Валерий Столыпин
Искривление пространства

Жена – любовница

Бывало все: и счастье, и печали,  

и разговоры длинные вдвоём.  

Но мы о самом главном промолчали,  

а может, и не думали о нём. 

Вероника Тушнова

На столе горят свечи, свет выключен. Тишина. Слышно как размеренно капает кран.

Марина, растрепанная, возбуждённая, в прозрачном пеньюаре сидит на кухне, пьёт четвёртый подряд бокал вина и плачет, сама не понимая отчего.

Влюбилась, как девчонка малолетка. В собственного мужа… правда, в бывшего.

Двадцать минут назад он от неё ушёл после прекрасного проведённого вечера.

Всё было по-настоящему, как в первый раз: гипнотизирующие музыкальные ритмы, настороженные поглаживания по руке, застенчивые переглядывания, молчаливый диалог сердец, поцелуй длиной в жизнь, а потом…

Такого накала страсти, такого неукротимого влечения не случалось даже в юности.

Соблазн был так ярок, желание настолько неудержимым, а слияние истовым и мощным, что Марина несколько раз подряд испытала наступление бурной кульминации, после чего теряла сознание, но требовала ещё и ещё.

Впервые она почувствовала вкус настоящего единства, впервые поняла, что жизнь без Сергея пуста и бессмысленна.

Экстаз в слиянии был неожиданно сладок. Почему же раньше было совсем не так!

Кажется, на Серёжкиной спине остались следы от её ногтей.

Марина всхлипнула, но рукой изобразила нечто жизнеутверждающее – мол, да-да, мы это сделали. Это был замечательный вечер, возможно, самый лучший за последние несколько лет.

Но даже после праздника плоти он ушёл к жене. Этот факт почти невозможно осознать, но дела обстоят именно так.

Сегодня утром бывший муж позвонил, сам напросился в гости. Марина начала с ним встречаться, соблюдая тайну свиданий для всех, даже для детей, около месяца назад, спустя немного более полугода после скандального развода.

Сергей сам подошёл, сам заговорил, вёл себя во время той встречи неуверенно, застенчиво. Вопреки желанию влепить негодяю пощёчину, Марина его выслушала.

Ещё более странным стало то, что сердце рвалось из груди наружу, а дышать стало невыносимо сложно.

Страстно захотелось вдруг прижаться к родной груди, разрыдаться, даже покаяться. Неважно в чём. Марину вдруг накрыло мучительное ощущение запоздалого смирения, искреннее желание вымолить прощение. Ведь она совсем не помнит, что именно стало истинной причиной развода, почему так непримиримо вела себя тогда.

Ещё секунда и она не выдержит.

Показывать свою слабость совсем не хотелось. Повернуть события вспять невозможно: она собственными руками разрушила интимное равновесие, сама проявила агрессивную настойчивость. Теперь у Сергея другая семья.

Марина продышалась, стараясь делать это незаметно, изобразила, будто в глаз что-то попало, и ушла, пытаясь удаляться, насколько это возможно, красиво.

На самом деле было невыносимо сильное желание остаться, поговорить, выяснить. Может быть даже…

– Да, Сергей предатель, изменник. Три года водил меня за нос, три года жил одновременно с двумя женщинами. Каково мне было! Да всё я сделала правильно… всё! Он – похотливый кобель, скотина, животное, – возражала женщина сама себе с возмущением, но тело и что-то весьма влиятельное внутри не желало считаться с давней обидой, – но жил-то он со мной, возвращался-то всегда ко мне.

В памяти всплывали изумительные моменты знакомства.

Марина представила себе первый поцелуй, горячие от возбуждения Серёжкины руки у себя на груди. Голова закружилась, захотелось…

Ведь они по-настоящему любили друг друга.

На следующий день Сергей ждал её возле проходной с букетиком ландышей.

Марина изобразила на лице брезгливость, отвернулась и прошла мимо. Сергей догнал, встал на колени, обхватил за ноги, прижался к животу на глазах у всех.

Впрочем, в этой организации она работала всего месяц. Его, да и её, никто толком не знал.

Руки сами собой нырнули в его волосы, из глаз хлынули слёзы.

Сергей долго утешал, просил прощения, говорил, что любит только её. Там, в новой семье, ничего не складывается, – бес попутал: наваждение, морок. Вика как-то сразу забеременела. У меня не было выхода!

– Теперь появился?

– Прости, родная! Надо было расстаться, чтобы понять.

Сначала они долго беседовали в скверике, потом перешли в кафе.

Во время встречи бывшие супруги избегали разговоров о разводе, о предательстве. Сергей рассказывал что-то смешное.

Марина его не слышала. В голове хозяйничал оглушительный гул, перекрывающий речь.

Женщина никак не могла сосредоточиться: она любила и ненавидела одновременно. Расстаться сейчас, разорвать тоненькую связующую нить, было немыслимо. Гнетущее одиночество доедало живую ткань её ранимой души. Альтернативы Сергею она не видела: он был первым и единственным мужчиной. Других Марина не знала.

Иногда в воспалённом сознании всплывали злорадные нотки, – приполз, скотина, нагулялся! Понял, кто я, и кто она.

Тут же её с головой накрывала волна странной нежности, до головокружения и дрожи в коленках хотелось близости в самой непристойной реализации, позволить осуществить которую Марина не могла – не тот характер.

Расстались за два дома до некогда их общей квартиры. Женщина не хотела, чтобы кто-то увидел их, и распустил сплетни. На тонком уровне восприятия интимный контакт состоялся, но похож он был скорее на первое знакомство. Прикасаться к себе Марина не позволила.

Почти месяц чуть не ежедневно Сергей приходил на свидания. Всё это время не позволял себе даже малейших вольностей. О желании обнимать, целовать, разве что намекал.

И вот они встретились. Детей в этот день Марина отвела к родителям. Весь день прихорашивалась: парикмахерская, маникюрный салон. Купила дорогое бельё, эротический пеньюар, тот самый, что сейчас был на ней, приобрела в магазине для взрослых возбуждающие духи со странным запахом.

Неприличные мысли с некоторых пор прочно обосновались в истерзанном откровенными фантазиями сознании, обжились и пустили корни.

Весь день она переживала, сомневалась, стоит ли возобновлять отношения, которые так нелепо и гадко канули в Лету меньше года назад, но чувствовала себя как перед самым первым в жизни свиданием, словно не жила с Сергеем двенадцать лет.

Сейчас Марина даже вспомнить не в силах, что происходило с момента его прихода до того времени, как Сергей начал посматривать на часы. Его нервозность, спешное бегство, ощущение, словно чего-то крадут, больно кольнуло.

Они даже за стол не садились, до того изголодались по близости. Слились практически сразу, как только дотронулись друг до друга.

Пришёл муж, или любовник теперь, в сумерках, чтобы не вызывать нездорового интереса у соседей. Сейчас немного за полночь, значит, вместе пробыли почти четыре часа, которые пролетели, как одна минута.

Сергей шептал на ушко нежные непристойности, от которых её бросало то в жар, то в холод, голову обносило вращающейся туманной дымкой, сладкими спазмами сводило мышцы живота и ног. Желание было одно – как можно скорее раствориться в объятиях, почувствовать в глубине себя живую мужскую силу.

– Хорошо ли мне было… ещё бы… ой, как же хорошо!

Марина дотронулась до возбуждённого соска и застонала от невыносимо приятного послевкусия, которое перебивала свербящая мысль, – раньше Сергей гулял… тайно, но всегда приходил ко мне. А теперь тайно встречается со мной и спешит к ней, к разлучнице, опасаясь разоблачения. Что происходит, что! Мы с ней поменялись ролями. Глупо-то как, неловко, обидно, словно не своё беру, но ведь это не так. Ну и пусть, пусть прочувствует, каково это – когда муж спит и с тобой, и с любовницей. Интересно, кого он любит больше! Во всяком случае, прежде он так никогда не возбуждался.

Марина плакала и стонала, стонала и плакала. Ей было хорошо и плохо одновременно. Женщина сама себя не могла понять.

Прошлое вернуть невозможно, оно уже никогда не сможет повториться. Тогда что с ней происходит, что, почему она чувствует себя словно рождённой заново!

– Неужели я действительно влюбилась, как теперь с этим жить! Встречаться тайком, скрывать чувства… или попытаться вернуть Сергея обратно? А что, если взять и отплатить разлучнице той же монетой: прийти и сообщить, – мы с твоим мужем любовники, что ты на это скажешь!

В момент наивысшего возбуждения Марина интуитивно почувствовала, что упустила нечто важное. Но что именно?

– Что-что… что?! Господи, мы же не предохранялись!

Всё зачеркнуть и всё начать сначала

Бывают дни, когда опустишь руки,

И нет ни слов, ни музыки, ни сил.

В такие дни я был с собой в разлуке

И никого помочь мне не просил.

И я хотел идти куда попало,

Закрыть свой дом и не найти ключа.

Но верил я – не всё ещё пропало,

Пока не меркнет свет, пока горит свеча.

Андрей Макаревич

Откуда появляются чувства, где они спят, почему их невозможно разбудить силой мысли просто так, родить по собственному желанию, потому, что хочется, чтобы жизнь была полна прекрасного?

Почему ждёшь одно, а выходит совсем другое! Почему, почему, почему!

Некоторые люди живут вместе, не чувствуя друг к другу совсем ничего, потому, что так надо, так сложилось, так вышло. Отчего надо, кому надо, они и сами не всегда понимают.

А порой достаточно одной искры, чтобы зажечь ощущения такой немыслимой силы, что готов с жизнью расстаться, лишь бы ещё раз прикоснуться к предмету страсти хотя бы взглядом, пусть даже на расстоянии.

У Веньки чувства к Катеньке вызревали постепенно, начиная от неприятия и сомнений. Поначалу она его здорово раздражала. Правда, тогда ему вообще никто не был нужен.

Юноша был контужен странного характера крушением отношений с Варей, а Катя оказывала знаки внимания, в которых он совсем не нуждался.

Венька постоянно думал о том, что произошло, почему чувства к Варе, такие вулканические и яркие, столько времени накрывающие с головой обоих, в одночасье рассеялись, затаились, а потом и вовсе исчезли?

Варя его оттолкнула, сделала рокировку, как в шахматной партии. Её новый парень намного старше, но с определившимся характером необходимых ей достоинств: у него была должность, квартира, личный автомобиль и серьёзные амбиции.

Юноша переживал, страдал, мечтал, во что бы то ни стало вернуть любимую, ведь они прожили как муж и жена больше двух лет, а тут эта Катя со своим неуёмным, даже неуместным вниманием.

Венька сам не понял, как девушка и её образ заполнили весь объём мыслей, как овладели им полностью, не давая ни малейшего шанса по собственному разумению изменять траекторию размышлений.

Мечты и грёзы о ней походили на гипнотический транс. Девушка действовала на Веньку как магический артефакт: наполняла тело и душу энергией и желанием жить.

Катенька заронила в нём зерно симпатии своей невинной наивностью и непосредственностью, странным образом сочетающейся с умением чувствовать его настроение и сиюминутное состояние, которое могла при желании изменять в позитивном направлении.

Венька долго не мог воспользоваться добротой, откровенностью и дружелюбием Кати. Слишком сильна ещё была власть ответственности за практически семейные отношения с Варей.

Он надеялся, что Варя передумает, вернется.

Пусть между ними возникло непонимание. Это временно. У живых людей и чувства подвижные. Незначительные трения, непонимание, конфликты – как без этого!

Венька понимал, что Варя в самом начале, когда их отношения только формировались, воспользовалась талантом обольщения: девочка объёмно, аппетитно, заманчиво обещала все прелести интимного общения, которое тогда было для него желанным призом.

Впрочем, девочка и правда не скупилась на чувства. Она всё делала с полной отдачей, на отрыв.

Но для Вари эта связь была лишь интрижкой, ничего не значащим флиртом, возможностью вживую опробовать силу женских чар. Она не предполагала, что сама влюбится всерьёз, но это случилось.

Варя не смогла сопротивляться нахлынувшим чувствам. Любовь не спрашивает разрешения. Она приходит тогда, когда там, наверху, на неё дают добро.

Эмоции за считанные минуты накрывают с головой, поглощают всё существо целиком и долго не позволяют вырваться из состояния опьянения.

Варя от природы была активна, сексуальна и жизнерадостна. Аппетит и желание наслаждаться жизнью у неё отменный, но на первом месте в списке приоритетов – комфорт, процветание и достаток.

Венька оказался для неё удобной игрушкой, способной временно скрасить досуг, но не имеющей перспективного будущего. Любовь – как развлечение.

Достаток и перспективы процветания оказался намного важнее любви.

Варя была без пяти минут жена, даже день свадьбы был назначен, однако вулканический жар чувств остыл и покрылся инеем, как только её поманили перспективы материального благополучия.

Катя привлекла Веньку не сочными формами, не кукольным личиком, скорее потребностью сопереживать, трепетной, самоотверженной заботой, желанием быть нужной.

В этой девушке не было того огня, которым опалила его Варя, но с ней было хорошо и без жара.

Она не красавица, хоть и яркая.

Катенька обладает иными достоинствами, которые сейчас для Веньки дороже и важнее врождённой Вариной сексуальности.

Венька вёз Катеньку знакомить с родителями. Хватит с него свободных отношений.

Всю дорогу молодые люди сидели обнявшись. Держались за руки, соприкасались головами и красноречиво молчали.

Им было хорошо уже оттого, что находятся рядом.

Тем для разговоров было достаточно, необходимость поведать о самом главном требовала выхода, но сейчас им больше нужна именно тактильная информация.

Через нежные прикосновения они передавали знания о себе, обменивались энергией, извещали о желаниях и потребностях. Иногда молча можно сказать гораздо больше, чем ведя энергичный, но бессмысленный диалог.

Время поговорить ещё будет. Сейчас нужно узнать о своих чувствах как можно больше, а для этого необходима тишина.

Венькины руки – горячие и сильные, Катины – прохладные, мягкие, нежные. Как приятно сжимать её малюсенькие детские пальчики.

Так бы и сидел целую вечность, не выпуская из рук это ласковое чудо, через которое чувствовал биение её сердца, отнюдь не равнодушного.

Кудряшки Катиных волос щекотали лицо, это было необыкновенно приятно.

Прикосновение к прохладному уху девушки будило страстное желание. Нет, не секса: хотелось потрогать ухо носом, засунуть в нежную раковинку язык, почувствовать, как Катя отреагирует на это интимное действие.

Подумать о Кате как о партнёрше в постельных играх он пока не мог: что-то внутри сопротивлялось этому. Хотелось как можно дольше сохранить чистоту и невинность отношений.

Венька знал по опыту, что когда-нибудь случится и это. Ведь желание близости одолевает не только мужчин. Природа предусмотрела всё: сопротивляться естественному ходу событий бесполезно.

Сейчас для него важно показать Кате, что между ними всё предельно серьёзно. Позже будет много-много времени, которое они проведут наедине. Веньке столько всего нужно рассказать о себе – дух захватывает.

Он не допустит, чтобы недомолвки и тайны сломали хрупкие, едва зарождающиеся отношения.

Всё, чем они дышали и жили до встречи, должно стать частью общего прошлого, которое нет необходимости хоронить: его нужно пережить, принять, понять, что к тебе нынешнему оно уже не относится.

Начать совместную жизнь необходимо с девственно чистых отношений, где точкой отсчёта станет предельно откровенный разговор. Доверие должно быть обоюдным и полным.

Телесный контакт произойдёт лишь после того, как оба убедятся, что не осталось ничего, что необходимо маскировать, обёртывая в ложь.

Открыться полностью, вот что им необходимо.

Венька полностью готов к откровенному разговору, хоть и есть в его жизни нелицеприятные факты, которые хотелось бы скрыть, но этого не будет: или всё, или ничего.

Он настолько проникся чувствами к Катеньке, что готов простить ей заранее что угодно.

– Вот мы и дома, Катенька. Здесь я вырос. Правда, родился в другом месте, но там я себя совсем не помню.

– Дом как дом. Главное, что в нём есть ты, а теперь буду и я.

Венька осторожно надавил на звонок. Его сердце зашлось, как от первого поцелуя, сильно-сильно, готовое вылететь, словно птичка из клетки. Он впервые приводил в дом девушку со столь серьёзными намерениями. Интересно, кто из родителей выйдет первым?

– Это Катя, моя подружка, то есть девушка. А это моя мама, Валентина Матвеевна.

– Проходите, успеем наговориться. Так вот ты какая, Катенька, невестушка наша.

– Мама, с чего ты взяла, что она невеста?

– Материнское сердце не обманешь. Никогда бы не подумала, что у моего мальчика будет рыженькая подружка. Какая же она миленькая. Не представляешь, Катенька, как я люблю расчёсывать девочкам волосы. Всю жизнь мечтала иметь дочку. Не судьба. И вот теперь у меня есть ты. Я из тебя настоящую красавицу сделаю. Неужели это натуральный цвет? Какая прелесть.

– Мама! Не смущай девочку.

– А чего я такого сказала? Катенька, скажи Веньке, что не обижаешься.

– Нисколечко, Валентина Матвеевна. Я привыкла, что меня все рыжухой дразнят. Говорите, что помогать. Я дипломированный повар, всё готовить умею. Какие у вас тут продукты?

– Миленькая моя Катенька, сегодня я здесь хозяйка. Ваше дело – поддерживать меня духовно. Я так волнуюсь. Мы с Катенькой посекретничаем, а ты, Вениамин, стол в гостиной накрой.

– Расскажи, Катенька, о себе. Мы обязательно подружимся. Боже, насмотреться на тебя не могу, какая ты прелесть. Когда краснеешь и того краше. Можно до твоих волос дотронуться?

– Валентина Матвеевна, скажите, что хотите обо мне узнать?

– Всё, деточка. Всё-всё. Я такая любопытная. Пока Игорь Егорович в магазин ходит, мы с тобой женскими тайнами поделимся.

– Мальчиков у  меня никогда не было, влюбилась впервые. Я студентка…

– У всех когда-то кто-то был, не важно. О себе говори. Что любишь, о чём мечтаешь, чем дышишь.

– Учусь на инженера путей сообщения. Попутно, на всякий случай, диплом повара получила, мало ли как жизнь повернётся.

– Одобряю. Всегда нужно иметь запасной аэродром.

– Родом из Тамбовской области. Папы нет. Мама – нянечка в детском садике. Живу на стипендию, подрабатываю. На жилплощадь не претендую.

– Разве я об этом спрашивала?

– Это так, на всякий случай.

– Экая ты осторожная, Катюша. С Венькой-то у тебя серьёзно?

– Про себя могу сказать, про Веньку – не знаю. Я девушка эмоциональная, предательство мне не перенести. Веня мне очень симпатичен, причём давно, но у нас ничего не было.

– Боже, какая же ты хорошенькая, Катюня. Имя-то, имя одно чего стоит! Можно я тебя поцелую? Зарделась-то вся. Всю жизнь о такой невестке мечтала. Вы с ночёвкой или как?

– Как Венечка скажет. Я не знаю. Время позднее. Если в общежитие ехать, то уже собираться нужно.

– Ты это, дочка, хвалить Веньку не буду, всё равно не поверишь, одно скажу – парень надёжный, в отца. Не обманет.

– Это я уже поняла, но всё равно страшно серьёзные отношения начинать. Вдруг он меня не любит?

– Милая моя, Венька на тебя как на ягодку смотрит, съесть готов. Это любовь, я-то знаю. Только с ребёночком не торопитесь. И не стесняйся совета спрашивать.

– Хорошо, мама.

– Девочка моя! Что-то разволновалась я, дурочка старая.

Валентина Матвеевна открыла душевную заслонку, выкатила поток слёз в три ручья. Катенька, тем временем, принялась готовить ужин. Она уже поняла, что задумала хозяйка и ловко укладывала на противень ингредиенты.

– Кать, ты только не говори никому, что я тут мокрое шоу устроила. Сейчас умоюсь. Скажем, что лук резала.

– Хорошо, мама.

– Ну, ты из меня совсем душу вытащила. Дай Бог вам счастья! А вот и Венечка. Сын, вы с ночёвкой?

– Как бы да, но… ночевать-то нам вроде и негде. Мы ведь это, мы не того… мы отдельно спим.

– Ха, ещё проще. Катенька на диване в гостиной, а ты, сын, на полу. Тогда за ужин. Мы с отцом по рюмашке хлопнем за ваше здоровье. Что-то Игорь Егорович задерживается.

– Давно в комнате сидит. Ждёт, когда наговоритесь.

– Тогда зови. Игорь Егорович, вам отдельное приглашение или как? Знакомься с невесткой, Катенька зовут.

– Доброго здоровьичка, дочка! Так это помолвка что ли?

– Не совсем так, отец. Они ещё сами не знают. Молодые, всего боятся.

После ужина ребята пошли гулять. В голове у обоих звучала мелодия любви, ещё не вполне оформившаяся, но темпераментная и ритмичная.

Катенька положила руку на Венькино плечо и направила взгляд в самое сердце. Венька обхватил подругу за талию, прижал и закружил, закружил, шурша сухими осенними листьями, прижимая всё крепче, пока их тела не слились в одно, а для движений не осталось расстояния.

Шаг, ещё шаг. Спина девушки упёрлась в берёзу. Лёнька ощутил запах её волос, нежность кожи на открытой шее, свежесть дыхания, мягкую упругость груди, податливость тела, едва ощутимые вибрации, понятные только влюблённым.

Катенька ждала, жаждала, безмолвно требовала продолжения. И оно незамедлительно  последовало. Неловкий поцелуй в нос. Руки задрожали, сердце подпрыгнуло, забыло вернуться на землю.

Глаза, щёки, ушки. Нежная бархатистая мякоть, сводящая с ума.

Девушка призывно приоткрыла губки, предварительно облизнув их. Лёнька сжался в комок, понимая, что теперь его не остановить, что бы ни происходило дальше.

Это его женщина.

Он впился в губы, помогая  языком, собирающим нектар поцелуя, смакуя каждую каплю и целовал, целовал, пока не вырвал из её груди продолжительный стон.

Было видно, что у Катеньки кружится голова. На её лице блуждала блаженная, слегка глуповатая улыбка, как это обычно бывает у людей, расставшихся с разумом, который обменяли на чувственность, возбуждение, сладострастие.

Она готова была пойти дальше, настолько, что даже представить себе не могла. Ей было всё равно, лишь бы не расставаться никогда.

Если бы её спросили сейчас, чего она больше всего хочет, Катенька ответила бы, – любви.

Ей действительно нужна была только любовь, в какие бы одежды та ни рядилась. Готовность разделить с Венькой судьбу, жизнь и любые ощущения, вплоть до слияния, которого она страстно жаждала, несмотря на страх и растерянность, поколебать уже было невозможно.

Решимость, и крайняя степень возбуждения руководили сейчас её телом и разумом.

Девочка просила, умоляла взглядом не останавливаться, разрешала идти до конца. К счастью, Венька уже имел определённый сексуальный опыт, поэтому взял себя в руки и остановился на этом.

Впрочем, ощущение блаженства догнало его уже на этой стадии любовной игры. Он был в достаточной мере удовлетворён.

С Катенькой всё было внове, поэтому впечатления и эмоции казались сильнее и ярче, чем когда-либо до этого. Такого давления страсти он ещё не испытывал.

Хотелось петь и танцевать, что он и сделал. Танцевали они вдвоём, а пела одна Катя, но это было настолько прекрасно, что домой идти совсем не хотелось.

Пора было спать, но волнительное возбуждение не отпускало. Ещё один поцелуй. Последний. Потом самый последний…

И ещё один… и ещё.

Они основательно замёрзли. У обоих зуб на зуб не попадал. Осенью вечера холодные и влажные.

Хорошо, что дома была горячая вода.

Ребята по очереди приняли ванну. Распаренные, взбудораженные и опьянённые сели пить чай, не отрывая взглядов. Им было невероятно хорошо.

Катенька в мамином халатике была такая соблазнительная, просто жуть. Как жаль, что они не могут остаться наедине.

Венька улёгся на полу, Катя на диване. Сон никак не приходил. Оба ворочались.

Мысленно юноша обнимал любимую, исследовал потайные уголки, которые в полудрёме никак не мог отыскать.

Девочка была для него шкатулкой, от которой у него не было ключика. Парень знал, что там лежат несметные сокровища, но какие именно – не ведал.

Во сне Венька тянулся к любимой. Девушка раскрывалась, лежала рядом с ним обнажённая с призывно распростёртыми ногами и манила рукой.

Венькино желание набухало, стремилось в желанную горячую глубину, почти достигало цели, которая раз за разом исчезала.

Разрядку уже невозможно было остановить…

Толчки экстаза следовали один за другим.

Венька проснулся в поту, на цыпочках пробрался в ванную и встретил там Катю, в темноте замывающую свои трусики.

Смеялись долго, но тихо, моментально сообразив, что к чему. Потом целовались.

На кухне в полной темноте со стопкой в руках тихо сидел загадочно-задумчивый отец.

Через пять минут подтянулась мама.

Удивительно, но все они по разным причинам были счастливы.