Валерий Викторович Шенк
Вторая попытка
На перроне не было места из-за огромного количества встречающих. Матери, жены, дети, подруги ждали своих мужчин домой. Я вышел из вагона и пошел в направлении остановки автобусов, где меня как раз и ждали мои родные. Родители, сестренка стояли, а племянница, девочка уже десяти лет, бежала ко мне протянув свои руки, желая обнять. Вот только ее обогнала другая девочка, на вид ей было лет пять, которая с криками «Папа, папа», обхватила меня за ногу, и подняла голову вверх, заглядывая мне в глаза.
Привет, дядя – сказала племянница, добежав наконец ко мне. Я поднял ее на руки, но маленькая девочка так и не отпустила мою ногу. – Почему ты не поднял Лили тоже? – спросил она.
– Лили? – удивленно спросил я.
– Да, твою дочку, Лили.
– Милая, Рози, но у меня нет дочери, – ответил я. После этих слов, девочка внизу начала плакать.
– Дядя, зачем ты обижаешь Лили? Поставь меня на землю и подними ее, – сказала Рози, с укором смотря на меня. Вспоминая о том, что последняя моя встреча с девушкой была десять лет назад, я все же послушал Рози и поднял на руки, заливающую милое, с розовыми щечками личико, слезами девочку, с такими же светлыми волосами как у меня. Я вытер ей слезы и улыбка ее озарила все вокруг. Она так крепко вжалась в мою шею, никогда бы не подумал, что дети бывают такими сильными.
– Здравствуй, Мейсон, – услышал я знакомый голос. Ко мне подошла женщина лет тридцати, с темными волосами, немного худая, с виноватого вида взглядом карих глаз, смотрящая на меня. – Лили, отпусти папу, идем ко мне. – сказала эта женщина, в которой я наконец узнал свою давнюю подругу, взаимности любви которой, я так долго и безуспешно добивался в студенческие годы. Она отказала мне на предложение руки и сердца, объяснив это тем, что ровесники не могут быть для нее мужчинами.
– Хорошо, мама, ответила Лили и разжала тиски своих объятий.
– Привет, Венди, смог выдавить из себя я, обращаясь к женщине.
– Не переживай, я все тебе объясню, а пока, родители ждут тебя, пойдем.
– Было бы чудесно, – ответил я и бросив рюкзак, подбежал чтобы обнять родителей. Несколько минут мы стояли молча, обнявшись. Мама заметила мои шрамы на шее и руках, от чего еще больше расплакалась. Сестренка смотрела на меня и тоже не могла сдержать слез. Когда я отпустил всех, отец крепко пожал мне руку с таким уважением во взгляде, которое редко встретишь у мужчин. Мы отправились домой на автобусе, который как раз подъехал. Спустя около двух часов были дома. Как же давно я не видел этот довольно старый, но прекрасный дом, обнесенный забором, с гаражом, где я любил пропадать днями и ночами. Наш пес, увы умер от старости, мне стало очень грустно, когда войдя во двор я не увидел ни его самого, ни даже будки, в которой он жил так долго. Мы пообедали. Стол не ломился, но все что нужно на нем было. Отец работает на продовольственном предприятии, отправлявшем овощи по всему миру. Во время обеда никто не расспрашивал меня о войне, все и так по моему внешнему виду понимали что я перенес. Затем в кто-то постучал в калитку. Это был такой же металлический звук, с таким же ритмом как и в тот день, когда принесли повестку. Я на секунду замер. Ложка выпала из руки, но это оказался лишь почтальон. Он доставил посылку из военкомата. Коробку размером с обувную, в которой были мои медали и наградные листы. Я передал их маме, и она стала аккуратно доставать их по одной и показывать остальным. Мне не было особого дела до этих вещей, я ел, просто подносил ко рту ложку одну за одной, пытаясь вспомнить то чувство, когда я так же обедал с семьей раньше. Лили и Рози убежали играть, я помог Венди вынести посуду на кухню. Она молчала и старалась не смотреть мне в глаза. Думаю мама тоже заметила это, но не подала виду. Потому что о том какая красивая у меня дочь и умница не было сказано ни слова. Отцу нужно было вернуться на работу, сестренка позвала меня во двор. Она подвела меня к гаражу и открыла дверь. Там стояла моя машина, но колеса были сняты, капот откручен. Двигатель лежал рядом разобранный.
