Валерий Рубин
Одиннадцатая заповедь. Не прячьте сапфиры в сейфе
Покоя сердце просит…
Мы постоянно спешим. Мира нет – ни внутри, ни вне нас. Суета сует. И в этой бешеной гонке не замечаем простых вещей, которые делают нас чуточку счастливее: улыбка встречного человека, свежее морозное дыхание, блики солнца, играющие в листве, неспешно ползущая в траве божья коровка… Веранда… Чашечка кофе… Небо голубое над головой… Что еще надо для счастья? Книга. Любимая книга, желательно, новая, непрочитанная…
Каждый год в это время, в конце зимы мною одолевает мысль: пора, брат, пора, сколько можно… Хватит читать чужое. Хватит метать критические стрелы в коллег, покажи, на что ты сам способен. Пора сваять что-нибудь этакое, эпохальное. Роман ли, повесть, рассказ… но пора. Рука привычно тянется к перу, перо – к бумаге… Но дальше этого не идет. Дальше начинаются муки. Хотя рецепт прост: добавить в бокал пару-тройку капель воспоминаний, подсыпать горсточку фантазий, поперчить щепоткой цитат – все, коктейль готов!
Но вот, представьте на минутку: вы уже знамениты, вас узнают на улице, просят ВАШ автограф на только что вышедшей из-под печатного станка, еще пахнущей типографской краской ВАШЕЙ книжке… Что вы напишете незнакомцу, почитателю вашего таланта?.. «С наилучшими пожеланиями счастья и здоровья!», – а вдруг проситель… того, потенциальный шахид, прости, Господи… Или завистник, недоброжелатель… Что еще принято писать в таких случаях? «Удачи»? – а вы в курсе вообще, кто перед вами, кто просит автограф? Удачи – кому и в чем? То-то и оно. Ваша личная роспись, как в банковских документах, на обложке? – нет уж, увольте, кругом мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет, знаем, не маленькие. Нет, как-нибудь обойдемся без этой минуты славы.
Кто я, к примеру, рядом с Пушкиным? – заурядный пигмей. Даже не требуется тешить свое воображение. Как я не ловчил, как не напрягал последние извилины, а лучше, чем «наше всё» выдумать не мог:
«Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить… И глядь – как раз – умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег».
Понимать нужно так, что от личной, частной обители на берегу Аравийского моря-окияна и от набора разнообразных бесплатных нег я бы тоже не отказался. Уединение – одна из составляющих успеха творческой личности на ниве литературы, когда мыслям просторно, а словам тесно. Александр Сергеевич это вовремя осознал, потому и принял на себя добровольный карантин (когда еще ковида и в помине не было, но холера таки приключилась) в Болдино (это в Нижегородской области), где по случаю обзавелся имением. Кстати, правильно сделал: размеренный образ жизни, крынка молока по утрам, отказ от мирской суеты, наконец, красота природы и доступность местных крепостных крестьянок, подвигли его на написание много чего: и стихов, и повестей, и пьес, и поэм, и сказок, и «Евгения Онегина». А недвижимость? – она и в Африке недвижимость.
Нынче в рекламных объявлениях предприимчивые особи предлагают сподобить вас за пару-тройку уроков сварганить бестселлер. Не верьте этим обществам с ограниченной ответственностью. Талант, правильно говорят, не пропьешь, но ему и не научишь.
Писатели
—
не пророки и не экстрасенсы
Писатели – не пророки или экстрасенсы, не ясновидящие и не потомки Нострадамуса. Ясное дело, у них другой профиль.
Но иногда в своих романах они чертовски близко подбираются к истине.
Американский писатель-фантаст Дин Кунц однажды написал триллер под названием «Глаза тьмы», в котором предсказал глобальную пандемию, вызванную смертельным вирусом, то есть, то, что ныне зовется COVID-19, якобы из лабораторий китайского города шестимиллионника Ухань. Правда, в оригинальном издании 1981 года вирус был произведен в Советском Союзе и назывался «Горки-400». В 1989 году, после падения Берлинской стены, Кунц выпустил новое издание, в котором сменил злодея, и им стало правительство коммунистического Китая. Не любят американцы Китай, что поделаешь, насильно мил не будешь, хотя пользуются многими плодами деятельности китайцев.
Скептики утверждают, что Кунц не совсем правильно понял происхождение вируса, но кого это сегодня волнует? Разве что Трампа, но он уже совсем даже не президент. Между тем сходство сюжета романа с реальной жизнью нельзя не заметить. Роман стал пугающей предтечей пандемии коронавируса.
В 1994 году Том Клэнси, известный нам, написал триллер под названием «Долг чести», в котором пилот коммерческой авиалинии направляет самолет на Вашингтоне, чтобы и себя угробить, и других немножко по возможности покалечить. Как хотите, но через семь лет произошло нападение террористов Аль Каиды на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Самолет врезался в здание, похоронив более 3 тысяч человек, которые там находились в тот трагический для них момент жизни. Правда, в версии Клэнси самолет все же Боинг 747, а не Боинг 757, ну и что? А вымышленный пилот Клэнси оказался японцем, а не ближневосточным арабом. Ну и что? Для бывшего страхового агента, не владеющего секретной информацией, «Долг чести» стал дальновидной инвестицией в правдивый прогноз.
Теперь Стивен Кинг, признанный мастер романов-ужасов. В 1979 году он написал «Мертвую зону», в которой популист и политический аутсайдер по фамилии Стиллсон баллотируется в Конгресс, взывая к низменным инстинктам толпы, – и побеждает… У главного героя романа, Джонни Смита, появляется экстрасенсорное видение, что Стиллсон будет баллотироваться в президенты Соединенных Штатов в будущем, чтобы посеять хаос в стране и в мире. Этакий дьявол во плоти, засланный на Землю. В 1983 году по роману был снят фильм, в котором Мартин Шин сыграл Стиллсона. Многие поклонники Кинга говорят, что писатель предсказал таким образом восхождение к вершинам власти Дональда Трампа, однако Кинг возражает фанатам: по его мнению, времена президентства Трампа страшнее, чем его роман. «Я был в некотором роде убежден, что в Америке возможно появление политика, который был бы настолько вне мейнстрима, что легко мог слиться с чаяниями воображаемого им глубинного американского народа», – откровенничает Кинг. В общем и целом, он не так уж далек от истины: на прошедших в ноябре 2020 года президентских выборах Трампу удалось отхватить у победителя Байдена почти половину избирателей. В романе Стиллсона-Трампа вначале воспринимают как шута, всем нравятся его гримасы, которые он строит на митингах, несусветная околесица, что он несет… Все так, и все же Стиллсон-Трамп для этой части Америки свой, не то, что белые воротнички из «вашингтонского болота», которое он обещает осушить. Можно этому верить или нет, но характеристики, данные Кингом своему герою, вполне вписываются в пророчества о грядущем восхождении в Овальный кабинет президента Трампа.
Изводишь единой рецензии ради…
С чего начинается рецензия? Звучит, как «с чего начинается родина». При некотором воображении, естественно. Ибо фантазии есть двигатель чего и для кого? – для старателя-бумагомарателя, который единого слова (конкурса LiveLib, например) готов перелопатить тонны словесной руды. Все знаменитые писали свои вечнозеленые романы (повести, рассказы, эссе и прочее) исключительно тогда, когда их посещала игривая своенравная дама по имени Фантазия. Кстати, в Древней Греции было 9 муз (истории, трагедии, комедии…), даже любовной и свадебной поэзии, а вот для Фантазии места у греков не нашлось. А еще говорят, мол, в Греции все есть. Непорядок.
Итак, с чего начинается рецензия? Лично для меня, если и когда материал, текст задел за живое, и я просто вынужден вызвать автора на дуэль на огненных мечах. Честь, понимаете ли, моя читательская задета, так что я обязан бросить перчатку. Благо, что ничем не рискую. Всегда можно укрыться в кустах под псевдонимом, ищи потом, свищи. Другими словами, зацепка, мотив должны быть непременно остры, как кайенский перец. Чтобы жгли и клевали желчный пузырь.
Как написать рецензию? Проще простого. Садись и пиши. Кто тебе мешает? Домашние? – уединись, да хоть в туалете, чем там плохо, тепло и сыро. Образование позволяет, школу на тройки окончил, грамоте обучен? Ну вот… Читал ли перед этим Салтыкова-Щедрина или, скажем, Галину Юзефович? Голова на плечах чья? – твоя, а не имярек. Мыслишки кое-какие имеются? – уже хорошо, иначе ничего путного не выйдет. Или выйдет не оригинально. А кому хочется читать то, что не оригинально? Охотников нет. Сейчас все умные, палец в рот не клади, деньги зарабатывают на лайках, лайкают все, что плохо лежит (перекликается с лаем, правда?). Теперь понятно? Просто добавь немного воды к ругательствам или восхвалениям по поводу того, что видишь в книге. Уверен, получится у каждого. Каждый что-нибудь да видит. А если «каждых» наберется много, то это уже общественное мнение, его не переспоришь, это как против ветра плюнуть, себе дороже.
Следующий вопрос. Какие, типа, критерии. Поясню для непонятливых: никаких. Ничто человечье мне не чуждо. Что ко мне на стол попало, пиши пропало. Для автора. Дешево не отделается, взяток не беру, разве что ответной рецензией на свою нетленку.
Вычитываю ли я текст? Чей? Свой? А кто сейчас на это внимание обращает? Берите свободы, сколько хотите. Авторский? – я ему не няня-корректор. Но отдельные ашипки заношу в протокол осмотра места преступления, а список потом вывешиваю на доску позора «Не проходите мимо». Хотите знать, заглядываю ли я в интернет? А как же. Интернет нынче и швец, и жрец, и на дуде игрец. Да, иногда вываливаю эмоции на бумагу, ежели бурлят через край. Каюсь. Человек без эмоций, что птица без крыльев. С одним, однако, условием: торопиться не тороплюсь. «Месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным».
Как я вообще начал писать? Да как-то сразу. Помните, у Райкина: «Пить, курить, говорить, я начал одновременно»? Вот и мне надоело говорить и спорить, перешел на артиллерию залпового огня. Чтобы разнести в пух, как говорится, и в прах одновременно. Специальную литературу по этому вопросу, сразу скажу, не штудировал, книжки хорошему разве научат? Да и зачем? – два года боевых стрельб в небо на космодроме в Плесецке что-то да значат, опыт есть. Жизнь – лучший учитель, как известно.
Ну, теперь-то все? Замучили с вашей анкетой вконец. Как да как написать рецензию?
Почему доктор Айболит – доктор?
Стихи писать – не языком молоть. Хорошего автора за версту видно. По одному уже титулу. Не обязательно читать все его творение от корочки до корочки или знакомиться лично на вечеринке на брудершафт: заголовок сам все о нем скажет.
Уж какой известный и знаменитый дедушка Корней, но и на старуху бывает проруха. Хороший он человек, но с географией точно проблемы.
Возьмем, к примеру, его «Айболита».
Чего он только там не понаписал… Во-первых, почему «ай, болит», а не «ой, болит»? Науке неизвестно. Меж тем по правилам русского языка «ай, болит» произносится относительно редко, когда вы, допустим, ненароком, конечно, а не нарочно, наступили пяткой на морского ежа в Черном море. Или, того хуже, прилипли языком в морозный день к амбарному замку. Во всех других случаях нужно произносить «ой, болит». Схватило живот от манной каши, когда надо идти в школу, а вы не выучили стихотворение, заданное на дом. Правда, есть опасность, что несмотря на ваше героическое сопротивление, вас возьмут и отвезут в госпиталь к Склифосовскому, а там вам разрежут живот, чтобы посмотреть, что там у вас внутри, а вам это вовсе не к спеху. Но всегда можно сказать, что все прошло, живот уже не болит, а мама вас у санитаров отобьет, уложит в постель и поставит горчичник.
О каком, с позволения сказать, произведении говорим? Что за герой? Оказывается, некий доктор, Айболит, как он себя называет, сидит под деревом, судя по всему, на опушке леса неподалеку от деревни, и занимается самолечением. И приходит к нему якобы корова и волчица. И еще медведица и барбос. Ой, – говорит, – меня курица клюнула в нос. Это до какого же состояния надо было набраться, чтобы тебя курица клюнула в нос! Лиса тоже хороша. Ее укусила оса… Не надо лоб подставлять. Автору невдомек, что оса не кусает, а жалит. Зубов у нее нет, только одни челюсти. Зубов – нет, как она может укусить? Загадка. И червячок сюда же в лес приполз лечиться. От чего, не сказано. Еще заяц безногий прискакал. Ему пришили новые ноги, и он побежал снова прыгать. Вы верите?
Потом этот докторишка липовый несется сломя голову по полям, горам и пустыням в Африку. Якобы лечить больных якобы зверушек, потому что получил телеграмму от незнакомого ему гиппопотама. Шакал, потому что принес. Ну и что? Надо срочно бежать к Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо?.. Река такая в Африке. Почему, кстати, не Конго? А по прибытии на место происшествия, где сплошная зараза и эпидемический криз, всем раздает шоколадки и ставит градусники. Градусники от кори, дифтерита, оспы и бронхита? СПИД, кстати, забыл упомянуть. Шлепнул бегемотика по животику – и будь здоров, все лечение!.. Вот так бы в наших-то поликлиниках…
А со Всемирной Организацией Здравоохранения акцию согласовал? А разрешение FDA получил? А шоколадки запатентованы? А Минздрав командировку одобрил? Нет… То-то и оно. Шарлатан и авантюрист этот доктор. Да и не доктор он по большому счету, а ветеринар без диплома. Где родился, где учился – полный туман. Кого лечит? Кого курица клюнула в нос… У кого болит животик… Зачем он всем без разбору дает шоколадки? Диабет чтобы заработать последней стадии? Чтобы в зубах от сладкого дырки повылезали? Потом к дантисту очередь занимать?
Ветеринар он, ясное дело, добрый, но бесполезный, ничего плохого не скажу. Но как оказался в Африке, когда самолеты туда не летают и поезда не ходят, как всем хорошо известно, у кого по географии «пятерки». Рассказывает: вначале волки подвезли, потом кит откуда не возьмись у берегов Тавриды очутился, а уж в конце орлы подбросили (это же надо!). Но главное, зачем было тигрят малолетних гоголем-моголем потчевать? Где автор в Африке тигров видел? Или ему в России мало больных обезьянок?
А еще эти градусники. На жаре! Что он покажет? – пятьдесят градусов в тени, наверное, а по Фаренгейту даже больше. И все пляшут и смеются, пряники жуют. Жуть какая-то. Или это в другом стишке? Впрочем, неважно. Этого доктора самого надо лечить. Зачем голову детям забивать про братскую интернациональную помощь, хотя она давно вышло из моды? Миллиард долларов им простили – скажите спасибо, но на этом все, забудьте туда гулять. Всех излечит, исцелит… Ага, сейчас. Держи карман шире. А платить кто будет? – дядя? Просто уши вянут от этой вашей бесплатной медицины…
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью
"Что за прелесть эти сказки. Каждая есть поэма!"
(А.С. Пушкин)
Вызывает меня как-то редактор наш, Сергеич, как я его по-свойски называю. Говорит:
– Ты вот что… Иван, сочини-ка мне сказку.
– Сергеич! Да как же это… Что я вам, братья Гримм? Сел и написал, что ли… У них четыре руки, а у меня всего две, и то одна левая. Сроду никогда не писал сказок, все больше быль, про экономику нашу, будь она неладна. Вы сами-то подумайте. Журнал у нас какой?
– Какой?
– Общественно-политический, про коневодство за Полярным кругом, а вам сказку внезапно подавай.
– Пойми, Вань, начальство требует. А с начальством не поспоришь. Дочка у него. День рождения. Сказку захотела. Дитя родное, понимать надо… Так что, умри, но сделай. Но не официально. Иначе не сидеть мне в этом кресле, понял?
– Да уж, еще как понял… А про что сказку-то сочинить?
– Ну, там… Какие сам знаешь. Про Иванушку-дурачка. Нет, про дурачка не надо. Про Красную Шапочку можно и Серого Волка тоже. Помнишь ведь, а? Читал в детстве?
– Да читал я, читал, Сергеич. Только не знаю, с чего начать и чем закончить.
– Перво-наперво назначь главного героя. Он за правду горой. Должен остаться в живых, чтобы конец у сказки был непременно счастливый. А если ранят его, то отвези в госпиталь. Там его врачи подлечат – и снова в бой. А ежели никак уже не может подняться, то на инвалидность с хорошей пенсией отправь.
– Сергеич, что за сказка про инвалида будет?
– Нет, я тебя не ограничиваю, не цензурирую, боже упаси. Цензуры, сам знаешь, у нас нет. Полная свобода творчества. Можешь хоть про Муху-Цокотуху. Кстати, лучше про нее. Мухи, так сказать, наш повседневный быт, а Красные Шапочки только на новогодних елках встречаются, когда Деды Морозы бегают кросс по улицам и в прорубь окунаются. А про волков не пиши: зачем ребенка пугать?
– Да мне без разницы, Сергеич.
– Именно. Однако нужна не просто сказка, а сказка на новый лад. Показать нашу сказочную действительность, одним словом. Ты сможешь. Я верю в тебя, Иван. Иди и твори. Свободен.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Наваял я текст, принес.
– Ну удивил… Удивил ты меня, понимаешь?
– В каком смысле?
– В плохом. В том смысле, что твоя Муха вовсе не сказочная получилась, а обыкновенная. Как все мухи. Ну вот, например… «Пошла Муха на базар и купила самовар…» Ты где таких мух сказочных видел, скажи мне честно? Да еще с позолоченным брюхом? Здесь тебе не Мулен Руж, понимаешь…
– Так сказка же, Сергеич, выдумка… Ну пошла, ну купила. Что такого? Нынче у нас все продается и покупается, верно? Всего полно, были бы деньги.
– Ты мне лучше скажи: почему у нее брюхо позолоченное? Срамота одна, а не муха.
– Я и сам не пойму, Сергеич. Вроде бы она – муха, с одной стороны, а ходит по полю… Что она там забыла?
– Об этом и разговор, Ванюша. Мухи летают, а не ходят. В общем, переделай, чтобы ребенок не вообразил себе невесть что и чего не надо. Купила самовар, видишь ли… Почему не смартфон?
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Поправил я текст, принес заказчику опять.
– Можешь же… Но вот в этом месте… Что это у тебя получается, читай: -«Тараканы прибегали…» Зачем нам тараканы, Ваня? В сказке?
– Тараканы… как есть тараканы. Они везде.
– И еще к тому же выпивают…
– Сказка же, Сергеич.
– Ты мне тень на плетень не наводи. Выпивать, по-твоему, пропаганду алкоголизма разводить будем в нашем журнале? Когда мы на хорошем счету у начальства, у самого Михал Семеновича, а? Стаканами пьют, чашками! Просто кошмар какой-то… Забирай обратно сказку свою, переделай, чтоб без сучка, без задоринки было все!
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Покумекал я и назавтра принес новый вариант.
– Прекрасно, просто прекрасно. Я всегда верил, Вань, что ты справишься с самым трудным журналистским заданием. Может, на конкурс тебя молодых поэтов отправим когда-нибудь. Почитаем, что ты там понаписал… что напридумывал… «Приходили к мухе блошки…» Мама дорогая!.. Блошки… Золотые сапожки… И это в то время, когда народу нечего надеть?
– Почему нечего? Все ходят обутые, одетые и частично сытые.
– Я про блошек, Иван, чтоб тебя. Зачем они в сказке? С какого боку?
– Сергеич, виноват, я подумал, где мухи, там и блохи.
– Нет, ты меня заживо в гробу убиваешь. Убери сейчас же свою пачкотню и принесу новую.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Нам не привыкать, принес заказчику новую.
– Другое дело, другой разговор. Чувствуется рука мастера. Стой… погоди… А это что такое: старичок-паучок муху в уголок поволок?.. Что за фигура речи?
– Ну, Сергеич, вы даете стране угля. Это как в жизни. Бывает же всякое, правда?
– Ты мне еще геев и лесбиянок в сказку приладишь для реализма. Нет, ты мне ответь: как можно прославлять насильника, который, да еще в преклонном возрасте, пристает к женскому полу? Ты подумал, что подумают ветераны? По судам затаскают нас с тобой, как пить дать, затаскают, а журнал наш прикроют. Позору не оберешься на всю Европу. Ветеран – он ведь как пионер, всем ребятам пример.
– Так мы на Европу эту с высокой колокольни…
– И что за слово такое «поволок»? Как прикажешь понимать? Сама, что ли, не может передвигаться? Парализованная?
– Ну да. Он в нее слюной своей ядовитой брызнул, потом руки веревками окрутил и кровь сосет.
– Фу. Какая гадость! Ужасное злодейство… Да он, похоже, серийный убийца и сексуальный маньяк.
– Ага. А еще ухмыляется. А дружки ее под диваны попрятались, представляете, Сергеич?
– Представляю. Предательством попахивает и непротивлением злу насилием. А как чаи распивать с вареньем, так все готовы.
– Ну что, берете сказку?
– Ты погоди спешить. А где твой главный герой? Что-то я не приметил пока что… Нет, ты мне представь героя с его геройским поступком, тогда и поговорим. Муха у тебя – уж извини – воплощение потребительского подхода к жизни, обыватель какой-то: слоняется весь день по базарам, складывает дома добро по сундучкам и полочкам. Потом вдруг денежку нашла… Вдруг только котята у кошки родятся. Нет, чтобы в банк отнести, богатство преумножить – она пир устраивает с угощениями вовсе ей незнакомым первым встречным. Добрая она у тебя слишком. Добро нынче должно быть с кулаками. Ступай, и без героя не возвращайся.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее.
– Уважил, так уважил. Сразу бы так. Маленький комарик, а не боится ничего. Саблей – р-р-раз… и голова с плеч паучьих. И благородный: жениться, говорит, хочу немедленно на пострадавшей. А уж Муха как довольна: молодой, красивый, удалой жених достался ей ни с того, ни с сего, с бухты-барахты, как будто с Луны на нее свалился. Только, Ваня, как друга прошу, убери ты из сказки этого клопа, ненавижу я их с детства, и незачем ему сапожищами притоптывать на чужой свадьбе. А букашки, козявки разные – эти пускай, общую картину не испортят.
– Так что, понравилось?
– Молод ты еще, Ванька, жизни не видел. Ты даже не представляешь, какой патриотический заряд сказка твоя несет! Один смелый комарик против толстого опасного хищника, опутавшего своими сетями весь мир! Не испугался его когтей. Вступил в неравный бой, не стал дожидаться подкрепления. Саблей своей бац, – и привет супостату. Конечно, гиперзвуковым ракетным «Кинжалом» тоже было бы ничего, мало бы не показалось. Это какой же пример положительный он всем нашим малышам подает!
– Сказка ложь, да в ней намек. Ага, Сергеич?
– Правильно мыслишь, Ванек! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
…Тут и сказке конец. А то слушал, тот молодец…
