Валерий Исаченко
Улица Чехова
О чем рассказали архивные дела. Дома и домовладельцы
Эртелев переулок в эпоху перемен: 1860–1917 гг
В Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, в фондах № 513 и № 515, опись № 1, представлены сотни дел о ссудах под залог имущества, которые предоставляло домовладельцам учрежденное в 1861 г. Санкт-Петербургское городское кредитное общество. Эта ссуда под выплачиваемые заемщиками ежегодно проценты предоставлялась владельцам домов на 25, а позже на 37 лет, что давало возможность перестраивать, ремонтировать старые дома и возводить новые на принадлежащих им земельных участках.
Эти архивные дела – бесценный источник для исследователя города. В фонде № 513 хранятся планы и чертежи отдаваемых в залог зданий, а в фонде № 515 – описи с оценкой имущества домовладельцев, ведомости о доходах с дома со списками жильцов, духовные завещания, протоколы заседаний Городского кредитного общества и др.
Двенадцать архивных дел относятся к домам Эртелева переулка, они позволяют нам проследить его историю до 1917 г. Эту информацию дополняют адресные книги «Весь Петербург» и «Весь Петроград», «Петербургский некрополь» В. Саитова и др.
Улица Чехова, дом № 1. Построен в 1852 г., арх. Н.П. Гребенка
Нашу прогулку во времени и пространстве по бывшему Эртелеву переулку второй половины XIX – начала ХХ вв. мы начнем с углового дома № 1 (ул. Жуковского, 12),[31] он дошел до нашего времени без изменений с 1852 г. В 1867 г. этот дом переходит в собственность вдовы потомственного почетного гражданина Н.И. Чаплиной, она владела им до 1879 г. Каким был этот дом в 1870-е гг., мы можем судить по «Описям с оценкой дома», хранящимся в архивном деле. Имущество Натальи Ивановны «показано» архитектором Кредитного общества Э.Г. Юргенсом. В первом отделении значился «каменный на подвалах лицевой дом с границей по Малой Итальянской улице в четыре, а со двора в пять этажей». В нем были две парадные и одна черная лестницы.
Ко второму отделению был отнесен «каменный пятиэтажный надворный флигель», и, наконец, к третьему – «одноэтажный (служебный) флигель по задней границе двора». Водопровод в квартиры тогда еще не провели, во всем доме имелся один водопроводный кран, отсутствовало и такое достижение цивилизации, как ватерклозеты. Вместо них, как и в середине XIX в., по-прежнему на каждом этаже находилось по два отхожих места.[32]
Из «Ведомости о доходах с каменного дома» за этот год видно, что в нем было 26 квартир, из них одна – однокомнатная, шесть – двухкомнатных, девять – трехкомнатных, по три четырех-, пяти– и восьмикомнатных и еще одна – шестикомнатная. Самые дорогие квартиры из 8 комнат оценивались домовладелицей от 1200 до 1600 рублей годовых.[33] В 1860-е гг. одну из этих квартир занимал вице-президент Академии художеств граф Ф.П. Толстой; в другой, подобной, в 1876 г. жил тайный советник, генерал, известный морской историк Ф.Ф. Веселаго.[34] В так называемых «барских» квартирах были устроены гостиные для приема гостей, кабинеты (мужа и жены), спальная (или спальные), где были дети – детская, а также столовая, комнаты для прислуги, во всех подобных квартирах: прихожие, ванная комната, кухня. В то время несколько квартир отдавались домовладелицей под трактирное заведение, магазин, парикмахерскую.[35]
Улица Чехова, дом № 1. Решетка ворот и входная арка
19 ноября 1879 г. по купчей имущество Чаплиной перешло в собственность княгини Софьи Владимировны Масальской,[36] которая владела этим домом без малого тридцать лет, до 1906 г.[37] Тихая размеренная жизнь дома лишь однажды была нарушена чрезвычайным происшествием. Как следует из справки правления Санкт-Петербургского общества взаимного от огня страхования, 19 июня 1886 г. в лицевом доме произошел пожар, в результате которого были повреждены балкон, потолки, полы, окна, двери и обои в одной из квартир. Убыток от пожара оценили в 476 рублей.[38] В 1906 г. дом перешел в собственность сына Софии Владимировны князя Владимира Николаевича Масальского, генерал-майора от артиллерии.[39] Следует отметить, что новый хозяин шел в ногу со временем и старался ввести в свой дом последние достижения цивилизации. Во все квартиры провели водопровод, появились раковины, а в «барских» квартирах устроили ванны и установили камины. На парадных лестницах с Эртелева переулка и улицы Жуковского жильцов и посетителей дома встречал швейцар.[40]
В предреволюционные годы помимо обычных квартир в доме князя Масальского располагались казенная винная лавка, прачечная контора, велась «железная торговля», имелся мануфактурный магазин. Две пятикомнатных квартиры арендовало «русско-китайское товарищество», а в 17 комнатах 4-го этажа лицевого дома располагалось коммерческое училище Хворовой. Кроме того, мещанин Драгунов одну из квартир первого этажа приспособил под кинематограф, а в одноэтажном надворном флигеле был устроен гараж для «авто».[41] Князь владел этим домом до 1917 г.[42]
Безусловно, один из самых примечательных домов на улице – дом № 3. В 1882 г. на месте старого дома, принадлежавшего А.А. Шландеру, новый домовладелец, доктор В.Ф. Краевский (1829–1901), выстроил одно из самых причудливых по архитектуре зданий. (Владислав Францевич Краевский, будучи пропагандистом вегетарианства и тяжелой атлетики, в 1885 г. основал в своей квартире и возглавил первый в России кружок спорта и борьбы.[43])
Улица Чехова, дом № 3. Дом В.Ф. Краевского. Построен в 1881–1882 гг., арх. М.И. фон Вилькен
27 июля 1882 г. Владислав Францевич обратился в правление Городского кредитного общества с заявлением о выдаче ему под залог означенного имущества ссуды сроком на 25 лет.[44] Опись с оценкою дома, произведенная комиссией 28 августа этого же года, позволяет нам оценить не только внешний облик дома, но и его внутреннее устройство. Из описи следует, что имущество Краевского состояло «из каменного 5-этажного на высоком подвале лицевого дома с такими же флигелями» и «каменных 2-этажных служб на задней границе второго двора». Там же располагались конюшни на 8 стойл, 41 сарай для дров, 20 ледников и прачечная. В доме было более 40 квартир, от дорогих «барских» девятикомнатных до относительно скромных трехкомнатных. Дом отвечал в то время всем современным требованиям гигиены и комфорта – проведен водопровод, имелись 49 ватер – клозетов, 37 раковин с кранами, 14 медных ванн, а в самых богатых квартирах установлены камины (их было 13).
В лицевом доме устроили 3 роскошные девятикомнатные квартиры: одна из которых была с двумя зимними и 2 летними балконами, другая – с двумя зимними, и третья – только с одним зимним балконом, но с особым парадным подъездом. В этих квартирах имелись даже альковы.[45] У парадного подъезда постоянно находился дежурный швейцар. Несмотря на полученную от Городского кредитного общества значительную ссуду,[46] В.Ф. Краевский берет в заем еще большие суммы у частных лиц,[47] а 11 сентября 1887 г. продает свой дом жене почетного гражданина Марии Карловне Герке.[48] Через четыре года он умирает. Из «Петербургского некрополя» В. Саитова известно, что смерть В.Ф. Краевского наступила 1 марта 1901 г., похоронен на католическом кладбище на Выборгской стороне, надпись на его надгробии сделана по-польски.[49]
Улица Чехова, дом № 3. Фрагмент фасада
Новая хозяйка владела этим домом семь лет.[50] За эти годы было отмечено лишь одно серьезное происшествие: 15 декабря 1892 г. в доме произошел пожар, убытки от которого составили большую по тем временам сумму в 3 тысячи рублей.[51]
10 января 1894 г. дом в третий раз сменил своего владельца и перешел в собственность инженера, действительного статского советника Дмитрия Петровича Мордухай-Болтовского.[52] Он владел домом до своей кончины 30 июня 1911 г.[53] 13 января 1912 г. дом перешел в собственность его наследникам-сыновьям: коллежскому асессору Александру Дмитриевичу, статским советникам Ивану и Дмитрию Дмитриевичам и титулярному советнику Константину Дмитриевичу Мордухай-Болтовским.[54] Самым успешным из братьев был Иван Дмитриевич – профессор Императорского училища правоведения, директор 1-го департамента Министерства юстиции, секретарь правоведческих касс, член Совета по делам страхования рабочих. Помимо основной деятельности Иван Дмитриевич вел большую общественную работу, связанную с его увлечениями (был директором Ижоро-рыболовного общества охоты, товарищем председателя Российского общества голубеводства).[55] Наследники Д.П. Мордухай-Болтовского попытались продать этот дом перед самой революцией, но не успели.[56]
Значительно более длинную историю имеет дом № 5. Как нам удалось проследить по адресным книгам «Весь Петербург», в течение 15 лет, с 1890 по 1905 г., им владела жена, а потом вдова генерал-лейтенанта княгиня Клеопатра Михайловна Святополк-Мирская, дочь М.Н. Ханыкова, унаследовавшая этот дом от своего отца[57] (о ее муже, боевом генерале, речь пойдет в другом разделе).
Улица Чехова, дом № 5. Построен в 1854–1856 гг., арх. К.Ф. Мюллер
В деле Городского кредитного общества содержится информация об этом доме с 1894 по 1917 г.[58] Из «Описи с оценкой дома» следует, что имущество Клеопатры Михайловны состояло тогда из «каменного лицевого дома в два этажа на подвалах, с двумя выступами во дворе, каменного надворного флигеля с жилым вторым этажом и частично жилыми антресолями над сараями и каменными службами в два этажа по правую и левую границам двора».[59] В доме было всего 7 квартир, четыре из которых «барские», многокомнатные. Так, в девятикомнатной квартире под № 1 проживал тайный советник, сенатор И.Л. Горемыкин, в квартире № 2 из 10 комнат – граф А.Ф. Гейден, в будущем контр-адмирал, квартиру № 4 из пяти комнат занимал князь Святополк-Мирский, сын владелицы дома. К первым четырем квартирам, согласно описи, принадлежали конюшни, сараи и ледники.[60] Домовладелица в это время вместе с мужем, генерал-адъютантом, проживала в Атаманском дворце в Новочеркасске.[61] Управляющим дома служил Николай Осипович Клудников, войсковой старшина главного управления Казачьих войск,[62] в качестве поверенного же выступал И.Л. Горемыкин.[63] В 1904 г. Клеопатра Михайловна овдовела,[64] и имущество, согласно завещанию генерал-адъютанта, перешло к сыновьям – князьям Михаилу, Ивану, Дмитрию, Владимиру и Семену Николаевичам Святополк-Мирским.[65] 11 апреля 1905 г. единоличным владельцем дома становится князь Семен Николаевич.[66] За годы, которые он им владел, в доме не произошло существенных изменений, разве что во всех квартирах установили ватерклозеты и раковины, а во дворе появилась новая «каменная служба частью в один, частью в два этажа по левой границе двора».[67] В 1912 г. в первых четырех «барских квартирах» жили вдова д.т.с. К.П. Победоносцева, тайный советник А.Е. Лагорио, а весь 2-й этаж (24 комнаты) занимала солистка Мариинского театра госпожа М. Фигнер.[68] 19 июня 1912 г. имущество князя «по акту купли-продажи» приобрел доктор медицины Яков Петрович Гофман,[69] который владел домом пять лет. Удивительно, но из последней записи в этом деле от 4 декабря 1917 г., сделанной уже после революции, следует, что имущество доктора медицины по акту купчей перешло во владение Матильды Мееровны Найшуль,[70] но извлечь выгоду из этой сделки последней домовладелице уже не удалось. Нам удалось также проследить судьбу потомков наказного атамана Донского войска, князя Н. Святополк-Мирского в эмиграции.[71]
Единственный дом на улице, отмеченный мемориальной доской, посвященной Михаилу Ивановичу Глинке, – это дом № 7. Долгие годы он принадлежал нескольким поколениям Томиловых. С середины XIX в. им владел капитан-лейтенант Г.Н. Томилов, в 1860-е гг. его имущество включало в себя «каменный на подвалах 3-этажный лицевой дом, такой же каменный 3-х этажный на подвалах и с мансардой надворный поперечный в два света флигель, еще один каменный 4– и частично 3-этажный флигель по правой и задней границе двора и, наконец, каменную 2-этажную службу».[72] В доме на тот период было 3 парадных и 10 черных лестниц, 25 квартир, из которых по 6 двух-, трех– и четырехкомнатных, по 3 – пятикомнатных и однокомнатных и, наконец, всего 2 сравнительно дорогих – шестикомнатных.[73] Типичным для среднего по доходам дома был и социальный срез жильцов.[74]
Улица Чехова, дом № 7. Построен в 1910–1911 гг., арх. Л.В. Богусский
Через 14 лет, 5 февраля 1874 г., имущество Г.Н. Томилова перешло в совместное владение самого капитан-лейтенанта, его сестры Серафимы Николаевны, вдовы полковника Ольги Карловны, дочери полковника малолетней Анны Андреевны и сыновей полковника Александра, Якова и Петра Андреевичей Томиловых.[75] За все эти годы капитальных изменений в имуществе Томиловых не произошло, за исключением того, что в квартиры проведен водопровод, о чем свидетельствуют появление в них раковин, ванн и ватерклозетов, а также вдвое возросшая оценка дома.[76]
Сквозь сухие архивные справки перед нами проходит более полувековая история домовладельцев – петербургской семьи Томиловых, бóльшая часть мужчин которой – военные. Бесстрастные документы дают нам информацию не только о перестройках дома, но и о финансовом состоянии домовладельцев, их продвижениях по службе, родственных связях, рождениях и смерти, месте жительства.[77] О судьбе одного из них, П.Л. Томилова (генерал-лейтенанта Генерального штаба), мы расскажем в отдельном разделе. Последний из домовладельцев Томиловых Александр Александрович все-таки решился на некоторые перестройки в доме. Из отзыва архитектора Д. Шагина от 23 февраля 1908 г. мы узнаем, что: «В лицевом доме две квартиры (первого и второго этажей) соединились в одну и заняты трактирным заведением; в надворном флигеле над частью жилого подвала, перекрытого кирпичным коробовым сводом, помещена небольшая типография».[78] Упомянутое здесь трактирное заведение принадлежало купцу 2-й гильдии Федору Константиновичу Кликанову.[79]
Памятная доска М.И. Глинки на доме № 7 по улице Чехова
Видимо, финансовое положение А.А. Томилова пошатнулось,[80] и 14 апреля 1910 г. его имущество по купчей крепости перешло к инженеру-технологу Моисею Шлемовичу Плотникову.[81] А уже 2 августа 1911 г. новый домовладелец извещал Городское кредитное общество, что «в лицевом флигеле надстроены 3 этажа, а в нижних трех этажах заново перестроены парадная лестница и две черные лестницы. Лицевой флигель соединен с надворным флигелем. Все надворные флигели отремонтированы».[82] Стоимость перестроенного дома значительно возросла, взлетели и годовые цены за квартиры,[83] изменился и социальный состав жильцов.[84] О новом домовладельце следует сказать особо. Впечатляет размах его деятельности и многообразие занимаемых им должностей: статский советник, инженер-техник, кандидат математических наук, директор правления Учетно-ссудного банка, Русского акционерного общества, Акционерного общества соединенного механического завода (быв. Г.А. Лесснера), Акционерного общества «Сормово», Акционерного общества торпедного завода «Русский Чайтлед», Товарищества Гатчинского завода А.С. Лаврова, член правления Судостроительного акционерного общества «Ноблесснер», Русского акционерного общества артиллерийских заводов, председатель правления Товарищества машиностроительного завода «Феникс», электромеханического завода «Вольта» и Русско-американского торгово-промышленного общества; член Совета российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник».[85] В 1917 г., во время революционных потрясений, М.Ш. Плотников вознамерился продать этот дом,[86] но не успел. Из мартиролога «Незабытые могилы. Российское зарубежье. Некрологи. 1917–2001» стало известно, что М.Ш. Плотников закончил свои дни в Варшаве 8 февраля 1940 г.[87]
На нашем пути – дом № 9. Из архивного дела известно, что в 1852 г. этот дом по духовному завещанию титулярной советницы Елизаветы Ивановны Овсянниковой достался ее племяннице – Анне Егоровне Свешниковой, жене коллежского асессора.[88] 21 января 1863 г. она впервые обращается за ссудой в правление Городского кредитного общества.[89] Тогда это «каменный, крытый железом, оштукатуренный лицевой дом в 2 этажа снаружи». В доме – одна парадная, одна черная лестница и всего две квартиры: пятикомнатная (занимала сама домовладелица) и в семь комнат (ее снимала жена действительного статского советника М.М. Лапина).[90] Все имущество оценили в 12 480 рублей, и на основании этой оценки правление Общества постановило назначить А.Е. Свешниковой «ссуду под залог дома на 25 лет и 8 месяцев круглым числом 9000 рублей».[91] Через 8 лет, 22 сентября 1871 г., она продала дом коллежскому асессору Александру Ивановичу Языкову за 24 000 рублей,[92] эти деньги понадобились ему для перестройки, и уже через 2 года он обращается с заявлением в Кредитное общество с просьбой произвести «переоценку перестроенного здания с целью его расширения».[93] К 1873 г. «каменный 4-этажный на подвалах дом» построен вчерне, и «внутреннее его устройство в оценку не вошло».[94] Перестройку здания вел инженер-архитектор И.А. Мерц, и он же, как доверенное лицо А.И. Языкова, 11 июня 1874 г. обращается с заявлением в правление Общества о переоценке дома.[95] В акте об осмотре архитектор отметил, что «ныне лицевой дом окончен вчерне и производится чистая отделка. Надворные же флигели тоже окончены вчерне»,[96] в сентябре 1874 г. перестройка дома была полностью завершена.[97] Из «Ведомости о доходах с дома» известно, что «весь дом, со всеми без исключения находящимися в нем помещениями» сдан «Департаменту иррегулярных войск»68.
Улица Чехова, дом № 9. Построен в 1872–1873 гг., арх. И.А. Мерц
Через 6 лет после описанных событий А.И. Языков составил духовное завещание, которое проливает свет на его личность. Во-первых, как следует из копии духовного завещания, Александр Иванович «жительство имел» в городе Туле, будучи помещиком в селе Сергиевском «с деревней Фроловкой и пустошью Щекино», во-вторых, кроме родового имения, дома в Петербурге, прочего движимого и недвижимого имущества и капитала он завещал свей жене свои рукописи. Из чего следует, что скромный присяжный поверенный (кстати, имевший университетское образование) имел отношение к литературе. В рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинского дома) хранятся письма Языкова к прозаику и актеру И.Ф. Горбунову, свидетельствующие о широте его культурных интересов.
Одно из этих писем датировано 15 декабря 1880 г. Из него мы узнаем, что в это время Александр Иванович находился в Ялте, куда судьба его забросила «на поправление… долгой и трудной болезни». А.И. Языков поздравлял И.Ф. Горбунова с юбилеем и называл себя «старым и искренним почитателем его таланта». По характеру письма, его доверительному тону очевидно, что Александр Иванович и Иван Федорович были приятелями. В этом же письме Языков просит Горбунова передать «дружеский поклон» и поздравление «с прошедшим юбилеем» другому литератору, С.В. Максимову.
Другое письмо И.Ф. Горбунову без даты было послано А.И. Языковым из его дома в Эртелевом переулке. В нем он приглашает Ивана Федоровича зайти к нему «в субботу вечером» и сообщает между прочим, что у него «будут и Сергей Васильевич, и Сергей Филиппович, и вообще наши общие друзья». Сергей Васильевич – это тот самый литератор Максимов, очеркист, этнограф, мемуарист, путешественник, которому Языков посылал привет из Ялты. Большая статья, посвященная ему, помещена в биографическом словаре «Русские писатели. 1800–1917». В рукописном отделе ИРЛИ мы также нашли автограф А.И. Языкова в альбоме редактора исторического журнала «Русская старина» М.И. Семевского «Знакомые».[98] Таким образом, мы можем сделать вывод, что дом № 9 – своеобразное «литературное гнездо» Эртелева переулка.
Но вернемся к истории дома. В октябре 1887 г. А.И. Языков умер, и все его имущество, согласно духовному завещанию, перешло к вдове[99] – Софье Владимировне. Она неоднократно обращалась в правление Городского кредитного общества за ссудой. Из «Описей дома», хранящихся в архивном деле, известно, что в имуществе Языкова за многие годы изменений не произошло, а из «ведомостей о доходах с дома» следует, что вместо нынешнего арендатора «департамента иррегулярных войск квартиры в доме сдавались внаем жильцам. В доме было 22 квартиры, из которых в лицевом доме – 8 „барских“[100]». Из примечательных личностей в 1883 г. в них проживал генерал-майор Г.С. Гуро, дочь тайного советника А.Н. Мессинг, сама домовладелица и др.; в 1893 г. – Г.С. барон Менгден, доктор медицины Н.С. Зевеке и др.; в 1896–1899 гг. – тот же барон Менгден, профессор Н.А. Латкин; в 1910 г. – инженер-генерал М.Ф. Галлер.[101] Последняя ссуда на 27 лет и 6 месяцев была выдана в 1910 г.[102]Последний документ Кредитного общества относится к 20 апреля 1916 г. В нем «Правление» заявляет, что не встречает со своей стороны препятствий на совершение на имущество С.В. Языковой акта закладной на нового владельца, но покупателя на этот дом, видно, не нашлось и до революции он оставался в собственности С.В. Языковой.[103]
Во многом типична для послереформенной эпохи судьба дома № 11. До 1876 г. им владел д.с.с. А.И. Желтаухов, затем – почетный гражданин В.Т. Ефимов.[104] Ефимову достался «каменный двухэтажный лицевой дом, весьма старый и без капитального ремонта», а потому, по замечанию архитектора Э.Г. Юргенса, «требуемый по уставу срок простоять не может». Не были приняты в расчет и «деревянные постройки», располагавшиеся во дворе, тоже «частью уже ветхие». После осмотра дома Юргенс приходит к выводу, что «ценность земли превышает ценность каменного строения», а потому предлагает «всю оценку отнести на землю».[105] В это время в четырех квартирах каменного лицевого дома снимали жилье двое крестьян, фонарный мастер и кронштадтский мещанин, а в деревянном флигеле в пятикомнатной квартире располагалась типография однодворца Матвея Дмитриевича Сорокина, жили крестьянин и портной-сапожник.[106] Деньги, выделенные Кредитным обществом под залог земли (30 000 рублей), Василий Трифонович потратил на возведение нового дома.[107] И уже 20 апреля 1876 г. Ефимов сообщает, что им вчерне выстроены три новых каменных флигеля, под которые он просит выделить дополнительную ссуду. Архитектор Э.Г. Юргенс в «Описи» называет «каменный 5-этажный частью на подвалах лицевой дом с двумя каменными же 5-этажными на подвалах флигелями», еще один «каменный пятиэтажный, частью на подвалах, поперечный надворный флигель», построенные вчерне.[108] «Весь дом, показанный в двух отделениях», оценен архитектором в 56 619 рублей (земля уже состояла в залоге).[109] Правление Кредитного общества 5 октября 1876 г. положило выдать В.Т. Ефимову «в дополнительную ссуду 36 тысяч рублей на 25-летний срок».[110] 8 июля 1877 г. Василий Трофимович в новом заявлении в правление Общества, отмечая, что дом «отделан почти начисто», просит предоставить ему еще одну дополнительную ссуду.[111] Архитектор А.И. Климов в «Описи» отмечает, что «строение оштукатурено» и лицевой фасад «отделан тягами, рустами и лепною работою». В доме было 28 квартир,[112] во всех «проведена вода», установлены 35 ватерклозетов, 27 чугунных раковин и 12 ванн, в барских квартирах помимо голландских изразцовых печей еще и 9 мраморных каминов. В лицевом доме и в надворном поперечном флигеле на лестницах жильцов встречали швейцары, а сами лестницы «освещены газом».[113] Годовая квартирная плата за девятикомнатную квартиру домовладельцем была установлена в 2100 рублей, восьмикомнатную – 1500, семикомнатную – 900, пятикомнатную – 500, трехкомнатную – 480 и двухкомнатную – 300.[114] В доме размещались магазины и лавки.[115]
Улица Чехова, дом № 11. Построен в 1876–1877 гг., арх. А.И. Долотов
Новый дом возвели по проекту архитектора А.И. Долотова,[116] и он получил высокую оценку приемной комиссии, а домовладельцу правление Кредитного общества выделило в дополнительную ссуду еще 74 тысячи рублей, из коих 4 тысячи были удержаны «до окончательной отделки имущества».[117]
Но на этом строительная деятельность Ефимова не остановилась. Уже 22 марта 1887 г. в новом заявлении в правление Кредитного общества он сообщает, что «выстроил в имуществе своем новое каменное здание, деревянное здание также отремонтировано и капитально исправлено и в настоящее время приносит определенный доход»; «каменный 2-этажный дом, выходящий на улицу, также совершенно отремонтирован и также дает хороший доход». В дополнительной описи с оценкой имущества от 19 мая того же года, также называются в I отделении «каменный 2-х этажный дом» и во II отделении «каменное одноэтажное строение».[118] Новые строения оценены комиссией в 12 399 рублей, а общая ценность всего имущества определена в 201 955 рублей.[119] В «Ведомости о доходах» В.Т. Ефимов указывает, что «оба эти дома занимает типография», валовой доход от которой вместе с размещенными там квартирами составляет 6090 рублей.[120] Под актом об осмотре дома стоит подпись архитектора П.Ю. Сюзора. Правление Кредитного общества на основании заключения оценочной комиссии положило «определить полный размер ссуды… в 24 000 рублей на 25-летний срок». Однако уже через год имущество Ефимова перешло во владение д.с.с. Петра Васильевича Бащерского.
23 марта 1882 г. новый домовладелец просит произвести разверстку первоначальной выданной ссуды для того, чтобы часть имущества, а именно каменные здания, отданные под типографию, продать губернскому секретарю Алексею Сергеевичу Суворину по «акту купчей крепости».[121]
7 мая 1882 г. «вследствие погашения всей ссуды, выданной под залог дома д.с.с. П.В. Бащерского», его дело в Санкт-Петербургском городском кредитном обществе было закрыто.[122] По духовному завещанию Петра Васильевича, после его смерти в 1902 г. дом по наследству перешел его сыну – коллежскому асессору Сергею Петровичу Бащерскому, и дело о залоге в Городском кредитном обществе возобновляется.[123]
Архитектор В.В. Веретенников, по указанию правления осмотревший этот дом, в составленном им акте отметил, что «все строение в капитальных частях хорошей прочной постройки, содержится исправно», и оценил его в 172 111 рублей. Средний валовой доход от дома составлял тогда 24 620 рублей.[124] «Ведомость о доходах» открывается перечнем дешевых двухкомнатных квартир, находящихся в подвале. Самые дорогие «барские квартиры» располагались в лицевом доме. Домовладелец занимал шестикомнатную квартиру на 3-м этаже. Самую же дорогую, 12-комнатную, квартиру занимал с.с. П.Н. Герасимов. Его имя мы встречаем и в других ведомостях о доходах вплоть до 1908 г.[125] Правление Кредитного общества постановило «назначить С.П. Бащерскому в ссуду на 37 лет и 6 месяцев 135 300 рублей»,[126] часть этой ссуды пошла на оплату его долгов частным лицам.[127] Управляющему домом Григорию Петровичу Беклешину домовладелец доверил «получать с дома доходы, отдавать внаем квартиры, нанимать и увольнять дворников, швейцаров и других лиц, производить платежи, вносить в Волжско-Камский коммерческий банк деньги на текущий счет и т. д.».[128]
Попытаемся составить социальный портрет дома: 80 % проживавших в нем лиц – это чиновники, и лишь небольшая часть жильцов представлена купцами, мещанами и крестьянами, проживавшими в надворных флигелях. Цена годовой платы в этом доме была значительно выше, чем в соседнем. В подвальных помещениях размещались «портерная» крестьянина Ефима Баранова и мастерская крестьянина Дмитрия Федоровича Иванова, часть подвальных помещений была отдана под «дворницкую» и «кучерскую».[129]
Улица Чехова, дом № 15. Построен в 1960 г., бывшая школа, ныне – 78-е ОМ Санкт-Петербурга
В последний раз правление Городского кредитного общества 7 мая 1908 г. положило выдать С.П. Бащерскому в дополнительную ссуду 20 800 рублей,[130] еще ранее как чиновник Министерства иностранных дел он командируется в Шанхай в чине надворного советника.[131] В 1908 г. имущество С.П. Бащерского перешло в собственность А.С. Суворину,[132] а после его смерти в 1912 г. – «Товариществу А.С. Суворина „Новое время“»104. Отныне весь дом, а не только типография, занят издательским домом. Здесь располагались: контора типографии «Товарищества» А.С. Суворина, редакция газеты «Вечернее время», брошюровочная, переплетная, газетная печатня и мастерская экспедиции «Нового времени», редакция адресной книги «Весь Петербург» (с 1915 г. – «Весь Петроград»), артель стереоскопической газеты «Новое время», общежитие, амбулаторная, квартира фельдшера, школа газеты, наконец, столовая Товарищества А.С. Суворина.[133] И лишь несколько квартир в доме отдано жильцам – потомственному печатному гражданину Магуле, дочери губернского секретаря Мосоловой, управляющему домом Н. Непенину.[134] Интересный факт: последний раз инженер Н. Непенин обращается с заявлением в Петроградское городское кредитное общество о полной переоценке имущества 7 октября 1917 г. Отзыв с оценкой дома подписал архитектор Н.Т. Стуколкин 18 октября, т. е. за неделю до Октябрьского вооруженного восстания,[135] так что рассмотреть это заявление Правление общества уже не успело.
История домов № 15 и № 17 связана с именами двух известных предпринимателей В.А. Кокорева и П.Ф. Семянникова. На месте дома № 15 в 1960-е гг. построено типовое здание школы (ныне – отделение милиции), а другой дом дошел до нашего времени. В очерке «Особняк моего детства» А.А. Иванов пишет, что Василия Александровича с полным правом можно назвать самородком. Сын солигаличского мещанина, служившего сидельцем в кабаке, он с детских лет начал помогать отцу и приобрел необходимые навыки к винному делу. В 1840-х гг. он приезжает в Петербург и поступает простым продавцом в винную лавку, но благодаря исключительному уму и энергии вскоре становится откупщиком и наживает громадное состояние.
