Валерий Иванов
Хроники полёта на Марс 2078. Воспоминание
Ястребов не спешил с ответом.
– На ощупь? Ползком? – Ястребов растянулся в улыбке, которую никто не мог видеть. – Думаю, метров пять, не более.
Русский не мог дольше находиться в неопределенности. Спокойствию и миролюбию все же когда-нибудь приходит конец, к тому же если ты считаешь себя ответственным не по характеру выполняемых обязанностей, а скорее соединяя свои обязанности с человеческим фактором. Терять человека, а к тому же единственного напарника, было не в его правилах.
– Что за хрень, я совсем запутался в этом костюме, хотя бы кто-нибудь намекнул, где здесь рубильник, – выругался раздосадованный положением планетолог, – а то в этой темноте черт ногу сломит.
Луалазье, не обращая внимания на истерию товарища, сел, даже не зная, что под ним: пол или твердая земля. Прислушиваясь к самому себе, итальянец уперся ладонями и растянул ноги как на пляже. Что делает сейчас русский, он мог только догадываться, но что бы тот ни делал, ему также не хотелось расставаться с коллегой. Судя по звукам, тот занимался своим костюмом.
От нечего делать Луалазье прикрыл глаза, представил улицу, горы со сгустками облаков, видимые словно огромная картина из поселения Ассерджио, где он родился. Представил товарищей по университету в Монреале, снова бескрайние поля, пробегавшие мимо, когда он путешествовал по городам Италии, Франции, Болгарии, России, наблюдая из окна поезда. То вновь приоткрывал глаза, боясь, что его срубит сон и Ястребов потеряет его, зовя откликнуться. И на этот раз, когда он, казалось, находясь в расслабленной гуще видения, заснеженных деревьев, пытался прогнать подступавшую дремоту, сквозь темноту открытых глаз стали проявляться очертания силуэта. Поначалу образ был схож скорей со слабой голограммой, которая понемногу обретала плотную видимость тела, время от времени теряя ее. Он поспешил окликнуть русского. Когда очертания стали отчетливее, итальянец узнал существо – это был тот инопланетянин, которого они встретили в пустыне. Он признал знакомое вытянутое тело, ноги, туловище, длинные как щупальца руки, тонкие, доходившие до коленных чашечек, по три длинных пальца на каждой руке, четвертые пальцы ладони были по-прежнему немного короче. От фигуры исходил тусклый свет. Но и при таком освещении можно было разглядеть, как Ястребов, застыв, пытался попасть ногой в скафандр, уже надев при этом шлем, вероятно, чтобы не потерять его. Продержавшись в положении стоя с изумленным взглядом, будто его застигли за чем-то неестественным, около трех минут рассматривал пришельца, вскоре, словно очнувшись, продолжил надевать экипировку. Луалазье подошел к Ястребову помочь. Русский не замедлил воспользоваться его услугами, но, надевая костюм, старался не отрывать взгляд от существа.
Марсианин, в свою очередь, наблюдал за ними. Его голова напоминала структуру черепных коробок некоторых фараонов в Древнем Египте. Продолговатый череп формой походил на яйцо.
Некоторые из правителей существовавшей некогда цивилизации на Земле, по всем признакам, найденным учеными в документах, казалось, страдали от болезни, деформировавшей черепную коробку, приводящей ее в едва заметную конусовидную форму. Другая часть их династий, видя в этом некое высшее проявление, редко, но пытались также трансформировать череп путем ношения на голове специального шлема. Конечно, такое приспособление бывало в тягость, например, малолетнему ребенку, но желание быть более высокородным не давала правителям останавливаться в фантазиях. Все же учеными современной цивилизации не было установлено в действительности, что подталкивало древних египтян на изменение формы головы, как, впрочем, и других из кочевых, немало изученных коренных поселенцев, существовавших в племенах прошлых веков.
Существо продолжало безмолвное наблюдение за астронавтами.
Справившись с обмундированием, Ястребов принял шлем из рук коллеги. Гуманоид не отрывал взгляда, продолжал смотреть на людей. У ожидавших действий с его стороны астронавтов не ощущалось страха, больше любопытство. В узких глазах у излучавшего тусклый свет существа проявлялось нечто живое, давая предположить, что это не галлюцинация или фантом, которые могли лишь имитировать подобие жизни. Тело существа явно имело биологическую форму. Призраки, Ястребов это знал наверняка, все же не имеют четко выраженной структуры тела, как у встреченного ими объекта.
В 2023 году двадцать четвертого июля при огромной вспышке Солнца в домах людей все чаще стала появляться неизвестная материя в виде едва различимого очертания человека. Далее этот феномен в мало популярных журналах, содержанием которых Ястребов увлекался, был расписан как научное свидетельство о существовании P mundus, некогда называемого параллельным миром, привлекавшим людей на протяжении многих тысячелетий. Об этом явлении стали говорить на лекциях по парапсихологии. Нередко разговор о паранормальных явлениях заходил и на факультетах астрономии. Это явление научно обосновывалось как слияние магнитных полей планеты в хаотичное образование, интерес с семидесятых годов прошлого столетия, что привело к нарушению зон нормального распространения магнитного потока Земли. Ученые посчитали, что эти аномалии открыли собой в этот день некий туннель в мир, который был недоступен для человека.
В прорези, напоминавшей рот, имелось нечто, схожее с физиологическим очертанием человеческих губ, и казалось, сейчас они что-то изрекут. Но инопланетянин по-прежнему молчал, не сводя взгляд с гоминидов. У ученых появлялись один за другим вопросы, но ни один из них по каким-то причинам не желал их задавать, довольствуясь лишь визуальным контактом.
Спустя некоторое время Ястребов, возможно, благодаря своему русскому характеру, преодолевая некую силу, что сковывала его губы, словно клеем, произнес:
– Где Волон?
Ответа, как предполагалось, не последовало, и Андрей отступил с вопросами, решив, что не следует навязывать свои желания все узнать, ибо это может оказаться непочтением к незнакомцу.
Существо, как показалось геологу, одобрило его поступок и, развернувшись, стало удаляться. Астронавтов внезапно охватило чувство одиночества, которое сменило любопытство и некая обязанность следовать за гуманоидом. Сознание будто вышло из-под контроля, в голову не приходили даже мысли о том, что в темноте они могут попасть в плен либо исчезнуть навсегда.
«Его череп такой же формы, как у человека, жившего пятьдесят тысяч лет назад…» – вспомнил Ястребов, пока они с Луалазье следовали за существом. Инопланетянин шествовал не спеша, плавно разводя руками, будто отталкивая невидимые волны. Его грудь, заметил русский, не имела каких-либо признаков сходства с человеком, нет сосков, не видны половые признаки, единственное, что сближало его тело с физиологией человека, – это шея, ни больше ни меньше, она была в таких же пропорциях, как и у землян.
Спустя некоторое время шествия астронавты вышли из какого-то коридора. «По всей видимости, мы петляли по лабиринту», – потом скажет Ястребов.
Перед их взглядом появилась арка, ведущая, по всей вероятности, в другой тоннель, схожий с пещерным проходом, скалистые формы представляли возможность это предположить.
Астронавты, миновав проход, вглядываясь в очертания, не заметили, как светящийся незнакомец исчез.
– Что-то похожее на это я уже видел. Siamo di nuovo sotto le montagne?6 – произнес вслух романец.
– Ну, да здесь хотя бы будет посветлей, – подбодрил его Ястребов, сделав вид, что немного знаком с итальянским языком, для того чтобы поддержать беседу.
Из-за постоянного изменения явлений в тоннелях Марса их моральное состояние слегка походило на депрессивное, и поэтому Ястребов, не сговариваясь с товарищем, решил сохранять цивилизованное общение.
При слабой освещенности проявлялись очертания стен.
Задумавшись, что делать без гида, астронавты первого дальнего космического маршрута решили продолжать путь без сопровождения, пока присутствовал свет и возможно разглядеть строение тоннелей. Воды здесь не было. Поэтому не было никаких отложений из застывших жидких стоков, как в пещерах на Земле, лишь изредка появлялись края огромных сталагмитов, встречались минералы, проблескивая от света надлобных фонарей, они были схожи с бриллиантами, когда магма ушла или была выкачана кем-то или чем-то, образовав скальные отвесы и уродливые формы стен.
– Представляю, если об этом выложить в прессу! На Марсе можно жить! Точнее, под ним. Но вот извините, только у мертвой планеты есть свои хозяева. Представь себе, Дом, вот и ответ тебе, вот итог нашей командировки, дорогой друг, – рассуждал Ястребов.
– Ну да. Это конец. Только где Волон? – задал вопрос Луалазье.
Ястребов остановился. Внимательно посмотрел на спутника. Что-то хотел сказать, но не стал, задумчиво посмотрел по сторонам.
Астронавты не спеша следовали из одной пещеры в другую, надеясь кого-нибудь или что-нибудь встретить, что могло прояснить ситуацию. На пути их следования во всех помещениях была та же картина, лишь проникавший неизвестно откуда тускло-ржавый свет. Очередной туннель занимал не более семи или восьми минут ходьбы. После следующей пещеры ученые, не вытерпев бессмысленного прохождения по пустым каналам, вскоре сбившись с их счета, решили отдохнуть, сделав привал в одной из них.
– Да, Доминик, – вздохнул Ястребов, – тебе не кажется, что мы попали в ад?! И теперь должны вечно скитаться по его лабиринтам. Только вот я одного никак не могу взять в толк, за что. А? – С улыбкой он посмотрел на итальянца. – Волон, видимо, отбывает свои грехи за что-то другое. А вот у нас…. – Ястребов внимательно посмотрел в лицо к сидевшему рядом с ним коллеге. – За что ты здесь?
Луалазье, оперевшись о более ровную стену спиной, выглядя отрешенно, смотрел перед собой в пустоту, о чем-то размышлял.
– Где? – не понял шутки итальянец, серьезно посмотрел на русского.
– Да ладно, друг, неважно, – подбодрил его Ястребов, дружески похлопав по колену. И заняв ту позу, как и его коллега, продолжил заниматься тем же, что и делал до этого, ожидать из темноты похожее на светящееся нечто на двух ногах.
Ученые ИКПСС, измотавшись от ходьбы в надежде найти ответ, отдыхали от прогулок. Оба давно истосковались по еде. О жизнедеятельности их тел напоминало брожение желудка, просившего пищи. Мучила жажда. Запасы, те, что хранились в рюкзаках костюма, давно исчерпались. Луалазье ничто не оставалось делать, как поддаться желанию заснуть, просто закрыть глаза. Ястребов не стал его будить, решив, что если в скором времени его товарища не будет в живых, то смерть ему лучше принять во сне. Без мучений. Надежды на помощь у них не было никакой. Возможно, от визитеров с Земли, ставших неугодными по какой-то причине хозяевам красной планеты, те решили избавиться. Оставив навсегда в этих катакомбах, расчищенных, по всей вероятности, именно для таких инопланетных непрошеных посетителей. Но не только это волновало Андрея. Больше всей его жизни интересовала Джоанн, что же будет с ней?!
Его лицо исказила гримаса ужаса, но тут же исчезла, не хватало сил даже думать о ком-то другом плохое. Джоанн Линдау все же, считал про себя Андрей, опытный пилот, ведь не зря курсы летчиков она окончила с отличием, и к тому же Джоанн – на лице Ястребова появилась улыбка – красивый пилот.
Американка нравилась Андрею. Он сожалел о том, что не смог признаться ей в чувствах. «Впрочем, – он посмотрел в сторону Луалазье, посапывавшего во сне, – кто знает, может, у них все же когда-то были шуры-муры посерьезней…» Ястребов вспомнил, что биолог также была небезразлична итальянцу.
Однажды ожидая начала последнего подготовительного курса в центре подготовки пилотов, стоя возле окна коридора, Андрей случайно заметил, как Линдау о чем-то общалась с итальянцем. Девушка даже пару раз улыбнулась тому. «Неужели они встречаются? – гадал тогда Ястребов. – Возможно, а быть может, и нет. Во всяком случае она очень горда и вряд ли станет встречаться со мной». Так думал русский пилот за месяц до полета на Марс. За три месяца до вылета будущего экипажа в «Паларусе» команда претерпевала изменения в списке по нескольку раз. И Ястребов никак не ожидал, что в утвержденную группу войдет Джоанна. Это было приятным известием в сравнении с самим полетом, волнительным не менее, поэтому новость немного сковывала Андрея, так как он не знал, как поведет себя в том месте, где романтика препятствовала бы должностным обязанностям. Все же почти целый год придется скрывать свои чувства и, возможно, ревновать ее к другим, как предвидел он. Впрочем, обнадеживал себя Ястребов, сто пятьдесят дней или больше – это все же не вечность.
Втайне, сбившись с ног и устроив привал с товарищем в казавшейся бескрайней бездне туннеля, Ястребов все же желал, чтобы Луалазье, как бы он ему ни завидовал, вернулся с Джоанн на Землю и там они бы поженились. И выросли бы у них…
Ястребов прекратил бредовые, как он посчитал, мысли, отвлекавшие его от окутывавшего готического забытья. Он попытался встать на ноги, которые от бессилия почти не подчинялись.
«Все же здесь неплохое притяжение… – подумал Андрей, стараясь подавить зарождающуюся ненависть к неизвестным хозяевам катакомб, – …ведь все это не похоже на явления природы, это же явно сделано кем-то».
Сняв скафандр, Андрей почувствовал холод. Стараясь его не замечать, поднявшись, сделал несколько шагов от товарища.
– Ладно, ладно, чертовы гуманоиды, – стоял он едва на ногах, – вы, как думаете? А думаете вы только по-своему. Хотя мне и конец скоро, а костюмчик я портить не буду. Хэ, хэ-хэ-хэ…
Он не успел расстегнуть комбинезон, как почувствовал покачивание подошв своих ботинок.
– Что это? – спросил он самого себя.
Отойдя в сторону, он не заметил ничего, что показалось бы подозрительным. Внезапно он почувствовал удушье, услышал крики Луалазье. Опираясь на слух, он поспешил к товарищу, но, утратив сознание, не успел дойти.
***
Ястребов почувствовал свое тело. Приоткрыв глаза, заметил слабые очертания людей. Кто-то ходил или, стоя поблизости к нему, о чем-то говорил, приложив палец к уху. Первые таблетки-наушники были непрактичны, их приходилось поддерживать пальцами. Вскоре силуэт стал отчетливей, это была девушка с короткой стрижкой, кажется, она договаривалась с подругой о встрече.
Рука не слушалась, мысленно Андрей стал протягивать ее к ней. Девушка заметила его. Перламутровые волосы и прическа были очень ей к лицу. Смотря на Ястребова, она, о чем-то договаривая, улыбалась ему. Видение стало четким. Ястребов узнал в ней Арлен, видимо, он что-то ей говорит, потому что она его внимательно слушает, отстранив палец, не снимая улыбки. Ее веселый карий взгляд очень нравится Андрею. Он хочет задержаться с ней еще на большее время.
Внезапно видение девушки и комнаты гостиничного номера исчезло. Вновь появилась та же пещера, тот же свет, но дышать стало намного легче.
«А что с ним? – подумал он, вспомнив о друзьях. – А Волон здесь?!»
Он поднялся, огляделся. Утомленный раннее бессмысленными блужданиями по лабиринтам штолен, он поддался безысходности и отчаянию. Рядом никого не было. Представив себе, что вновь надо будет бродить по этим сумеркам и искать Луалазье, он поник. Желания увидеть кого-либо уже не было никакого. Он сел, обхватил голову руками и почувствовал, как слезы стекают по его щекам. Он заметил, как сон снова подступает к нему.
***
Доминик Ниелло Луэстэ Луалазье был спокойный, уравновешенный человек. В детстве его родители хотели воспитать из него учителя танцев, записав на курсы при начальной школе. Доминик отнесся с прохладой к этим занятиям и ко всем направлениям этого искусства. В десятилетнем возрасте его выбор пал на плавательные курсы. У него появились планы поступить в школу морской навигации при российском образовании.
Изменения в сознании подростка и желание приобрести навыки вождения малых судов, которые, как он считал, помогут отвлечься от безответных чувств к соседке Мариэль Мендисабаль, все же помешали поступить ему в лицей морского дела, не дав сосредоточиться на вступительных экзаменах.
После разрешения в 2058 году в армии объединенных наций проходить службу женщинам, девушки могли поступать на воинскую повинность, учиться и повышать свой стаж. Такой поворот судьбы в сознании у Луалазье никак не мог уложиться. Считалось, что более престижно служить в ДОН (дивизия объединенных наций), чем водить маломерные суда, тем паче, женщинам при большом их отборе было трудно попасть в подразделение элиты Объединенных Земель7. Где в этом тактическом соединение проявилась наибольшая значимость в речном транспорте. Итальянцу пришлось оставить свои мечты об Мариэль, она разбила его сердце.
Морской профессионал знал, что значит появление женщин на море. Смута в морском бою. Может проявиться слабохарактерность, так как женщинам в море все же тяжелее чем мужчинам. Морские волки считали: хороший мореход – одиночка. Именно этим утешался Доминик, решив отдать себя воде. Водное пространство после таяния ледников захватило наибольшую часть суши, и профессия навигатора морских путей требовалась больше всех.
Луалазье не удалось стать ни капитаном дальнего плавания, ни матросом. Вскоре, отслужив в регулярной армии, Доминик записался на курсы по иностранным языкам. Для практики, да и вообще, чтобы подышать свежим новым арктическим воздухом, посетил бухту Ново-Архангельск, названная в честь одного из городов, располагавшегося некогда в дельте реки Северной Двины, протекавшей устьем в Белое море там, где во времена Российской Федерации проходил саммит делегации соседствующих районов.
Климатические изменения резко отразились на прибрежных странах трех морей, например, Норвегии, Швеции. Город Берген часто страдал от затоплений, наносимых ему одним из ближних фарватеров. Предприниматели Финляндии предлагали распродажу своей техники. Губительный район морского залива причинял в последнее время огромные потери лесным массивам исходя из чего промышленным местам восточного побережья Балтики.
Северная Германия внесла в свою культуру новые знания об образовании народов. После двухлетней войны между Северным Китаем и Югом, закончившейся ничем около пятьдесят лет назад, Германия все же объединилась с Россией после новгородского заседания. Словно отвечала за те действия, которые она принесла Советскому Союзу в сороковые года прошлого столетия, выступала как ведущий парламентер в общественных отношениях. Для Доминика это был прекрасный случай приобрести навыки языковедения.
После шестилетнего обучения в институте он владел пятнадцатью языками.
Вскоре планируя попасть в школу космонавтики, он мечтал оказаться в Хорватии, побывать в Чехии и на родине предков, во Франции, после спада там эпидемии. Карантин по всей стране с конца 2039 года, на землях некогда франкского государства, не разрешал въезда на территорию Парижа, который держался так около двух лет, но после пяти лет его открытия эпидемстанция Марселя вновь объявила во Франции закрытый режим. Создавалось мнение, по охватившим Париж свят учителям и фальшивым предсказателям, что Франция вновь должна отвечать за какие-то грехи, как когда-то, семь столетий назад.
Вскоре окончив заочно лингвистическую кафедру при школе навигаторов, открытую в 2057 году, после того, как планировалось заселять первую колонию на Луне, с этим кандидатов на полеты увеличилось, однако для такого столь грандиозного марш-броска времени предоставлялось еще много.
Луалазье два раза выпадал из-за пересдачи. Все же компаниям требовались переводчики, в этом ряду и оказался итальянец из-за своего пристрастия к языкам.
На часто задаваемый ему вопрос филологов, как он относится о плановом введении языка эсперанто между служащими, Доминик отвечал кратко: «С теми, из чужых языков, что оказываются ближе, легче иметь понимание».
На банальный вопрос руководства-нанимателей будущей экспедиции, сколько языков он знает, Доминик декламировал отрывки из заповедей на более распространенных в новое время русском, японском, венгерском, английском и шведском языках.
***
Тусклый свет, изливавшийся из неизвестного источника внутри катакомб, овеял Луалазье одиночеством. Открыв глаза, он не заметил изменений внутри помещения. Опираясь об откос стены, привстал. Сделав несколько шагов, он вспомнил, что голоден по ощущению пустоты в желудке, которое он не сразу почувствовал. Сняв костюм, сделал те же действия, что делал до него Ястребов. Опустошив организм, сквозь синтетическую материю нижнего костюма почувствовал пронизывающий холод, пришлось снова влезть в неудобный при гравитации в ходьбе космический скафандр. Не приходилось забывать и о среде, в которой находились ученые, вспоминая домашнюю обстановку. Здесь осознание чужбины за миллионы километров отчасти усугубляло моральное состояние лингвиста. Неизученные места планеты могли таить неординарные сюрпризы.
Почувствовав тепло правой ногой, внутри космического снаряжения типа «Орлан 6», он осмотрелся. Вспомнил о напарнике, который, возможно, находился рядом с ним. Не заметив никого, продолжил экипироваться. Трудней пришлось с креплением скафандра, в этой спецодежде требовалось, чтоб в дальнейшем его использовании, например для выхода в космос не проникло мелкой детали. Простыми в снаряжении были только баллоны с воздухом, которые были небольшими, так как включали в себя модернизированные ограничители. Углекислый газ, выдыхаемый пилотом, проходя внутренние фильтры, давал дополнительный кислород, повышая запасы этого элемента. Аккумуляторы, поддерживающие работу костюма встроенных теплоэлектронагревателей на рукаве пилота, показывали малый запас энергии, поэтому, обогревшись, Доминик снизил теплоотводы на минимум. Пробурчав что-то на своем языке, выразив недовольство, он, чтобы не замерзнуть, решил идти вперед, что бы там ни произошло.
