Валерий Иванович Кокорич
Необыкновенная история из …
Глава 11
И всё-таки я решил вернуться. Продолжить мою необычную историю, которая как моя, а с другой стороны – и не моя. Некоторые в неё не поверят. Да я и сам иногда думаю – со мной это было или нет? Может, мне это только приснилось или произошло в какой-то другой моей жизни, а может, мы просто мало знаем про окружающую нас действительность и когда что-то не понимаем, стараемся спрятать голову в песок как страус. Я, по крайней мере, пытался разобраться и понять, что происходит. И у меня в течение всей моей жизни была поддержка, моя бабка-ведунья, которую я упоминал выше и которая незаметно пыталась вести меня по жизни.
Вы, наверно, заметили, что я иногда тексты пишу правильно, грамотно, почти без ошибок излагаю свои мысли. А иногда – отрывочно непонятно, с большим количеством синтаксических и грамматических ошибок. Все просто – иногда мне очень удобно сидеть за компьютером в комфортных условиях, иногда все делаю на бегу или где-то в транспорте, бывает даже, чуть ли не со смартфоном на коленке, а иногда приходится просто надиктовывать и нередко – даже незнакомому человеку. А иногда бывал в таких условиях, что, по нашим понятиям, простите за тавтологию, все непонятно – нет ни пространства, ни чего-то похожего на время – ни телефонов, ни смартфонов, ни компьютеров и даже простого общения с людьми, одни тени, тени из бесконечности в бесконечность. В общем, в двух словах не расскажешь, кто наберётся немного терпения, узнает все сам, и поверьте, никогда не пожалеет об этом!
Думаю, скоро продолжим.
Глава 12
Очнулся ночью от жуткого холода и немецкой речи:
– Посмотри на этого белобрысого русского офицера.
– Да, жалко, такой молодой.
– Ганс, ты, как всегда, меня не понял. Жалко, что гибнут молодые русские, из них были бы отличные работники.
Ганс что-то пробормотал в ответ, и постепенно шаги удалились.
Я продолжал лежать на животе, видя перед собой только небольшой кусочек снежной целины и колючую позёмку. Внезапно услышал русскую речь «из своеобразных слов» – понял, что это наши батальонные разведчики. Хотел закричать, но голос вместе с куском мороза остановился где-то в центре груди. Старший небрежно перевернул меня на спину:
– Ба, мужики, да это наш новый командир!
– Может, он ещё жив?
– Сейчас! С такой раной на спине, когда лёгкие и сердце видны, – не выживет, да и рёбер почти нет. Проклятый фашист постарался. Видно, осколком мины хорошо задело.
– Братья-славяне, да он, кажется, жив!
– Ты что, белены объелся?
– Смотрите, у него снежинки на ресницах тают, да и что-то хочет сказать.
Старший, недолго думая, дал команду, меня положили на плащ-палатку, нежно укутали тулупом и понесли в тыл. Я даже не заметил, как уснул крепким детским сном.
Проснулся рано утром – ничего не могу понять. Рядом в постели – соседка Рая с верхнего этажа, на столе – пустые бутылки из-под спиртного, недопитое пиво, окурки в салатах, на кроватях знакомые и незнакомые мужчины и женщины. Я долго приходил в себя, постепенно соображая, где я и что происходит. В этот день я первый раз подумал, что надо кончать с такой жизнью.
Прошёл уже месяц, как я демобилизовался, за это время меня перевели из учеников кочегара машинистом насосной станции; стал сравнительно хорошо зарабатывать. Вполне мог снять квартиру или комнату, да и очень хотелось по-настоящему учиться, исполнить детскую мечту, стать историком – ковыряться в тиши пыльных кабинетов с таинственными старинными книгами – они казались мне какими-то сказочными, загадочными, как будто не из нашего мира. Особенно мне нравилась история Древнего Египта, да и вообще я в детстве очень любил читать. «Войну и мир» я, кажется, прочитал в третьем или четвёртом классе. Конечно, многое не понимал, но особенно мне нравились батальные сцены и, как ни странно, философские рассуждения. Весь этот день я находился в приподнятом настроении с твёрдым убеждением в ближайшие дни переехать из общежития и поступить в вечернюю школу. Новые мои товарищи, к моему удивлению, мне не мешали, а всячески меня поддерживали. Вероятно, они пытались ранее это сделать сами, но не смогли, во мне же увидели бывших себя и, как на хорошем футбольном матче, по-настоящему за меня болели. Вечером я постарался лечь пораньше, почитав перед сном объявления в «Вестнике Владивостока». Сабантуя в этот вечер не было, и мне довольно быстро удалось уснуть.
Спал крепко, хотя и тревожно, но с успокоением. Сквозь сон среди ночи слышал, как две молоденькие девушки, видимо медсестры, разговаривали обо мне.
– Этот молоденький белобрысый…
– Я сразу поняла, понравился тебе.
– Не говори глупости, мне его жалко, доктор говорит – не жилец.
– Если возьмёшь под своё крыло – может, и выживет.
– Да, жалко, если помрёт, такой симпатичный!
Подошла ко мне и поправила край подушки. От рук пахнуло карболкой и ещё чем-то, знакомым с детства. Внезапно послышался вой сирен – я не сразу сообразил, что это воздушная тревога, грохнуло где-то рядом, посыпалась штукатурка и звон разбитой посуды. Мужской голос: «Вот паразиты, так их сяк… Что делают! Хорошо же видят, что госпиталь». Обратно загрохотало совсем близко. Медперсонал засуетился ещё быстрее, кого-то стали накрывать, что-то двигать, переставлять. Раздался оглушающий взрыв – как мне показалось, почти в палате. Крики и стоны раненых, матерная речь беспомощных мужчин, успокаивающие голоса медперсонала. Очередной взрыв, грохот, за какую-то долю секунды до этого на меня навалилось что-то мягкое, тёплое, стараясь руками укрыть мою голову. Мне сейчас стыдно признаться, но почему-то особенно запомнились небольшие упругие девичьи груди, уткнувшиеся мне в лицо. Для мальчишки, ни разу не целованного, это был верх блаженства. Куда-то сразу исчезла вся война с грохотом, криками и матом раненых, молитвами умирающих и мольбами о помощи. Остались только эти небольшие груди, их прикосновения к губам и щекам, и этот неповторимый девичий запах чего-то нового, необычного, таинственного, неизведанного.
Из прострации меня вывел терпкий солоноватый вкус чего-то тёплого. Я не сразу понял, что это кровь. У молоденькой медсестры, накрывшей меня своим телом, был пробит висок, и из него медленно стекала алая струйка крови по пухлой, ещё детской щеке, и капала мне на губы. Я проснулся весь в слезах, больше уснуть не мог и ещё долго чувствовал солоноватый привкус девичьей крови, спасшей мне жизнь в том далёком 1944 году.
Глава 13
На следующий день я был настроен более чем решительно. С утра снял комнату в частном доме у пожилой семейной пары. И в этот же день пошёл устраиваться в вечернюю школу при местном радиозаводе. На приём удалось попасть с первого раза к директору школы. Когда она узнала, что я хочу поступить в выпускной 11 класс за 2 месяца до выпускных экзаменов, да при этом у меня нет никаких документов, кроме справки из детского дома, она как-то странно на меня посмотрела, но спокойно выслушала мои аргументы об усиленных самозанятиях на службе в вооруженных силах СССР. А когда я случайно обмолвился, что любимый мой предмет – ФИЗИКА, хотя, кроме формулы линзы, ничего практически не знал, немного оживилась. Она немного помолчала, а потом с лёгкой издёвкой спросила: «А что вы вообще знаете о физике?» Я без всякой задержки, с присущей мне самоуверенностью ответил: «ВСЕ». А особенно отметил, что люблю такую сложную тему как СВЕТ и буквально за 5 минут изложил на листке бумаги свой вариант «формулы линзы». Этим, как говорят, я окончательно её «добил». Мне кажется, она даже немного растерялась и не знала как реагировать. В конце концов мы договорились, что официально она оформлять меня не будет, тем более оставались каких-то 2 месяца до начала экзаменов. Но если я сдам все экзамены – самолично выпишет мне аттестат о среднем образовании и неожиданно с юмором тихо добавила: «Как В. И. Л.». Только выйдя из кабинета, я понял, что она имела в виду – Владимир Ильич Ленин сдал выпускные экзамены за университет экстерном, а сравнивать меня с вождём мирового пролетариата было политически неграмотно, да и, наверно, опасно. Забегу немного вперёд – экзамены я сдал более чем успешно, всего с одной четвёркой – подвели так называемые законы МЕНДЕЛЯ, но об этом немного позднее.
Глава 14
Если трех человек, абсолютно разных, ничем в жизни не объединенных – разного статуса, разных характеров, разных менталитетов, в общем, абсолютно разных, жизнь для чего-то свела вместе – значит, это кому-то и для чего-то нужно. Если немного перефразировать Маяковского А., в наше время всем им нужны деньги, несмотря на все их различия. И главное, деньги всем нужны для разных целей, и здесь уже каждый сам себе волен, как быть дальше и что делать. Да, людям приходится выживать, надеясь только на свой опыт и силы. Хотя человека называют царем природы, мы мало чем отличаемся от животных, от природных инстинктов и основного жизненного закона «выживает сильнейший». Люди-люди – мы думаем, что у нас верх разумности, а все остальное – пустое, негодное, зависящее только от нас. Мы повелеваем природой, законами мироздания и даже можем нажатием одной кнопки уничтожить не только все человечество, но и всю известную нам жизнь на Земле, а может, и саму Землю. Ой, люди! Не поймём мы сами себя! Нам нужны деньги, богатства, власть и другие блага, а Апокалипсис ближе, чем мы думаем.
Ну, давайте все вместе устроим последнее, что можем. У русских есть поговорка: «На миру и смерть красна!» Ну что же, устроим «Пир во время чумы». Это всё сейчас нам кажется чем-то далёким. ДАЛЁКИМ, пока три «царя природы» объединены одной целью – деньги, деньги, деньги. Они пока ещё не знают друг друга и чем конкретно будут заниматься. Однако у всех них есть надежда на четвёртого – как им кажется, опытного руководителя их маленького коллектива, который в столь короткое время сумел создать этот коллектив, вдохновить и объединить единой целью, о которой они, может быть, мечтали всю жизнь и, вероятно, считали эту мечту несбыточной. И здесь появился Я. Честно сказать, я даже испытывал в то время некоторую, как мне казалось, заслуженную гордость. Но мы знаем, что время неумолимо и все расставляет по своим местам.
Глава 15
После службы на флоте у меня появилось много новых знакомых и друзей. Я, в общем-то, человек компанейский, и с этим вопросом у меня никогда не было проблем. Но почему-то меня заинтересовали именно эти три человека. Я и сам не знаю, зачем организовал эту разношёрстную компанию или, как я их называл про себя, минибанду. Вероятно, заметил в них то, чего не было у других.
Все в советское время были в основном похожи друг на друга. Вначале детский сад, затем школа – октябрята, дедушка Ленин, «Пионер – всем ребятам пример», «Ленин и сейчас живее всех живых» – и т. д., и т. п. «Комсомол – достойная смена партии», без которого не поступишь ни в один приличный ВУЗ, и наконец – КПСС. «Партия – наш рулевой, наше знание, сила и оружие». Самое страшное наказание – выложить партийный билет на стол, после этого ты практически никто, всего лишь один из массы советских граждан великой страны Советов под названием СССР. Я не иронизирую: страна была мощной, достижения – небывалые, социальные льготы, каких ещё не видел мир за свою историю, и т. д., и т. п. Но все как-то было немного приторно – «все были причесаны под одну гребенку». Такие люди, как из моей минибанды, во время войны или в другое тяжёлое для страны время становились обычно героями, а в мирные будничные дни жили обычно, не находили себе места в жизни, становились редко героями труда, ещё реже – комсомольскими активистами, а обычно – простыми преступниками, причём редко кто из них добивался на этом поприще более-менее выдающихся успехов.
Так вот, мои новые друзья были из этой плеяды, и я сумел разглядеть в них для каждого свой индивидуальный талант. Было бы жалко, если бы их жизнь закончилась в тюрьме из-за каких-то не стоящих того мелочей, а по-русски – «за непонюшку табака». С первым я познакомился с Сергеем – сидели с ним за одной партой в вечерней школе. На первый взгляд он показался мне простым парнем, немного интеллигентным.
Однако в дальнейшем я разглядел в нем человека с большими амбициями. В первый же день знакомства он пригласил меня на соревнования по вольной борьбе. Которые проходили на радиозаводе, где он работал помощником мастера и посещал секцию по вольной борьбе. На входе нас встретил невзрачный мужичишка в спортивной форме, который оказался главным тренером спортивного общества «Урожай» и с порога спросил, сколько я вешу. И когда узнал про мои 68 кг, чуть не выпрыгнул из штанов от радости. Оказывается, по правилам соревнований каждая команда должна предоставить полный набор спортсменов – участников всех весов. А у них по какой-то причине не явился на соревнование спортсмен лёгкого веса и здесь удачно подвернулся я. Меня быстро одели в форму общества «Урожай», внесли в список и повели на взвешивание. Вес как раз оказался самым подходящим. Первыми были поединки участников общества «Урожая» с обществом ДОСАФ – т. е. Добровольное общество содействия армии и флота. За поединками я не наблюдал, больше смотрел, как ведёт себя Сергей. К соревнованиям он относился очень серьёзно – постоянно массажировал себя, подпрыгивал и разминался и другими способами. А когда проиграл поединок, то было видно, как сильно переживал. Из этого я сделал вывод, что не ошибся – человек он очень самолюбивый.
За моими размышлениями я не сразу понял – меня вызывают на поединок. Объявили КМС, т. е. кандидат в мастера спорта, какой – Пупкин или Иванов, уже не помню, и начинающий перспективный борец – значит, это я. Вертлявый главный тренер крутился вокруг меня и все тарахтел, что КМС классик – то есть выходец из классической борьбы: «Ты, главное, бросайся ему под ноги». Мы с «классиком» дружески пожали друг другу руки, и по его усмешке я понял, что сейчас будет со мной!!! Здесь пришлось вспомнить нашего старшего прапорщика Богера – инструктора по рукопашному бою и, не дожидаясь тяжёлой для меня развязки, применить один из любимых боевых приёмов прапорщика. Противник был повергнут с грохотом на маты, а моя спортивная карьера, к сожалению, на этом закончилась.
Глава 16
Следующий персонаж из моей троицы – Василий Иванович или просто Василёк. Это человек – полная противоположность Сергею, да, может, в некоторой степени и мне. Человек вырос в 30-е годы ХХ века на идеях марксизма-ленинизма и искренне верил в мировую рабоче-крестьянскую революцию и строительство коммунизма. В 1944 году в 16 лет, добавив себе в метрики 2 года, добровольцем ушёл на фронт. После окончания краткосрочных артиллерийских курсов был направлен на фронт. Участвовал во взятии Берлина, расписался на стене рейхстага. Окончил войну в звании майора командиром батареей, имел множество боевых наград. В 1956 году при глупом приказе Н. С. Хрущева о сокращении ствольной артиллерии Василий Иванович как офицер, не имеющий достаточного образования, был отправлен в отставку и направлен бригадиром тракторной бригады в колхоз. В первый же день работы он набил морду «тыловой крысе» – председателю колхоза, за что и получил свои 7 лет лагерей. На зоне за свой неуживчивый прямолинейный характер, наверняка не без согласия лагерного начальства, был уголовниками «опущен» и получил кличку ВАСИЛЁК. Пытался покончить с собой, но откачали. Принял участие в попытке побега, за что добавили ещё десятку. После отсидки попал ко мне помощником машиниста насосной станции. Вот такая непростая судьба у этого, по-моему, ни в чем неповинного человека.
И наконец, третий участник нашей пока ещё не криминальной троицы. Как её все называли, КОНФЕТКА. Познакомился я с ней на танцплощадке в Черемушках. Был в те времена такой микрорайон во Владивостоке. Знакомство по тем временам обычное – двое подвыпивших мужчин пристали к одинокой девушке. Милиции, как всегда, рядом не оказалось, зато рядом оказался я, приличный молодой человек, к тому же владеющий приёмами рукопашного боя. После танцев пошёл провожать, ну а потом, как всегда, напросился на чай. Утром она меня разбудила и потребовала быстрее убираться, так как приезжал из командировки её муж. Между прочим, её муж оказался директором ювелирторга, на котором она работала то ли главным бухгалтером, то ли зам. главного бухгалтера. Все складывалось как нельзя лучше, чем можно было предположить. Конфетку звали Екатерина Алексеевна. Утром я успел рассмотреть, что она гораздо старше возраста для юношеской танцплощадки. По-моему, ей было далеко за 30. Хотя одевалась она вполне по-молодёжному и была достаточно ухожена по тем временам. Вот с такими людьми свела меня судьба. А от судьбы, говорят, никуда не деться.
Глава 17
Наша своеобразная группа была практически готова к решительным действиям. Мне приходилось разными способами сдерживать чересчур нетерпеливых и инициативных. Особенно нетерпеливым был Василий Иванович. Он по-армейски прямолинейно предлагал захватить инкассаторскую машину, а краснопёрых отправить на тот свет. Я ему объяснил, что инкассаторы – не милиционеры, а совсем другая служба, не относящаяся к МВД. Василий Иванович призадумался – в отличие от милиции и охранников в зоне, к другим людям он был вполне добродушен и даже дружелюбен.
Сергей был более сдержан и интеллигентен – по его замыслу, необходимо было снять квартиру в соседнем подъезде с ювелирторгом, а затем сделать подкоп. Были и другие варианты. Молчала только Конфетка. За это время мне удалось выяснить – мужа она почти ненавидит и давно что-то замышляет против него. Есть у неё и постоянный любовник, которого она тщательно от всех скрывает. Было такое ощущение, что она чего-то выжидает и это не мы её используем, а она нас. Я не торопил события, ждал, когда она первая заведёт разговор по теме. В конфиденциальном разговоре с Сергеем я предложил ему приударить за Конфеткой как будто всерьёз и постараться как можно подробнее выведать её планы и узнать ближайшее окружение. Парень он был видный и неглупый и я рассчитывал на него.
Глава 18
1921 год. Швейцария, Берн, промозглая осенняя погода. Неудивительно – пока Майкл дошёл до офиса – изрядно продрог. Симпатичная молоденькая секретарша предложила горячий кофе и уведомила, что мистер Брандон освободится через 5–6 минут. Брандон числился советником посольства, но все знали о его специализации по особым неафишируемым делам. Английская дипломатия исторически умела хранить секреты, ну а в послевоенные периоды тем более. Брандон без какого-либо вступления спросил напрямик: «Что вы знаете о бриллиантах?» Майкл, не задумываясь, ответил: «Только то, что их обожают женщины». – «Я вижу, вы в этих делах профессионал, – продолжал иронически Брандон. – Есть алмазы, которые интересуют не только женщин, но и целые государства. Садитесь и слушайте, любые записи категорически запрещены». – «Слушаюсь, сэр». – «Что вы слышали о знаменитом алмазе „Флорентиец“? Вижу, ничего. Объясню кратко: он известен миру под разными именами – когда-то его называли „Тосканец“, а ещё раньше величали „Великим Герцогом Тосканы“ или просто „Австрийским жёлтым бриллиантом“. Краткая история его такова: этот жёлтый алмаз был найден примерно 500 лет назад на одном из рудников Индии. После огранки он стал жёлтым бриллиантом весом в 137,27 карата. А после у бриллианта началась достаточно богатая и запутанная история. Вот краткий список его владельцев – семья Медичи, династия Габсбургов, папа римский Юлий II, многие другие не менее известные личности.
Бриллиант передавался из одних знаменитых рук в другие, пока не осел в руках австрийской императорской семьи. После Первой Мировой войны в 1918 году свергнутая династия отправилась вместе с алмазом в Швейцарию. С тех пор бриллиант никто больше не видел.
А теперь главное! Нам стало известно, что приближенный к императорской семье барон Штайнер повезёт этот драгоценный груз знаменитому ювелиру Альфонсу Зондергеймеру. Причины нам в принципе безразличны, охранник будет только один», – Брандон замолчал и многозначительно посмотрел на Майкла. «Я все понял, сэр!» «Имейте в виду, – продолжил Брандон, – барон Штайнер имеет авантюрный склад характера, – и если не мы, то точно он или кто-либо другой». Майкл ещё раз вытянулся по стойке смирно: «Все будет сделано, сэр, в лучшем виде».
Через день два русских белых офицера сидели в пивной «Альтес», напротив них – уже знакомый нам Майкл. Вы, наверно, догадываетесь, о чем шёл разговор. Офицеры, как и все русские эмигранты, были в затруднительном материальном положении, и их долго уговаривать не пришлось. Приличная сумма в швейцарских франках и английский паспорт их вполне устраивали. Когда Майкл ушёл, капитан спросил:
– Поручик, вам не кажется, что все как-то гладко?
– Да, Виктор, надо все продумать. Вероятно, и нас постараются под шумок убрать.
– Где наша не пропадала, и в не в таких переделках бывали, давай ещё, Серж, выпьем и пойдём дальше прогуливать аванс.
– Нет, капитан, ты иди, а я – в библиотеку и поинтересуюсь, что за камушек и с чем его едят.
На том и порешили, договорились встретиться на следующий день с утра. В публичной библиотеке Мюнстергассе на одноимённой улице он взял стопку книг и углубился в чтение. Их потенциальная жертва действительно стояла отдельной строкой от других бриллиантов. Да, «Флорентиец» красив, великолепен и по-своему неотразим. Но его история трагична, как обычно трагична судьба всех легендарных сокровищ. Всем знатным и другим владельцам он приносил несчастья, а нередко – и смерть. Алмаз «Флорентиец» можно считать полноценной звездой Средневековья, оставившей яркий след в европейской истории. О нем мечтали многие императорские особы, его похищали, из-за него убивали. Им даже пыталась завладеть российская императрица Анна Иоанновна, но получила вежливый отказ от семейства Медичи. О чем впоследствии нисколько не пожалела, узнав о трагической судьбе этого знаменитого семейства.