Валерий Черных
Разбуди в себе зверя
– Понятно! Теперь понятно, почему ты лучший. Я последний твой бой раз двадцать смотрел. Отличная техника. Жаль, что видео не качественное.
Легкая краска стыда тронула лицо Дениса. Последний бой! Именно после него он стал звездой Интернета. Более миллиона просмотров. Впору возгордиться, только он не смог больше одного раза посмотреть запись. Позорище! Так подставиться… Ладно бы соперника измордовал, так еще и судья в нокдауне. Этого он себе простить не мог.
– Да уж, техника на уровне, – грустно согласился он.
– Пошли ко мне. Чайку попьем.
Павел Иванович повернулся к двери в тренерскую и сделал приглашающий жест. Денис поправил большую спортивную сумку на плече и сказал извиняющимся тоном:
– Спасибо. Я вообще-то хотел потренироваться. Время готов оплачивать. Можно?
Тренер пожал плечами.
– Тренируйся. Раздевалки направо. Там есть пустые шкафчики, ключи в замках. Занимай любой.
Денис благодарно кивнул и двинулся в указанную тренером сторону. Через несколько минут он с удовольствием лупил по мешку, ощущая необычайный прилив эмоций. Практически все, кто находился в зале, включая тренера, прекратили тренировку и внимательно следили за ним. Наконец Павел Иванович дунул в свисток, громко хлопнул в ладоши, и все вернулись на свои места. Примерно через полчаса Денис почувствовал, что основательно размял мышцы. Он подошел к тренеру, который стоял у ринга.
– Павел Иванович, может, я в спарринг с кем-нибудь встану?
Тренер посмотрел на него долгим взглядом, в котором свозило тревожное сомнение. Неожиданно рядом возник парень, который ранее отрабатывал бой с тенью.
– Я готов! – хрипло и требовательно заявил он.
– Зато я не готов! – отшил его Павел Иванович.
– Почему?!
На этот вопрос у тренера ответа, по всей видимости, не было. Он подумал, молча пожал плечами и согласно кивнул.
– Кирилл, – представился парень Денису, повернулся и, не дожидаясь ответа, полез под канаты.
– Денис, – бросил ему в спину Линд и последовал за ним.
Все ребята мгновенно бросили тренироваться и сгрудились у помоста. Спарринг – учебный бой со своими правилами, и Денис старался их строго соблюдать. Он отбивал атаки, с его точки зрения, неопасного соперника: двигался по рингу, уходил от ударов, старался дышать в ровном ритме, как если бы прыгал на скакалке в одном темпе. В какой-то момент он вдруг почувствовал, что его соперник действует более агрессивно и настойчиво, чем того требовала обстановка. Пропустив пару неприятных ударов, Денис решил преподать ему урок и перешел в нападение. Однако он не собирался работать в полную силу. Соперник довольно легко уклонился и, в свою очередь, атаковал. Он провел ответную серию ударов, которые, к удивлению Дениса, были по-настоящему жесткими, и это было неприятно. Его соперник явно был не простым новичком и обладал неплохой техникой. Линд немного разозлился, резко двинулся вправо, тут же поменял направление движения, сделал захват и провел жесткий прием. Конечно, четыре месяца без интенсивных нагрузок давали о себе знать. Четыре месяца простого фитнеса, сочетаемого с утренними пробежками, – вот и все тренировки. Но при этом он чувствовал свое превосходство и начал просто издевательски танцевать перед Кириллом, периодически нанося удары в голову и по корпусу. Тот попробовал провести борцовский захват, чтобы решить исход схватки, но тут же попался на контрприем и сам оказался на полу. Тренер понял, что ребята завелись и спарринг перерастает в полноценный поединок. Он дунул в свисток и выпрыгнул на ринг.
– Вы что, охренели?! – заорал он благим матом.
Кирилл тут же резво вскочил на ноги и отбежал в угол. Денис несколько секунд постоял без движения, потом тоже медленно пошел к канатам. Он испытывал смешанные чувства удовлетворения и обиды. Парень явно не дотягивал до его уровня, это было понятно. Бывший чемпион расстраивался из-за того, что не сдержал эмоций, повелся на провокацию, а значит, облажался.
– Кира, ты осел! – рявкнул тренер на своего подопечного. – У тебя через неделю соревнования, а ты тут шоу устраиваешь. Какого полез в драку?
Кирилл стоял, виновато отводя глаза, но расстроенным не выглядел. Он только что выстоял против самого Линда и, похоже, был очень горд этим.
– Ты бы лучше учился у него, а не пытался выиграть. Ты моргнуть бы не успел, если бы он завелся и в полную силу начал работать. Откачивай тебя потом!
Денис не стал переубеждать его, только одобряюще хлопнул своего соперника по плечу.
– Неплохо. Молодец!
Затем поднырнул под канаты и, не оглядываясь, пошел в раздевалку. Пожилой тренер задумчиво посмотрел ему вслед, повернулся к ученикам и громко крикнул:
– Всё! Концерт окончен! Продолжаем тренировку!
Все беспрекословно вернулись на свои места.
Потом Денис с Мишкой устроились в тренерской на старом диване. Хозяин угощал их чаем, заваренным с травами, который наливал из большого красного термоса. Чай был очень вкусным, и Денис с удовольствием прихлебывал из большой фарфоровой кружки, прислушиваясь к наставлениям старика.
– Ты, Денис, с Кириллом не расслабляйся. Он хоть и молодой, и в технике тебе уступает, но приложиться может не по-детски. Удар у него от природы отменный. Да и заводится с пол-оборота.
– Я заметил, – согласно кивнул Денис. – Сам такой… был.
– Почему был?
Линд дернул уголком рта и выдавил через паузу:
– Последний бой большим уроком стал для меня. Спустился с небес и на многое по-другому смотреть стал.
– А чего ты вообще тогда так завелся?
Денис задумчиво принялся тереть переносицу, затем встряхнул головой и поморщился.
– Потеря самоконтроля. Плюс я почти два года у специалиста по крав-мага занимался. Так он только полноконтактные спарринги проводил. Натаскивал отвечать на удар, не думая. И не одним ударом, а серией приемов, чтобы полностью нейтрализовать противника. Заставлял отрабатывать до автоматизма, до уровня инстинкта. Это всё вместе меня и подвело.
– Да-а-а, – тоскливо протянул Павел Иванович. – Вовремя я вас остановил.
– Зря вы так думаете. Я все последние месяцы, после того боя, с психологом занимался. Кстати, не зря, толковый врач. Научил, как не терять контроль над собой.
– Это хорошо, что с психологом, а то многим только через тюрьму доходить пришлось. Дурь в голове не одному моему ученику жизнь сломала, не говоря о карьере. А некоторые из них талантливее многих чемпионов были, только закончили бездарно. Может, конечно, время такое было, а может, на роду было написано. Из всех только Полухин в люди выбился. Через него и я «заслуженного» получил и денег заработал. Вот, спортзал купил на старость.
– Полухин, боксер? Так он вроде из Питера? – удивился Денис.
– Правильно, из Питера. И я всю жизнь там прожил. А ты думаешь, откуда я Мишку знаю? Его батя у меня в свое время тренировался. Правда, звезд с неба не хватал, но по другой теме в люди выбился. Вот и мне в Москве устроиться помог.
– Ты, дядь Паш, говоришь «были»… А Кирилл что, не талантливый?
– Этот? Да-а-а! Далеко пойдет, если милиция не остановит, – усмехнулся Павел Иванович.
– Полиция, – уточнил Дэн.
– Один хрен. Присказка такая. Я-то боксеров всю жизнь тренировал. А рукопашниками Сеня занимается. Я просто приглядываю, пока он занят.
– Сеня – это тренер, а Павел Иванович – хозяин спортзала, – пояснил Миха, перехватив непонимающий взгляд Дениса. – А вообще-то, при чём здесь милиция-полиция?
– Не нравится мне его компания. Якшается со всяким отребьем, ну и заведут они его на кривую дорожку. Не о том думает. Только бабки в голове.
– Ну, допустим, про бабки все думают, – заспорил Мишка. – Куда же без них!
– Все, да не все! Вот мы в свое время и о других вещах думали. За престиж страны старались.
– Ну и где она, эта страна? – гнул свое Миха. – Сколько ни старались, а всё равно обосрались!
– Тут ты прав. Как только бабки стали главнее всего, так и понеслось. Все – как крысы лабораторные. Свет впереди зажегся – и рванули за куском сыра. Бегут, толкаются, топчут слабых. Ну а когда до жратвы добрались, тут самое интересное началось. Рвали друг друга на куски, за копейки рвали. Чемпионы в рэкетиры или в бойцы к бандитам подались. Кого постреляли, кого пересажали. Потом даже те, кто несколько приемов знал, первые места на соревнованиях занимали. И смех, и грех. Вот так оно было!
Павел Иванович досадливо передернул плечами и замолчал.
– Вы здесь до которого часа работаете? – решил сменить тему Денис.
– Официально зал открыт до девяти вечера. Но вообще-то тут по вечерам собираются разные любители пободаться на ринге, и иногда всё это затягивается далеко за полночь.
– Что за любители? – заинтересовался Линд.
– Разные, – нахмурился Павел Иванович. – Бизнесмены после работы приходят, бывшие спортсмены, полицейские. Бывает, и бандиты размяться заглядывают.
– Бандиты?! Настоящие?! – хмыкнул Миха.
– Самые что ни на есть, – кивнул тренер. – Тагира Гареева знаешь?
Мишка кивнул.
– Ну вот, его охранники и подручные частенько захаживают. Только я их раньше девяти не пускаю. Договоренность у меня с ними.
Спустя полчаса Денис с Михой стояли на широких ступенях у входа в спортивный комплекс, решая, чем заняться. Входная дверь с противным скрипом выпустила на улицу группу ребят из клуба единоборств. В центре, с большой спортивной сумкой на плече, двигался Кирилл. Они что-то увлеченно обсуждали, прерываясь на громкий смех, и Денису показалось, что несколько раз он слышал свою фамилию. Ребята довольно долго прощались, хлопая друг друга по плечам. Наконец Кирилл небрежно махнул всем рукой на прощание и направился к стоянке машин. Денис непроизвольно проводил его глазами, искоса взглянул на Мишку и начал спускаться с крыльца. Не известно откуда взявшийся жирный голубь спикировал перед его лицом. Он отдернул голову назад и резко выбросил вперед руку. В воздухе закружились перья, птица отлетела в сторону, но не упала, а, крутнувшись в воздухе, взмыла вверх. Миха лениво хлопнул несколько раз в ладоши.
– Лихо ты его! Резкий, как…
Он не закончил мысль и замер, уставившись в сторону стоянки. Денис перехватил его взгляд и повернул голову. Между машин Кирилл разговаривал с двумя крепкими парнями в кожаных куртках. Даже издали было видно, что разговор явно не напоминает дружескую беседу. Один из парней, положив ладонь на шею Кириллу, периодически дёргал рукой, и тот мотал головой в такт его словам, как бы соглашаясь с услышанным. Дэн поставил сумку на землю и сделал шаг в сторону троицы. Мишка мгновенно среагировал на его движение и загородил ему дорогу.
– Ты чего удумал?! – зло прошипел он ему в лицо.
– Помочь хочу, – ответил Дэн, удивленно глядя на друга.
– Тормози! – продолжал шипеть Миха. – Сами разберутся. Не лезь туда, куда голова не пролазит. Это ребята Тагира. Наверняка со стволами. Здесь не Швеция, никто шутить не будет.
– Твою мать! – выругался Денис. – При чём тут Швеция? Там тоже ребята не сахар. Например, хоккейные фанаты, когда заведутся, запросто покалечить могут. Такие битвы наблюдал, что мало не покажется.
– Сравнил! Болельщики! Да еще если заведутся. Этим заводиться не нужно. Они уже с детства заведенные. Молча пальнут в живот и уедут. Потом хорони тебя. Что я матушке твоей объяснять буду?
– Ну и нравы тут у вас! – возмутился Денис. – Чикаго отдыхает.
– Не сгущай. Обычный мегаполис. Ты думаешь, в Нью-Йорке спокойнее? Там во сто крат хуже. У нас, можно сказать, тишина. Эти мирно базарят, значит, знают друг друга. Да и Кира не ботан. Может за себя постоять. Раз стоит, не сопротивляется – значит, так надо.
– Скажи, Миха, ты меня всю дорогу за руки держать будешь? Я, на минуту, могу и сам решить, как поступать.
– Послушай, Дэн. Ты здесь человек новый и можешь неправильно оценить ситуацию. Тебе нужен геморрой с полицией или с криминалом? Думаю, нет!
– Тагир, Тагир!.. Смотрю, вы от одного его имени обделаться готовы.
– Обделаться – вряд ли, но осторожность не помешает. Тагир Гареев – товарищ серьезный. Два ночных клуба, торговые центры, транспортная компания, бойцовский клуб…
– Бойцовский?!
– Ну да. Бокс, бои без правил, тотализатор.
– Легальный?
– Отчасти, – скривился Миха. – Основные бабки делают на подпольных боях.
– Это интересно, – потер руки Денис.
– Ничего интересного. Говорят, там столько пацанов инвалидами сделали, что…
– Инвалидом можно и в любительской схватке стать, – недовольно перебил друга Дэн. – Просто не лезь на ринг, если не тянешь. А то выучат пару ударов, и всё – уже Брюсы Ли.
– Зря ты так, – укоризненно покачал головой Мишка. – Просто там чуть ли не насмерть биться заставляют. Я тебя прошу, ты-то хоть не лезь туда.
– Ладно, уболтал, не полезу. Давай банкуй. Куда дальше двинем?
– Мне еще к отцу заехать надо. Давай сначала пожрем, а там видно будет.
Павел Иванович довольно долго сидел с кружкой чая, внимательно вглядываясь в экран ноутбука, на котором застыл кадр записи последнего боя Дениса, затем решительно взял телефон и набрал номер.
– Привет, Ваня. Ты еще в больничке?.. Всё так серьезно?.. Нет, у меня всё нормально. Просто ко мне сегодня Мишка твой заглянул с другом. Я еще раньше задумывался, когда видео с ним смотрел: «Кого-то мне этот парень напоминает?» Теперь вживую глянул – точно, вылитый Граф. Я правильно понял?.. Ладно, поправляйся.
* * *
Подполковник Егоров всмотрелся в полумрак полуподвального зала ресторана и решительно направился к столику у дальней стены. Два тяжеловеса у входа молча проводили подполковника оценивающими взглядами. За столом сидел мужчина лет пятидесяти, с грубоватыми, но привлекательными чертами лица. Тесная костюмная рубашка под расстегнутым пиджаком подчеркивала выпирающие мускулы на груди. Гладко выбритое лицо, темные, слегка вьющиеся волосы, изрядно побитые сединой, цепкий взгляд непроницаемых глаз. Он на мгновение прервал трапезу, небрежно приподнял руку с ножом, приветствуя гостя, и вновь принялся за еду. Подполковник устроился напротив, подал знак официанту и заказал кофе.
– Зря ты, Рома, еду не заказал. Баранина отличная.
– Я уже обедал. Что ты хотел, Тагир?
– Торопишься? – хитро прищурился Гареев. – Может, я просто с другом пообедать решил.
Егоров саркастически хмыкнул и откинулся на спинку кресла. В голосе собеседника явно прослушивались нотки надменного превосходства, говорившие об истинной ценности всех этих заверений в дружбе.
– Странная у нас дружба. Когда мне что-то нужно, к тебе не достучишься. Зато когда у тебя проблема, ты меня из-под земли достаешь.
– Да ладно, не перегибай. Когда это я от тебя бегал?
Егоров досадливо отмахнулся.
– Говори, не тяни.
– У тебя сейчас один козел сидит. С таблетками его взяли. Кулёмин, кажется.
Подполковник с минуту пристально смотрел на собеседника, мысленно прибавляя нули к возникшим в голове образам цифр. Наконец он отхлебнул кофе и нехотя процедил:
– Ну-у-у. Есть такой. Твои таблеточки, что ли?
– Мои, не мои – тебе не один хрен? Вопрос о другом.
Подполковник сложил руки на груди и замер в ожидании.
Гареев умолк, как бы собираясь с мыслями, и через минуту продолжил:
– Хочу знать, что там произошло, что он твоим операм рассказал?
Егоров недовольно поджал губы, но перспектива заработать перевесила сомнения, и он в подробностях поведал детали уголовного дела: о случайном задержании, о штурме гаража и трех трупах, о качественном метадоне промышленного производства. Тагир слушал, казалось, без особого интереса, задумчиво ковыряя вилкой еду, и только когда подполковник дошел до предстоящей проверки фармацевтических фабрик, его взгляд приобрел жесткое, пронзительное выражение.
– Вот этот момент я и хотел обсудить. Нужно прекратить копать и закрыть это дело. Мне кажется, вы уже достаточно поработали.
Гареев достал ручку из внутреннего кармана пиджака. Написал цифру на салфетке и подвинул ее к Егорову. Тот мельком взглянул и удовлетворённо осклабился. Затем поднялся с места, молча пожал протянутую руку и быстро пошел к выходу.
– Вас в кабинете Мохов ожидает, Тагир Маратович, – предупредила секретарь, как только Гареев появился на пороге приемной.
Он молча кивнул девушке и прошел к себе. Сергей Мохов, самый близкий Тагиру человек, вальяжно развалился на дорогом кожаном диване. Он небрежно поднял руку, приветствуя хозяина кабинета. Мохов находился в окружении Тагира с самого начала его криминальной деятельности и, по сути, был не подчиненным, а, скорее, партнером по криминальному бизнесу. О его кровожадности и вероломстве ходили легенды, так как он и в самом деле расправлялся с врагами своего босса с изощренной жестокостью. Невысокого роста, крепкий, широколицый, с маленькими злыми глазками и шрамами на лбу и подбородке, он, в отличие от большинства боевиков, никогда не занимался спортом и все свои бойцовские навыки приобрел в уличных драках и разборках. Там же он освоил мастерство владения ножом, кастетом и другими подручными средствами, которые, не особо заморачиваясь о последствиях, нередко пускал в ход. А еще Мохов обладал невероятной живучестью дикого зверя. Бесчисленные ранения заживали на нем как на собаке. Другой бы на его месте уже давно кормил червей в лесной яме или на кладбище, но только не этот. На одной из жестоких разборок в него на скорости врезался автомобиль. Тагир привез в больницу бездыханное тело и хорошо зарядил деньгами медперсонал, хотя особой надежды на спасение товарища не питал. Единственным неповрежденным местом у того была голова, остальные кости и органы находились в весьма плачевном состоянии. Но Мохов выжил и не просто выжил, а вышел из больницы через четыре месяца вполне бодрым и здоровым. Большинство из тех, с кем они начинали, уже давно почили в бозе. Одни пали на стрелках и разборках в 90-е, других просто убрали по приказу Гареева.
Люди с годами начинают считать себя не теми, кем являются по сути, начинают зарываться, требовать большего, выходят из-под контроля. Тагир не терпел ни малейшего неподчинения и самостоятельности. Группировка довольно быстро разрасталась в 90-е. И чем быстрее это происходило, чем сильнее ты становился, тем сложнее было контролировать ситуацию, тем неизбежнее приближался конец. В итоге на тебя ополчатся все: и криминал, и органы правопорядка. Ты останешься один против всех, и тебя просто уберут. Это происходило со всеми крупными группировками. Как снежный ком, они росли, росли, и это происходило помимо воли их руководителя. Если не принимать новых членов, они будут создавать свои структуры и начинать с тобой войну за территории. Замкнутый круг. Гареев нашел действенный метод и смог обуздать это явление. Бригадиры вливающихся в структуру мелких группировок либо просто исчезали, либо надолго садились за решетку. Так же поступали и с рядовыми бойцами. Они с Моховым даже составили план по заготовке кандидатов для милиции на посадки. Ментам тоже спускали план сверху, который они с успехом выполняли при помощи Тагира. Все были довольны.
В четырнадцать лет Тагира Гареева одноклассники стали называть «чуркой». От матери-азербайджанки ему достались чуть смугловатая кожа, черные как смоль волосы и упрямый характер, от отца, татарина по национальности, – звучная фамилия да довольно обеспеченное детство. Отец хоть и имел высшее образование, но работал грузчиком на рынке, и семья отнюдь не бедствовала. Такую работу престижной не назовешь, но она открывала массу возможностей для дополнительного заработка. Конечно, нелегального, иногда противозаконного, но это был рынок, и, по сложившейся традиции, там царили свои законы – законы коммерции. Сын отнюдь не стеснялся занятия отца, но старался его не афишировать, хотя прекрасно понимал, что именно благодаря этому мог позволить себе гораздо больше, чем дети из семей интеллигентов. У него всегда были самые лучшие карандаши, линейки, фломастеры. В начальных классах всё было без проблем. Его отношения с одноклассниками складывались довольно ровно. Всё началось в седьмом классе. Первого сентября он пришел на линейку в новеньких фирменных джинсах и тут же почувствовал себя белой вороной. Детская зависть – чувство, с которым невозможно справиться. Джинсы стали последней каплей, переполнившей чашу. Ему устроили бойкот. Кто первый обозвал его «чуркой», он не помнил, но одноклассники мгновенно подхватили это прозвище. Почти полгода он с устойчивой периодичностью приходил домой с синяками на лице. Мать пыталась выяснить подробности, но отец строго-настрого запретил поднимать эту тему в школе и только шпынял сына, обзывая его слабаком. Тагир молча терпел, но таил обиду. Он не понимал, почему на него все ожесточились, ведь ничего плохого он никому не делал. На фоне издевательств одноклассников у него начал формироваться скрытный, злобный характер, мальчик начинал тихо ненавидеть всех. Потом неожиданно всё наладилось. Семья переехала в другой район, и он стал душой компании в новой школе. Однако где-то глубоко внутри засели озлобленность и недоверие. Боязнь оказаться униженным заставила искать страховку, заставила стать сильным. Он записался в секцию бокса и только на ринге почувствовал себя в своей тарелке. Наконец он смог побороть страх и выплеснуть свои эмоции. Всё, включая учебу, отошло на задний план. Осталось только безудержное желание диктовать свою волю окружающим, и бокс стал средством достижения этой цели. На соревнованиях его успехи выглядели довольно скромно. Он не стремился стать чемпионом, иногда откровенно сливая бой. Зато участилось его участие в уличных потасовках. Здесь, среди неподготовленных противников и при отсутствии запретов на приемы, он почти всегда выходил победителем, хотя не брезговал откровенным бегством, если понимал, что противник сильнее. Со временем у него выработался свой алгоритм уличной драки. В ход пошли всевозможные подручные средства: самодельные дубинки, свинчатки и даже велосипедные цепи. Победа любой ценой! В десятом классе, после очередной массовой драки, его поставили на учет в детской комнате милиции. Секция бокса была для него закрыта, но Тагир не жалел ни о чём, считая цель достигнутой. Его все знали на районе, боялись, и уже никому даже в голову не могло прийти обозвать его «чуркой». О своем будущем и перспективах он не задумывался, наслаждаясь достигнутым положением в среде подростков.
Через год его призвали в армию. На очередном утреннем разводе в распределительном пункте перед неровным строем призывников появился похмельный капитан в мятом кителе. «Покупатель» внимательно оглядел стриженых новобранцев и хрипло рявкнул:
– Спортсмены есть?!
«В спортроту набирают», – мелькнула мысль. Тагир, радостно улыбаясь, сделал шаг вперед. Тогда ему казалось, что он вытащил счастливый лотерейный билет. Если бы он хотя бы на мгновение мог представить, куда занесет его судьба, он бы скорее врос в асфальт плаца, чем сделал этот шаг. Не известно, зачем капитан искал спортсменов, но часть, куда они прибыли после двух дней пути, оказался банальным стройбатом в уральской глухомани. Место, куда он попал, показалось ему зоной строгого режима, только называлось по-другому. Да и контингент там собрался соответствующий: те, кто успел до армии побывать в колонии, больные на голову с диагнозом «дебилизм», ну и ребята из дальних аулов, которые ни слова не понимали по-русски.
В карантине молодых никто не трогал, только после принятия присяги салаг начали нещадно гнобить. Главным показателем дисциплины в армии было отсутствие преступлений и происшествий. Поэтому неудивительно, что сор из избы не выносился. Дедовщина, землячество, мордобой, воровство – сплошное глумление над свободолюбивой натурой Тагира. Солдат, которого избивают, унижают, однажды встает перед выбором. Можно было попытаться дать отпор, что с вероятностью в девяносто девять процентов обречено на неудачу, или плюнуть, приспособиться, смириться, как это делает большинство. Тагир, сжав волю в кулак и, образно говоря, наступив себе на горло, решил терпеть. Терпеть унижения, терпеть тяжелый труд в тридцатиградусный мороз, когда стынут руки и глаза слезятся от ветра. Этот первый год службы стал для него тяжелым уроком, намного более тяжелым, чем издевательства одноклассников или милиционеров. Он окончательно утвердился в своей правоте, что только тот, кто может навязать свою волю при помощи силы, имеет право на успех в жизни. А для этого все средства хороши: можно напасть сзади, убить из-за угла, чтобы напугать остальных и навязать свои правила. Но главное – нельзя никому доверять. Его жестокость, беспринципность и иезуитская хитрость не знали границ. К концу службы он сумел подмять под себя практически всех. Весть о демобилизации Тагир встретил со смешанным чувством. С одной стороны, ему всё обрыдло: и тайга, и вечно пьяные рожи комсостава, и ублюдочные товарищи. С другой стороны, он понимал, что на гражданке его никто не ждет с распростертыми объятиями. Нужно будет всё начинать сначала, чтобы занять достойное место под солнцем. По приезде домой Тагир не стал ничего выдумывать и, чтобы осмотреться, для начала устроился по примеру отца грузчиком на рынок. Там он и познакомился с Моховым, который вообще-то числился дворником, но метлу и в глаза не видел. Серый, по его выражению, следил за порядком и был на подхвате у директора, выполняя мелкие поручения. Нового сотрудника он сразу решил взять в оборот и показать, кто здесь старший. Однако с «наездом» вышел полный облом. Пригласив Тагира к себе в маленькую каптерку, Мохов начал беседу с легкого подзатыльника. Гареев-младший молча врезал ему в ответ по печени и добавил пару ударов по почкам уже валявшемуся на полу «начальнику». Серега затаил обиду и начал вынашивать план жестокой мести, однако ему не суждено было воплотить его в жизнь. Первые группировки рэкетиров стремительно захватывали районы столицы. Возникали первые спорные ситуации. Чаще всего при дележе коммерсантов, торгующих на рынках. Рынок, на котором обретались Мохов и Гареев, не стал исключением. К тому времени там прочно закрепились «люберецкие», и как-то само собой ребята оказались в составе одной из бригад. Разборки. Драки. Наезды на коммерсантов. Теперь они были намертво связаны. Тагир был очень доволен своим новым положением, но такая жизнь продолжалась всего пару месяцев, а в конце лета началась бандитская война «славянских» группировок с чеченцами. В той войне успех сопутствовал последним, тем более что столичная милиция серьезно ослабила «славян», устроив на них настоящую охоту. Многие бригадиры и простые боевики были арестованы. Тагир с Серым приняли решение срочно линять из Москвы в Питер. По первому времени достойного занятия там не нашлось, и пришлось им перебиваться банальными уличными грабежами. Серый не сильно заморачивался с методами воздействия на своих жертв, заправски орудуя ножом или кастетом. Тагир прекрасно понимал, что всё это не может продолжаться бесконечно. В конце концов они всё равно попадутся. Нужно было прибиваться к местной братве, но опять служить простым пушечным мясом не хотелось. Случайная встреча определила их дальнейшую судьбу. Еще когда он занимался боксом, их возили в Ленинград на соревнования. Тагир тогда ничего не выиграл, но навсегда запомнил парнишку, который отделал его в первом же раунде. Оба сильно изменились за прошедшие годы, но для его соперника это была первая в жизни победа, и поэтому он тоже запомнил Тагира. Вадим Орлов по кличке Граф к тому времени стал известным авторитетом в Ленинграде. Его группировка насчитывала больше пятидесяти бойцов и контролировала приличный район северной столицы. Уже через несколько месяцев Гареев сумел завоевать доверие Графа и прочно закрепился в роли его правой руки.
– Привет, как пообщались? – поинтересовался Мохов.
– Привет, Серый, как всегда, продуктивно. Ты знаешь, если честно, то я не ожидал, что менты так быстро на след выйдут.
Серый встрепенулся, перестал тормозить, поменял позу и напрягся.
– След? Интересно, что они нарыли?
– Пока не много, но хотели начать фабрики шерстить. Вовремя я подсуетился. Теперь дело закроют, и мы можем расслабиться. Ты нашел этого урода?
Серый кивнул и встал с дивана.
– Он в подвале. Я с ним потолковал немного. Давай решай, что дальше. Только, я думаю, нужно от него избавляться. Ненадежный он, да и засветиться мог.
– Хорошо. Пойдем посмотрим на него.
Серый мотнул головой и брезгливо скривил рот, всем своим видом давая понять, что идея босса ему не нравится.
Бетонная лестница, начинавшаяся в узком проеме, ныряла вниз и заканчивалась массивной стальной дверью. Мохов вставил в еле заметную щель длинный узкий ключ с прорезями по бокам и с усилием нажал на него. Дверь легко поддалась и распахнулась – мягко, почти беззвучно. Тут же в комнате вспыхнул свет. На голом матрасе, в центре бетонной коробки без окон, лежал человек. Он напоминал освежеванную тушу, на которую зачем-то напялили одежду. Синюшное распухшее лицо в кровоподтеках и рассечениях, засохшая кровь на одежде. Глаза Тагира удивленно расширились и стали постепенно наливаться кровью.
– Серый, твою мать! Ну на хрена! Ты что с ним сделал?
– Ничего, – тихо буркнул Сергей. – Он мне лапшу на уши пытался вешать, ну и пришлось…
– Ты, маньяк долбаный! Что теперь с ним делать?!
Последние лет десять Тагир вел довольно спокойный, размеренный образ жизни. Криминальные разборки за место под солнцем, передел бизнеса – всё это осталось в прошлом. Слава криминального авторитета, прочно закрепившаяся за ним, упорно подогревалась слухами о жестоких расправах с его конкурентами. На самом деле эти слухи распространяли его же люди. Тагира боялись, и в последние годы ему даже не приходилось прибегать к превентивным мерам воздействия на своих врагов. Было достаточно просто его сло́ва или просьбы. Только, похоже, Серый заскучал по былым временам. Тагир удрученно покачал головой.
– Так он хоть что-то успел рассказать тебе?
– В принципе, ничего нового. Когда получил товар у нашего человека из «Фармалинда», решил отвиснуть у своей новой телки. Он, оказывается, эту тему уже месяц практиковал. Сразу после закупки нырял к ней. А у нее брат – один из этих троих бандосов, которых ОМОН покрошил. Короче, она братцу слила инфу про наркоту, и ребята приняли его прямо в подъезде. Он им всю нашу кухню рассказал: где брал, у кого. Так что если бы их полиция не замочила, они бы прямо на склад заявились, просто ждали поставку. Кончать его нужно.
Гареев поморщился, но согласно кивнул, повернулся и стал медленно подниматься по лестнице. За спиной раздался тихий хлопок выстрела.
Тагир вернулся к себе, молча прошел мимо секретарши, резко хлопнул дверью в кабинет и тяжело опустился в кожаное кресло. Ситуация с наркотой не давала успокоиться, но больше всего напрягало то, что отлаженная схема дала сбой. Самая прочная цепь рвется на слабом звене, только всё было построено на том, чтобы исключить эти слабые звенья. Теперь еще и труп в подвале! Серый вечно торопится. А может, он и прав. Курьер накосячил по полной, и, похоже, другого выхода не было. Если уголовка будет копать дальше по связям мертвых грабителей, то рано или поздно они выйдут на сестру одного из них, а там и на курьера. Блин, сестра! Тагир недовольно поморщился, затем резко встал с места и подошел к окну. Он с минуту наблюдал за людским потоком – разнородной толпой людей, спешащих по проспекту. Серая безликая масса, и каждый в ней обременен своими проблемами и мечтами, каждый мнит себя центром мироздания. Ничтожества! Тагир усмехнулся своим мыслям, затем повернулся к столу и нажал кнопку селектора.
