Валерий Шамбаров
Антисоветчина, или Оборотни в Кремле
Почему не состоялось мировое господство США?
Война корежила мир четыре с лишним года грохотом тяжелых орудий, надрывавшихся по нескольку суток в артподготовках, разрывами миллионов снарядов перепахавших огромные пространства вдоль фронтов, ливнями пуль и осколков, косивших целые полки и дивизии, воплями дикой боли раненых, искалеченных, умирающих. Но окончилась она именно так, как планировалось в тиши кабинетов Хауса и Вильсона.
В апреле 1917 г., сразу после свержения Николая II Америка, как и планировал Хаус, вступила в войну. При этом, кстати, Вильсон заручился поддержкой финансовых магнатов, стоявших за ним, и в очередной раз щедро поощрил их. Бернард Барух был назначен министром военной индустрии, и не просто министром, а по сути экономическим диктатором – ему были подчинены все военные заводы США. Евгений Майер стал главой Военной Финансовой Корпорации, заведуя всеми расходами. Новые должности и полномочия получили Пол Варбург и его компаньоны. А командовать войсками в Европе был назначен генерал Дж. Маршалл – родственник крупных бизнесменов (и сионистов) Маршаллов.
К 1918 г. в портах Англии и Франции пароход за пароходом, конвой за конвоем, выгружались контингенты американских солдат, захлестывая «старушку» Европу. Впрочем, Америка еще очень отличалась от нынешней. Она уже разбогатела, но еще не ожирела, не обезумела и не извратилась. И американцы отличались от современных. Эти солдаты были простыми фермерами, работягами, пастухами, батраками. Наивными, безграмотными, но в общем-то простодушными, искренними, жизнерадостными. И совершенно не умеющими воевать. Их ставили во вторые эшелоны, на второстепенные участки, чтобы снять на главные направления хорошие, опытные части. Но американцы даже и на спокойных участках умудрядись натворить бед. Попав в окопы под Сен-Миелем, сочли, что хлюпики-европейцы просто не умеют драться. Решили показать, как надо – и полезли в ненужные атаки на германские пулеметы, положив 70 тыс. человек…
Принести перелом в войне такие войска, конечно же, не смогли бы, разве что увеличить число жертв. Но они и не предназначались для победы. Они требовались, чтобы составить в Европе впечатляющую массу – козырь в грядущих политических комбинациях. А победа достигалась совсем другими средствами. Вильсон назвал это «сшибанием кайзера с его насеста». Еще 14 июня 1917 г. президент США сделал заявление, что в войне виноваты только властители Германии, поэтому борьба ведется не с немецким народом, а с «автократией». Дипломаты и спецслужбы Антанты принялись активизировать «демократические» силы в Центральных Державах, их обнадеживали, заверяли в поддержке. Причем союзниками Вильсона и Хауса становились те же самые круги, которые прежде участвовали в операции по сокрушению России – германские и австрийские социалисты, банкиры, крупные промышленники.
А основной вклад в выполнение «плана Хауса» внесли… большевики. Если до Октября революционная пропаганда выплескивалась из Германии в Россию, то теперь она хлынула в обратном направлении. Заражались большевизмом сотни тысяч пленных, которых возвращали на родину. Советские агенты обрабатывали солдат оккупационных частей на Украине, в Белоруссии, Прибалтике. По инициативе Свердлова была создана Федерация иностранных групп РКП (б) во главе с Белой Куном. А под эгидой Троцкого действовало пресс-бюро Радека, в его состав входило Бюро международной революционной пропаганды, которым руководил уже известный нам Рейнштейн – бывший секретарь американской миссии Красного Креста в России. Оперативными работниками числились другие сотрудники той же миссии – Джон Рид, его жена Луиза Брайант, Альберт Рис Вильямс, Роберт Майнор, Филип Прайс, французский шпион Жак Садуль[158]. Эти организации готовили и направляли за границу тысячи агитаторов.
Революции в Центральных Державах, в отличие от российской, даже не требовали от заказчиков никаких вложений, они готовились за русский счет! На это неограниченно выделялись средства в золоте, драгоценностях, валюте, награбленных в ходе конфискаций и репрессий. И покатилась цепная реакция. В сентябре 1918 г. грянула революция в Болгарии, она вышла из войны. В октябре – в Турции, 3 ноября – в Австро-Венгрии, за ней забурлила Германия. Кайзер отрекся от престола и бежал в Голландию, а пришедшие к власти демократы обратились к Антанте с просьбой о мире. 11 ноября в Компьене немецкая делегация подписала капитуляцию…
Ленин был в восторге, полагая, что реализуются его планы «мировой революции». Нет, не совсем. Планы-то реализовывались, но не его. А согласно планам «мировой закулисы» рухнуть в полный хаос должна была только Россия. Центральным Державам предназначалась более мягкая участь. Всего лишь поражение и «демократизация». Новые правительства этих стран получили немедленную и действенную помощь Антанты для подавления своих радикалов. И вспыхнувшие было восстания крайне-левых в Германии, Венгрии, Словакии были разгромлены быстро и жестко.
18 января 1919 г. в Версале открылась мирная конференция. Россия в ней не участвовала. В Париже сформировалась «Всероссийская дипломатическая миссия», пытаясь представлять интересы белогвардейских правительств, сохранявших верность союзу с Антантой. Однако лидеры Запада эту миссию даже на порог конференции не пустили. Французский президент Клемансо заявил предельно откровенно: «России больше нет». Но, кстати, и многие другие страны, участвовавшие в войне, только присутствовали в Версале, скромно помалкивая. За них все решали «великие». И, в свою очередь, среди «великих» выделялись «самые великие». Формально был образован Совет Десяти стран-победительниц, но главные проблемы решались отнюдь не «десяткой», а «большой четверкой»: Вильсон – Ллойд Джордж – Клемансо – Орландо. А внутри «четверки» существовала «тройка», интригуя против Италии. А внутри «тройки» «двойка» из США и Англии, копавшая под Францию. А внутри «двойки» лидировал Вильсон. Он вообще чувствовал себя верховным арбитром и вершителем судеб, задавал тон, диктовал свои требования. И основой для переустройства мира стали его «Четырнадцать пунктов».
При этом демократы Центральных Держав, поверившие заявлениям, будто война ведется только против монархий, а не против народов, оказались обмануты. Отдуваться пришлось народам. Болгарию территориально урезали, обложили репарациями, распустили ее армию. На Турцию наложили «режим капитуляций», фактически лишая ее суверенитета, делили на зоны оккупации, отчленили Ближний Восток, Ирак. Австро-Венгрию поделили на Австрию, Венгрию, Чехословакию, различные области отдали другим странам. Германия, объявленная главной виновницей войны, теряла все колонии и восьмую часть своей территории. Лишалась флота, а армию могла иметь не более 100 тыс. человек, притом наемную, чтобы не накопила обученных резервистов. Немцев обязывали выплатить гигантские репарации в 132 млрд. золотых марок, что толкало их в экономическую зависимость от держав Антанты.
Впрочем, связанные с этим бедствия и лишения свалились только на простых людей, а круги, связанные с «мировой закулисой», внакладе не остались. Масоны-социалисты получили власть – чего ж еще надо? Германским и австрийским банкирам крушение монархий открывало «свободы» для хищничества. «Демократизация», как водится, сопровождалась «приватизациями», на которых хорошо погрели руки те же германские Варбурги, австрийские Ротшильды, Парвус и им подобные. Наряду с побежденными государствами правители Антанты самозабвенно кроили и недавнюю союзницу – Россию, решали судьбы Средней Азии, Дальнего Востока, Севера, заявляли о поддержке прибалтийских и закавказских новообразований, Украины. Между прочим, именно в Версале по инициативе Вильсона было впервые принято предложение о передаче в состав Украины Крыма, никогда ранее украинцам не принадлежавшего.
Ну а среди победителей плоды выигрыша распределились крайне неравномерно. Сербию, сильно пострадавшую и понесшую большие потери, вознаградили чрезвычайно щедро. Ей передали области хоть и славянские, но совершенно разные по своим историческим судьбам, традициям, культуре, национальным особенностям – Хорватию, Словению, Боснию, Герцоговину, Македонию, объединили с союзной Черногорией. И возникло Королевство сербов-хорватов-словенцев, позже Югославия. А Бельгия тоже пострадала очень сильно и сражалась героически, но для нее ограничились лишь микроскопическими территориальными прирезками. Румыния проявила себя полным нулем в военном отношении, проституировала, перекидываясь то на сторону Антанты, то Германии. Невзирая на это, ее уважили (возможно, из-за того, что Румыния была неприкрытым оплотом масонства). Отдали ей и австро-венгерскую Трансильванию, и российскую Бессарабию, увеличив территорию страны втрое. Была воссоздана Польша, которую скомпоновали из германских, австро-венгерских, российских земель. Италия из того, что ей наобещали за вступление в войну, не получила почти ничего. Франция вернула ранее утраченые Эльзас и Лотарингию и получила в подмандатное управление Сирию с Ливаном. А вот Англия себя не обидела. Хапнула под свой мандат все германские колонии в Африке, Ирак, Трансиорданию, Палестину.
Что же касается Америки, то ее территориальные приобретения вообще не интересовали. Вильсон рассчитывал на большее. С одной стороны, по инициативе американцев в мирный договор был внесен пункт о «свободе торговли» и «снятии таможенных барьеров». Государства, ослабленные войной, конкурировать с США не могли, и этот пункт означал экономическое и торговое господство американцев. Которое должно было дополниться политическим. Вильсон писал: «Америка призвана модернизировать политику Запада». «Экономическая мощь американцев столь велика, что союзники должны будут уступить американскому давлению и принять американскую программу мира. Англия и Франция не имеют тех же самых взглядов на мир, но мы сможем заставить их думать по-нашему»[6].
Для такой «модернизации» политики решением Версальской конференции было создано первое «мировое правительство» – Лига Наций. Через нее предстояло насаждать приоритет «демократических ценностей», главным гарантом которых как раз и станет Америка. Хаус, настраивая на это Вильсона, льстиво называл его «апостолом свободы» – и президенту нравилось, он уже входил в подобную роль. Но… вместо дальнейшей реализации плана грянула катастрофа для самого Вильсона.
Что же произошло? Чтобы понять это, надо учитывать – единство «мировой закулисы», «финансового интернационала» в начале ХХ в. оставалось еще непрочным. Теневые группировки в различных государствах могли иметь общие цели, но у них существовали и собственные интересы, далеко не всегда согласные между собой. Американская «закулиса» набрала огромную силу, но и европейская сохраняла значительное могущество. Она была старее, опытнее американской. А британские, французские, германские, итальянские, бельгийские, австрийские тузы политики и бизнеса вовсе не для того устраняли соперницу-Россию, не для того свергали германскую и австрийскую монархии, чтобы получить диктат со стороны США. Вильсон, Хаус и их команда были уверены, что хитро переиграли всех. Однако на самом-то деле обставили их самих. Америку втянули в войну, использовали ее ресурсы и политический вес для решения задач европейской «закулисы» – а потом постарались снова удалить от европейских дел.
И под Вильсона подвели мину. Не в Европе, где он считал себя всесильным, а у него на родине, в США. Это было совсем нетрудно. Ведь в 1916 г. он победил на выборах, используя лозунг «Вильсон уберег Америку от войны» – а почти сразу после выборов вступил в нее. Сограждане его обман помнили. А условия мира давали новые поводы для обвинений. Получалось, что англичане, французы, сербы, румыны, поляки, чехи получили реальные и осязаемые приобретения, а США? Выигрыш от «свободы торговли» и создания Лиги Наций был для рядовых американцев непонятен (да этот выигрыш и не касался рядовых). Выходило – десятки тысяч парней погибли или были искалечены за чужие, ненужные американцам интересы…
В США против Вильсона стала разворачиваться мощная кампания. Ему ставили в вину отход от традиционной политики изоляционизма, военные издержки и потери. Обвиняли в поддержке большевиков в России. Предсказывали, что в случае продолжения политики Вильсона, Америке снова придется решать чьи-то чужие проблемы, а не собственные, тратить на это средства, усилия, нести жертвы. Положение усугубилось тем, что президент перестал нравиться многим крупным американским фигурам. Как уже отмечалось, он был фанатичным протестантом – и на самом деле поверил, будто ему предназначена «мессианская» роль, будто он творит «волю Божью». Ну а как же, представлялось, будто все «доказательства» налицо – быстрое возвышение, удача по всех задумках, возможность распоряжаться судьбами мира… Он стал выходить из-под контроля воротил Уолл-стрита.
Ну а в дополнение ко всему, произошло резкое охлаждение президента с Хаусом. В разгар кризиса, в ходе скандалов и разоблачений, которые посыпались на его голову, Вильсон вдруг прозрел. Понял, что им откровенно манипулировали. И он обиделся, порвал отношения со своим «серым кардиналом». А в результате окончательно утратил поддержку американских банковских кругов.
Завершилось это крахом всей его политики. Сенат США отказался ратифицировать Версальский договор, отверг вступление страны в Лигу Наций. От Вильсона отвернулись обе ведущие американские партии, и республиканская, и демократическая, обе объявили ему войну. Однако президент все еще верил в свою «избранность» и пошел на беспрецедентный шаг. Решил напрямую обратиться к американскому народу через головы сената, политических партий, минуя поливающие его грязью средства массовой информации. Стал на поезде ездить по США и произносить речи, доказывая правильность своей линии. За три недели он проехал от Вашингтона до Сиэтла, выступив в десятках городов. Но не выдержал такого напряжения. Вильсона хватил удар, разбил паралич, и до конца президентского срока он уже не вставал с постели[66]. Вот так в 1919 г. силам американской «закулисы» не удалось использовать очень благоприятную для нее ситуацию и захватить мировое лидерство. «План Хауса» пришлось отложить…
Россия в крови
На календарях было 17 июля 1918 г. На православных календарях – 4 июля… В мрачном подвале суетливый и бледный Янкель Юровский расставлял у стены 11 человек. Государя императора Николая Александровича, его жену, детей, приближенных. Принесли два стула, усадив на них Александру Федоровну и царевича Алексея… Вошли палачи, и Юровский поспешно, сбивчиво стал зачитывать приговор. Николай Александрович удивленно вскинулся: «Как, я не понял?» Но Юровский, не давая ему договорить, выстрелил. И наперебой забухали револьверы… А потом на стене подвала в екатеринбургском доме Ипатьева кто-то оставил каббалистические надписи[30, 52, 167]… Когда произошло ритуальное убийство русского царя, его семьи и ближайших слуг, мир не содрогнулся. Мир вообще не сразу узнал об этом. А, узнав, воспринял в качестве одной из многих второразрядных сенсаций. Поахали, покачали головами, а назавтра перешли к новым темам…
Курировал эту акцию Яков Свердлов. Исполнителями стали его подручные Юровский, Голощекин, Белобородов, Войков (Вайнер), Сафаров (Вольдин), спецотряд латышей Свикке. В тайну были посвящены некоторые другие видные большевики – часть переписки при подготовке цареубийства шла через Зиновьева и Урицкого. А Троцкий в своих мемуарах почему-то солгал, будто находился на фронте, и вопрос был решен без него Лениным и Свердловым. Хотя он, согласно протоколам Совнаркома, был в Москве и присутствовал на том заседании, куда явился Яков Михайлович с сообщением о расстреле Николая II. Очевидно, имел причины солгать. Существуют свидетельства, что Свердлов для организации ритуала получал указания через американскую дипломатическую миссию в Вологде – а поступали эти указания из США, в том числе от Якова Шиффа[136]. Банкира и одного из иерархов ложи «Бнайт Брит».
Но здесь нам надо сделать отступление и более подробно коснуться вопроса о масонстве. Представления о нем бытуют самые разные: от безобидного «братства взаимопомощи и товарищества» до могущественной секты, правящей миром. Оно не является ни тем, ни другим. Истоки его следует искать в гностических учениях, появившихся почти одновременно с христианством – и выступавших противовесом христианству. Главное отличие состояло в том, что христианство отдает приоритет вере, а гностицизм – познанию, человеческому разуму. Однако он не атеистичен. В ряде подобных теорий фигурирует библейская легенда о «плоде познания», но расматривается она с позиций, противоположных библейским. Бог низводится до уровня «демиурга», ремесленника, к тому же злого, раз он не позволял людям трогать этот плод. А благим началом признается Змий. Важным источником «познания» стал и поиск тайной мудрости в оккультных учениях Древнего Востока, языческих мистериях.
Гностицизм взаимодействовал с различными религиями, и возникали секты манихеев, павликиан, богумилов, вальденсов, альбигойцев, каббалистические теории. Этими учениями заразился и рыцарский орден тамплиеров-храмовников, созданный для защиты Храма Господня в Иерусалиме, но скатившийся до дьяволопоклонства – и под «храмом» стали пониматься обретенные на Востоке сакральные знания. Орден был уничтожен, но с его историей оказался связан термин «вольных каменщиков», как бы призванных трудиться над строительством нового «храма».
Идеи гностицизма проникали в европейскую мысль, порождая всевозможные ереси. Они сыграли важную роль в процессах Реформации, когда те или иные учителя отвергали догмат веры и начинали переиначивать религию на основе собственного разума. Ну а воспользовались Реформацией круги крупного капитала – для низвержения монархий и захвата власти в Голландии, Англии. Однако в ходе первых буржуазных революций выяснилось, что радикальные секты – слишком разрушительная сила, способная выйти из-под контроля и обернуться против своих хозяев. Поэтому в XVII в. в Англии возникла другая форма теневых группировок, масонские ложи.
Краеугольным камнем их учений стал либерализм. То есть республиканство, «гражданские свободы», ослабление и подрыв устоев христианства, подмена его «просвещением». А истинным фундаментом масонства стали интересы мирового олигархического капитала. С одной стороны, для подобных кругов всегда оказывались выгодными либеральные «ценности» и «свободы». С другой – сам капитал становился мощным средством для пропаганды и достижения подобных целей.
Нет, масонство – не единая секта. Известны масоны-католики, православные, протестанты, иудеи, мусульмане. Но всегда «умеренные». Исполняющие религиозные обряды, как принятую формальность. А в глубинных слоях посвящений оказываются темные оккультные и гностические учения. И если французские масоны-якобинцы пытались внедрить культ «Высшего существа», строить «храм Разума», то это «существо» отнюдь не являлось христианским Богом. И в жертву этому «Разуму» лилась человеческая кровь на гильотинах. Масонство – ни в коем случае не «братство». «Вольный каменщик» действительно получает помощь от своих коллег. Но лишь до той степени, пока это нужно высшим иерархам. А отыгранная фигура без всякого сожаления отбрасывается – как было с российскими либералами, совершавшими Февральскую революцию. Масонство не монолитно. Существуют разные ложи, течения, весьма отличающиеся между собой по установкам, обрядам. Они могут даже враждовать между собой. Но вражда проявляется на нижних уровнях – а через высшие теневые круги структуры все равно остаются взаимосвязанными.
И особое внимание стоит обратить на орден иллюминатов. В переводе с латыни это значит – «просвещенные». Но не исключено и иное толкование: «люди света», «несущие свет», а «светоносный» – имя Люцифера. Орден был основан в Мюнхене в 1776 г. баварским евреем Адамом Вейсгауптом. Наверное, не случайно датой рождения ордена было выбрано 1 мая, магический «Мэй-дэй», Вальпургиева ночь. Орден ставил задачи уничтожения монархий, религий, институтов семьи и брака, слом всей традиционной морали. А также всеобщую глобализацию со стиранием государственных границ и национальностей. В отличие от других масонских организаций, иллюминаты широко привлекали женщин, считая их важным инструментом для осуществления своей деятельности. Все члены ордена обязаны были иметь клички. Вейсгаупт взял себе имя «Спартак» – отсюда и германские революционеры-«спартаковцы». А от праздника иллюминатов 1 мая пошел «День международной солидарности трудящихся».
После запрета ордена многие его члены эмигрировали в США, замаскировавшись под «протестантов», под «иудеев». Но и в Баварии он возродился. К нему принадлежал Парвус. Не случайно он начал издавать «Искру» именно в Мюнхене. Возможно, как раз на этой почве в 1902 г. произошел разрыв Парвуса с Лениным, который был принципиальным атеистом и отвергал все, что, по его мнению, напоминало «богоискательство». Однако если не удалось втянуть в орден Владимира Ильича, то это хорошо получилось с Троцким. К иллюминатам принадлежали также Ларин, Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Клара Цеткин. Есть подозрения относительно Крупской – подруги Люксембург и Цеткин. «Вольными каменщиками» различных лож являлись многие другие видные большевики – Бухарин, Зиновьев, Чичерин, Луначарский, Володарский, Середа, Ломоносов, Скворцов-Степанов, Петровский, Радек, Раковский, Рейснер, Горький. А Свердлов, например, к масонству не относился, но был связан с ним через брата Залмана (Зиновия), усыновленного Горьким, а может быть, и через Вениамина. Кроме того, Яков Михайлович был убежденным оккультистом, тайным последователем черных магических учений[199]. И не он один…
В свете этого можно призадуматься – а случайно ли большевистской пропагандой так настойчиво внедрялось понятие «жертв на алтарь революции»? Данный термин можно воспринять в переносном смысле, но ведь можно и в самом прямом. За успехи некие потусторонние силы требуют жертвоприношений. Не хочешь сам ложиться «на алтарь» – клади других. И нетрудно заметить, что многие преступления времен гражданской войны оказывались, по сути, иррациональными. Они не вписывались даже в жестокую логику «революционной целесообразности».
Зверства творились уже при Временном правительстве. Солдаты, возбужденные агитаторами, поднимали на штыки командиров. Крестьяне убивали помещиков и «кулаков», чтобы разграбить их собственность. Но это были стихийные эксцессы. Повального озлобления еще не было. Когда поход Керенского – Краснова на Петроград провалился, казаки и матросы после боя мирно общались друг с другом и приходили к выводу, что делить-то им нечего. И в других местах власть досталась большевикам при самом незначительном сопротивлении. Защищать Временное правительство никто не хотел, большинство населения восприняло переворот если не одобрительно, то равнодушно. Не зря же утверждение большевиков по всей России было назано «триумфальным шествием Советской власти».
Но нет, подобный мирный сценарий эмиссаров зарубежных «бесов» не устраивал. Ожесточение стало насаждаться искусственно! На места рассылались всевозможные «интернационалисты», которые собирали себе отряды подручных из шпаны, уголовников, хулиганья, и «триумфальное шествие» сопровождалось волной погромов, грабежей, диких расправ над всеми неугодными. Разумеется, это вызывало ответную реакцию. Против насильников поднимались восстания, усиливался приток в ряды белогвардейцев. И разгоралась опустошительная гражданская война.
А она, в свою очередь, давала новые поводы для наращивания террора. Внедрялись поголовное истребление пленных, добивание раненых, экзекуции в захваченных населенных пунктах. Поводы к репрессиям дала и политика «военного коммунизма», попытки крестьян сопротивляться продразверстке. Ленин, находившийся в плену собственных иллюзий, силовые меры одобрял. Упрямо старался внедрить в жизнь новые модели, видя в противодействии им дело рук «эксплуататорских классов» или влияние «пережитков», которые нужно решительно подавить. Весь 50-й том его Полного собрания сочинений полон телеграммами с требованиями «массового террора», «беспощадных расправ», расстрелов, введения системы заложничества[96].
Но это были еще «цветочки». Подлинной вакханалии открыло дорогу постановление ВЦИК о «красном терроре», принятое 2 сентября 1918 г. по настоянию Свердлова под предлогом покушения на Ленина. И тут мы сталкиваемся с еще одной «легендой прикрытия». Главным творцом террора зарубежные, а вслед за ними отечественные демократические источники дружно объявили Дзержинского. Его изображали бездушной машиной убийства, настоящим монстром. Что ж, Дзержинский был жесток к врагам революции. И никто не снимает с него ответственности за многие преступления ВЧК, которой он руководил.
Но стоит отметить и другое. Кошмарную мясорубку, залившую Россию потоками крови, создал и запустил в действие отнюдь не он. Еще раз напомню, в октябре 1918 г. Свердлов отправил Дзержинского в «отпуск». И именно в это время вместе с Петерсом провел реорганизацию органов ЧК. Они получили двойное подчинение – центральной ВЧК в Москве и региональным Советам, подконтрольным Свердлову и возглавляемым «интернационалистами». Местные ЧК формировались Советами и получали права отделов исполкомов. По сути, их вывели из-под контроля Москвы. В этот же период, без Дзержинского, произошли кадровые реформы. Часть сотрудников удалили из ЧК под разными предлогами. Но штаты были значительно увеличены, и в основном за счет инородцев. Центральный аппарат ВЧК на 75 % составился из латышей. Хватало и евреев, мадьяр, немцев, эстонцев. Для «укрепления» органов ЧК в них, согласно постановлению о «красном терроре», было переведено много «ответственных товарищей» из партийных и советских структур – а заведовал партийными и советскими кадрами все тот же Свердлов.
Ну а в дополнение к ЧК Троцкий приказом от 14 октября 1918 г. учредил свои собственные карательные органы, Реввоентрибуналы. Только это были не трибуналы в прямом смысле слова, т. е. не судебные органы, а особые, хорошо вооруженные подразделения, специально предназначенные для массовых расправ. И Лев Давидович поучал: «Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожить десятки тысяч. У нас нет времени, нет возможности выяснять действительных, активных врагов. Мы должны встать на путь уничтожения…»[21]
Теоретики «красного террора» – Троцкий, Лацис и т. д. провозглашали, что он направлен против «эксплуататорских классов», «буржуазии». Однако никакой настоящей буржуазии в России уже не осталось! Крупные предприниматели, банкиры, промышленники, между прочим, не очень-то пострадали от революции. Большинство из них еще в 1917 г., когда стало ясно, что Временное правительство шатается, позаботилось перевести свои капиталы в заграничные банки и выехать за рубеж. Многие эмигрировали сразу после Октября через Финляндию. Уезжали в течение 1918 г. через оккупированную немцами Украину. Но террор носил вовсе не хаотичный, а очень даже определенный характер.
В первую очередь он ударил по Православию. Под разными предлогами арестовывались и отправлялись на убой епископы, священники, диаконы, монахи и монахини. А под маркой «буржуев» карательные органы принялись густо выкашивать русскую интеллигенцию. Хотя она-то противницей революции отнюдь не была. Напротив, к 1917 г. она составляла чуть ли не самую «революционную» часть народа, целиком проникшись идеями либерализма, социализма, атеизма, «свободы-равенства-братства»… Иррационально? Нет, с точки зрения организаторов и заказчиков террора как раз это было вполне «рационально».
Потому что, по планам «мировой закулисы», требовалось уничтожить не только Россию, но и русский народ. Изменить его, переделать, денационализировать. А интеллигенция, несмотря на свои политические взгляды, оставалась носительницей культурных традиций, накопленного за века интеллектуального багажа. Вот и истребляли ее, «расчищая» место для совсем иной культуры, морали, традиций. У крестьян, рабочих уничтожению подлежала активная часть. Те, кто способен сопротивляться, окажется непокорным, не примет безропотно навязанную ему новую систему «ценностей». А вот казачество было решено уничтожить полностью. Тоже, конечно же, не случайно. Пояс казачьих областей по границам скреплял Россию, препятствовал ее распаду. Казаки всегда были патриотами – даже те, кто принял сторону красных. Они бережно и консервативно поддерживали свой уклад, традиции, «переделать» их было трудновато. Наконец, они всегда называли себя «воинами Христовыми». Вывод – их следовало просто физически истребить. Директивой Оргбюро ЦК за подписью Свердлова от 19 января 1919 г. открылась кампания геноцида казачества. Волны смерти и ужаса прокатились по Дону, Тереку, Уралу, Оренбуржью, Астраханскому краю…
Правда, жизнь Свердлова оборвалась. Возвращаясь с Украины, он был избит доведенными до голода железнодорожниками Орла, и 16 марта его не стало. Казалось, что и политика, внедрявшаяся через него, стала меняться. Уже в день смерти Якова Михайловича ЦК отменил антиказачью директиву. На VIII съезде партии многие делегаты высказывали возмущение зверствами террора, было также принято постановление о смягчении политики по отношению к крестьянству. Звучало и много резкой критики в адрес Троцкого, его методов руководства армией. В результате после съезда были назначены проверки, и вышло постановление ЦК о ставке Красной армии, где положение признавалось неудовлетворительным. Ленин писал: «Большинство Цека пришло к убеждению, что ставка «вертеп», что в ставке неладно…»[96]
И… ровным счетом ничего не изменилось! Откуда еще раз можно понять, насколько сильные позиции имели агенты «мировой закулисы» в советском руководстве. Не стало одного – остались другие. Покрывали и поддерживали друг друга. А любые решения, идущие вразрез с линией теневых сил, блокировались и спускались на тормозах. ЦК признал ставку Троцкого «вертепом» – но Лев Давидович при этом не только сохранил командование вооруженными силами, а еще больше возвысился. После гибели Свердлова он выдвинулся на роль «вождя номер два». И кадры, отобранные и выпестованные Яковом Михайловичем, как-то автоматически, «по наследству», перешли в группировку троцкистов, усиливая ее – Петровский, Петерс, Аванесов, Лацис, Теодорович, Войков, Белобородов, Голощекин, Кингисепп, Стучка, Бела Кун, Уншлихт, Бокий, Крыленко, Сосновский, Кедров, Сафаров, Ягода и др.
