Валерий Киселев
245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 2-я
«ДВЕ ПУЛИ ПОПАЛИ В ЖИВОТ…»
Александр Корнаков, контрактник, рядовой:
– Утром мы уже на машинах двинулись обратно в ущелье к той деревне. 104-й полк получил другую задачу. 31-го мая наша рота с техникой без боя подошла к селению, где вчера видели машины с боевиками. Никого не было, мирные жители тоже ушли. Рота заняла оборону перед селением и стала ждать подхода основных сил полка. Курева уже не было, да и жрать тоже, ведь с собой брали только минимум. Пацаны пошли в деревню, принесли чаю, сахару, сыра и грецких орехов. Кто-то завалил корову и принес нам ляжку. Первого июня к обеду подтянулись остальные подразделения полка, привезли нам курева и продовольствия, а сами двинулись дальше. Кто-то прихватил в селении диван, погрузили на БМП и сели на него. Кто-то поймал курицу, кто-то – козу. Так прошел еще один день, только, слушая рацию, узнавали, что впереди где-то завязался бой.
К вечеру командир роты капитан Суровцев приказал нашему взводному Володе Архипову выставить на дороге из ущелья пост из четырех человек, чтобы прикрыть тыл роты на случай появления чеченского танка. Я попросился у взводного, но он отказал и послал Турчинского, Сметанина, Сашу «Мазуту». У «Мазуты» был трофейный автомат АК-47 со сломанной мушкой (выпросил у ротного). Рота заняла круговую оборону. Ночью очень хорошая слышимость, и земля в ущелье как будто шевелится: слышны шорохи и можно подумать, что кто-то идет. Мы не знали этого и всю ночь кидали туда гранаты и простреливали ущелье из автоматов.
Около двенадцати часов ночи со стороны дороги началась стрельба. Когда Архипов и я туда прибежали, а бежать нужно тихо, потому что свои завалить могли, мы увидели раненого Турчинского. У него были два пулевых ранения в ноги и две пули попали в живот, пробив пулеметные рожки. Пулевые отверстия в рожках и ногах были калибра 7,62 мм, что подходит к АК-47. Взводный Архипов сделал Турчинскому два укола промедола, но ему все равно было больно, и он попросил, еще в сознании, чтобы его перевернули на другой бок. Ночью наша БМП отвезла Турчинского в полковую санчасть, где он и умер. Сметанин, что был с ним, рассказал, что они с Турчинским расположились с одной стороны дороги, а «Мазута» с напарником по другую сторону. Ночью, когда началась стрельба, он не понял, откуда и кто стрелял, «Мазута» сказал, что стреляли «чехи» из кустов. Но я потом ходил и смотрел ближайшие кусты. Ничего похожего на присутствие «чехов» не было. Я сказал потом «Мазуте», что это он попал в Турчинского. Он не признался, но это и так было понятно, и многие так думали. Я взводному тогда спасибо сказал за то, что он меня туда не направил…
«СПАСИБО ТЁЩЕ: КАЖДЫЙ ДЕНЬ СТАВИЛА СВЕЧКУ ЗА ЗДРАВИЕ…»
Юрий Чепурной, 3-я мотострелковая рота, рядовой, контрактник:
– Когда сказали, что идем на Ведено, все обрадовались: надоело сидеть без дела. Утром выехали к ущелью. Когда приехали, нашей роте приказали выдвигаться пешим ходом. Техника осталась позади. Спросили ротного: «Что с собой брать?» – «Наши машины сразу идут за нами». Ну, думаю, нормально, бушлат не буду одевать, а я тогда в футболке был. Взял ПК, загрузил в вещмешок два цинка с патронами, ленты. Ну, думаю, дотащу. И так потихонечку потопали в горы. Шли, наверно полтора часа, а может и больше. Я уже мечтал о привале: плечи горят от вещмешка. А отставать от роты как-то стремно. Темень вокруг, только видно силуэты наших ребят. Огромное спасибо разведчикам, они раньше вышли, а потом вернулись за нами. Юра-нижегородец, бывший милиционер, тогда сам подошел: «Помощь нужна?». Думаю: «Откуда мне такое счастье привалило…»
Перед самым Ведено колонна остановилась, справа скала, слева зеленка. Мы спрыгнули и вперед, там дорога шла вверх и сразу выходила на ровное место. Когда перебежали, за спинами поднялись фонтанчики от пуль. Спасибо моей теще: она каждый день ставила свечку за здравие. С криком «Ура!» пошли вперед, как в кино. Находили окопы, в них продукты были: «духи» в спешке уходили. Мы тогда банкет устроили… Ребята рассказали, что столкнулись лицом к лицу с «духами» и разошлись. Кому помирать охота…
Дошли мы до морпехов. Думал, что тут будем ждать свои машины. Уже холодно, зуб на зуб не попадает. Немного перекусили, надо ложиться отдыхать, а какой отдых, если холодно. Пришлось идти к морпехам, они у костра сидели. Там у них немного оклемался.
Утром ребята подогнали мой бушлат, и мы пошли дальше. Приказ – выйти на мост. Долго лазили по оврагам. Не скрою, я тогда вспоминал наших командиров незлым матом. Нашли этот мост. Все, думаю, машины скоро приедут. Слышим гул машин, обрадовались все: сейчас на десант и вперед, на Ведено. Но не тут-то было. Выехала БМП, развернулась и ушла, прихватив офицера, который с нами был. Он, наверное, замерз с нами спать на голой земле. Нас Бог миловал, что не попали в засаду, но ночь провели, не смыкая глаз. Полк далеко, все вслушивались в темноту и ждали рассвет. Мы дождались нашу колонну. Несколько раз нас обстреляли. Когда встали на ночь, полк расположился по кругу, меня припекло. Я Андрея, механа, спрашиваю: «Куда идти?» – «А ты иди в круг, ямку выкопай, и все». Ладно, пошел, но тут как шарахнуло из зеленки, что мне перехотелось сразу. Тогда подорвали БМП.
«ТЫ ЗДЕСЬ ДАВНО, А Я ТОЛЬКО ПРИЕХАЛ…»
Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:
– Всю ночь чеченцы вели беспокоящий огонь, навесной траекторией со стороны села Махкеты. Сулейманов говорил, что стреляли из БМП-1, но было безопасно, т.к. достать они нас не могли из-за особенностей местности. Единственный, кого беспокоила эта стрельба, был капитан Пожарский, сменщик Славы Сулейманова. Прибыл горе-капитан не вовремя. Кажется, начальник связи батальона Сергей Мурлаев его привез в самый разгар боя у дороги. Сидя в арыке, Пожарский сразу попросил у Мурлаева отдать ему свой бронежилет. На вопрос Сергея: «А я как?», Пожарский резонно ответил: «Ты здесь давно, а я только приехал». Когда стемнело, мы пришли к Славе что-нибудь перекусить, почесать языками и познакомиться с новым ротным. Слава сидел на складном стульчике возле БМП, Пожарский в десантном отсеке. Обсудили весь прошедший день во всех подробностях, посмеялись и погоревали. Лёша Зиновьев предложил обмыть ряд событий: что родились в рубашке, что без потерь, что сменщик прибыл. Поводов набрался вагон, но у Славы ничего с собою не было.
– А что «новый» ничего не привез? – спросил Леша
– Хорошо, что сам приехал, – ответил Слава
– Нет, это не дело, может у Лягушкина что-то есть? У него должно быть. Пошли к нему, – не унимался Зиновьев.
– Пошли.
Собрались, кое-как выманили вновь прибывшего Пожарского из десантного отсека (как без него его же прибытие отмечать!) и пошли к замкомбата. Недалеко, метров сто, не больше. Темно. Идем. Слышим, выстрел пошел со стороны чеченцев, через несколько секунд глухой разрыв метрах в 250—300 за нами. Идем, не обращаем внимания, знаем, что не прилетит он к нам. Дошли до Лягушкина, но не все. Пожарский потерялся. Слава обречено вздохнул и поплелся назад искать своего сменщика. Нашел в воронке. Утром Пожарский отказался принимать роту… Может быть, и к лучшему.
«НЕУПРАВЛЯЕМЫЙ ПРОЦЕСС ПОШЕЛ…»
Александр Лягушкин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона, капитан:
– В тот момент мы не знали, где наш полк, как пойдет, когда? Связи по-прежнему нет. Где-то внизу в ущелье был слышен рык машин. Наши или нет? Мы решили спуститься, посмотреть. Идем, у солдат от стресса начались глюки: под каждым кустом боевики мерещатся.
Вышли в ущелье, там идет техника полка, только второй батальон. С ними до полка доехали. Подходим в расположение батальона, он как раз занимает круговую оборону на большом поле. Рядом арык, с той стороны дороги высота начинается, густо заросшая деревьями и кустарником. Инженерная машина начинает оборудовать в долине окопы для техники. И тут из леса боевики открыли огонь. Сначала по колонне техники, не успевшей с дороги в поле съехать. Наверное, это была та же бандгруппа, с которой мы ночью на высоте воевали. Знать бы заранее, мы бы в ущелье не спускались, а дальше по вершине хребта прошли. Наверняка боевиков перехватили бы.
Вместе с машинами на дороге стояла и БМП комбата с нашей ВСС внутри. Стреляли по нам из РПГ и автоматов. Пехота противника не видит, заходящее солнце в глаза светит. И давай в ответ стрелять, куда попало. Совершенно неуправляемый процесс пошел. Кричать солдатам «Стоп!» – было бесполезно. Мы со своей группой могли вперед через дорогу выдвинуться, нападение отразить. Да куда там! Под пули наших же солдат?
Спустя несколько минут один «Урал» загорелся, бортовой, затем второй с имуществом, третий – топливозаправщик. Командирскую БМП подожгли, экипаж успел выбраться, лежит в арыке. Пять выстрелов – пять попаданий, потом и боекомплект в БМП взорвался. Осколки летят во все стороны, в том числе и на наших минометчиков, что были в арыке. Но убежать успели. Быстро бегают, черти!
«МОЖЕТ, ОСТАНОВИМСЯ, А ТО ВРОДЕ КАК БОЙ ИДЕТ?».
– Боевики со своей высоты прекрасно видят батальон, как на ладошке. Больше всего их раздражает инженерная машина. Не обращая внимания на стрельбу, тихой сапой работает, укрытия для машин копает. Пытались чеченцы поразить ее навесной траекторией, несколько выстрелов из РПГ сделали, но не попали.
Юрий Петлицкий рассказал потом, как он в штабе получил полковую землеройную машину, помогать окопы копать. Юра, как старший машины, сидит рядом с водителем, вдруг слышат выстрелы впереди. Спрашивает водителя: «Может, остановимся, а то вроде как бой идет?». Этот тракторист, перекинув во рту папиросу, лихо отвечает: «Не впервой!», и тут по верху кабины очередь. – «Надо прыгать, теперь точно пора!» – «Открываю, – рассказывает, – левую дверцу, понимаю, нельзя в левую сторону прыгать – под огонь, надо через правую дверь. Поворачиваю голову, а механика-водителя и след простыл! Сам выпрыгнул, а трактор дальше едет». Только в кювете остановился и заглох.
«ДАЖЕ СТОЯТЬ НЕ МОГУТ, НЕ ТО, ЧТО ИДТИ КУДА-ТО…»
– Приехал от штаба полка комбат, привез сменщика командиру роты Сулейманову. Сменщик лег за нами и от страха руками в земле каменной пытается что-то выкопать. Хотя нас от огня БМП закрывала. Он потом честно сказал, что ему страшно и Сулейманова не может поменять. Сутки его уговаривали – бесполезно. Думали, что от нас он уедет с позором. А через некоторое время случайно встретил этого офицера в Ханкале: он устроился направленцем от нашего полка в штабе группировки, принимает донесения, ведет учет. А Слава Сулейманов тогда раненый был, осколок в голове торчал.
Едва стих бой, вызывает нас командир полка. Приехали к нему с Петлицким – «Разведка донесла, что мост по дороге через ущелье под контролем боевиков, надо его сейчас взять», – сказал полковник Морозов. А мы уже двое суток на ногах, то шли, то на высоте воевали, устали до предела. Даже стоять не могут, не то, что идти куда-то. Разведчикам часов шесть отдохнуть бы. – «Давайте завтра, в шесть утра», – «Нет, надо сейчас!». Он просил, а не приказывал. С тяжелым сердцем отказались: не по силам тогда бойцам была эта задача.
Кто знает, если бы у разведчиков нашлись тогда силы идти, или у командования полка были бы для выполнения этой задачи другие солдаты, иначе сложились бы судьбы многих людей…
«ПОШЛИ РЕБЯТА НА ВЕРНУЮ ГИБЕЛЬ…»
Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:
– Наступило утро. Замерзли как цуцики, и сразу в жар. На наших глазах к месту, где мы вчера ставили минометы, подошла колонна машин. Впереди БРДМ-2 разведроты полка, за ними четыре ГАЗ-66 второй минометной. Встретил их зам. командира полка Дворников. Дворников помахал руками и… они поехали дальше. Поехали туда, где вчера не прошла бронетехника на мост через Алакскую. Пошли ребята на верную гибель. Почему так произошло – не знаю. Могу догадываться, что Дворников некорректно поставил задачу и Андронов его не понял, а дальше пошло-поехало. Прошло минут десять, колонна скрылась за поворотом, и начался бой. Рота Сулейманова мгновенно собралась, выстроилась в колонну и пошла на выручку ведущим бой разведчикам и минометчикам. Мы, офицеры и солдаты минометной батареи батальона превратились в минометный взвод третьей роты и, вместе с пехотой, на броне БМП и приданного роте танка отправилась к месту боя. Местность была очень сложная. Дорога за полем уходила вправо, затем следовал пологий спуск к мосту. Впереди мост длиной семь-восемь метров. Дорога сразу за мостом упиралась в отвесную стену высотой метров пять, резко поворачивала налево и оказывалась зажатой между двумя крутыми откосами. Ширина дороги сразу за мостом вместе с обочиной была метров восемь, затем дорога расширялась и метров через 30—40 выходила на поляну. Слева от нее была лесополоса метров двадцать шириной, за которой следовал спуск к реке, а справа большая поляна шириной метров 80—90. Поляна обрывалась в глубокий овраг, который уходил в село Махкеты.
Именно на этой поляне и разыгрались основные события того боя. Машины разведгрупп и второй минометной батареи успешно миновали мост и, когда головные машины вышли на поляну, они подверглись нападению с правой стороны. Нападавшие боевики обстреляли из гранатомета и стрелкового оружия первые две машины, которые вышли на открытую местность: БРДМ и первую машину минометчиков. В ГАЗ-66 ехал комбат Игорь Андронов. Три ГАЗ-66, не имея возможности двигаться дальше, были вынуждены остановиться и прижаться к стенке откоса. Минометная батарея второго батальона приняла бой.
Колонна третьей роты шла следующим порядком: впереди БМП Сулейманова, следом за ней танк с противоминными тралами, на броне которого расположились я, Лёша Зиновьев, Саша Савицкий и еще три-четыре бойца. За нами еще две БМП, броню которых облепили наши солдаты и мотострелки. Машина Сулейманова прошла мост, свернула налево и дошла до первой машины минометчиков, которая стояла в укрытии. Наш танк так же лихо пролетел мост, но при повороте зацепил тралом ГАЗ-66. Не обращая внимания на это препятствие, танк продолжал движение, двигая машину и нанося травмы бойцам минометки, которые укрывались под колесами машины. Танк продвинулся еще на пять метров и встал. Воздух был наполнен запахом пороха, соляры и крови. Всё вокруг было заполнено звуками непрекращающейся ни на секунду перестрелки, работой двигателей боевых машин, обрывками фраз, криками раненых и характерным звуком вылетающих из ствола минометов мин, это СОБ Валера Каблуков, командовал огнем двух минометных расчетов. Стреляли «с рук» без использования двуног, трубу держали с помощью гимнастерки, т.к. расстояние до оврага, в котором были боевики, не превышало и ста метров.
Как только танк встал, мы слетели с брони и оказались под огнем боевиков, которые закрепились на вершине той самой стены, в которую упиралась дорога, сразу за мостом. Позиция была просто идеальной для пулемета и гранатометчика, но, видимо, «прорыв» ГАЗ-66 без предварительной подготовки застал врасплох чеченцев и они не успели занять свои позиции, поэтому стрельбу вел один стрелок. Ответным огнем мы подавили огневую точку и стали продвигаться к Сулейманову. На малом клочке территории скопилось три ГАЗ-66, две БМП и танк. Человек 50—60 личного состава и, как символ этих дней, корова. У всех этих людей были одни и те же задачи: прекратить сопротивление противоборствующей стороны, выручить своих ребят, которые находились под огнем противника и выжить самим. Надо было принимать решение, от которого зависело, в чью сторону качнется чаша весов. Промедление грозило тем, что боевики могли нас обойти и ударить с тыла, сверху и сжечь нас дотла, всех до одного. Мы собрались у Славы, он раздал указания, кому что делать. Меня он отправил с шестерыми бойцами прикрыть левый фланг со стороны реки. Зиновьев с остальными должны были под укрытием огня минометов и БМП выйти на поляну и занять позиции в маленьком овражке. Как только пехота закрепилась на этой позиции, на открытую местность выходила БМП, закрывая собой ГАЗ-66 Андронова, и ведя огонь на поражение. Пехота, броском занимала позиции боевиков. Всё прошло как нельзя лучше, и через двадцать минут всё было кончено.
«ВОТ ДОРОГА, ТАМ ВАС ВСТРЕТЯТ…»
Игорь Андронов, командир минометной батареи 2-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:
– К штабу полка наша батарея прибыла вечером 30 мая. Знал, что марш на Ведено должен был начаться в пять часов утра. Утром, в четыре часа, нас вызвал командир полка, его зам. полковник Дворников поставил задачу: «Вот дорога, там вас встретят, десять минут на сборы». Нам сказали, что кругом «духи», сверху – горы, только сзади нас морпехи прикрывали. Вероятно, еще вечером одна из мотострелковых пошла вперед, «духи» ее остановили, сожгли несколько БМП. В первой минометной батарее тоже сожгли несколько машины с БК, она осталась без боеприпасов. Батареей командовал Лёша Зиновьев, в Германии я у него был командиром взвода. Наша батарея тащила два боекомплекта, и я ему обещал дать мин из своих запасов.
Приказ на марш мне продублировал наш комбат Степаненко. Если бы дали координаты на карте, мне бы, как артиллеристу было легче, понятней, я по карте нормально ориентировался. Но в итоге оказалось, что взаимодействие между частями на марше организовано не было. Кто-то должен был нас встретить во время марша, но получилось так, что офицер дал команду сержанту, сержант – солдату, а солдат – пню.
Первым в колонне ехал БТР с разведчиками, я на ГАЗ-66 за ним. Проехали мост, выскочили на плато. У меня машина шла налегке, а вот следующая за мной везла БК, ехала медленно, она замедлила движение, отстала, и это, наверное, спасло остальную часть колонны. «Духи», когда увидели БТР и мою машину, подумали, наверное, что в колонне всего две машины.
«Я БЫ ИСТЕК КРОВЬЮ ЗА НЕСКОЛЬКО МИНУТ…»
– Сидел я в кабине, рядом с водителем. Первый выстрел «духов» из гранатомета попал в БТР, еще видел, как людей с брони скинуло. Дал водителю команду – «Налево!», к кустам, а он почему-то повернул вправо. Очередь из крупнокалиберного пулемета попала в лобовое стекло, и прошило его хорошенько. Я успел среагировать, а водитель – нет. Быстро выпрыгнуть из машины было невозможно. Меня пулеметная очередь в полете поймала, по ногам. Водила, Коля Абрамов, метрах в трех от меня под машиной, кричит, стонет, каска у него свалилась. Пуля попала ему в голову. Я не мог ему помочь – у меня второе, третье ранение, в ногу, в руку. Если бы перебило артерии – я бы истек кровью за несколько минут…
Подполз Гена Кислов, он ехал в кузове. Взял меня за руку, вижу, что он и сам ранен в бок. Я попросил пить, он за флягой потянулся, пуля флягу пробила, вода течет… Он пытался меня тащить, снял свой бронежилет, накрыл меня им, пытался еще сверху лечь. Взял меня за руку, прижал ее к своей груди, пуля прошила его руку, попала в меня, а ему еще и вырвало часть мяса из-под лопатки. Я думал, что он убит.
Бензобак у машины пробит, горючее течет, вот-вот взорвется… Повезло, что машина не взорвалась.
«ТАК НЕ ХОТЕЛОСЬ УМИРАТЬ…»
– Вижу, что Валера Каблуков, командир первого огневого взвода, ко мне подползает. Это перебежками шли на помощь к нам из второй машины. Меня пытались спасти пять человек, как я потом узнал, четверо были ранены, а один погиб.
Мне нельзя было терять сознание. Ноги были переломаны пулями, открытый перелом, кости торчат. Пуля еще и в позвоночник попала, в крестец, ног не чувствовал вообще. Так не хотелось умирать – мне же только 26 лет было… Но боли не чувствовал, только печёт. И промедола у меня с собой не было, он лежал в кабине, я как раз получил на батарею восемьдесят тюбиков. Дал команду Каблукову – «Ко мне не подползать!». Потом вижу, как одна БМП, на броне я видел ротного Славу Сулейманова, несется к нам на скорости. Еще подумал, что «духи» нас не убили, так свои раздавят. Сулейманов нас прикрыл броней от огня. Когда меня стали в десантный люк затаскивать, только тогда почувствовал боль. Потом каждый из ребят считал своим долгом воткнуть в меня свой тюбик промедола. В медроту Коля Звягин, зам. комбата, прибежал. Он меня нес на носилках, солдат шел впереди, споткнулся, уронил носилки, Коля его пинками…
«КТО-ТО В МЕШКЕ ШЕВЕЛИТСЯ…»
– У медроты стояли два вертолета, первый с «трехсотыми» улетел, а меня почему-то оставили на второй, с «двухсотыми». Может быть подумали, что я все равно не выживу… В вертушке гляжу – кто-то рядом в мешке шевелится. Это был Гена Кислов. Его упаковали в мешок, как погибшего… И в полку его тогда подали в списки, как «груз-200». Потом, спустя несколько месяцев, взводный нашей батареи Сергей Шашков мне рассказывал, он был дежурным по полку: «Поднимаю голову – стоит Кислов Гена. Я думал, что с ума сошел…»
Гена – из Смоленска, детдомовец. Это был рубаха-парень. Когда у него есть деньги – и друзей много, нет денег – все исчезают. Если он едет на такси, с него дерут три шкуры, и он не сопротивляется, в компании он всегда платил за всех. Бесшабашный, искренний, безропотный, безобидный. В Чечне он постоянно за мной ходил, как хвостик. Готов был пожертвовать всем. Воевал он в Афганистане, в Приднестровье, во второй кампании в Чечне. В Грозном его ранило в руку, он ее просто перемотал, в госпиталь не обращался, так ему ранение и не засчитали. Мы с ним в госпитале имени Бурденко вместе лежали. Там ему орден Мужества вручили. Пока он воевал и в госпитале лежал – дома дверь в его комнату разбили, вещи растащили. После войны он приезжал в часть, но меня как раз не было, и больше я его не видел.
Из журнала боевых действий:
31 мая. В течение суток подразделения полка вели боевые действия по освобождению н. п. Махкеты и Киров-Юрт. В 6:50 колонна автомобилей 2-й минбатареи при смене огневых позиций проскочила указанные точки и попала в засаду, была обстреляна интенсивным огнем из РПГ и стрелкового оружия со стороны бандформирований. Силами 2-й и 3-й мср огонь противника был подавлен. Личный состав и техника выведены из места засады. Имеются потери в личном составе, вооружении и технике. Бой продолжался до 10:00.
В период с 11:00, выполняя поставленную задачу, вели бой на окраине Махкеты подразделения 2-го батальона. Противник на окраинах подготовил хорошо оборудованные огневые точки. Ведется интенсивный огонь из РПГ и пулеметов. Подбита и сожжена БМП-2. После обстрела окраин орудиями БМП-2 боевики отступили в глубь поселка.
В 16:00 на позиции 1-го батальона вышли старейшины поселка для проведения переговоров. Достигнута договоренность, что боевики сдают Махкеты без боя. К исходу дня бандформирования по зеленке отступили в район Элистанжи.
Потери за сутки составили: безвозвратные – убиты сержант Гончаров, рядовой Абрамов, рядовой Аправдин. Ранены 13 человек. Пропали без вести – двое.