Валерий Пушной
Пляски сумасшедших снов

– Поки! Иди ко мне, Поки! Они недостойны твоих зубов!

– Фури, вернись, Фури! Они поранят тебя!

– Каси! Не надо связываться с ними! Они отвратительные!

– Рон! Убей его, убей его! Перегрызи ему глотку!

– Хич! Ты молодой и сильный! У тебя крепкие зубы! Разорви его!

– Чап! Так ему и надо! Его кровь – это твоя награда!

– Шони! Я боюсь за тебя, Шони! Я не дам тебя в обиду! – Женщина схватила флаг и ткнула древком в бок одной из собак, нападавшей на ее Шони, потом еще и еще.

Неожиданно собака развернулась, щелкнула зубами и рванулась к женщине. Та выронила из рук древко, завизжала испуганно и обреченно. Но никто на тротуаре не шелохнулся, не сделал усилие, чтобы помочь или хотя бы поддержать духом. Все стояли окаменевшей массой и молчали. А собака уже опрокинула женщину, вцепилась ей в горло. И вдруг другие псы, осатаневшие от схватки, разом развернулись и накинулись на суетившихся возле них людей. Начали рвать зубами. Пасти были в крови. Сбитые с ног люди быстро переставали сопротивляться. В какой-то момент ошарашенному Ваньке и его друзьям показалось, что на этом все должно прекратиться. Но увы, только показалось. Никто в толпе даже не попытался что-то предпринять, чтобы остановить озверевших псов, окунувшихся в человеческую кровь и ощутивших ее запах. Всеобщее равнодушное поведение озадачивало. Малкин почувствовал, как ему в руку крепко вцепились пальцы Сашки. Девушка будто останавливала его от необдуманных действий. Впрочем, он прекрасно понимал, что кидаться в одиночку на свору взбесившихся собак, не имея ничего в руках, было безумием. Раппопет весь собрался в крепкий мускулистый комок, точно ожидал нападения собак, резко задвинул за спину перепуганную Катюху. Лугатик, в общем-то, немного сдрейфил, но показать слабость друзьям не мог, тем более не хотел, чтобы это увидала Карюха. Ломая страх, на полшага выдвинулся вперед, прикрыв ее собой.

Между тем стоявшая сбоку от Ваньки Илата была, как вся толпа, спокойна и безразлична. Ее определенно не трогало происходящее рядом. Несмотря на то, что возможная опасность могла грозить ее сыну, которого она взяла на руки и прижимала к груди двумя руками. Собственно, это не трогало и Алуни. Сашку поразило такое поведение женщин, но она не задавала вопросов. Собаки в это время, покончив с группой людей, не обрушили свою злобу на других – они вдруг, как по команде, обратились мордами друг к другу, изогнули спины и, роняя кровавые слюни, ринулись в новую схватку между собой. Ярость была сумасшедшая. В воздухе висело ожесточенное рычание, и никакого визга и скуления. Ни одна из собак не пятилась.

Скоро, истекая кровью, с разорванной глоткой упала на дорогу первая из них, потом вторая, следом еще и еще.

Но одержавшие верх собаки не останавливались. Они продолжали схватку. Неистовство не утихало – напротив, росло. Это продолжалось до тех пор, пока в живых не остался один пес. Он мрачными мутными глазами обвел место битвы, где в крови лежали тела убитых людей и собак, прошел между ними к телу своей женщины. Присел возле на задние лапы, лизнул кровоточащие раны у себя и тихо тоскливо заскулил, словно сожалел о том, что остался в живых, и жаловался на злосчастную судьбу. После этого лег на живот, вытянул передние лапы, положил на них голову и прикрыл глаза, из которых поползли тяжелые крупные слезы. В его позе было полное смирение с той участью, которую предстояло принять, будто он точно знал, что произойдет. На мгновение друзьям даже стало жаль его, хотя о жалости к нему не могло быть и речи. Толпа вокруг безмолвствовала. Животные в сломавшейся процессии не издавали ни звука. Все чего-то ждали. Это стало понятно, когда подплыла овальная платформа с утильцейскими. В черных шортах, с черными бантами на шее и с молекулярными утилизаторами в руках. Трое спрыгнули с платформы, прошлись между останками, безучастно осмотрели и направили на них утилизаторы. Понадобилось немного времени, чтобы дорога стала чистой от тел и крови. Пес по-прежнему лежал на животе с закрытыми глазами, притих во время утилизации трупов, не шелохнулся. Ни звука не издал и тогда, когда на него направили утилизаторы, и тело стало распадаться и переходить в молекулярное состояние. Закончив работу, утильцейские молчком прыгнули на платформу, и она быстро удалилась. После чего толпа выдохнула и зашевелилась. Колонна постепенно принялась приобретать свои прежние формы, снова зазвучали голоса и музыка. Все продолжилось, ровно ничего не произошло. Люди на тротуарах пошли своей дорогой, возобновляя веселье и возвращаясь к прежнему настроению. Группу приятелей оттерли к стене дома. Друзья сбились в кучку вокруг Илаты и Алуни. Малкин озадаченно спросил, привычными движениями скрещивая руки на груди:

– Илата, я не спрашиваю, что произошло. Это без слов понятно. Но объясни, если сможешь, почему это случилось?

В колонне были пляски, танцы, царило веселое возбуждение, и вдруг мгновенно – жуткая грызня.

– Ничего необычного, – отозвалась Илата.

– Как ничего? – опешил Ванька. Его словно ошпарили кипятком. – Ты же видела, людей загрызли!

– Видела, – спокойно подтвердила женщина.

– Это нормально, по-твоему? – воскликнула Катюха, распахнув глаза.

– Обыкновенно, – сказала Илата.

– Мы уже второй раз наблюдаем гибель людей по вине собак! – напомнила Карюха. – И в обоих случаях всех просто утилизировали без раздумий и разбирательств. Разве в нормальном обществе такое возможно?

– Вы раньше уже задавали подобные вопросы, – вспомнила Илата. – Зачем повторяться?

– И все же повторись, если для тебя это не трудно, – попросила Сашка. – Хотя бы объясни, почему такое случается?

– В сообществе зоофи это обычное явление, – ответила женщина. – Об этом знают все в нашем анклаве. Собаки – очень ревнивые животные. Сегодня и прошлый раз было проявление их ревности. Они нетерпимы к своим соперникам, когда видят, как к их женам и мужьям выказывают интерес другие особи. Почти всегда это заканчивается подобными схватками, всегда конец один. Зоофи не относятся к гелециональностям, поэтому никто никогда не воспринимает подобные случаи как что-то из ряда вон выходящее. Если бы подобное произошло в гелециональных сообществах, тогда прошла бы чистка в других кварталах. А так никто из ге и ле не пострадал, поэтому все нормально, – грустно улыбнулась Илата.

– А если бы нечто подобное произошло в сообществе гетеро? – снова вступил в разговор Малкин.

– Длинный! – визгливо выпалила Алуни, которой явно надоело молчать и надоели бестолковые вопросы, ответы на которые, по ее мнению, были очевидны, и надо быть полным идиотом, чтобы не понимать этого. – Мы – сообщество меньшинств! Что тебе еще непонятно? Мы не гелециональны! Еще вопросы есть?

– Ну чего ты раскричалась? – попытался остановить ее Лугатик. – Мы не глухие.

– Я в квартале Свободы, босяк, и могу здесь говорить, как хочу и что хочу! Не твоего ума дело! – пискляво выкрикнула Алуни и ущипнула его.

– Делай, что хочешь! – развел руками Володька. – Ты у себя дома! Это мы здесь не пришей кобыле хвост. Непонятно, как нас сюда занесло.

– Зачем пришивать кобыле хвост? – не поняла Алуни, сверля Лугатика глазами. – И что значит «занесло сюда»? – вспыхнула и посмотрела подозрительно. – Разве вы не сами прибыли из других мест?

– Сами, сами, Алуни, уймись! – урезонила ее Илата. – Просто их речи не всегда понятны нам так же, как наши правила им. В этом нет ничего особенного. Но на этот раз, я вижу, ты доходчиво объяснила им. Они все уяснили. Ты понял? – Посмотрела на Володьку.

– Понял, – досадливо пробурчал тот, переминаясь с ноги на ногу и отворачивая глаза от солнца.

– Вопросов больше нет! – добавил Раппопет, видя растерянность приятеля, и, стараясь окончательно потушить любопытство Алуни к неосторожным словам Лугатика, перевел стрелки на другое. – Чем еще может нас удивить квартал Свободы?

– Удивлять – это не функция квартала, – негромко откликнулась Илата, как будто поправила Андрюху. – В нашем городе и анклаве вообще удивляться нечему. Наш образ жизни определен для всех. Он понятен и естественен, многие считают его безупречным. Так что удивляться не стоит. Просто надо принимать жизнь такой, какая она есть. Гелекратия хороша уже тем, что она твердо стоит на двух ногах и каждый человек в ней знает отведенное ему место.

– Наверно, я неправильно выразился, – шумно выдохнул Раппопет, уступая спокойному напору Илаты и поправляя под мышкой свернутую рубашку. – Я, собственно, хотел спросить: куда двигаем дальше?

– В любом направлении, – суетно подхватилась остывшая от недавней вспышки Алуни. И потянула за собой Андрюху, пригибая голову. – Пошли, толстячок, прямо. Покажу тебе достопримечательность квартала!

– Куда ты его тянешь? – спросила Илата.

– Не догадываешься?

– Наверно, догадываюсь, – после короткой паузы сказала та. Провела глазами по спутникам. – Пойдемте. Достопримечательностью я бы не назвала то, что хочет показать Алуни. Скорее это наша рутина. Но посмотреть стоит, чтобы иметь более полное представление о людях нашего города и анклава! – И, поставив мальчика на ноги, крепко взяв его за руку, двинулась следом за Алуни и Раппопетом.

3

Все потянулись в том же направлении. Колонна зоофи показала хвост и затихла вдалеке. Гвалт, царивший вокруг, уже не бил по ушам – друзья втянулись в него и перестали обращать внимание. Суета пешеходов на тротуарах, прыганье, кривляния, громкие выкрики, хохот, хихиканье, беспорядочное движение платформ по дороге примелькались, перестали замечаться. Появившееся привыкание к этому хаосу уже не удивляло. Хотя вжиться в подобное за короткое время невозможно. Временно притерпеться, пропускать мимо глаз – допустимо, но не более того. Друзья медленно пробирались сквозь бурлящую безудержную массу людей. Алуни упорно тащила их за собой. Любопытно: к достопримечательности или к рутине? Тут куда ни кинь глаз, кругом все непривычно для нормальных людей. В голове у Ваньки вдруг странно стрельнуло: кого он подразумевает под нормальными людьми? Себя с друзьями или тех, кого считают нормальными в анклаве? «Тьфу ты!» – сплюнул парень. Не хватало еще, чтобы с ним начинали происходить метаморфозы! Достаточно того, что Илата и Алуни подвергают сомнению свою нормальность. Сумасшествие какое-то. Впрочем, Илату и Алуни понять можно. Они тут родились, жили и другой жизни не знают. Известно ведь: назови человека тысячу раз свиньей – он захрюкает. Никогда не думал, что подобное придется где-нибудь увидеть. Странно, но похожие мысли теснились и в головах его друзей. Правда, вслух никто не высказывался. Стремно было произносить их. Глупо все. Надо искать выход отсюда. Правда, сначала узнать, зачем оказались в этом анклаве. Но как узнать? Может, там, куда ведет Алуни, найдется какая-то подсказка? Хотя вряд ли стоит ждать быстрого ответа. Ванька чесанул ногтями живот, сунул одну руку в карман штанов, выпрямил спину и посмотрел поверх голов:

– Далеко еще топать, Илата? – спросил женщину.

– А какая разница, сколько топать? – усмехнулась та. – Разве тебе не все равно, сколько и куда? Смотри, ты ведь для этого путешествуешь.

Легкая хмурость скользнула по лицу Малкина. Знала бы Илата, что никто не затевал этого путешествия, что оно свалилось им на голову как гром среди ясного неба! Разумеется, всегда интересно узнавать что-то новое, если в этом новом нет опасности для жизни. А вот чего ждать от этого анклава, совершенно неясно. Предусмотреть что-либо немыслимо. А если весь интерес полетит вверх тормашками? Сашка словно уловила Ванькины мысли, крепко взяла его за локоть. Ему невольно пришло в голову, что она всегда оказывалась рядом, когда у него возникали сомнения, как будто чувствовала их и поддерживала его не только своим присутствием, но и действием. На этот раз она вместо Ваньки ответила Илате:

– Мы много путешествуем, Илата. Ты права: это интересно. Но иногда от этого устаешь.

– У нас есть такие, кто хочет путешествовать, но они устают оттого, что не удается оформить бумаги на поездку, – заметила женщина.

– А ты не хотела бы отправиться в путешествие? – спросила Сашка, откинув длинные, чуть взъерошенные светлые волосы за спину.

– Зачем? Разве от этого что-то изменится? – неопределенно пожала плечами Илата и безразлично улыбнулась. По правде, если сказать точнее, она не знала, хотела она путешествовать или нет. Тронула подушечками пальцев проседь на висках.

– Ты сама можешь измениться. – Сашкин взор пополз по ее щуплой фигуре.

– К чему? Менять себя глупо, когда все вокруг остается по-прежнему, – поморщилась женщина и поправила на груди бледно-зеленую блузку.

– Но ведь ничего вечного и постоянного нет! – уверенно произнесла девушка.

– Есть! – так же решительно возразила женщина, зрачки в ответ блеснули. – Бог и гелекратия! – выпалила и тут же уточнила: – Она от бога!

– Ты в этом уверена? – изумленно расширила глаза Сашка.

– Разумеется! – категорично подтвердила Илата и разжевала: – В Гелебиблии об это сказано прямо.

– В Гелебиблии? Я читала Библию, там ничего подобного нет! – Карие глаза девушки смотрели твердо.

– Геленаука давно доказала, что древняя Библия была искажена меньшинствами! – настойчиво отвергла Сашкино утверждение Илата.

– С какой целью? – недоуменно протянула Сашка. Вот уж никогда не приходило на ум, что придется где-то с кем-то спорить по вопросам библейского учения! Она не была сильна в этом, но если что-то знала, отстаивала упорно.

Между тем Илата также не сдавала позиций:

– Когда-то наши далекие предки, – произнесла убежденным тоном, – хотели владеть миром, но у них это не получилось. Не знаю, плохо это или хорошо для нас, их потомков. Но закончилось тем, что геленаука и гелекратия все расставили по своим местам.

– А если гелекратия и геленаука все извратили? – провоцировала Сашка. – Ведь за пределами вашего анклава совсем другая жизнь.

– Другая жизнь не исключается, – спокойно согласилась Илата. – Все зависит от местных условий. Но это не значит, что там живут правильно. Таким примером являетесь вы со своим пониманием нормальной ориентации людей. Но рано или поздно геленаука и гелекратия придут к вам! Остановить это нельзя! И тогда все поймут, как заблуждались. Впрочем, тебе и твоим спутникам повезло больше других. Вы своими глазами увидите плоды геленауки и гелекратии, и сможете разобраться в их преимуществе. Я разумею, так сразу вам может что-нибудь не прийтись по душе, вы еще не готовы безоговорочно принять все. Но и отказаться от того, что вам понравится, вы не сможете!

Слушая, Сашка думала, что спорить можно бесконечно, что каждая сторона будет отстаивать свое, посему лучше сейчас спор спустить на тормозах и продолжать дальше вникать во все тяжкие. Потом будет виднее, какими аргументами руководствоваться. Выслушав женщину, Сашка выговорила:

– Естественно, в любом общественном строе есть что-то, что можно принять, и есть что-то, на что глаза не смотрят. Посему не будем спорить. Илата, показывай нам все, что считаешь нужным.

– Мы уже почти пришли, – отозвалась та и рукой повела в сторону идущих впереди Алуни и Раппопета. – Поворачиваем за ними.

Разговаривая между собой – впрочем, безудержно взахлеб говорила Алуни, а парень только внимал, вставляя изредка отдельные словечки, – пара повернула в переулок. Илата и спутники последовали туда же. Сразу переулок произвел на приятелей настораживающее впечатление. Он был будто отрезан от улицы, по которой только что шли. Там – толпы людей, крики, смех, кружение и кривляние, движение платформ по дороге. Тут – ни единой живой души и ни одной платформы. Переулок точно вымер. И самое странное, что с улицы никто, ни один человек не свернул в него и даже не посмотрел в эту сторону. Шли мимо, будто переулка не существовало. Друзьям почудилось, что, переступив черту, они ощутили прогорклый воздух, яркое небо стало давить тяжеловесными солнечными лучами, выдавливая капли пота. Алуни сжалась, умолкла, точно некая сила захлопнула ей рот. Андрюха рядом с нею ежился, затрудненно дышал, напружинивал мускулы, казалось, раздавался в стороны, одновременно становясь толще и ниже ростом. Оглянулся на приятелей, проверяя, идут ли следом, не одни ли они с Алуни здесь. Увидав друзей, несколько взбодрился, даже вытянулся немного вверх. Между тем не издал ни звука. Молчал и Ванька с друзьями. Илата, замедлив шаг, также безмолвствовала.

Все вокруг представлялось безжизненным. Тишина в переулке, как на кладбище. Шум с улицы остался за чертой. Его точно отсекло от переулка. Друзья видели веселившихся там людей, но у них словно заложило уши. Так бывает, когда вдруг все переворачивается с ног на голову. И здесь, очевидно, был такой случай. Из невообразимой толчеи и гвалта шагнули в безлюдье. Конечно, это не переворот вверх тормашками, но явно какая-то неестественность. Неожиданно для себя обнаружили, что шли на цыпочках, крадучись, едва дыша, что их шаги по зеркалу тротуара не слышны. Дома по сторонам переулка не подавали признаков жизни. Это удручало. Приятели уставились на Илату, но та продолжала держать язык за зубами, шла все медленнее, пока совсем не остановилась вслед за Алуни и Раппопетом перед углом первого дома. И все сзади застопорились. Повернули лица к Малкину. Но тот тоже не понимал, что происходило, однако чувствовал, что должен расставить все точки над «i». Слегка наклонился к уху Илаты и с внезапной хрипотцой в голосе спросил:

– Куда мы попали? Почему переулок пуст? – Стрельнул глазами туда-сюда. – Где люди? Почему с улицы никто сюда не заворачивает? Все проходят мимо и даже не смотрят в эту сторону. Это тоже квартал Свободы, или мы переступили его границу?

В ответ Илата подняла палец, заставляя Ваньку замолчать. Прошептала:

– Слишком много вопросов. Тихо.

Ну, тихо так тихо. Малкин прикусил язык. Хотя куда еще тише можно быть! Никто не двигался, все замерли, ожидая непонятно чего. Хоть бы намек какой-то был от Илаты, чтобы развеять неопределенность. Но – ничего. Вот и жди, не зная, что за неизвестность их поджидает. Между тем по напряжению в поведении Алуни предстояло увидеть что-то не совсем обычное и, может, не очень приятное. Илата, правда, называла это рутиной. Но рутина вряд ли могла возбудить подобную надсаду в поведении. Рутина, как правило, кроме раздражения, вызывать ничего не должна. Но и достопримечательность, как называла Алуни, не должна возбуждать натугу. Тут определенно что-то другое. Впрочем, в этом анклаве все непредсказуемо и под рутиной или достопримечательностью вполне может подразумеваться что угодно. Даже неожидаемая опасность. Она иногда привлекает желанием преодолеть ее. «Хотя не надо нагнетать страстей», – пронеслось в голове у Ваньки. Уж раз две женщины смело переступили черту, то им-то тем паче не стоит напруживаться.

Однако если предыдущее пребывание на улицах города худо-бедно можно было бы охарактеризовать как комфортное – правда, с большой натяжкой, – то сейчас подобное чувство комфорта покинуло друзей. У девушек по коже пробежали мурашки. У парней сводило скулы и пальцы сжимались в кулаки. Ожидание начинало угнетать. Малкин заметил, как Алуни сделала едва заметный шажок назад, будто что-то уловила, что, вероятно, напугало ее. За руку потянула за собой Раппопета. Тот, ничего не понимая, слегка попятился. Ванька еще и еще пробежал глазами по переулку. Тишина. Никаких изменений. А поведение Алуни и Илаты начинало выводить из себя. В голову пришло: возможно, они просто нагоняли страстей, чтобы затем весело посмеяться. Ведь в квартале Свободы можно все. Если, конечно, они по-прежнему в том же квартале. Короче, сам черт не разберет местных аборигенов. На всякий случай надо быть готовым и к такому повороту событий. Эта мысль заставила Ваньку несколько расслабиться и улыбнуться. Друзья, увидев его улыбку, тоже слегка заулыбались. Особенно воспрянул Володька. Закрутил головой, показывая, что ему все нипочем. Девушки также немного приободрились, будто получили от Малкина сигнал, что все нормально, все идет как надо, заморачиваться не стоит.

В этот миг Алуни еще отступила. Новый шажок был маленьким, но его заметили все. После этого и Раппопет не замедлил последовать ее примеру. Но ни один из них не оглянулся. Головы повернуты в одном направлении. И вновь Малкин не обнаружил в переулке ничего, что привлекло бы его внимание. Правда, чуть натужило, что Илата попятилась, спиной приближаясь к нему. Крепче прижала к себе мальчика, который даже ни разу не пискнул, как будто набрал в рот воды. Похоже, он понимал, что происходило, и разумел, чего ждала его мать. Она опять подалась назад, притискиваясь к Ваньке и вынуждая его отступить. Он набрал в легкие воздух, чтобы выбросить из себя очередной вопрос об этом переулке, но не успел произнести. По переулку неожиданно разнесся гул. Как будто захлопали многочисленные двери, словно отовсюду раздались шаркающие шаги и понесся шепот, шепот, шепот. А затем вдруг сильно потянуло новыми неизвестными запахами, и точно ниоткуда в воздухе громко прозвучал зычный голос:

– Что тебе нужно, Алуни? А ты, Илата, кого привела с собой?

– Они не наши! – пролепетала Алуни.

– Я вижу!

– Как ты понял это? – вновь пробормотала Алуни.

– Я вижу! – снова, но уже глуше раздалось в ответ.

– Не опасайся их! – сказала Илата. – Они не из нашего анклава. Они живут по-другому!

– Что значит «по-другому»?

Напрягая слух, Ванька пытался понять, откуда несся голос. Но никак не мог уловить этого. Повернул лицо к Сашке, как будто хотел от нее услышать ответ, но и она терялась в догадках. Шум в переулке нарастал, но неясно, откуда он исходил, ибо по-прежнему никого не было видно. Малкин коснулся плеча Илаты:

– Кто это говорит? – спросил ее. – Где он находится?

Но женщина ответила не ему, а на вопрос голоса:

– У них гетеро не меньшинство.

– Этого не может быть, – не поверил обладатель голоса.

– У них нет меченых! – добавила Илата.

– Этого не может быть! – снова отверг голос, на этот раз он был не просто недоверчивым – он был возмущенным.

– Они так утверждают! – сказала женщина.

– Они лгут! – раздраженно взорвался голос, и звуки его лихорадочно заметались между домами.

– У них нет геленауки! – продолжала говорить Илата.

– Это вранье! – решительно отрубил голос.

– У них нет гелекратии! – произнесла женщина.

– И ты поверила этому, Илата? – жестко спросил голос. – Как же они живут без гелекратии?

– Не знаю, – отозвалась она.

– Тогда зачем же ты привела тех, о ком ничего не знаешь? – напрягся голос.

– У них против людей не используют псипаралы! – промолвила она.

– Значит, у них есть что-то другое, что превращает людей в послушных животных! – уверенно заявил голос.

– У них нет ГМОМ! – дополнила Илата.

– Это новая ложь! – отринул голос. – Как же они очищают мозг человека от накопившихся в нем глупостей и порочных желаний?

– Никак, – сказала Илата.

– Это следующий обман! – прогудел голос. – «Никак» не бывает! – и потребовал: – Гони их прочь!

Расстроенное лицо Илаты как-то вмиг осунулось, точно потеряло налет свежести оттого, что ей явно не удалось убедить обладателя голоса. Но она старалась. Это видно было по тому, как она отстаивала то, что пыталась донести до невидимого собеседника. В какой-то момент друзьям показалось, что все связано с магией, и они сплотились, готовясь к худшему. Илата между тем не спешила исполнять требование обладателя голоса и не отступала:

– Мы с Алуни привели их, чтобы показать, кто такие меченые. Они, по незнанию наших правил, запросто могут угодить к вам.

– Вы решили напугать их? – спросил голос. – Но вы же в курсе, что к нам попадают не те, кто пуглив и трусоват, а совсем наоборот. Алуни называет нас достопримечательностью анклава, именно так оно и есть, она права: среди нас нет слабаков, только упорные и крепкие. Ты же считаешь, что происходящее с нами – это рутина в правилах анклава. Отчасти ты тоже права. Но ни тебе, ни Алуни не следует выставлять это напоказ чужакам.

– Если они не увидят этого, – не согласилась Илата, – их познания нашей жизни будут неполны.

– А зачем им эти постижения? – Голос несколько замешкался, как будто выразил едва уловимое недоумение.

– Чтобы привнести в свою жизнь! – ответила женщина.

– Им не нравится их жизнь? – раздался вопрос.

– Что значит «не нравится»? – помедлила она. – Правила не обсуждаются, их надо исполнять, чтобы не попасть в подвид меченых.

– Но ведь ты сказала, что у них нет меченых! – произнес голос.

– Сейчас нет, но могут появиться! – парировала женщина. – Узнав наши правила, они смогут дополнить ими свои.

– Ты веришь, что так будет? – в голосе послышалось сомнение.

– Я верю! – утвердительно ответила Илата.

– Я – нет! – разнеслось по переулку. – Посмотри на них внимательно! Разве можно верить им? Разве правила не приучили тебя никому не верить, кроме ге и ле?

– Приучили, – выдохнула она.

– Так в чем же дело? Ты решила нарушить правила? – спросил голос.

– Ни в коем случае! – воскликнула женщина. – Ни в коем случае! Я даже помыслить об этом не могу!

Слушая перекличку Илаты с чьим-то голосом, Ванька хмурился, лицо начинало гореть, медленно пошло крупными пятнами. Этот диалог казался бесконечным. Малкин воспринимал его неоднозначно. В чем-то диалог, по его мнению, был бессмысленным, в чем-то даже нелепым, но в чем-то разумным. А в общем – этакая смесь всего, которая не приводила к логическому концу. Но, видимо, таковой была действительность в этом анклаве, и люди здесь так существовали. Между тем все это надоело. Прекословить было бесполезно, но и слушать – терпение лопалось. Малкин решил вмешаться в разговор. Набрал полную грудь воздуха и громко выпалил:

– Послушай, не знаю, кто ты и где ты! Но, может, хватит в нашем присутствии обсуждать нас? Не хочешь ли выйти из тени и побеседовать с нами?

– А стоит ли? – раздался вопрос. – Какой в этом прок? – Последовала небольшая пауза. – Вы не знаете нас, мы не знаем вас!

– Конечно, лучше использовать женщину как посредника? – насмешливо отозвался Ванька, сунув руки в карманы штанов.

– А ты не боишься встретиться со мной? – прозвучало скорее не как вопрос, а как предупреждение.

– Если не боятся женщины, почему должен бояться я? – поморщился парень. – Если бы я боялся, я бы прятался от тебя. Но похоже, все наоборот: это ты боишься меня! – Вытащил руки из карманов и скрестил их на груди.

– Женщины не встречаются со мной, – пояснил голос. – Мы разговариваем на расстоянии. Правилами разрешено так переговариваться. Для этого нам выдается ДУГ – доставщик и улавливатель голосов в анклаве.

«Так значит, нет никакой магии, – тут же стукнуло в голову Ваньке, – обыкновенный технический прогресс». Он облегченно вздохнул:

– Пусть так. Но разве нельзя что-то придумать, чтобы разговаривать без ДУГ? – допытывался парень.

В ответ услыхал:

– В этом переулке обитают меченые. Люди разных видов и уровней опасаются встречаться с нами, хоть это не запрещено, – в голосе звучало откровенное раздражение. – А для нас нежелательны и омерзительны встречи с такими людьми. Поэтому наш переулок только для нас.

– Но мы не видим и меченых в переулке, – развел руками парень.

– Ты хочешь нарушить правила? – настороженно спросил голос.

– Я не из вашего анклава. Не знаком с вашими правилами! – ответил Малкин, широко расставляя ноги. – Ужели они запрещают вам встречаться с теми, кто живет за пределами анклава, кто неместный?

– Про это в правилах ничего нет, – раздалось протяжно и озадаченно.

– Тогда в чем дело? – воскликнул Ванька. – Выходи!

Явно предложение парня вызвало у обладателя голоса озабоченность. Видимо, ему впервые забили голову тем, что меченые могут безбоязненно встречаться с теми, кто из-за пределов анклава. Вероятно, неожиданное открытие не только поставило обладателя голоса в тупик и отчасти напугало, но наряду с этим до дрожи в коленях обрадовало. Встретиться с теми, кто живет по другую сторону и по другим правилам. Узнать, что происходит за пределами не только их переулочного кубла и города, но и за пределами анклава. Это до чертиков любопытно. Но и страшно одновременно. Вот так вдруг принять такое решение тяжело, когда со всех сторон обложен правилами с единственной вдруг возникшей маленькой лазейкой. Женщины после услышанных слов заметно заволновались. Илата подхватила мальчика на руки, тот крепко обнял ее за шею. Алуни суетливо начала щипать пальцами блузку и пригнулась, точно собиралась незаметно нырнуть в какой-либо укромный уголок. Малкин, видя их страх, почесал затылок, обдумывая, как выпутаться из создавшегося положения. Ведь если меченые выйдут для встречи с ним, то невольно участниками встречи станут Илата и Алуни, а для них это, очевидно, не очень желательно, хоть и не запрещено. Почему так, Малкин не догадывался, но их взволнованность говорила сама за себя. Сашка тихо шепнула Ваньке, прижимаясь к его плечу:

– Не стоит создавать неприятности женщинам.

– Да-да, – кивнул ей Ванька.

Разумеется, нельзя. Он прекрасно понимал это и напрягал мозг, чтобы найти выход из положения. Его радовало, что Сашка мыслила в эти минуты одинаково с ним. Она сделала паузу и посоветовала:

– Пусть они уйдут из переулка назад на улицу!

– Да-да, – согласился Малкин. – Именно так!

А следом подтолкнул голос:

– Твоя спутница права! Пусть Илата и Алуни вернутся на улицу!

– Ты принял решение? – спросил Ванька.

– Мы выйдем к вам после того, как уйдут Илата и Алуни. Им ни к чему встречаться с нами.

– Тогда не подвергай их страху, – попросил парень. – Подожди, когда их скроет суета улицы.

Прижимая к себе мальчика, Илата грустно посмотрела на Ваньку, потом обвела глазами остальных и шепнула:

– Помните: встреча не должна длиться долго. Все не так просто. Все непросто! – И шагнула мимо друзей в сторону улицы.

В свою очередь Алуни шепнула Раппопету:

– Ты больше слушай, толстячок, и меньше говори, пока не выучишь все наши правила.

– Боюсь, что времени на зубрежку у меня не будет, – пропыхтел в ответ Андрюха, и на круглом лице появилась усмешка.

Подхватившись, Алуни поспешила за Илатой. Приятели взглядами проводили их до перекрестка. На улице женщины влились в толпу и исчезли из глаз. В группе друзей пробежало небольшое удовлетворенное возбуждение. Затем все подобрались, плотнее сбились. Парни окружили девушек. Ванька положил руку на плечо Сашке, молчал. Андрюха время от времени отдувался и поправлял под мышкой смятую рубаху. Володька взволнованно переступал босыми ногами и мало-помалу затихал. Катюха чувствовала мелкую дрожь в теле. Все-таки, несмотря на договоренность, было неизвестно, кого увидят и насколько это будет неприятно. А в том, что приятного может быть мало, Катюха не сомневалась после недавних пугающих предупреждений неизвестного голоса. Карюху неизвестность пугала меньше, любопытство одолевало сильнее. Глаза ее под тонкими черными бровями пытливо светились. Сашка сжала красивые губы, лицо было спокойно, словно она предугадывала, что произойдет, и не видела причин для тревоги. Не смекая, с какой стороны ждать появления меченых, друзья разбрасывали взгляды вдоль всего переулка. Каждому из них мерещилось, что вот именно отсюда сейчас кто-то появится. Снова возник нарастающий гул. И вновь раздался громкий голос: