Валерий Михайлович Краснобородько
«Морской» бронепоезд
Глава 1. Март 1942-го, штаб группы армий «А»
За окном стемнело.
В хорошо обустроенном кабинете, за дубовым, резным столом конца девятнадцатого века, сидел немецкий полковник. Он что-то быстро писал, под светом настольной лампы, то и дело, в ожидании кого-то, поглядывая на часы.
В дверь постучали.
Полковник Вильгельм Рихард дописал слово, поставил точку в конце предложения и посмотрел на часы. Улыбнулся. Неспешно отложил бумагу в сторону. Накрыл листок с записями, толстой папкой, с текущими канцелярскими документами. Только потом, громко произнёс, и с интересом посмотрел на дверь:
– Да, войдите!
Массивная, старинная дверь отворилась. В плохо освещённый кабинет, вошёл молодой человек, в полевой форме, в звании капитана. Яркий свет лампы, освещал лишь стол полковника. Вторая же половина комнаты находилась в вечернем сумраке, из-за чего, лицо вошедшего человека невозможно было разглядеть.
– А вы, и в правду, точны, – довольный полковник, откидываясь на спинку кресла, очередной раз посмотрел на часы, висевшие на стеле слева от стола, – мой друг! Я, было дело, уже подумал, что стану первым человеком, который увидит ваше опоздание!
– Добрый вечер, господин полковник. Я, никогда, не опаздываю! – в темноте, невидно эмоций говорившего человека, было слышно ровный и спокойный голос, выговаривающий чётко каждое слово.
– Вижу! Вижу! – полковник вздохнул. Про этого человека, он знал всё, и в мечтах, желал поймать его, хоть на какой-нибудь мелочи, вроде опоздания. Не со зла, конечно, а ради самоутешения.
– Господин полковник, – гость, слегка понизил голос, словно боялся, что их могут услышать, – у нас, всё готово. Группа на аэродроме, самолёт заправлен. Разрешите начать операцию?
– С первой и второй группой связались? – серьёзно и строго ответил хозяин кабинета.
– Так точно. Они выдвигаются к месту, и готовят встречу.
– Замечательно! – улыбнулся полковник. – Приятно иметь дело, с профессионалами! – но улыбка исчезла, и он опять стал суров. Тени придавали его лицу ещё большей суровости надменности. – Я надеюсь, капитан Вульф, что вы, и эту операцию, проведёте виртуозно, как и все предыдущие. И вы, лично, отвечаете головой за операцию!
– Так точно, господин полковник! Всё как всегда! – капитан Вульф вскинул руку к солнцу и вышел за дверь.
Полковник проводил взглядом капитана и вернулся к своему документу.
Спустя два часа, немецкий транспортный самолёт незаметно пересёк линию фронта. В темноте транспортника, загорелась оранжевым светом лампа над дверью. Диверсанты, в полной экипировке, один за другим, стали выпрыгивать в открывшуюся дверь. Купола их парашютов белыми грибами открывались в чёрном небе.
В ночной мгле, невидно ни лиц, ни человеческих фигур, лишь белыми пятнами выделялись купола. Вражеские диверсанты, приземлялись и тут же прятали парашюты, и бежали в известном им направлении. Ещё несколько минут и вся большая группа, пятнадцать человек, была в сборе в назначенной точке. Проверили. Все на месте. Переоделись в гражданскую одежду и спокойно двинулись вперёд. Ночь и хорошая маскировка, по-прежнему отлично скрывали диверсантов, темнота поглотила даже их силуэты.
– Бегом! – тихо командует старший, по холодному и спокойному голосу можно понять, что командиром группы является капитан Вульф. – На немецком, больше ни слова! Все разговоры, на русском!
По первым прогалинам, и ещё довольно глубокому снегу, гитлеровские диверсанты убегали с места высадки. Они, змейкой, бежали к железнодорожному полотну. Вот уже показалась и насыпь полотна. Вокруг тишина. Значит, высадка прошла успешно. Вот и долгожданные рельсы, на которых стояли несколько дрезин, на каждой из них сидело по одному человеку.
– Неправда ли, сегодня прекрасная ночь? – спросил капитан Вульф.
– Отличная, на утро обещают грозу, – послышался отзыв из темноты.
Отзыв был верный. И капитан отдал приказ своим бойцам рассаживаться по дрезинам.
Как вдруг, из кустов, выскочили красноармейцы, и с ходу открыли огонь по противнику. Завязалась кровавая перестрелка. Вражеские пули, убивают советских солдат, одного за другим. Фашисты тем временем, садятся на дрезины и начинают разгоняться, продолжая отстреливаться от русских, взявших след группы.
Два советских бойца, остались в живых, подбираются к железно дорожному полотну. Пожилой человек первым пытается подняться на насыпь. За ним следом, бежит молодой парень. Он с трудом кричит, задыхаясь от быстрого бега:
– Матвеич… недолжны… уйти…
– Я должен… – пожилой солдат, не успевает ответить, как ему в грудь, бьёт снайперская пуля.
Он упал, но удержался на склоне, и всё ещё пытается подтянуться к рельсам. Вот его рука ухватилась за рельс, и он, пытается подтянуться, но вдруг замер… Умер… Второй, молодой парень, выскочил на насыпь и открыл огонь вдогонку диверсантам. У него закончились патроны, он попытался перезарядить винтовку, и в ту же секунду, пуля ударила ему в плечо. Советский солдат упал на железнодорожное полотно, разбив голову об рельс.
– Больно… Мм… – шепчет он, стискивая зубы, и закрывает глаза.
Бой быстро закончился. Диверсанты укатили на дрезинах вглубь советской обороны. А на снегу, осталось лежать шесть трупов фашистов и примерно столько же погибших красноармейцев, два из них, лежали прямо на дороге… Молодой боец со слезами на глазах, превозмогая боль, смотрит вдаль… Задание провалено… Дрезины с диверсантами на борту, постепенно удаляются вдаль, оставляя у себя за спиной передовую и всё больше продвигаясь в тыл красной армии… Раненый боец, от разочарования и ненависти сжимает кулаки… закрывает глаза…
Глава 2. Октябрь 1941-го, Новороссийск
С самого утра, небо затянуло тяжёлыми осенними тучами. На город полетели, сотни миллионов, мелких капель холодного дождя. Рабочие, вагоностроительного завода, несмотря на сырую, дождливую погоду, собрались во дворе предприятия, на небольшой площади у административного корпуса. На импровизированной сцене, сбитой на скорую руку из ящиков и досок, стояли комсорг, парторг и председатель профсоюза завода. Около сцены, под сколоченным, так же на скорую руку, брезентовым навесом стоял стол, за которым сидели две женщины, лет около пятидесяти, заводские бухгалтера. Перед ними, лежат листы бумаги со списками рабочих, счёты, чернильницы с перьями. Они были готовы приступить к делу, но пока, слушают речи ораторов.
На сцену вышла бойкая, тридцатипятилетняя женщина, с горящими идеей глазами и отличными ораторскими способностями. Это была председатель профсоюза рабочих завода.
– Товарищи! – начала она свою речь. – Да, мы сейчас, не всем коллективом, здесь собрались! Наши товарищи, друзья, родственники, в данную минуту, стоят у заводских станков! Но и они, своими горячими, коммунистическими сердцами, вместе с нами, здесь и сейчас, на этой маленькой площади! Наше, всеобщее, желание построить для фронта новый бронепоезд, это желание всех рабочих Новороссийского вагоностроительного завода, одобрено! Ура! Мы, можем приступить к сбору денег, на постройку нового бронепоезда! Нашего с вами, бронепоезда!
Народ, кутаясь от моросящего дождя в куртки и плащи, дружно откликнулся одобрительными возгласами.
– Тем более… Тем более, что уже в наших с вами цехах, стоит восстановленный нашими же руками, старый, но очень мощный паровоз! Начало, товарищи, как говориться, положено! Дальнейшее, зависит только от нас с вами! От нашего с вами, труда! Чем быстрее мы соберём бронепоезд, тем быстрее, он отправиться на поля сражений! Для того чтобы, бить всей своей огненной мощью, врага, вероломно напавшего на наше молодое Советское государство! Смерть фашистским оккупантам!
Народ криками «Ура!», «Смерть фашистским оккупантам!» вновь единогласно поддержал оратора.
– На этой, оптимистической ноте, – обратилась председатель профсоюза к собравшемуся народу, – прошу вас, разрешить мне, закончить наш небольшой митинг, а сбор денег, открыть! Товарищи! Прошу, подходите сейчас к столу, и вносите свой добровольный взнос! Кто, сколько может! Но помните! Товарищи! Это всё, идёт на борьбу, с немецко-фашистскими захватчиками! Всё, для фронта! Всё, для победы!
Рабочие, вновь поддержали оратора овациями и постепенно стали выстраиваться живой цепочкой к столу с бухгалтерами. Первыми подошли к столу директор, главбух, парторг, комсорг, а потом, все остальные. Женщины в нарукавниках, несмотря на сильный ветер, работали быстро и профессионально. Принимали деньги, складывали их в специальный ящик в столе, записывали «перьями» сумму напротив фамилии, и давали рабочему расписаться около своих инициалов.
– Товарищи! Товари-и-щи-и! – продолжала вещать с трибуны председатель профсоюза. – Напоминаю! После митинга, наша рабочая комиссия, пройдёт по всем цехам, и соберёт с остальных рабочих добровольные взносы! Ура, товарищи! Скоро, наш собственный бронепоезд, выедет из ворот, нашего любимого завода! Ура!
Рабочие, стоя в очереди, поддержали оратора громким «Ура!».
– Члены рабочей комиссии! – строго произнесла председатель, она осмотрела людей, стоявших на площади и в очереди. – Члены рабочей комиссии! – увидев, что все члены комиссии смотрят на неё, закончила свою фразу, – Членов комиссии, прошу никуда не расходиться!
В хвост очереди, всё пристраивались и пристраивались люди.
Глава 3. Военно-морская база Новороссийска
В штаб военно-морской базы в г. Новороссийске, вошёл директор Новороссийского вагоностроительного завода, с представителями трудящихся, это парторг, комсорг, председатель профсоюза и трое передовиков производства. Все женщины (члены рабочей комиссии завода по постройке бронепоезда). Дежурный посмотрел документы товарищей, записал в журнал и пропустил. Едва делегация проследовала к лестнице, он тут же набрал на дежурном телефонном аппарате номер:
– Дежурный Колотило, с центрального…
– Я слушаю! – ответили на другом конце провода.
– Иван Захарович, к вам, большая делегация с вагоностроительного…
– Уже идут?
– Да. Уже идут…
– Спасибо!
Дежурный положил трубку.
Командир военно-морской базы, Холостяков Иван Захарович, предупреждённый дежурным на входе, лично встретил делегацию в коридоре, перед дверями собственного кабинета. Он внимательно осмотрел делегацию, улыбаясь, торжественно произнёс:
- Здравствуйте товарищи! Прошу вас! Товарищи, проходите. Присаживайтесь. Да вас так много?! Ничего! Проходите, кабинет большой, всем места хватит.
Директор завода, взволнованно и смущённо, в полосатом костюме, то и дело поправляющий пуговицы на пиджаке, первым приветствовал командира военно-морской базы:
– Добрый день, Иван Захарович. Спасибо за гостеприимство!
Вся делегация, приветствуя Холостякова, прошла в рабочий кабинет и расселась по расставленным вдоль стены стульям.
– И так, товарищи, – серьёзно спросил Холостяков, – и что вас, к нам привело, на нашу базу? Я, весь во внимании. Слушаю. И помогу чем смогу. Но многого обещать не буду!
– Иван Захарович! – затараторил директор завода, с лёгким напором. – У нас тут, серьёзное дело. Лично к Вам, как командующему морской базой и ко всей базе в целом.
– Так-так! – с интересом ответил Холостяков. – Помогу, чем смогу.
– Все трудящиеся завода… – заговорил директор завода, немного спеша и сбиваясь, – Нашего, вагоностроительного завода, выразили желание за свои собственные средства, выпустить бронепоезд и ни копейки денег, не брать с государства. Это целиком и полностью, народное волеизъявление! Поверьте, никто не остался в стороне…
Холостяков понимающе кивнул головой:
– Понимаю… Похвально. И?
– Мы, коллектив завода, хотели бы с вами договориться… – продолжил директор, волнуясь ещё больше. – Собственно мы, поэтому и пришли сюда, в надежде, что военно-морская база Новороссийска, вооружит наш бронепоезд! Вот.
– Угу.
– Постройку бронепоезда, нам уже одобрили. Но решением сверху, вооружение бронепоезда, должны заниматься мы сами… Понимаете… Не хотелось бы его, потом разбирать и пускать, как обычный поезд. Ведь для него, специально отремонтировали старый давно списанный, но очень мощный паровоз…
– Даже так! Интересно! – удивился Иван Захарович, до этого момента сидел в кресле, откинувшись на спинку, но теперь приподнялся и с интересом смотрел на гостей.
Директор завода продолжал эмоционально говорить:
– Да-да! Проделана, уже очень большая работа! Мы к Вам, как видите, пришли не с пустыми словами.
– Вижу, подготовились.
– Ага. Как же без этого! Значит, сейчас идёт подготовка подвижного состава к нему! – директор перевёл дыхание, и продолжил, – Если вы, нам не верите, то мы все, просим вас, проехать к нам на завод! И там всё посмотреть своими глазами! И поверьте, – он положил левую ладонь на грудь, – работа над паровозом, никак не влияет на выполнение плана. Все, всё, делают в свободное от работы время.
Холостяков, на некоторое время, задумался. Покрутил в руках карандаш. Потом отложил его на край стола, и потянулся к телефонному аппарату. Ведь такие вопросы, просто так, по чьему-то желанию не делаются. Всегда нужно иметь разрешение вышестоящего начальства.
– Ну-у, почему же не верю? Очень даже верю. Если честно, вы меня немного ошарашили! – Холостяков подносит трубку к уху и говорит, – Девушка, пожалуйста, 05-05. … Жду!
– Шурыгин у аппарата! – послышался голос в трубке.
– Никита Валентинович, доброе утро! – приветливо говорит Иван Захарович. – Это вас, Холостяков беспокоит! По очень важному вопросу.
– Рад слышать, Иван Захарович. Что за вопрос?
– Тут, значит, ко мне пришла большая делегация с нашего вагоностроительного завода…
Шурыгин, в этот момент, в своём кабинете. Сидит за столом, с зелёной лампой и дымит папиросой.
– А-а! По поводу бронепоезда?! Вот шустрые! Я им только пообещал… – он выпустил дым. – Ну не важно. Извини! Не успел тебе сообщить. Я, сегодня днём, в ваши края собирался. Думал, заодно заеду и сообщу! – делает новую затяжку.
– Что, от меня требуется? – голос в трубке. Холостяков понял, что вопрос уже решён и всего-то требовалось узнать его участие в данном деле.
– От тебя потребуется, вооружение и добровольцы… – выпуская дым, ответил Шурыгин.
– А…
– Это распоряжение сверху!
– Я согласен. Но при одном условии! Никита Валентинович, вы уж не обессудьте.
Шурыгин гасит окурок в пепельнице и строго произносит в трубку:
– Иван Захарович, не пригибайте палку! Сейчас идёт война! И торг, совсем неуместен!
– Уместен, как никогда! – уверенно отозвался Холостяков. Шурыгин хотел возмутиться, но Иван Захарович, быстро продолжил, не дав ему говорить, – Пусть это будет, флотский бронепоезд! Так сказать, морской бронепоезд!
Шурыгин облегчённо вздохнул.
– Тьфу, чёрт! Ты про это? Само-собой. Я уж, чёрте чё подумал! Вообще, верно мыслите! Завод Новороссийский, город портовый. Вооружала военно-морская база. Экипаж, тоже вы дадите. Так что, препятствий не вижу. У тебя всё? – Никита Валентинович, вытащил очередную папиросу из пачки, но потом передумал и спрятал её обратно.
Холостяков в своём кабинете. Смотрит на делегацию, а те, в свою очередь, с нетерпением ждут результата переговоров.
– Да, Никита Валентинович, всё! – улыбаясь собеседнику, отвечает Иван Захарович.
– Тогда, Иван Захарович, начинай собирать для нашего морского бронепоезда отряд. И главное, я тебя лично прошу, подбери толкового командира! Сильно не хочется, при первом же столкновении с фрицем, упасть лицом в грязь. Надеюсь, вы меня понимаете?! – голос Шурыгина в трубке.
– Понимаю. У меня, есть на примете такой человек… – уверенно отвечает Холостяков.
– Отлично! Остальное, при встрече. До встречи Иван Захарович.
– Хорошо. До встречи, Никита Валентинович! – Холостяков кладёт телефонную рубку на аппарат.
Он, перевёл взгляд на делегацию. Внимательно, но строго осмотрел их, потом простодушно улыбнулся и сказал:
– Ну, товарищи, вы даёте! Уже все, всё знают! Я, один, узнаю последним… Ладно! Будет вам вооружение. Значит, бронепоезд будет краснофлотским! И на службе состоять будет, на нашей морской базе! По-другому, я не согласен. И даже, не уговаривайте!
Вся делегация, одобрительно закивала головами. Главное, что их бронепоезду – быть! А, где он будет приписан, делегацию волновало куда меньше.
Директор завода согласно ответил за всех:
– Мы же портовый город! Мы, как-то, по-другому и не думали. Иван Захарович, большое человеческое спасибо! Наш бронепоезд, будет первым морским бронепоездом в мире!
– Сейчас, всем трудно. Война. И ваша помощь фронту, как никогда, вовремя. Значит, договорились! Морскому бронепоезду – быть! Составляете список, того что нужно и приносите ко мне. Мы согласовываем с начальством, и устанавливаем на наш – морской бронепоезд.
– Хорошо! – почти единогласно отвечает делегация завода.
Холостяков поднимается с кресла.
– И не затягивайте!
– Иван Захарович, это не в наших интересах! – серьёзно отвечает директор завода. – Сделаем, всё по возможности быстро.
– Ну, вот и ладушки.
Холостяков, не спеша вышел из-за своего большого дубового стола, чтобы проводить гостей. Делегаты поднялись со своих мест. Он подошёл к членам делегации и каждому лично, на прощанье пожал руку.
Глава 4. Знакомство
Конец ноября 1941 года. В просторном кабинете, сидя прямо под портретом Сталина, Холостяков читает личное дело:
«…33 года, волевой, смелый, решительный, не ропщущий перед начальством. Всегда горой за своих подчинённых. Может хорошо и быстро разрядить обстановку в конфликтной ситуации. Знает военную науку и умеет правильно, применять эти знания на практике. Командовал бронепоездом №2 «За Родину!» в Одессе. Учувствовал в обороне г. Одессы…»
В дверь постучали.
Иван Захарович прерывает чтение и поднимает голову, отрываясь от папки с документами, громко произносит:
– Войдите!
В кабинет входит старший лейтенант Михаил Ильич Чернышковский. Он вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, и вытянулся по струнке, отчеканил доклад:
- Старший лейтенант Чернышковский, по вашему приказу прибыл!
Холостяков, его внимательно и оценивающе осмотрел. Потом ещё раз посмотрел документы, листая его личное дело, лежащее перед ним на столе. И лишь после этого, заговорил.
– Здравствуйте, Михаил Ильич. Примерно таким, я вас и представлял. Ершистый… Гордый… Упрямый… Но мне, это нравиться!
Старший лейтенант Михаил Ильич Чернышковский стоял не шелохнувшись.
Губы Холостякова тронула лёгкая улыбка, и он дружески сказал:
– Вольно, Михаил Ильич. На фронте, о вас, уже легенды ходят. Присаживайтесь! Одна оборона Одессы, чего стоит! Ваш бронепоезд, творил чудеса!
– Да какие там, легенды! Какие чудеса, – скромно возразил ему Михаил, – Иван Захарович, мы, всем экипажем, просто хорошо выполняли свой долг. И всё.
– Скромность украшает человека! – Холостяков отложил папку в сторону, его тон стал деловым. – Ну, да ладно! Мы, не об этом сейчас. Я, вас, пригласил сюда, для того, чтобы назначить командиром нового бронепоезда. Который, вскоре, должен выйти из цехов Новороссийского вагоностроительного завода. Михаил Ильич, что на это скажите? – он пристально посмотрел на старшего лейтенанта. – Вы, готовы, возглавить новый бронепоезд?
Михаил Чернышковский ответил искренне и честно:
– Я, готов пойти служить, в любое место, куда пошлёт Родина и коммунистическая партия. Но, Иван Захарович, у меня условие.
Холостяков удивлённо, но не зло переспросил:
– Чего-о?! А не рановато ли ты, товарищ старший лейтенант, начал ставить начальству условия? Или ты что, под трибунал захотел?
– Никак нет! – спокойно ответил Михаил. – Разрешите, объяснить, моё видение ситуации. И вы, всё поймёте. Ну, а если я, покажусь вам неправым, можете меня отдать под трибунал!
– Смело! Ладно, валяй! – но Иван Захарович видел, как горели глаза молодого старшего лейтенанта, и дал ему спокойно высказаться. Сам же, внимательно слушал и не перебивал.
– Раз уж, лежит перед вами моё личное дело, – заговорил Чернышковский, – значит, вы знаете, что я служил на бронепоезде №2 «За Родину!». Так вот, я, в ходе боёв, вычислил, его слабые точки и места. Поэтому, предлагаю следующую перестройку бронепоезда. Две бронеплощадки. В каждой из них, устанавливается по две пушки полубашенного типа, калибра 76,2, угол возвышения которых должен быть не меньше 850. Это позволит стрелять не только по наземным целям, но и отлично прикроет от налёта самолётов противника. Обязательно, на каждой бронеплощадке по четыре пулемёта «Максим», по два с каждой стороны. А также, по центру бронепоезда, поставить зенитную установку, в виде учетверённого пулемёта «Максим». Далее, по всему телу бронепоезда, равномерно расставить 12 пулемётов. Два ДШК в голове и хвосте состава. Три перископа, по одному в каждой бронеплощадке, третий – в командирской рубке. И один дальномер, стереоскопический. Я знаю, что сейчас с такой техникой есть проблемы, поэтому, прошу один, а не два или даже три. Кроме этого, обязательно, связь по всему бронепоезду в виде корабельной. Плюс, радиосвязь. Теперь, перейдём к техническим деталям. Броня. Вертикальная броня бронеплощадок и всего поезда 58 мм. Воздушная прослойка 100 мм, и 50 мм обшивку из дерева. Один вагон, для комсостава. Три мягких вагона, для личного состава. Вагон, для боеприпасов. Вагон, баня, вагон – столовая, он же клуб, куда можно будет поставить киноустановку. Если позволите, конечно. И, самое главное! Паровоз, необходимо перевести, на жидкое топливо. И естественно, необходим вагон для топлива. Знаю, что не хватает вагона для медика, но думаю, излишне увеличивать размеры бронепоезда. Если и будут раненые, то прекрасно сможем их разместить в вагонах для личного состава.
Михаил Чернышковский перевёл дух. Переложил фуражку с одного колена на другое. И стал ждать ответа.
Холостяков внимательно слушал будущего командира бронепоезда. И для себя, делал заметки.
Видя, что начальство слушает и не перебивает, смело Михаил продолжил дальше.
– И напоследок. Иван Захарович, я считаю, что по сути, это будет перестройка бронепоезда №2, которым я командовал в Одессе. Отсюда, делаю вывод, что это его сын. То есть, предлагаю, дать ему название, в честь, так сказать отца, бронепоезд «За Родину!». Я закончил.
Михаил отчеканил последнюю фразу и стал ждать с нетерпением ответа Холостякова, подсознательно чувствуя, что ему не откажут. Но, как показывала практика, что начальство, всегда инициативным сотрудникам бьёт по шапке, приготовился ждать отказ. Но вместо этого, Холостяков, утвердил его перестройку бронепоезда!
Холостяков довольный докладом, закивал головой.
– А, что?! Мне нравиться. Толково! – через паузу произносит Иван Захарович. – Давайте, всё, что вы мне сейчас рассказали, подробно изложите на бумаге…
– Я уже! Ну, в смысле, он у меня давно проработан. Хотел, при удобном случае, предложить на рассмотрение начальству! – Михаил достал из внутреннего кармана листок, исписанный разборчивым каллиграфическим почерком, и протянул его Холостякову.
– Замечательно! Видите, не зря прихватили бумаги с собой! – воскликнул Холостяков, но тут же взял себя в руки, продолжил. – Тогда, остаётся один пункт! Пишите ходатайство, на присвоении бронепоезду имени «За Родину!», – и протянул ему чистый лист бумаги.
Михаил Чернышковский принял из рук командира военно-морской базы чистый лист, положил его на край стола, быстро и не раздумывая написал ходатайство. И протянул его обратно Холостякову, тот немедля поставил на нём свою размашистую подпись и положил листок на стол перед собой, прямо на личное дело Чернышковского.
Заговорил Холостяков официально, глядя куда-то под стол:
– Михаил Ильич… – он, достал из ящика стола бумаги, – вот ваше назначение на должность! – и протянул документы старшему лейтенанту, переводя на него свой взгляд. – Можете проследовать на завод, и осмотреть строящийся бронепоезд. Да, и заодно, зайдите к нашему коменданту… Это по пути. Он вам выделит комнату. Не на улице же вам ночевать! А все ваши предложения, по переделке бронепоезда, сегодня же будут отправлены на завод. Вопросы есть?
– Никак нет. Разрешите идти? – вставая со стула, ответил Михаил.
– Идите.
Холостяков посмотрел Чернышковскому в след. Тот надел на голову фуражку и зашагал в сторону двери. А когда та захлопнулась за ним, тихо, бурча себе под нос, произнёс:
– Эх! Талантливый чертяка! Главное, чтобы не сгинул… – последние слова предложения он проглотил. – Надо держать его, всегда подальше от штаба, и поближе к фронту. Не то сожрут, чёрные вороны…
В кабинете, никого кроме самого Холостякова не было, но он, всё равно огляделся по сторонам, так, на всякий случай. Не подслушивает ли его кто.
