буду обращаться к вам за советом. Договорились?

– Договорились. Обращайтесь, спрашивайте, но помните о торговой дисциплине.

Прошел день, прошел другой, а на фондовом рынке ничего существенного не происходило. Акции «Газпрома» вяло колебалась в ценовом диапазоне двести восемьдесят пять-двести восемьдесят восемь рублей. Одним словом, полный стояк.

Наступила середина апреля. Поигрывает веселыми лучиками солнышко. Стоит замечательная погода, уже потихоньку начинают разворачиваться зеленые листочки. У меня очень хорошее настроение, так как появились какие-то деньги и не надо судорожно думать, где достать хотя бы одну тысячу рублей. Жизнь потихонечку налаживается. Проходит еще несколько дней, звонит Надежда:

– Ну что, Владимир, пора брать Газ?

– Не знаю… Рынок стоит. Думаю, что покупать рано, нет тенденции на повышение.

– А мне тут сон приснился, будто я мою огромного слона, а потом этот слон медленно лезет на огромную гору.

– Ну и что? Причем здесь слон и акции Газпрома? Я что-то не понимаю? Слон – вроде не бык.¹³

– Да ты вообще ничего не понимаешь, ни в снах, ни в слонах, ни в женщинах, ни в акциях.

И тут же Надежда отключилась. Как выражается молодежь «типа поговорили о фондовом рынке».

В этот день она мне звонила еще несколько раз, сообщив, кроме всего прочего, что, несмотря на мои предостережения, она все же купила акции «Газпрома» в размере двадцати тысяч бумаг по цене двести восемьдесят девять рублей за одну штуку.

– И толканули цену акций Газпрома на целый рубль, – усмехнулся я.

– Да, толканула, – сказала она весело. – А чего не толкануть, коль цена никуда не двигается. Надо же пацанам путь указать, а то совсем зачахнут у своих компьютеров, ха-ха-ха.

Смотрю на экран монитора и про себя думаю: «Ай, да Надька, ай да молодец – опять Газ начал расти, опять она денег поднимает». На следующей день Надежда покупала «Газ» еще и еще, по более высоким ценам, а через день сообщила, что купила на все оставшиеся деньги шестьдесят тысяч акций по цене где-то двести девяносто шесть рублей.

– Надежда, – спросил я ее. – А на основании чего вы покупаете?

– На основании моего сна – слон на горе, да и чуйка подсказывает, что Газ будет скоро стоить больше трехсот рублей. Вот там я и буду брать прибыль.¹⁴

Через калькулятор я «пробил» ее покупку и вижу, что она накупила «Газпрома» на все свои деньги – на двадцать три миллиона рублей! «Очень рисково она действует, – отметил я. – Как бы это все не обернулось против нее. Очень плохой Доу-Джонс,¹⁵ Европа поглядывает вниз, Азия со своими японцами и китайцами готова обвалиться, а она накупила на все. Позиция у нее очень рисковая». Но Надежда меня не слушает. Слон на горе – это ее главный аргумент.

К обеду котировки «Газа» подросли, и торговля пошла по цене двести девяносто семь рублей сорок копеек. «Что же так миллионерам везет, – думал я. – Что ни сделают, все туда… А вот, если бы я купил, то наверняка бы цена по Газу завалилась, и открытая позиция вымотала бы всю душу».

Итак, цена по нашему эмитенту потихонечку подрастала, но достичь уровня в триста рублей никак не могла. Проходит один день, другой, третий – цена болтается в небольшом торговом коридоре.¹⁶

– Надежда, – говорю я моей ученице как можно спокойнее. – Мне ситуация не нравится… Видите, цена не растет уже третий день. Это не очень хорошие признаки. Сейчас мы находимся в области высоких цен. Возможно, отсюда цена начнет снижаться и необходимо будет довольно быстро закрыть вашу позицию, то есть, продать все ваши акции в рынок.

– Даже и не подумаю, – парирует она. – Что, разве цена прошла уровень в триста рублей? Продавать буду не ниже трехсот… Я поставила себе цель, и я ее добьюсь.

И добавляет мягким голосом:

– Владимир, мне сейчас очень нужны деньги.

«Ха! Ей деньги нужны, а другим деньги как бы и не нужны, – меня охватила злоба. – Вот, чертовы миллионеры, все им мало… Денег, как грязи! Есть десять миллионов долларов, и оказывается, что это очень мало, и денег не хватает ни на что»!

Я пошел на кухню, поесть борща. Его сварила Катюшечка, моя жена. Я ем борщ и возмущаюсь Надькиными приколами насчет нехватки денег:

«Сколько Бог вам ни дает – все вам мало! А тут бьешься, бьешься, чтобы заработать лишнюю тысячу рублей и хрена лысого. Ну, где здесь вселенская справедливость? Эти Абрамовичи, Мордуховичи, Дерипаски… Как ни заглянешь в Форбс, так они каждый год по несколько миллиардов долларов прибавляют, а тут только концы с концами едва сводишь».

Возвращаюсь обратно к компьютеру. Мать честная! За то время, что я ел борщ и завидовал миллиардерам, цена на «Газ» просто рухнула. Я не верю своим глазам. Торговля идет на уровне двести восемьдесят девять рублей… И это за пятнадцать минут! «Это на девять рублей ниже, чем последняя покупка Надьки, – я беру в руку калькулятор. – Ого! Надежда потеряла уже полмиллиона рублей».

Набираю ее номер, а она что-то мычит в трубку. Понимаю, что моя ученица в шоке. Конечно, она ничего не продала и осталась в открытой позиции на все свои деньги. Фондовый рынок – это довольно рисковый сектор экономики и я Надежду об этом предупреждал. Очень часто начинающие торговцы, зарабатывая на первых сделках большие деньги, потом отдают рынку все.

В этот день закрытие «Газа»¹⁷ было зафиксировано на уровне двести восемьдесят три рубля. В США вышли очень плохие новости, касающиеся перспектив экономического развития на ближайший год. Как следствие, все цены на акции в мире полетели вниз, потому что когда заболевает Америка, чихают на всех остальных континентах.

На следующий день для тех, кто остался в акциях, наступила катастрофа. Фондовый рынок России открылся резко вниз. Цена на «Газ» – двести семьдесят пять рублей! Тут уж мне стало не до злорадства. Я понял, что надо спасать Надьку. Но моя подопечная на звонки не отвечает. Я вообще не знаю, что с ней. «Как бы с горя не спилась, – в голове замелькали нерадостные мысли. – Она у нас ведь любит выпить». К обеду цены были еще ниже, и, что самое неприятное, не было видно, где рынок успокоится. Только к вечеру я дозвонился до Надежды. Она отвечает мрачно. Чувствую, что крепко приняла. Я пытаюсь ее убедить:

– Если цена пойдет ниже, надо закрывать позицию.

– Как закрывать? Ты что, предлагаешь мне продать мои акции по таким ценам?! – в голосе Надежды я услышал сталинские интонации («ви что, товарищ, прэдлагаете сдать нэмцам Москву?»), и дальше идут ругательства. – Ты что, идиот? Как я могу закрыться, когда у меня такие убытки. Ты, козел, ты что мне предлагаешь?

Про себя я подумал:

«Тут бы закрыться по стопу¹⁸, кончить всю эту историю. Раз пошла такая пьянка, и, раз пошли такие базары, то о каком сотрудничестве может идти речь»?

Но вместо этого я почему то начинаю либеральничать:

– Да ладно, – говорю я ей как можно мягче, – что ты взъерепенилась? Разве не понимаешь, что цена может уйти значительно ниже, и потери будут во много раз больше?

– Пошел на хер, сраный козел, – говорит она мне. – На хер ты мне нужен со своими советами? Много ты на рынке поднял денег? Да такие объемы, которыми я управляю, тебе и не снились! Возьму сейчас денег подкачаю на свой счет, пару лимонов грина, и еще куплю, вот тебе и вся стратегия. Я здесь все поняла. Эти обвалы делают классные пацаны, чтобы вытряхнуть из акций слабаков, вроде тебя. А я сильная женщина, и буду закрывать Газ только выше трехсот рублей. Я торгую на свои деньги, и не лезь ко мне со своими идиотскими советами. Пошел на хер, добродетель хренов!

В этом месте я повесил трубку. Ну, что здесь можно сказать? А тем временем «Газпром» как будто подслушивал наш разговор. После того, как мы разъединились, он одним ударом (страшно вспомнить) полетел вниз без остановок. Пошли массированные продажи. В стакане замелькали лоты по пятьсот тысяч акций, а ближе к вечеру в продаже можно было увидеть «болванки»¹⁹ по миллиону бумаг. Пошел сброс, как говорят на бирже, по любой. К закрытию из акций «Газпрома» сделали отбивную. Цена одной бумаги дошла до уровня двести пятьдесят два рубля. Потери у Надьки были большими – более ста десяти тысяч долларов! Вот что бывает, когда не слушаешься опытных торговцев.

Однако, по правде говоря, об этом я узнал не сразу, а где-то через месяц. После того обвала Надька притащила на рынок еще два миллиона долларов – это более пятидесяти двух миллионов рублей и начала страшными объемами скупать «Газ» по любой цене: пятьдесят тысяч акций по двести пятьдесят рублей, еще пятьдесят тысяч акций по двести сорок шесть рублей. «Вот дура, – сказал я сам себе, когда узнал об этих сделках. – Ты же теперь у нас на рынке самая умная и все знаешь, ну, и флаг тебе в руки. Вперед, к полной победе капитализма».

Несколько дней торговля по «Газу» шла в узком коридоре: двести сорок шесть рублей на двести пятьдесят, затем началось новое, очень серьезное падение, и, по прошествии трех дней «Газ» стоил уже двести тридцать рублей. Затем на рынке наступил застой: цена запилилась в районе двухсот тридцати-двухсот тридцати пяти рублей. Эти колебания продолжались в течение нескольких недель.

Я уже почти перестал обижаться на Надьку. А что, собственно говоря, произошло? Ну, накупила тетка газовых бумаг почти на два миллиона долларов… Но, ведь это ее личное дело! Денег у нее много, наверняка свою позицию закроет в плюс. Это не наши нищенские счета с трестами тысячами рублей… Деньги липнут к деньгам!

И я решил ей позвонить:

– Как дела? Это Владимир.

– Узнала, – ответила Надежда, и дальше продолжила очень спокойно, как будто мы расстались вчера. – Вот, сейчас акции Газпрома болтаются в ценовом коридоре. Как вы думаете, что будет дальше?

– Надежда, вы же определили свою торговую стратегию: чем ниже цена – тем больше покупать. Так что если Газ упадет еще ниже, то его надо докупать.

– Ну, а если цена будет падать и дальше, то, что тогда?

– Тогда докупайте еще.

– Я уже купила, – раздраженно отвечает она, – этих долбаных акций на два миллиона долларов…

– Когда я вам предложил закрыть позицию, вы меня, извините, на хер послали. Теперь эту позицию закрывать поздно. Поэтому ту тактику, которую вы избрали, надо довести до конца.

– Так вы считаете, что Газ вырастет?

– Непременно вырастет. Только я не знаю, сколько придется ждать.

– Что, может, придется ждать несколько лет?

– Да, – отвечаю я. – Ну и что же здесь плохого? Ведь вы же сами сказали, что вы сильная женщина.

– Хорошо. Владимир, звоните мне время от времени и подсказывайте, когда надо докупать. Пожалуйста.

– О’кей, позвоню, – отвечаю я.

Через день рынок опять начал падать. «Газ» стоил уже двести девятнадцать рублей. Цена остановилась на этом уровне. Началась проторговка.²⁰ Звоню Надежде:

– Надо здесь купить.

– Что, больше падать не будем?

– Надежда, Газ уперся в линию поддержки,²¹ можно покупать.

– На все?

– Давайте возьмем тысяч десять-двадцать, больше не надо.

– Хорошо, я покупаю.

Через пять минут раздается звонок:

– Я купила двадцать тысяч.

Падение цен на российские бумаги продолжалось еще несколько дней, и когда цена «Газа» уперлась в новую линию поддержки, я рекомендовал Надежде подкупить еще. Она докупила этих бумаг по двести шесть рублей в количестве двадцати тысяч. Как я заметил, это был ее любимый объем. Таким образом, у Надежды образовалась очень мрачная позиция: двести двадцать тысяч акций по средней цене двести пятьдесят восемь – всего на пятьдесят шесть миллионов восемьсот сорок тысяч рублей. А на текущий момент рыночная цена всего двести шесть! Потери у Надьки очень серьезные, где-то около полумиллиона американских долларов! Денег у нее на счете осталось много: более двадцати миллионов, так что, если цена на «Газ» будет падать и дальше, то будем докупать, ничего страшного.

А что же цена? А цена отстоялась на уровне 206 и нырнула еще ниже. В окне котировок замелькали цифры 201, 200… От этих цифр мне цен стало не по себе, но я чувствовал, что движение вниз выдыхается. Я чувствовал, что еще немного, и цена рванет вверх. Прошел день, другой, третий – цены не растут. На фондовом рынке это бывает довольно часто. А за окном уже май. Девчонки ходят с голыми животами, а птицы щебечут так, словно хотят рассказать людям какую-то тайну бытия. Листики на деревьях такие нежные, такие свежие и так пахнут, что кружится голова. А ты должен сидеть перед компьютером и следить за котировками. «Да, – в голове проносится мысль, – правильно говорится, что легких денег на рынке не бывает».

Наконец «Газ» потихонечку начал отрастать и через день после начала роста дошел до отметки в двести три рубля. Я рекомендую Надежде докупать. Она спрашивает:

– На чем основаны ваши рекомендации?

Я отвечаю довольно резко:

– Мои рекомендации основаны на том, что акции надо покупать тогда, когда цена по ним идет вверх, а не вниз. Не важно, какая цена, а важно, куда идет движение! А движение идет вверх. Поэтому надо покупать! Понятно?

– Понятно, – эхом отвечает Надежда.

– А если понятно, то покупайте. Хотя бы тысяч сорок.

Она покупает этот объем по двести четыре рубля. Ниже котировки не пошли. В этот день максимальная цена была по двести семь рублей. Я начинаю понимать, что «Газ» достиг своего дна и теперь вероятность роста очень велика. Думаю про себя: «Непременно, надо еще купить. У Надьки свободных средств где-то двенадцать-тринадцать миллионов рублей. Потому что, если сейчас пойдет сильный рост, то это обстоятельство надо использовать по полной программе. А взять можно будет тысяч пятьдесят».