bannerbannerbanner
Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги

Валерий Шамбаров
Нашествие чужих. Почему к власти приходят враги

Полная версия

© Шамбаров В. Е., 2013

© ООО «Алгоритм-Книга», 2013

От автора

Февральская революция… Октябрьская революция… Гражданская война… Это была величайшая из катастроф, которые довелось пережить России в своей истории. И не случайно о революции написано огромное количество научных, публицистических трудов, монографий, сборников, статей, снято множество фильмов и передач, пытающихся осветить грандиозную русскую трагедию и с «красной», и с «белой», и с более менее «нейтральной» точек зрения. Но, несмотря на такое обилие источников, интерес к данному периоду истории остается неизменно высоким. Снова и снова поднимаются вопросы – почему так получилось? Кто был виноват? На чьей стороне была правда – красных или белых?

Однако по мере углубления разработок и исследований вскрываются и новые «слои» архивных материалов. Обнаруживаются новые документы, ранее неизвестные или невостребованные свидетельства. И теперь уже можно сказать вполне определенно: революция в России вообще не была вызвана ее внутренними экономическими или социальными проблемами. Она была преднамеренно спланирована и организована враждебными нашей стране внешними силами, сумевшими целенаправленно и расчетливо расколоть русский народ. Расколоть искусственно – с тем, чтобы стравить людей между собой. Участвовали в этом деле транснациональные корпорации, правительственные, финансовые круги и спецслужбы западных держав. Причем не только и не столько тех держав, которые находились с Россией в состоянии войны, но и государств, считавшихся ее друзьями и союзниками, – в первую очередь США и Великобритании, для которых наша страна в начале XX в. стала слишком сильным конкурентом.

А непосредственными проводниками их разрушительных планов, исполнителями политических, экономических, идеологических диверсий стал ряд агентов, занимавших высокие посты в российском и советском руководстве. Витте, Барк, Ломоносов, Протопопов, Львов, Терещенко, Керенский, Скобелев, Чернов, Мартов, Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Ларин, Ганецкий, Радек, Коллонтай, Крупская и др. О тайных операциях, результатом которых стало крушение России в 1917–1922 гг., уничтожение восьмой части ее населения и чудовищное разграбление накопленных ею богатств, рассказывает эта книга.

1. Откуда приходят революции?

14 декабря 1825 г. батальоны лейб-гвардии Московского, Гренадерского полков и Флотского экипажа вышли на Сенатскую площадь. Равнение шеренг. Великолепие мундиров. Блеск эполет. Яркие плюмажи на киверах. Толпы столичной публики. Кареты дам, обмирающих от волнения. Породистые лошади. Французская речь. Святой ореол борьбы за свободу… Залпы картечи. Окровавленный снег. Пять приговоренных на виселице. Самоотверженные жены и невесты, едущие сквозь снега в страшную глухую Сибирь… Эта картина два столетия будоражила воображение интеллигенции, романтиков, молодежи. Вспомните, с каким чувством смотрели фильм «Звезда пленительного счастья», как брала за душу песня «Кавалергарда век недолог…», как жалко их было, этих лихих и прекрасных «кавалергардов».

А во времена перестроек и демократизаций, когда выплеснулась наружу грязь трагедий XX в., историки, журналисты, публицисты вздыхали над драмой декабристов: эх, ну почему же они не смогли победить? Ведь, наверное, вся наша история пошла бы по другому пути? В России установилась бы просвещенная демократия, страна избежала бы катастрофы 1917 г., развивалась бы и богатела, подобно Америке… И завершались подобные размышления сакраментальной фразой: «Увы, история не имеет сослагательного наклонения».

Но при этом в тени, за пределами внимания исследователей, остается очень важная сторона вопроса. Ведь отнюдь не случайно в дореволюционной России ставились в один ряд «враги внешние и внутренние». И они действительно были взаимосвязаны всегда. Или почти всегда. Тайная война, использование чужих междоусобиц с древнейших времен являлись мощными инструментами международной политики. Еще в эпоху Киевской Руси короли Польши, Венгрии, германский император и другие монархи поддерживали тех или иных кандидатов на русские княжеские столы – разумеется, не из альтруизма, а в расчете на собственные выгоды. Впрочем, и русские князья пользовались теми же методами.

Ну а когда стала формироваться и усиливаться Московская Русь, проявился и фактор противостояния «Восток – Запад». Разумеется, это не означало непрерывной войны, были и продолжительные периоды мира, торговли, дипломатических связей, союзничества, шел вполне нормальный культурный обмен. Но данный фактор был вполне реальным и в тех или иных формах действовал постоянно. Сперва, в течение 300 лет, России пришлось вести борьбу за само свое существование с могущественной соседкой, Речью Посполитой. В ходе этой борьбы широко применялись и тайные методы. Польские короли привечали и переманивали перебежчиков, недовольных Василием II, Иваном III, Василием III, Иваном Грозным. Исподтишка поддерживали оппозицию бояр и удельных князей. Подогревали сепаратистские настроения в Новгороде. Использовали Курбского, Котошихина и им подобных для информационной войны, распространяя клевету о нашей стране. Засылали агентуру для покушений на русских властителей. Устраивались идеологические диверсии вроде внедрения ересей. Стефан Баторий, начиная поход на Русь, впервые выдвинул пропагандистский лозунг ее «освобождения» от царской «тирании». А самой крупной диверсией стала Смута 1604–1614 гг., инициированная путем засылки Лжедмитрия I, а затем Лжедмитрия II [124, 175].

Только при Алексее Михайловиче, в войне 1654–1667 гг., Польшу удалось сломить, она фактически выбыла из числа великих держав и покатилась в упадок. Россия стала бесспорным лидером Восточной Европы. Но после этого ее главной соперницей становится Франция – лидер тогдашней Западной Европы. Которая взяла под покровительство и ослабевшую Польшу [183]. Именно Франция на протяжении полутора веков больше всех досаждала России, натравливая на нее ближайших соседей. Франция была союзницей Карла XII, финансировала его в ходе Северной войны. Спровоцировала и спонсировала еще две шведских, четыре турецких, три польских войны. После чего дошло и до прямого столкновения французов с русскими. И все это время опять использовались закулисные подрывные методы.

Карл XII привлек на свою сторону Мазепу и запорожских казаков. В период шведской войны 1741–1743 гг. снова выдвигались лозунги «освобождения» России от «немецкой» династии, а французские дипломаты и шпионы организовали переворот в пользу Елизаветы Петровны – за что от нее требовалось отдать Прибалтику. Хотя Елизавета переиграла противника. Деньги брала, от письменных обязательств уклонялась, а взойдя на престол, продолжила громить шведов. Наполеон, подобно Карлу XII, пробовал сыграть на «казачьем сепаратизме», но просчитался. Использовал он и разрушительные идеи либерализма – например, распространяя в странах потенциальных противников пресловутый «наполеоновский кодекс» (который в собственной державе вводить никогда не собирался). Ну а когда Россия сумела сокрушить Францию, противостояние «Восток – Запад» все равно не исчезло. Теперь главной соперницей стала Англия, которая претендовала на мировое господство и являлась в XIX в. величайшей на Земле империей (включая в себя Индию, Канаду, Австралию, Египет и множество других колоний и полуколоний). Причем Англия в борьбе против России взяла под покровительство и Францию…

Но противостояние нашей страны с Западом во все времена оказывалось гораздо глубже, чем обычная конкуренция, например, между французами и испанцами, англичанами и голландцами. Потому что оно было не только политическим, а еще и духовным. Со времени гибели Византии Россия стала мировым центром и оплотом Православия. Что вызвало вражду со стороны западного католицизма. Получалось, что в XV–XVII вв. русские цари воевали не только с Польшей. За ее спиной вставали Рим, Германская империя. Победы поляков пышно праздновались всем католическим миром, он помогал польским королям деньгами, солдатами, дипломатией, агентурой. Строились планы превращения покоренной России во второй «Новый свет», где русским «еретикам» отводилась судьба американских индейцев [175].

С XVI в. католичество начало разрушаться, заразившись нравами эпохи Возрождения – культом роскоши, разврата, излишеств. Для высших слоев европейского общества устои христианской морали становились помехой. Пошла переориентация на философские теории, по сути антихристианские, где приоритет отдавался не вере, а разуму, а христианство низводилось до символического уровня. Разложение охватило и католическую церковь. На папский престол один за другим усаживались взяточники, извращенцы, убийцы. Это вызывало возмущение верующего простонародья. А всевозможные теоретики принялись по своему разумению придумывать «упрощенные» варианты протестантских религий – лютеранство, анабаптизм, кальвинизм. Начались процессы Реформации.

А с другой стороны, рвалась к власти нарождающаяся буржуазия. Финансисты, купцы, промышленники набирали силу под эгидой абсолютизма. Сильные монархии защищали их, покровительствовали, открывали пути для обогащения. Так было и в Голландии, и в Англии, позже и во Франции. Но монархии и церковь ограничивали хищничество. И воротилам хотелось самим «порулить», захватить рычаги управления под собственный неограниченный контроль. Протестантские религии стали идеологическим знаменем «буржуазных революций». Россия, борясь с католическими державами, вступала в контакты с протестантскими, торговала, заключала союзы. Но в духовном плане их конфессии оказывались еще дальше от Православия, чем католицизм, отрицая Св. Таинства, храмы, иконы, священство, церковную организацию и иерархию.

Торгово-финансовая элита всегда была «интернациональной», сращиваясь деловыми связями, выгодными браками. И не удивительно, что в протестантские учения вошли положения, близкие иудаизму. Например, в кальвинизме – теории об «избранности» богатых, «богоугодности» обогащения. Или теории «общественного договора» между властью и обществом, согласно коим действия властей должны определяться и контролироваться «избранными», иначе власть объявляется тиранической, и свергнуть ее – не только право, но и долг общества. Однако фанатизм радикальных сектантов был слишком разрушительной силой, наделал бед в тех самых странах, где буржуазия инициировала революции. Поэтому от таких сектантов стали избавляться. Кого уничтожили, кого сослали или заставили уехать подальше – в Америку, Южную Африку [183]. А протестантские религии постепенно переводились в русло чисто формальных, требующих от человека только читать Библию, слушать проповеди и заниматься благотворительностью.

 

Для кругов, желающих продолжить переустройство мира в свою пользу, такие формы христианства уже не подходили ни в качестве идеологии, ни в качестве организующей силы. Новым их инструментом стали масонские ложи. Как бы внерелигиозные, делающие упор на «просвещение» – но в действительности само по себе воинствующее «просвещение» противопоставлялось христианству, традиционным устоям государственности, морали. Масонство сформировало идеологию либерализма, вобравшую ряд более старых теорий, вроде «общественного договора» [182]. Оно привлекало тех, кому христианство, даже урезанное, мешало жить так, как хочется. Привлекало и тех, кто считал масонские связи полезными для бизнеса, карьеры. И просто разрушителей.

В XVIII в. ложи расплодились в разных странах, и первой их крупной победой стала так называемая «великая» французская революция, уничтожившая короля, аристократию, французскую церковь [124]. Но масонство не было атеистичным. Разрушая христианство, оно обращалось к «мудрости» древних сакральных культов, каббализму, гностицизму. И во время той же революции якобинцы пытались внедрить культ «мирового разума» или некоего «высшего существа», которое отнюдь не было христианским Богом. Скорее, его противоположностью. Впрочем, за кулисами масонства всегда находились и другие «высшие существа», вполне земные олигархи. И если якобинцев в конце концов отправили на гильотины, если после воровства и разгула Директории к власти пришел Бонапарт, то его победу обеспечили не только военные таланты. Обеспечило и то, что он был ставленником Ротшильдов.

В нашей стране деятельность масонских организаций запрещалась трижды – указами Екатерины Великой, Павла I и Александра I [105]. Но указы не выполнялись. И как раз в правление Александра I эти структуры расплодились в полной мере, чему способствовала сильная космополитизация российской аристократии и дворянства. Роднились с иностранцами, в гувернеры и учителя нанимали иностранцев, в «высшем обществе» самыми престижными считались иезуитские школы и институты. В конце XVIII в. Суворов вдохновлял офицеров и солдат словами: «Вы русские!», а уже в начале XIX в. русские аристократы общались между собой по-французски, их дети не умели по-русски писать, и Ермолов на предложение царя просить себе награду пустил в ход знаменитую шутку: «Государь, произведите меня в немцы!» Верхушка общества при таком отрыве от национальных корней заражалась учениями спиритов, мистиков, а масонство стало повальным увлечением молодежи, модной «игрой».

Но игра была отнюдь не безобидной. В Англии и Франции произошло сращивание крупного капитала и государственной власти, и масонские связи, идеи использовались этими державами во вполне определенных целях международной политики. Когда масон Радищев, душевно нездоровый человек, публиковал свое лживое «Путешествие из Петербурга в Москву», ну неужели он предназначал его отечественной «общественности»? Да весь цвет современной ему «общественности» состоял из помещиков-крепостников! Нет, это, конечно же, была идеологическая диверсия, рассчитанная на резонанс за рубежом. И как раз поэтому Екатерина сочла, что он «бунтовщик опаснее Пугачева». А вот масон Карамзин никогда в бунтовщиках не числился. Но вреда для России натворил куда больше, чем Радищев – исказив историю своей страны. Более того, он обеспечил искаженный фундамент для будущих зарубежных и отечественных историков [101]. Но царь его не осудил, никуда не сослал, а наоборот, обласкал – поскольку и сам уже был заражен «просвещенным» западничеством.

Что ж, в случае победы декабристов история России и впрямь пошла бы по совсем другому пути. Но вовсе не по пути блага и процветания. Страна просто на сотню лет раньше рухнула бы в хаос. И несмотря на то, что «история сослагательного наклонения не имеет», вычислить это совсем не трудно. Ведь незадолго до России Англия и Франция проделали точно такую же штуку с Испанией. Она тоже была сильной и обширной державой, владея Латинской Америкой, Филиппинами, являлась оплотом ортодоксальной католической церкви. Испания, наряду с Россией, была одной из двух стран, которые так и не смог одолеть Наполеон, испанские крестьяне с верой в Бога шли на смерть, но истребляли захватчиков. Заморские провинции населяли разные народы, но администрация, аристократия, интеллигенция состояла из таких же испанцев, как в метрополии. Однако единый народ сумели расколоть.

В среду офицеров и интеллигентов латиноамериканского происхождения, входивших в масонские организации, были внедрены идеи борьбы за независимость. В Америке вспыхнули революции. Но и масонам в самой Испании была внедрена идея борьбы с монархией. Там тоже началась революция. В результате Испания не смогла подавить восстание в колониях и потеряла их. Надорвалась, ослабла и попала в полную зависимость от Франции и Англии. Латинская же Америка под властью Мадрида была единой, разделяясь лишь на административные единицы – вице-королевства, губернаторства. Теперь жители различных провинций не только отпали от Испании, но и передрались между собой. Ссорились из-за персонального лидерства предводителей, из-за различий в системах управления, законах. Гражданские войны унесли 1,5 млн жизней. И Латинская Америка обрела независимость, но раздробленной, обескровленной, нищей, попав в полную экономическую и политическую зависимость от той же Англии [45].

Разумеется, местные масоны, начиная борьбу за свободу, не ставили целью превратить свои страны в «банановые республики». И испанские масоны, начиная революцию, не желали развалить свою державу. Те и другие искренне верили, что под флагами «свободы, равенства, братства» достигнут прогресса и благоденствия. Но действия тех и других умело направляли через масонские структуры политики и воротилы Лондона и Парижа, которые хорошо знали чего хотят, и что должно получиться в результате разыгранной комбинации. Точно так же и русских аристократов-масонов зажигали «красивыми» идеями, подталкивали к революции, в которой выиграла бы отнюдь не Россия.

Кстати, на самом-то деле ничего красивого и возвышенного в выступлении декабристов не было. Половина заговорщиков, взахлеб рассуждавших о конституциях и цареубийствах на ночных попойках, когда дошло до дела, перетрусила и попряталась по домам. Солдат подло обманули – воспользовались тем, что сперва присягали отрекшемуся Константину Александровичу, а присягу Николаю Александровичу объявили незаконной. Бесцельное стояние на Сенатской площади было вызвано не только растерянностью, но и тем, что против царя солдаты и матросы не пошли бы. День был морозным, нижние чины в строю отчаянно мерзли, стояли голодными. Хотя офицерам, понятно, денщики и шубы расстарались доставить, и что-нибудь «для сугреву». Если и было в восстании что-либо героическое, то только смелость генерала Милорадовича, поехавшего уговаривать бунтовщиков и исподтишка застреленного Каховским. И поведение Николая I, решительно возглавившего подавление. Причем как только запахло жареным, большинство офицеров сбежало, бросив подчиненных на произвол судьбы.

Быстрая ликвидация заговора и массовые аресты объяснялись тем, что пойманные декабристы сразу начинали закладывать всех друзей и знакомых. Многих оговорили невиновно, потом их отпускали. Наказание по тяжести совершенного преступления – военный бунт, попытка переворота, значительные человеческие жертвы – никак нельзя назвать чрезмерно суровым. Казнили всего пятерых, главных зачинщиков. Нижних чинов и часть офицеров, вовлеченных в мятеж, даже не исключили из гвардии. Из них составили лейб-гвардии Сводный полк и отправили на Кавказ, искупать вину в боях. Тех, кто очутился «во глубине сибирских руд», непосильной работой не замучивали, в рудниках они трудились по 3 часа в день [148]. А большинство осужденных попало в ссылки. Или со временем переводились с каторги на поселение. Могли получать землю, трудиться – если было желание. Если не было, могли прожить и на пособие от казны. Некоторые, как братья Бестужевы, стали богатыми сибирскими предпринимателями. Другие писали прошения, чтобы их взяли служить солдатами. Но служили, конечно, не в таких условиях, как обычные рядовые. Офицеры из чувства симпатий, по прежним знакомствам, предоставляли поблажки. И давали возможность отличиться, чтобы можно было произвести в прапорщики. После чего декабрист получал право выйти в отставку и ехал домой.

Но даже провал революции принес антироссийским силам огромную пользу. Заработал пропагандистский аппарат, создавая красивый миф о декабристах, окружая их блеском романтики и ореолом мучеников. На этом мифе стали воспитываться новые поколения. И вылепленные яркие суррогаты оказались такими стойкими, что их хватило даже на нашу с вами долю.

Запад исподтишка продолжал сеять в России семена разрушительных идей и поддерживать то, что вырастало из них. Революционеры всех мастей получали за рубежом политическое убежище. В Париже угнездились многочисленные колонии польских сепаратистов. В Лондоне очень удобно устроился Герцен. Получал из неизвестных источников вполне достаточные средства, чтобы не испытывать материальной нужды, безбедно жить, издавать и пересылать на родину «Колокол». Но все оппозиционные движения, «модные» интеллектуальные веяния оказывались четко связаны с политикой западных держав. Англичане финансировали кавказских горцев, посылали корабли с полными трюмами оружия – только из-за этого тяжелая кавказская война затянулась более чем на полвека. И в то же самое время российская «прогрессивная общественность» поливала грязью наши кавказские войска, защищавшие мирное население от горских набегов. Раздуваемые в светских салонах вопли возмущения приводили к снятию со своих постов Ермолова, Власова, Вельяминова и других лучших военачальников, что, в свою очередь, тоже мешало завершить войну [180].

Ну а Франция раз за разом инициировала восстания поляков – и горячие симпатии к ним изливала не только европейская пресса. Те же настроения внедрялись и в российские «передовые» круги. Когда в 1831 г. вспыхнул очередной мятеж с резней русских, а Пушкин осмелился ответить на западные идеологические атаки стихотворениями «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина», отечественная «общественность» обрушилась на него с негодованием и презрением. Надо ж, какой дурной тон – до патриотизма докатился! Аналогичная картина была во время восстания 1863 г. «Диктатор» Мерославский руководил им из Парижа, во Франции открыто вербовали добровольцев в ряды мятежников, в Польшу из-за границы хлынули транспорты бельгийских винтовок. Инсургенты тысячами истребляли русских, замучивали пытками пленных, а Герцен захлебывался истерическими статьями, писал в «Колоколе»: «Всю Россию охватил сифилис патриотизма!» – и призывал Запад к объединенному крестовому походу против своего Отечества [180]. Что ж, денежки нужно отрабатывать…

Конечно, российская власть пыталась противостоять разрушительным влияниям. После восстания декабристов энергичный Николай I провел колоссальную работу по оздоровлению страны – за что его и облили клеветой последующие «прогрессивные» историки. Результаты были обнадеживающие. Укрепилось не только внутреннее состояние России, наша страна стала мощным стабилизирующим фактором для всего мирового сообщества. В 1848 г. революционный пожар охватил Францию, Италию, Австро-Венгрию, Германию. Спас Европу от гибельного хаоса русский царь. По слезным мольбам австрийского императора Франца-Иосифа он двинул в Венгрию войска, за месяц разгромившие бунтовщиков. В Германии революционеры перепугались, что и к ним нагрянут «казаки», и прусский король при поддержке русской дипломатии сумел взять ситуацию под контроль. А Австрия, высвободив силы из Венгрии, смогла подавить революцию в Италии.

Но эти же события показали мировым закулисным силам, что Россия является главным препятствием для их планов. И всего через 5 лет после революционной бури против нашей страны выступил тайно сколоченный военный блок Англии, Франции, Турции, Сардинии (Сев. Италия), к нему готова была примкнуть и спасенная царем Австро-Венгрия. Планы вынашивались грандиознейшие. Разгромив русских, восстановить независимую Польшу (и отдать ей Украину, Белоруссию, Литву). Отчленить в пользу Турции Закавказье, Крым. На Северном Кавказе создать «халифат» Шамиля, включив в него Кубань, Ставрополье, Терек [45]… Врагов горячо поддержали революционные круги. Маркс и Энгельс объявили Россию главным противником европейского социализма. И Энгельс доказывал, что даже султанская Турция в войне против русских заслуживает всемерной поддержки, так как «субъективно реакционная сила может во внешней политике выполнять объективно революционную миссию».

 

Однако внутри нашей страны предательство еще не нашло опоры. А сама Россия оставалась могучей державой. Сражаясь против почти всей Европы, она войну отнюдь не проиграла! Ценой огромных жертв неприятелям удалось захватить даже не Крым, даже не Севастополь, а всего лишь часть его, Южную сторону. На кавказском фронте русские одержали победы, овладели Карсом и еще рядом городов. На Балтике, Белом море, Камчатке атаки врагов были отбиты, в заливе Кастри адмирал Завойко разгромил британскую эскадру… Нет, Россия проиграла не сражения. Но она, очутившись в международной изоляции, проиграла дипломатическую войну. И информационную. Зарубежной публике и нашей верхушке общества массированная западная пропаганда внушила, что Россия «отсталая», и что с оставлением Южной стороны Севастополя война проиграна. Правда, и о прежних планах расчленения «победителям» пришлось забыть. Удовлетвориться тем, что Россия признала себя проигравшей и согласилась на ряд уступок.

Повлияла и смерть Николая I. А в то время, когда он силился упрочить государственность, либералы-масоны постарались прибрать под свое влияние наследника престола, Александра Николаевича. И после войны подтолкнули его к радикальным реформам по преодолению мнимой «отсталости». Преобразования отнюдь не ограничились освобождением крестьян – которое, кстати, было подготовлено многочисленными предварительными мерами еще в царствование Николая I и предполагалось осуществить более гибко, чтобы избежать случившихся перекосов и потрясений. Военная реформа в том виде, в котором ее взялся осуществлять масон Милютин, чуть вообще не развалила армию. Покатились судебная, земская, просветительская реформы, сопровождавшиеся разгулом хищничества и «приватизаций». Обратите внимание и на продажу Аляски – это была самая «первая ласточка» добровольной отдачи своих территорий. Все последующие российские «реформаторы» будут делать то же самое. Произошли первые попытки «расказачивания», прокатилась волна фактических гонений на Церковь с урезанием и ужиманием ее прав, отторжением под разными предлогами собственности, повсеместным закрытием церковноприходских школ.

А провозглашенные в стране «устность» и «гласность» открыли зеленую улицу для распространения опасных идей. Впрочем, первое после декабристов массовое движение, народников, оказалось совершенно нежизнеспособным. Космополитизированные дворяне и интеллигенты, нахватавшиеся революционных теорий, чувствовали себя как дома во Франции и Германии – но совершенно не знали России, были для нее «чужими». И когда они «пошли в народ», дабы «будить» его на борьбу, крестьяне без долгих слов вязали их и сдавали в полицию. И тогда были взяты на вооружение методы террора…

Александр II, озабоченный революционной раскачкой, пробовал нормализовать ситуацию. Но сделать ничего не смог. Первые же неуверенные шаги по стабилизации вызвали вопли «общественности» о «реакции», о «возврате всех ужасов николаевщины». И царь снова пошел на поводу у своего либерального окружения. Министром внутренних дел и председателем Верховной комиссии по борьбе с терроризмом был назначен один из главных «реформаторов» масон М. Т. Лорис-Меликов. Но «борьбу» он развернул весьма странно – упразднил Охранное отделение (тайную полицию), амнистировал политзаключенных, вернул в университеты исключенных неблагонадежных студентов… Результаты сказались быстро. 1 марта 1882 г. Александр II был убит террористами-народовольцами.

Восшедший на престол Александр III резко развернул руль государства, накренившегося в революцию. Манифест по введению либеральной конституции, уже подготовленный «реформаторами», он похерил, самих их отправил в отставки. И государственными делами взялся заниматься лично, а главным советником царя стал обер-прокурор Синода Победоносцев. Революционеры были раздавлены, права распоясавшейся «общественности» урезаны. Снова, как и при Николае I, опора делалась на устои Православия, самодержавия, народности. Но в 1894 г. Александр III умер. Власть перешла к его сыну Николаю Александровичу. Не обладавшему волевыми качествами отца, человеку мягкому, ранимому, склонному к сомнениям и компромиссам. И на Россию началась очередная атака…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44 
Рейтинг@Mail.ru