Валерий Николаевич Ковалев
Искупить кровью!
Глава 3. Рейд по вражеским тылам
Рогачёвско-Жлобинская наступательная операция – фронтовая операция войск правого крыла Белорусского фронта (с 24 февраля 1944 года 1-го Белорусского фронта – командующий генерал армии К. К. Рокоссовский), проведённая в период с 21 по 26 февраля 1944 года, с целью разгромить основные силы немецкой 9 -й армии группы армий «Центр» (командующий генерал-фельдмаршал Э. Буш) в районе: Новый Быхов, Жлобин, Рогачёв и создания благоприятных условий для наступления на Бобруйском направлении. В ходе Рогачёвско-Жлобинской операции советские войска нанесли серьёзное поражение противнику, ликвидировали его плацдарм на левом берегу Днепра (площадью до четырехсот квадратных километров), форсировали Днепр и захватили плацдарм (шестьдесят два километра по фронту и до тридцати километров в глубину) на его правом берегу. Помимо этого освободили город Рогачёв, перерезали рокадную железнодорожную линию Жлобин – Могилёв, захватили плацдарм на реке Друть. Достигнутые успехи сыграли большую роль четыре месяца спустя, в ходе Бобруйской операции в июне 1944 года. В ходе боёв уничтожено свыше 8 000 вражеских солдат и офицеров, большое количество техники.
Численность войск Белорусского фронта к началу операции – 232 000 человек. Людские потери в операции: безвозвратные – 7164 человек (3,1 %), санитарные – 24 113 человек, всего – 31 277 человек, среднесуточные – 5213 человек. За боевые отличия 13 соединений и частей получили почётные наименования «Рогачевские».
Советское командование рассчитывало на большее. Рокоссовский планировал продвижение до 75 километров и выход на ближние подступы к Бобруйску. Причина невыполнения заключалась в недостатке боеприпасов (действия фронта тогда рассматривались как второстепенные, основные усилия Ставка прилагала для обеспечения войск, наступавших на Правобережной Украине), в сложных погодных условиях и тяжёлом для наступления рельефе местности, в отсутствии резервов для развития первоначального успеха.
(Из истории Великой Отечественной войны))
Когда начало смеркаться, легли отдыхать на нарубленном лапнике под соснами. У приданного батальона он оказался коротким. В двадцать три часа лыжников подняли, и они, шурша по снегу, ушли на запад. Бойцам выпала задача перейти линию фронта первым и той же ночью ворваться в Рогачев.
Вскоре за лыжниками пешим порядком отправился и штрафбат. Возглавил его лично Осипов. Был он местным уроженцем, а к тому же заядлым охотником и рыболовом. Исходил в свое время эти места вдоль и поперек, вплоть до Днепра.
Уверенно ориентируясь в темноте, подполковник вывел подразделение к немецким позициям там, где можно было приблизиться незаметно. Изредка в безлунное небо взлетали осветительные ракеты, порой давали одну-две очереди дежурные пулеметы.
Далее по его приказу вперед уползли саперы, делая проход в колючих заграждениях и проверяя его на отсутствие мин. Когда был готов, о чем доложил вернувшийся посыльный, последовала негромкая команда «вперед». Батальон втянулся в заграждения.
Когда с оружием наизготовку почти миновал их, в роте капитана Матвиенко, шедшей замыкающей, один из бойцов зацепился по неосторожности за колючую проволоку и, пытаясь вырваться, привел в движение подвешенные к ней консервные банки. Их лязг всполошил фашистов, те открыли беспорядочный огонь по этому участку.
На то время передовые подразделения штрафбата уж преодолели первую траншею противника, в которой почти не было солдат – они грелись в блиндажах и землянках. Тех же, кто дежурил в окопах, застав врасплох, перекололи финками и ножами.
Теперь следовало обозначить и себя, чтобы отвлечь внимание выскакивающих из укрытий фрицев от попавших в беду товарищей. Все кто был ближе, практически без команды, открыли по ним огонь.
Взвод огнеметчиков выпустил несколько мощных огневых струй по скоплениям немцев и выходам из блиндажей. Первый раз в жизни Александр увидел заживо горящих и безумно орущих людей. Жуткое было зрелище.
Как и его разведчики, он бил по врагам из ППШ*, метнул гранату в стрелковую ячейку и проломил прикладом голову выскочившему из землянки фашисту.
Рота Матвиенко, потеряв нескольких бойцов, все-таки пробилась к основным силам батальона. В других же, прорвавших оборону ротах, потерь не было совсем.
Далее комбат поставил перед Пыльцыным задачу, переместить разведвзвод в арьергард. Это показалось лейтенанту ответственней, его решения становились более самостоятельными.
Отделенными у него были штрафники Рябов, Кебич и Вознесенский, назначенные до прихода Александра. Рябов, в прошлом старший лейтенант, командовал ротой автоматчиков и в ходе боя не удержал занимаемую позицию. За это командиром дивизии был направлен на три месяца в штрафбат с лишением офицерского звания и наград.
Бывший летчик-истребитель майор Кебич совершил рукоприкладство в отношении старшего начальника, за что приговором военного трибунала был осужден на пять лет лишения свободы, с заменой наказания месяцем штрафбата. Ну а инженер -майор Вознесенский попав в окружение и выйдя из него, после проверки в СМЕРШЕ тоже попал в трибунал, получив восемь лет, замененных двумя месяцами штрафбата.
Остальных своих разведчиков Александр знал только в лицо, да и то не всех. Времени для знакомства не было.
Немцы так и не поняли, какими силами русские прошли через их участок обороны и в дальнейшем, столкнувшись с каким – либо их подразделением в панике кричали «рус партизанен!». И как потом в штрафбате узнали, эта паника имела основания. В партизанских отрядах и бригадах на территории Белоруссии действовали более трехсот пятидесяти тысяч бойцов.
Не было известно, на каком участке фронта преодолели немецкую линию обороны лыжный батальон. С ним бойцы Осипова пока не встретились. Приходилось действовать самостоятельно.
Разгромив крупный фашистский штаб в деревне Мадора и подорвав встретившийся по дороге рельсовый путь, к рассвету штрафбат приблизился с северо – западу к Рогачеву, перерезав развилку шоссе на Жлобин и Бобруйск.
Как впоследствии выяснилось, сутками позже лыжники прорвали немецкую оборону в другом месте – севернее Нового Быхова. А затем туда же, в результате смелого маневра, вышел и один из полков их дивизии. Соединившись, они перерезали железную дорогу Рогачев – Могилев и шоссе Рогачев – Новый Быхов. Группировка противника оказалось изолированной с севера.
Между тем, ранее подвинувшись еще ближе к Рогачеву и не встретив других подразделений прорыва, Осипов по рации связался со штабом армии, доложив обстановку.
Учитывая, что силами только его, пусть и офицерского батальона города не взять, оттуда поступил приказ действовать по запасному варианту – отойти в леса и действовать по тылам противника. Это и было сделано.
Панику в стане врага штрафники посеяли большую.
Батальон действовал и группами и собираясь в один, достаточно мощный кулак. Его мелкие группы уничтожали артиллерийскую и другую технику противника. Захваченные орудия, перебив их прислугу, разворачивали в сторону заметных скоплений фашистов, его складов и других объектов.
Среди штрафников имелись артиллеристы с танкистами. Поэтому произвести несколько залпов не составляло труда. Затем эти орудия и минометы взрывали или приводили в негодность другим способом.
Поджигали захваченные склады боеприпасов и продовольствия. Брали под контроль перекрестки дорог, уничтожали подходящие войсковые резервы противника и перерезали линии связи.
Взятых в плен немцев допрашивали и те сообщали, что, по мнению фашистского командования, в тылу действует неизвестно откуда взявшаяся русская дивизия совместно с партизанам. Так начались оперативные действия штрафбата в тылу.
На вторые сутки, ближе к полудню, разведчики Пыльцына донесли, что по лесной дороге на запад оккупанты конвоируют большую колонну мужчин и женщин. Не иначе для отправки в Германию. Комбат принял решение отбить земляков.
Немецкий конвой был малочисленным – человек пятнадцать, буквально в минуты с ним покончили. Освободили около трехсот местных жителей, по команде те ушли в лес, чтобы вернуться в свои деревни.
Двинулись дальше (часть разведчиков перешла в арьергад*) и вскоре заметила, что за колонной батальона в маскхалатах, следуют десяток женщин. В своей гражданской одежке они ее демаскировали, и Пыльцыну пришлось не раз разъяснять, чтобы отстали. Но, увы, безрезультатно. До самых сумерек они так и шли следом. Боялись снова попасть в лапы к немцам.
С наступлением темноты Александр в очередной раз попросил женщин вернуться в свою деревню под покровом ночи, и те вроде согласились. Однако едва забрезжил рассвет и движение батальона возобновилось, один из разведчиков доложил лейтенанту, что за ними движется какая-то странная группа людей. Подумав, не сели ли «на хвост» фрицы, поспешил туда.
Оказалось, это были старые знакомые в подобиях маскхалатов. Воспользовавшись темнотой, они, раздевшись на морозе донага, сняли свое нижнее белье, а затем, одевшись в свои немудреные зипуны и шубейки, сверху натянули исподнее. Часть же полушубков, имевших внутри белый мех, вывернули наизнанку. Пришлось смириться с их находчивостью и позволить следовать за батальоном еще какое-то время.
Вскоре было обнаружено движение в сторону Рогачева большой колонны немцев. Завязался бой и это «женское отделение» как ветром сдуло.
Боевой порядок батальона был организован таким образом, что в голове, основной части и в хвосте следовали пулеметчики, расчеты противотанковых ружей и огнеметчики. Он тут же рассредоточился и залег по обеим сторонам дороги, а как только передние машины поравнялись с замыкающими подразделениями, открыл по фашистам шквальный огонь из всех видов имевшегося оружия.
Замыкал колонну штрафбата взвод ПТР* под командованием девятнадцатилетнего, но уже имевшего солидный боевой опыт и ранения старшего лейтенанта Петра Загуменникова, с которым Александр успел подружиться.
Его бойцы смогли подбить два передних «бюссинга»*, а бронебойщики с другого конца проделали то же самое. В результате немецкая автоколонна оказалась заперта на узкой дороге ограниченной с обочин глубокими снежными заносами.
Попав под плотный огонь, успевшие выпрыгнуть из кузовов фашисты в панике бросились в разные стороны. Кто-то из них, обезумев, кинулся навстречу свинцовому вихрю, большая же часть с криками «рус партизан!» метнулась в противоположную сторону от дороги, надеясь скрыться в лесу, и была добита настигнувшими их штрафниками.
Одного немца, ловко перебегавшего от дерева к дереву, Александр никак не мог достать из автомата, а когда патроны кончились, выхватив из кобуры наган, тщательно прицелился и с расстояния почти в сотню метров уложил наповал. Подбежав, вывернул из руки в перчатке «парабеллум», свой первый боевой трофей.
Вместо запланированных двух – трех суток рейд продолжался целых пять. За это время разбили еще несколько вражеских пеших и гужевых колонн, двигавшихся в сторону фронта, в одну из ночей разгромили штаб какой – то немецкой дивизии и подорвали два моста на дороге к западу от Рогачева.
Батальон действовал настолько активно, что к началу четвертого дня были израсходованы почти все боеприпасы к пулеметам с автоматами. Осипов отдал приказ – на каждый автомат оставить НЗ* по десять – двадцать патронов. Но у многих бойцов даже этого уже не было. О создавшемся положении комбат доложил по рации в штаб Армии.
Там решили сбросить на парашютах необходимое количество патронов. И когда во второй половине дня два легкомоторных «У-2» подлетали к указанному квадрату, по ним неожиданно ударили вражеские зенитные установки.
Выяснилось, что ночью штрафники оказались на участке леса, где размещалась зенитная батарея немцев. Правильно оценив обстановку летчики, тут же развернувшись, улетели. Огнеметчики же батальона выдвинулись на звуки выстрелов, испепелив орудия вместе с обслугой. Здорово помогли они своим еще раз, когда уже в завершение рейда была замечена пешая колонна фашистов. Огневой ливень, практически уничтожил и ее.
Технику, которую бросали фашисты, тащить за собой бойцы не могли и выводили из строя. С собой брали только «шмайсеры» да ручные пулеметы, ну и, конечно же, пистолеты. В результате у многих теперь кроме своего имелось трофейное оружие, но вот боеприпасов недоставало.
Остатки скудного пайка тоже пополняли из немецких запасов.
Особо удивил всех трофейный хлеб, запечатанный в прозрачную пленку с обозначением даты изготовления – 1937 год. Сколько лет хранился, а можно было даже мороженный резать и есть.
Не меньшее удивление вызывал гибрид эрзац-меда со сливочным маслом в брикетах. Бутерброды с ним оказались весьма кстати и были сытными. Попадалось в продовольственных трофеях и немало шоколада, который тоже хорошо подкреплял силы изрядно ослабевших от физического и нервного перенапряжения бойцов.
За все это время потерь в батальоне почти не было. На волокушах везли раненых, которые не могли ходить да нескольких убитых. В их числе парторга батальона майора Желтова, погибшего во время преследования убегавшей группы немцев. По свидетельствам офицеров, служивших в батальоне с момента формирования, это был прекрасный человек и редкой душевности политработник. Таких в своей дальнейшей службе Александр встречал редко.
Все пять морозных дней и ночей рейда штрафники не могли нигде обогреться, разве только накоротке у горящих немецких штабов и складов. Спали тоже урывками и только тогда, когда батальон на время приостанавливал движение. Многие умудрялись спать на ходу, что было знакомо Александру по военному училищу. О горячей пище даже не мечтали.
На пятый сутки комбат отдал приказ без крайней надобности бои не завязывать, беречь оставшиеся патроны.
В это время приняли радио о начале наступления советских войск на этом участке и продвижении их вперед. Пришлось замедлить движение и маскироваться, чтобы отступавшие в массовом порядке немецкие части не наткнулись на почти безоружный батальон.
Как-то раз невдалеке затрещали пулеметы, донеслись выстрелы орудий. Один из штрафников, в прошлом артиллерист, доложил оказавшемуся рядом заместителю комбата Кудряшову, – товарищ подполковник, так это же бьют «сорокопятки». Не иначе наши рядом!
Тот приказал Пыльцыну отправить в ту сторону двух разведчиков, выяснить, что и как, при необходимости представившись парламентерами. Это было немедленно сделано. Стали ждать их возвращения.
К тому времени в батальоне было известно о наличии в Белоруссии подразделений власовцев* и украинских националистов, именовавшихся «УПА»* Не имея боеприпасов нарваться на них было чревато.
Вскоре разведчики вернулись под конвоем двух советских офицеров и нескольких красноармейцев. Оказалось, они тоже заподозрили неизвестных в маскхалатах в причастности к тем же бандам. Радости от желанной встречи не было предела.
Когда закончились дружеские объятия, комбат с заместителями и начальником штаба поговорили с офицерами встретившегося подразделения и те ввели в курс дела.
Их 3-я Армия вместе с соседней 50-й все-таки прорвали оборону немцев и уже овладели Рогачевом, зачистив от противника плацдарм на левом берегу Днепра по фронту сорок пять километров, в глубину двенадцать. По такому случаю 24 февраля Москва салютовала принимавшим участие в операции войскам освободившим город.
Этого в батальоне тем более не знали.
Аккумуляторы раций разрядились, в последние дни связи со штабом армии не было. Не было известно и о том, что был образован 2-й Белорусский фронт под командование генерала армии Рокоссовского, куда вошла часть их 1-го Белорусского, в составе которого остался офицерский штрафбат
В июне 44-го, после боев под Жлобином, где батальон понес значительные потери, как в постоянном так и переменном составе, Рокоссовский побывал в его окопах. Вел себя доброжелательно и просто, как с командирами, так и штрафниками, что особо запомнилось.
Глава 4. Бой на реке Друть. Короткая передышка
В соответствии с утвержденным Военным Советом Белорусского Фронта планом операции по форсированию р. Днепр и уничтожению Жлобинско-Рогачевской группировки противника в 10-30 19.2.44 командирам 80, 40, 41 и 35 к были даны частные боевые приказы №№ 005-008/ОП, в которых группировка противника характеризовалась:
передний край обороны противника проходит по западному берегу долины р. Днепр. Оборонительные сооружения состоят из 2-3, а местами 4-5 линий траншей. Перед передним краем проволока в два-три кола, местами рогатки и спираль «Бруно». На отдельных участках минные поля.
Этими частными боевыми приказами на имя командиров корпусов даны задачи:
Командиру 41 ск /частный боевой приказ № 007/ОП: 41 ск /269, 120, 129 сд и 8 штрафной батальон/ с 554 АПАП, 40 ИПТАВР, 286 МП, 94 полк РС, 36 и 160 ТП, 207 ОРРО в ночь с 20 на 21.2.44 отрядом в составе 8 штрафного батальона и 120 сд переправиться на сев.-зап. берег р. Днепр в районе Гадиловичи и, выделив одну роту для захвата Мадоры, основными силами в 7.00 21.2.44 совершить налет на Рогачев. Уничтожить переправы через Днепр и прочно удерживать до подхода наших частей. С утра 21.2.44 двумя стрелковыми дивизиями форсировать р. Днепр на участке Кистени, х-ра Покровские и, наступая в направлении Мадоры, Близнецы, Остров, прорвать оборону противника и последовательно овладеть рубежом:
а) через 2 часа – Елинозово, Мадоры, Восов
б) через 4 часа – Большевики выс. 148.1 Озерище
в) к исходу дня выйти на р. Друть
Командирам 41 и 80 ск Начштаба передал приказ собрать 20.2.44 по своим дивизиям командиров полков и их заместителей, а также офицеров 8 штрафного батальона для дачи им лично командармом указаний в связи с предстоящими боевыми действиями.
В течение всей ночи на 20.2.44 авиация 16 Воздушной армии бомбила технику и живую силу противника. …Всего было совершено 123 боевых самолето-вылетов (самолетами У-2).
Днем Командарм и Член Военного Совета давали указания командирам полков и их заместителям /120 и 186 сд/, а также офицерам 8 штрафного батальона по поводу предстоящих боевых действий.
21.2.44
1. Противник в 3.00 взводом пехоты пытался вести разведку с направления: Майский /11 км сев-вост. Мал. Козлович/, но успеха не имел.
Сводный отряд в составе штрафного офицерского батальона и лыжного батальона 120 Гв. сд в 1.15 21.2 с боем прорвался в глубину обороны противника северо-зап. Гадиловичи в р-не отм. 126.8 и с 11.00 начал активные действия в р-не дорог 3,5 км сев.зап. Мадоры.
К исходу дня вышел в район леса южнее Стар. Село, продолжая контролировать указанный выше узел дорог и фактически прекратив переброску резервов противника из Рогачева и в Рогачев
23.2.44
Противник сильным огнем и неоднократными контратаками при поддержке танков, самоходных орудий и авиации упорно сопротивлялся нашему наступлению. За сутки силой до батальона с танками предпринял до 30 контратак, отбитых с большими для него потерями.
Из района Паричи им переброшена 5 ТД в составе 13 и 14 МП, 31 ТП, 116 АП.
За сутки действовало 6 групп Ю-87 в числе 118 и сбросили до 620 бомб по 50-100 кг каждая на наши боевые порядки.
2. Войска армии вели ожесточенные бои, имея задачу выйти на р. Друть.
24.2.44
Выводы за день (25.2.44)
Наступление с целью расширить плацдарм на западном берегу р. Друть и р. Днепр не дало положительного результата, так как противник подтянул свежие части (1/470 ПП 260 ПД, 30 МП 18 МД, 3/61, 1/66 и 632 охранный полк и 1/417 строительный батальон.
Плацдармы на западном берегу р. Друть в районе Озеране и Бол. Коноплица продолжают удерживаться нашими войсками.
( Документ ЦАМО* Описание боевых действий 3-й армии в Рогачевской операции в период с 21 по 25 февраля 1944 года.)
Сразу же после выхода к своим, батальон отвели в недалекий тыл, разместив в брошенной деревне. Предельно вымотанные и уставшие, многие засыпали прямо у изб, не дождавшись подхода полевых кухонь с горячей пищей.
И здесь штрафников понесли неожиданные потери.
Три бойца, не сняв боевого снаряжения, забрались на печь и уснули. У одного на ремне была прицеплена граната Ф-1. Во сне он, скорее всего, резко повернулся, кольцо выдернулось, и граната взорвалась. Его с соседом убило, третий был серьезно ранен и отправлен в санчасть.
– Да, – сокрушались сослуживцы. – Жаль ребят. Пройти такие бои и умереть волей случая.
Погибших похоронили на деревенском кладбище, дав в небо прощальный залп. После горячего завтрака, натопив баньки, изрядно попарились, смыв с себя пот и копоть, постирались и стали приводить в порядок снаряжение.
Командиры взводов тут же принялись срочно писать характеристики – реляции на своих бойцов для решения их последующего освобождения и восстановлении в званиях, а комбат представления к наградам офицеров.
Как и обещал Командующий Армией, весь переменный состав был реабилитирован, многие получили ордена Славы III степени, медали «За отвагу» и за «Боевые заслуги». Следует отметить, что штрафники отдавали предпочтение медалям. Это объяснялось тем, что «Слава» по статусу являлась солдатской наградой. Офицеры ею не награждались. Многие же не хотели афишировать в будущем нахождение в штрафбате.
Командный состав батальона в основе своей был награжден орденами. Приятель Пыльцына Загуменников получил орден Отечественной войны II степени, ротные командиры Матвиенко с Пекуром ордена Красного Знамени, а взводный охраны штаба Киселев – вторую медаль «За отвагу». В офицерской среде она ценилась наравне с солдатской «Славой».
Александр и еще несколько офицеров наград не получили, зато ему присвоили очередное воинское звание «старший лейтенант». Это он воспринял с радостью.
Вскоре батальон передислоцировали снова в село Майское Буда-Кошелевского района, откуда он уходил в тыл врага. Население встретило очень тепло. Главным угощением в белорусских хатах были бульба* с разного рода соленьями и из нее же самогон.
– Что, не пробовал такого? – опорожнив кружку, смачно захрустел соленым огурцом Загуменников.
– Нет, – сделал то же Александр. – Крепкий зараза.
– Это что. У нас на Ставрополье гнали хлебный. Чистый как слеза и много крепче.
За ними с интересом наблюдал с печи сын хозяйки лет пяти. Перехватив его взгляд, Пыльцын махнул рукой, – иди сюда.
Тот, кубарем скатился.
– Как зовут?
– Сашка.
Открыв лежавшую рядом на лавке полевую сумку, достал плитку трофейного шоколада, – держи тезка.
– Дзякуй*, – цепко ухватил лапкой и шустро махнул на печь.
С радостью встречали местные девчата вернувшихся живыми и здоровыми штрафников. Ведь они, хоть и временно разжалованные, были офицерами, грамотными и достаточно культурными ребятами. Пользовался успехом и командный состав батальона, особо те, кто моложе.
В этом селе перед рейдом оставались батальонные тылы, вооружение с боеприпасами и штабные документы. Сюда же были отправлены партбилеты с наградами офицеров постоянного состава. Имелась и охрана для всего этого.
За время рейда, в село доставили немало новых осужденных для подразделения. Объяснялось это тем, что шло освобождение Белоруссии, рос и контингент штрафников из числа «окруженцев», оказавшихся в свое время на оккупированной территории. Сказалась и обстановка на фронте, а именно отдельные неудачи предшествовавшие наступлению. Они увеличили число наказанных за срыв боевых задач.
Так что одновременно с подготовкой реабилитации прежнего переменного состава батальона шло формирование новых рот.
Процедура реабилитации заключалась в том, что прибывшие в батальон несколько групп представителей от армейских и фронтовых трибуналов, а также штаба фронта рассматривали в присутствии командиров взводов или рот подготовленные ими же характеристики, снимали судимость и восстанавливали в званиях.
Наряду с этим выносились постановления о возвращении наград и выдавались соответствующие документы. Далее восстановленных в правах офицеров направляли, как правило, в их же части, а бывших «окруженцев» с военнопленными – в полк резерва офицерского состава.
Часть из последних имели еще старые воинские звания, те же «военинженер», «воентехник» или «техник – интендант». В этих случаях присваивались новые, но на ступень ниже.
Александру, к сожалению, принять участие в этой процедуре «очищения» не удалось. Его и еще нескольких офицеров вернувшихся из Рогачевского рейда назначили командирами взводов во вновь сформированных ротах. А спустя несколько дней эти две роты получили приказ захватить у немцев плацдарм на реке Друть.
Для этого нужно было ночью по льду скрытно преодолеть ее и внезапно атаковать фашистов в направлении деревни Коноплица.
По сведениям разведки первая линия обороны противника там была наиболее сильной и составляла семь километров в глубину. Ширина реки достигала шестидесяти метров при глубине в три с половиной.
Ночь выдалась пасмурной и безлунной. Скрытно выдвинувшись к реке осмотрелись. В отличие от днепровского льда он на Друти был изрядно побит, начали движение. Приходилось, нащупывая ногами обходить опасные места, чтобы не угодить в полыньи от мин со снарядами.
Состояние льда по-видимому успокаивало врага. Осветительные ракеты он не пускал, хотя изредка бил по реке из минометов. И здесь Александру смертельно не повезло. Он ухнул в одну такую полынью, затянутую тонким льдом и присыпанную сверху снегом.
Попытки выбраться ничего не давали, края, за которые хватался – обламывались. А течение все больше затягивало, мгновенно набухшие водой ватные телогрейка с брюками тянули на дно. Усугублялось все еще и тем, что старший лейтенант не умел плавать.
Спас взводного подоспевший ординарец. Упав рядом на более крепкий лед, протянул ствол автомата. Пыльцын тут же уцепился за мушку, и тот выволок командира из воды. Оставшуюся часть пути до берега одолели ползком. А там набирала силу перестрелка. Это достигшие берега роты завязали бой.
Александр с ординарцем и несколько других групп, разделивших с ними зимнее купание, достигли траншеи, когда она уже была захвачена и очищена от фрицев. Кое – где штрафники преследовали убегавших , и местами врывались во вторую.
Промокший до нитки и промерзший до костей, он пытался хоть как-то согреться в движении, но тщетно. Одежда превращалась в ледяной панцирь, руки с ногами отказывались действовать.
Тогда командир роты майор Сыроватский, видя такое дело, приказал двум легкораненым штрафникам доставить взводного в батальонный медпункт. Уцепив подмышки поволокли словно колоду, через реку на другой берег
Там, в санитарной палатке с печкой, орудовал доктор – капитан Бузун, невысокого роста и с бородкой. Его все, даже штрафники, звали по имени отчеству – Степан Петрович.
Вместе с военфельдшером Деменковым, они саперными ножницами разрезали на Пыльцыне обледеневшую одежду и сапоги, стащили с него все и энергично растерли спиртом от пяток до головы. Далее залили грамм двести внутрь, одев во все сухое, и даже обули в валенки.
А поскольку в палатке было полно раненых, рядом в глубоком снегу выкопали яму, застелив ее лапником с плащ-палаткой. Туда уложили старшего лейтенанта, укрыв второй, и сверху утеплили еловыми ветками, оставив отверстие для доступа воздуха. Хорошо согретый растиранием и принятым внутрь он тут же провалился в сон. Утром же проснулся полностью здоровым, даже насморка не получил.
За ночь роты выполнили свою задачу и смогли продвинуться к деревне, а в прорыв вошел стрелковый полк. Как потом Александру рассказали, его ввод был обеспечен мощным залпом гвардейских минометов.
При этом одно штрафное подразделение то ли вырвалось вперед и гвардейцам – минометчикам не успели про это сообщить, то ли они ошиблись в стрельбовых расчетах, но несколько реактивных снарядов взорвались в непосредственной близости от штрафников, причинив тем потери. В числе прочих погиб и ординарец Пыльцына, которого он так и не смог поблагодарить за свое спасение.
Как только стрелковый полк вступил в бой, штрафные роты отвели за реку, но дальнейшего развитие наступление не получило из-за упорного сопротивления противника. Там батальон срочно погрузился на поданные грузовики и убыл в район восточнее города Быхов.
Предполагалось его участие в расширении плацдарма и на этом направлении, но официальной информации на этот счет не имелось.
Начался март и природа разразилась таким мощным снегопадом, которых не было зимой. Он валил, не переставая несколько дней, и когда колонна с трудом пробилась в заданный район, все пути и дороги оказались непроходимыми, а не то, что непроезжими.
В результате целую неделю батальон, был оторван даже от своего тыла, не говоря об армейском. Местные острословы тут же окрестили погоду «диетической».
Поскольку подвоза продовольствия не было, суточный трехразовый рацион горячего питания состоял из растопленного в походных кухнях снега и приготовленного на нем «бульона». Из расчета одна банка американской тушенки на роту, плюс ржаной сухарь на едока.
Когда же снегопад, наконец, закончился, а дороги расчистили, в том числе танками, намечавшееся наступление видимо отменили. Батальон снова погрузили на машины и доставили в село Городец Кобринского района.
Уже завершался период его пребывания в составе 3-ей Армии генерала Горбатова. Личный состав составил приятное впечатление о командарме, отличавшимся душевным отношением к штрафникам. Поговаривали даже о том, что он, как и Рокоссовский, в свое время тоже был лишен свободы, чем все и объяснялось.
В Армии о Горбатовке ходила то ли быль, то ли легенда.
Якобы после взятия Рогачева через уже разбитый и непрочный днепровский лед саперы срочно навели для переправы войск временный деревянный мост. По своей ширине он допускал движение техники лишь в одном направлении и поэтому коменданту переправы был передан приказ командующего пропускать в первую очередь автомобили с боеприпасами, продовольствием и артиллерию только в сторону фронта.
Вскоре у переправы скопилось много машин идущих к передовой, а на другом берегу оказались встречные. Среди них несколько «виллисов».
Комендант переправы, крепкий рослый майор, выполняя свои обязанности, не пускал их на мост. Из одного «виллиса» вышел Горбатов, потребовав срочно пропустить его автомобиль. Майор, ссылаясь на приказ, отказался это сделать. Разозлившись на непослушного коменданта, генерал в сердцах огрел его своей всем известной палкой.
Реакция майора не заставила ждать: он резко оттолкнул Горбатова и тот, перевалившись через низкие перила моста, загремел на лед. Что тут началось!
Из машины командующего и других «виллисов» выскочили несколько офицеров. Одни бросились поднимать генерала, другие, выхватив пистолеты, скрутили майору руки.
