Валерий Алексеевич Дементьев
Опережая Время
Первая пятилетка
От ледового пятака до хоккейного клуба «Юность»
Сезон 1969/1970: Мы начинаем
В следующем году дядя Леша приболел, Степаныча отправили в командировку – он был снабженцем на военном авиаремонтном заводе. Я начал учиться в пятом классе, закончив начальную школу, стал на год старше, хотя в ноябре мне было еще одиннадцать, но взял на себя создание своего первого дворового катка, «пятачка счастья».
Лопаты раздобыли у дворничихи бабы Маши. Мы с пацанами расчистили дворовую площадку от снега, значительно увеличив ее в размерах по сравнению с прошлым годом. Снег уложили бортиками. Сделали щитовые ворота: сняли пару пролетов с забора соседней стройки. Каток по размерам превзошел соседний, и к нам во двор стали приходить хоккеисты с соседних дворов. На стройке, что была рядом, выпросили пару прожекторов и повесили их на световую опору напротив коробки. Они светят уже 50 лет, освещая мне жизненный путь. Каждое утро я открываю балкон и, вспоминая, любуюсь этим чудом, настраивая свой организм на хоккей. Это мой талисман! Помню, тогда все отказывались лезть крепить прожекторы на столб, пришлось мне.
Здесь, на своем катке, мы и начали первые игры двор на двор. Играли в «хоккей без правил» и на интерес – ставили рубль на рубль. Старший был в качестве судьи, он и разруливал: определял не было ли нарушения, засчитывал голы, следил за счетом. Его мнение было – закон. После игры судья вручал денежный приз, который, соответственно, увеличивался вдвое, и победители делили его. Между собой играли «на чай», «на интерес» – с другими дворами. Страсти кипели нешуточные, жители дворов болели «за своих», их количество росло. Мне надо было серьезно подтягивать катание. И я выходил ночами и катался. Это был уже «собственный» лед.
«Пяточок счастья» – моя первая дворовая команда, я – в верхнем ряду четвертый слева
Я тренеруюсь на «собственном» льду
Мне исполнилось 12 лет. В таком возрасте за что ни возьмись – пацану всё игра. Однако для меня наш доморощенный хоккей был вполне серьезным делом. По ночам я смотрел по телевизору матчи, старался запомнить технику игры профессионалов и применить ее во дворе. Я старательно описывал – сначала только для себя – приемы хоккеистов, векторы взаимодействия игроков на поле, фиксировал методы силового воздействия на противника. Я анализировал. Уже тогда я понимал: чтобы добиться результата, надо много трудиться. Сейчас, с высоты прожитых лет, я вижу: это качество – умение делать выводы, перенимать опыт, проецировать последствия боевой ситуации в будущее – позволило мне предвосхищать тенденции развития советского и российского хоккея и всегда «играть на опережение», созидать и постоянно этим жить. И всегда работать в удовольствие!
К 1969 году я окончательно определился со «своим» видом спорта. Им стал хоккей. Я поменял сильно привлекавшие меня лыжи (к окончанию четвертого класса начальной школы я даже выиграл первенство СШ № 71 по своему возрасту, что проходило по «золотому кольцу микрахи» – по контуру начавшегося строительства стадиона «Юность») на еще более притягательные коньки.
Мы, юные хабаровчане, группировались по дворовому принципу. Разбивались на команды и сражались друг с другом на пустырях за домами. Спорт действовал на тогдашних школьников с тягой, силу которой молодежи современной, скорее всего, просто не понять!
Естественно, никакого хоккейного инвентаря не было и в помине. О клюшках даже не мечтали! Владеть настоящей клюшкой, бросать ей настоящую шайбу – да что вы! Для нас это значило быть уже признанным хоккеистом. Спортивные инструменты имелись в продаже – ту же клюшку можно было купить в магазине «Старт». Подросток себе этого позволить не мог – слишком дорого. Просить деньги у родителей считалось у нас зазорным. Их нужно было заработать самому.
Выходили из положения с помощью подручных средств. Шайбу гоняли. Каждый из нас делал себе клюшку. Распаривали подходящий деревянный отрезок, сгибали его, придавали форму, обматывали ремнями. Мы использовали специальную хоккейную терминологию – то, что услышали от спортивных комментаторов. Хотя болтуны в цене не были, их слушали, только если слово не расходилось с делом. Оно и не расходилось, так как играли до изнеможения каждый день.
Почему я так подробно говорю об этом детском периоде? Для того, чтобы было понятно, откуда взялось то, что произошло потом. Те подростковые игры «двор на двор» – а это были не более чем игры – определили мою дальнейшую судьбу. Они дали возможность осуществиться мечте, которой я посвятил всю жизнь. Возможно, мне повезло: обстоятельства сложились так, что азартная спортивная игра идеально пришлась к свойствам моего характера, тогда как раз формировавшегося. Хоккей и я подошли друг другу как ключ к замку, я избрал этот путь. Хоккей уводил меня от плохого, я уже не мог показывать дурной пример другим.
Надо сказать, что во второй половине 60-х годов государство уделяло развитию хоккея пристальное внимание. Повсюду – как грибы после дождя – возникали дворовые команды. Этот стихийный процесс довольно быстро был направлен в организованное русло. Во дворах стали появляться коробки. Массовое хоккейное движение перешло под патронаж ЖЭКов, домоуправлений, завкомов заводов, профсоюзов и райкомов ВЛКСМ. В 1964 году А. В. Тарасов – патриарх советского хоккея – организовал и провел первый Всесоюзный турнир на приз клуба «Золотая шайба». После него хоккейная самодеятельность, вышедшая из толщ народа, стала принимать более-менее профессиональную форму. Возникали команды на уровне районов и городов, краев и областей. Проводились турниры. Победители выходили во Всесоюзный финал.
Сезон 1970/1971: Двор на двор
Самый низовой уровень был дворовый. Моя команда (я так говорю для краткости, потому что это была просто группа ребят из одного двора примерно одного возраста, мы все дружили) органично начала входить в это хоккейное движение. «Катки зимой для детей заливали работники жилищно-коммунальных хозяйств на специально отведенных площадках, – вспоминает житель Первого микрорайона, мой соратник хоккеист О. Кулаков. – Фактически же ледяные поля были почти в каждом дворе. С наступлением холодов их заливали сами подростки и их родители».
А вот в моем дворе катка не было. Зато имелось жгучее желание гонять шайбу. Мы с друзьями утаптывали снег, кое-как обозначали снежными бортиками границы поля, деревяшками отмечали ворота – и понеслось! Да, мы составляли команду и вызывали на турнир другие дворы. Так и играли – двор на двор. Оттуда, с этих дворовых команд всё и началось, оттуда выросло всё.
Конечно, дворовый хоккей был вовсе не хоккей. В нем имелось много от игры не в спортивном смысле, а в развлекательном. Тем не менее мы старались анализировать эти дворовые матчи. Постепенно выявлялись сильные стороны отдельных ребят.
Меня уже не устраивал наш самостийный «пятачок». Что за шалости, в самом деле? Нужна настоящая конструкция – с освещением, раздевалкой, ровным льдом. С трибунами, черт побери! Я хотел вытащить дворовую ватагу в реальный спорт. Фактически замыслил небывалое. Мне исполнилось 13 лет, я решил создать полноценную команду и играть в настоящий хоккей. Какой смысл гонять самодельную шайбу на пятаке, все равно в таких условиях ничему путному не научишься. Планка дворового хоккея мной была задрана изначально. Однако для полноценной команды нужна была не менее полноценная хоккейная коробка. Как ее сделать с бортиками?
Помощи ждать было неоткуда. Вот и взял я на себя эту миссию вдохновителя и организатора первого в моей жизни настоящего большого дела – хоккейной коробки с раздевалкой-теплушкой и хоккейной команды. Иногда, засыпая в постели, я мечтал о классной победной профессиональной команде хоккеистов – моей команде. Сначала она будет уровня двора, потом района, затем города, а там, глядишь, и до края дорастем. Мог ли я представить, что эти несбыточные даже в отчаянной фантазии мечты станут реальностью? Конечно, не мог. Это была сияющая заоблачная вершина, ради покорения которой только и стоило жить. Но день за днем, месяц за месяцем, год за годом покорялась одна мечта за другой.
Построить хоккейную коробку – это не лавочку установить. В то время ЖЭКи говорили, что все лучшее – детям, но на деле – в последнюю очередь. На практике спортивную инфраструктуру они отодвигали на второй и на третий план. Винить их в этом бесполезно. Потому что так была устроена система. Однако результат такой политики был налицо: дворовые хоккейные коробки в краевой столице имелись и имеются для «галочки». Раз деньги выделены – освоят. А что дальше? Так и рассыпались государевы деньги: раз общее, значит, ничье. Коробка без раздевалки – деньги на ветер.
Я не был ни сыном партработника, ни племянником директора завода, ни родственником управдома. Я был просто целеустремленным хабаровским подростком, имеющим мечту.
Сезон 1971/1972: Хоккей без правил
Самостоятельность приучила меня действовать решительно. «Если уж никаким официальным способом добиться установки коробки в нашем дворе невозможно, – решил я, – будем думать». «Не надо ждать милостей от природы, сделать их – наша задача», – перефразировал известное выражение. Первым делом я промерил территорию и нарисовал план-схему коробки. Затем набросал спецификацию – чего сколько понадобится, озадачил своих пацанов поисками стройматериалов. Интерес к частной инициативе юных хоккеистов проявили некоторые жители окрестных домов – те, кто любил хоккей.
Это было в чистом виде общественное, мальчишеское начинание. Каждый носил доски, а вот гвозди нужно купить – тут я выступаю как меценат. За свои кровные покупаю гвозди, лампочки, электропровода. Мы мастерили сами, общими усилиями. В честь улицы и подросткового клуба себя мы называли командой «Юность». Позже это стало официальным названием. В итоге к сезону 1970/1971 коробка была готова. Получилась она какая-то многоугольная и, в целом неказистая. Но нам она представлялась настоящим стадионом. Главное – здесь общими усилиями сбили раздевалку-теплушку, что-то вроде небольшой кандейки. А на других коробках раздевалок не было. Только сейчас стали появляться. И есть ли они сегодня? А это уже мое изобретение и по сей день, уже 50 лет, «запатентовано». Такая теплушка с коробкой была только у нас.
В теплушке мы отогревались после тренировок и совместной работы, грели чаек в большом чайнике, за чайком мечтали о дальнейших победах. Когда оттаивали руки и ноги – особенно! – наступало блаженство. Ведь когда играешь, не замечаешь, а потом глядь – то щека, то нос, то ноги побелели. А уж начинают отходить, так хоть на стенку лезь! Роль теплушки в моей жизни трудно переоценить. Это своего рода «шарашка», где строился и формировался клуб, хабаровский хоккей и я как его конструктор. Находясь в ней, я часто предавался мечтам с пацанами, а затем эти мечты день за днем воплощал на полотне жизни. Считаю, что теплушка при хоккейной коробке – до сих пор одно из лучших моих изобретений! При ней имелись печурка, чайник, скамейки – словом, все как надо. Раздевалка стала нашей штаб-квартирой.
Когда построили раздевалку и бортики коробки, хоккей на площадке стал более «канадским». Пошла настоящая спортивная движуха. Мы катались допоздна. Бортики качественно изменили нашу игру. К ним можно было прижимать противника, появлялся силовой контакт. И чистили, и заливали все сами. Другие пятаки засыпало, после первых снегов их бросали, наша коробка работала, пока не таял лед, и хоккей без правил привлекал массу болельщиков.
Лето 1971-го я провел в палаточном спортивном лагере в селе Вятское, он действовал на базе факультета физвоспитания педагогического института. На эти учебно-тренировочные сборы меня отправила мама, используя свои возможности. Здесь собрались ребята, занимавшиеся легкой атлетикой, и мне пришлось бегать с ними кроссы, тренироваться в беге на средние дистанции. Под конец сборов каждый должен был пробежать один километр на третий взрослый разряд. С этим нормативом я справился. В лагере мне понравилось еще и потому, что один из тренеров был заядлым рыбаком. Вечерами мы с ним наживляли перемет, а утром, после зарядки, проверяли – рыбой обеспечивали весь лагерь, а это около 50 человек!
На остававшуюся часть лета Степаныч обеспечил мне калым. Собрав бригаду, я на ремонте железобетонного забора завода «Красный Яр» заработал за полтора месяца неплохие деньги.
В то время я уже болел хоккеем, болел по-настоящему. Не все шло гладко. За место под солнцем, то есть за жизнь команды и коробки, приходилось в самом натуральном смысле биться. Далеко не всем по нраву была хоккейная точка с ее постоянной возней, азартными криками и вообще шумом. Коробку не единожды пытались сломать, завалить борта. Хоккеистам приходилось по очереди дежурить по ночам. К сожалению, обыватели часто не хотели или не могли понять безусловной пользы от нашего хоккея. Ворчливые бабки жаловались на шум участковому инспектору. Да что там инспектор! На меня лично было написано несколько настоящих доносов, в которых дворовой хоккей шел вровень с хулиганством. Наши родители и мы сами пытались объяснить людям и милиции, что спорт имеет в первую очередь мощное воспитательное значение. Он уводит подростков от улицы, от вредных привычек, он формирует характер молодого человека, дает ему лучшие человеческие качества. Многие с этим соглашались, но сопротивление все равно ощущалось.
Все эти неприятности, однако, не мешали «Юности» развиваться. К 1972 году мы коробку расширили и выровняли. Сообща подвели к ней электричество и повесили гирлянды. Теперь можно было играть темными зимними вечерами, что мы и делали. Это сделало нашу коробку не только спортивным объектом, но и культурным явлением Первого микрорайона. Частенько наши «суровые» хоккейные парни после тренировки и игр уступали каток для массового катания. Возле входа на коробку на Новый год всегда наряжали елку.
Коробка «Юности» стала в Первом микрорайоне чем-то вроде местной достопримечательности. Она выглядела как настоящее – без скидок – полноправное спортивное сооружение. Не последнюю роль в этом сыграл ее внешний вид: борта были облицованы классной реей для полов. Это великолепие снова делалось методом «народной стройки» руками наших ребят и их родителей. Только вот из-за этой реи чуть не случилась катастрофа.
Недовольные жители окрестных пятиэтажек написали на «Юность» коллективную жалобу. Они утверждали, что реи были украдены с производственной базы РЭБ флота, что по соседству. Между нами (и сейчас об этом можно сказать в открытую), доски были действительно оттуда. Половые реи за одно лето перекочевали с недалекой лесопилки на нашу коробку. Конечно, это не могло остаться незамеченным. Утром рано и поздно вечером вереница мальчишек, тащащих на себе доски, вытягивалась на километр – от Гортопа до ул. Юности, 26. В течение всего лета по этому маршруту доставлялась половая рея. Так воплощалась мечта.
Донос с подписью «Доброжелатели» передали главе района. Естественно, назначили разбирательство. Мы собрались командой в кандейке и стали думать, как будем выкручиваться. Улики скрыть не удастся никак, это было понятно: вот они, реи, аккуратно приколочены к бортам коробки. А до этого лежали в подвале дома. Выручил Степаныч, он, выслушав мои доводы и будучи мне вместо отца, подготовил встречное заявление, в котором собрал подписи сторонников хоккея и клуба. А между тем кое-кто из родителей хоккеистов конкретно запаниковал. Дело-то пахло уголовкой! Я решил идти к главе района со Степанычем. Я брал на себя риск и ответственность. В дальнейшем мне постоянно приходилось брать ответственность на себя, но тогда А. С. Иванников здорово выручил. И количество сторонников превосходило количество противников. Это и решило исход дела в нашу пользу.
В кабинет главы Индустриального района мы зашли вдвоем – я и Степаныч. «Здесь жалоба на то, что подростками обворовано городское предприятие, – сурово говорит глава. – По примерным оценкам украдено стройматериалов на сумму 5500 рублей, что сравнимо со стоимостью только что появившихся «Жигулей». Твоя версия, Дементьев, откуда взялась новая хоккейная коробка в твоем дворе?» – «Не знаю, – отвечаю я. – Утром проснулись, а она уже стоит на месте. Наверное, комсомол построил, обещал». «А вы что скажете, товарищ директор? Это ведь у вас пропало невесть сколько кубометров половых рей?» «Вот документы. Можете сами убедиться: у меня на предприятии недостачи нет. Может быть, прав парень – добрые люди скинулись на каток для лучшей команды микрорайона?»
Разрулил Степаныч: мол, подписи-то под письмом стоят от жильцов дома 24 по ул. Юности, а этому-то дому коробка не мешает. На коробку выходят входы в подъезды дома 28. Но вот бумага от жильцов 28-го дома – они «за». Так Степаныч выручил меня. Как отец выручил. Так что развитие наше, как пел Высоцкий, шло не по спирали, а вкривь и вкось, вразрез и наперерез. Уже в те годы Владимир Семенович заметно формировал взгляды молодежи. Его песни исполнялись под гитару практически в каждом дворе.
Глава был жесткий руководитель и держал район железной рукой. Но он был еще и мудрый человек и искренне болел за будущее Хабаровска. Он понял, что мы не из хулиганских побуждений или озорства умыкнули эти реи со склада, а только для пользы дела, для того, чтобы заниматься хоккеем в достойных условиях. Все решилось как нельзя лучше – половые реи и прочее оформили как шефскую помощь от лесопилки хоккейной команде «Юность». Бумагу подписали тут же. Так наша ватага «микрашенских» пацанов с клюшками получила статус, а мне рекомендовали хоккей развивать. Спустя десятилетия, мы, встречаясь, вспоминали эту историю.
Вы только подумайте над смыслом того события. Мне официально доверили развивать в районе хоккей, меня признали «хозяином» хоккейного клуба. Команда получила официальное название «Юность» по имени улицы, на которой находилась. Мне было 14 лет, а хоккейная команда «Юность», команда мальчишек под моим руководством, из гладкой доски соорудила лучшую в городе хоккейную коробку с раздевалкой да еще получила «добро» развивать хоккей в районе от самого районного главы. Вскоре коробка «Юность» заняла первое место в краевом смотре-конкурсе среди дворовых коробок. Так целенаправленность уже в раннем возрасте сделала меня создателем и руководителем ХК «Юность».
Сезон 1972/1973: Канадский толчок
2 сентября 1972 года, помню, это была суббота, состоялась первая в истории встреча сборной СССР и составленной только из профессионалов сборной Канады по хоккею с шайбой. Все любители хоккея ждали ее с большим интересом. И это была наша незабываемая победа – 7:3. Идею проведения таких встреч задолго до 1972-го проталкивал Тарасов, причем давал гарантию, что успех будет на стороне сборной СССР.
Накануне игр суперсерии А. В. Тарасова отстранили от работы, и это было большой трагедией и для него самого, и для отечественного хоккея в целом. А еще в пику Анатолию Владимировичу на сборную поставили его давнего оппонента – Всеволода Боброва, который любил себя в хоккее и придерживался принципа: «не нужны нам тренировки, мы и так сильны и ловки». Он жил-поживал на своих успехах, считая, что тренинг – это лишнее. Бобров был великим игроком, но не тренером-новатором и ни с кем не хотел делиться своим величием, в этом он не был созидателем! В этом плане он себя противопоставлял А. В. Тарасову и конфликтовал с ним. Но именно новатор А. В. Тарасов и двигал отечественный, да и мировой хоккей. Бобров себя новаторством не обременял. Но на дрожжах Тарасова сборная СССР выиграла в Канаде. Будь в этой суперсерии на сборной Анатолий Владимирович, советская команда одержала бы уверенную победу. Это мнение не только мое, но и многих специалистов того времени. Без А. В. Тарасова команда потеряла 25 % былой мощи. Ведь в «бобровской» сборной были нарушены наигранные связи и сочетания, а ее игра не имела той прочности, которую прививал А. В. Тарасов – созидатель и основатель великой «золотой команды». И если Всеволод Бобров именовался «Гагариным шайбы на Руси», то Анатолий Тарасов, несомненно, являлся «Королёвым шайбы». Продержись А. В. Тарасов на вершине отечественного хоккея еще с десяток лет, то создал бы колоссальный задел нашему хоккею на долгие десятилетия вперед. Надо любить хоккей в себе, а не себя в хоккее – так говорил А. В. Тарасов. Это его «золотое» правило, и ему я верен бесконечно!
Команда ЦСКА, сезон 1972/1973
День 2 сентября 1972 года врезался в мою память. Мы с ребятами поехали в поход на Хехцир. В сентябре созревают кедровые шишки, заодно решили их набрать. Это была хорошая тренировка: уходили в тайгу километра на три и, добравшись до кедрового леса, приступали к сбору. Занятие не для слабонервных: залезали на кедры метров 10–15 высотой, сбивали пучки с шишками. Это требовало немалых сил, ловкости и смелости. Залезешь на верхушку, посмотришь вниз, а ветер тебя качает – такое ощущение, что ныряешь над землей. Набив по мешку шишек, мы возвращались на станцию, ждали электричку. От нашей остановки до дома – еще километр. Во дворе обожгли понемногу шишек и к телевизорам: наблюдать за первой в истории встречей канадских профессионалов с нашей сборной, игра которой еще отсвечивала тарасовской победной доблестью. Команда-звезда не только не стушевалась, проигрывая 0:2, но, переломив ход матча в свою пользу, под гвалт трибун нанесла сокрушительное поражение в первом из четырех матчей суперсерии. Советские спортсмены сбили спесь с канадских профи, которые, недооценивая сборную СССР, решили сыграть с ней с листа. Даже гурманы хоккея, канадцы и американцы, резко изменили свою точку зрения об игре советской сборной.
В Канаде наша сборная выиграла две игры, одну проиграла и одну сыграла вничью. А вот в Москве, в ответных матчах, уступила соперникам. Уже тогда, с 1972 года, игра нашей сборной стала давать сбои после ухода А. В. Тарасова. Безусловно, матчи с канадцами дали толчок к развитию хоккея в стране, в СССР появлялось все больше хоккейных команд, по популярности хоккей, безусловно, перерос «мячик».
Хоккейная команда «Юность» проводила переоценку, совершенствовала коробку, раздевалки. В этом нам сильно помогал Степаныч: то пиломатериалов подбросит вроде списанных ящиков из-под авиационных двигателей, то краски где-то достанет. В мастерских у Самохи мы сварили настоящие ворота, сделали скребки для уборки снега, волокушу для заливки катка. Самое необходимое, безусловно, приходилось приобретать мне. Если не я, то кто? И вкладывался в хоккей, мне надо было больше, чем остальным. Так хоккей становился для меня главной темой в жизни – моей насущнейшей философией и идеологией.
Дворовая наша дружина набиралась опыта. К нам подтягивались ребята из соседних дворов. Еще бы: у них «пятаки» и коробки умирали, а у нас хоккейное хозяйство только увеличивалось и развивалось благодаря нашим кураторам Степанычу и Самохе. В октябре мы по первому ледку начинали кататься на карьерах, на озерах.
7 ноября «Юность» справила свой четвертый день рождения – к празднику мы первые в городе заливали каток (и эта традиция сохраняется уже 50 лет) и проводили блиц-турнир в честь открытия сезона. На игре в ноябре 1972-го присутствовал Ю. И. Зайцев. Видя мою тягу к хоккею, он предложил: «Давай переговорю с Егоренко».
Владимир Анатольевич Егоренко в 1971 году закончил выступать за команду мастеров СКА. По рекомендации Н. К. Голубева он занимался с группами подготовки (две юношеские команды). Я прислушался к Юрию Ивановичу, решил попробовать себя в СКА. Правда, с В.А. Егоренко меня в итоге познакомила мама. Он зашел к ней в техникум решить вопрос об освобождении Сергея Дмитриева, вратаря юношеской команды СКА, на время игр.
– Пусть приходит, – сказал маме про меня Владимир Анатольевич. Естественно, я попал во вторую группу. А для нее А. А. Вахнычев выделял лед по остаточному принципу. Раз на раз не приходился: придешь – есть тренировка, другой раз – нет, а туда-сюда на дорогу уходило два часа. Я объяснил Егоренко, что мне проще не терять время, и окунулся в свою командную деятельность, тем более что без меня на коробке дела не клеились. Уеду в СКА – чистить никто не хочет. Кататься-то все любят, а вот саночки возить… Но знакомство с В. А. Егоренко мне здорово пригодилось позже, уже на тренерском поприще.
1973 г. Дворец спорта. В. А. Егоренко – тренер группы подготовки при команде мастеров СКА со своими воспитанниками
В сезоне 1972/1973 мы продолжали свои дворовые баталии – играли на коробке в шайбу, мячик, футбол (и летом, и зимой). Наш авторитет в Первом микрорайоне рос, мы постепенно склоняли всех на свою сторону. Победы над другими командами – «Чайкой», «Спартаком», «Рассветом» – давали нам возможность приглашать лучших мальчишек из соседних дворов, чьи хоккейные «поля» заносило снегом. Так постепенно шла ротация в команде, задерживался только тот, кто участвовал во всех трудовых делах. Иначе к тренировкам не допускались, порядок для всех был один. Порядок класс бил – дисциплина жесткая!
Тогда же я стал чаще бывать на играх хабаровской команды СКА по хоккею под руководством Н. К. Голубева, присматривался и к тренировкам, иногда мне на них удавалось присутствовать: и на лестнице-чудеснице, и на льду, и на занятиях по атлетизму. Ю. И. Зайцев, возглавлявший судейскую коллегию многие десятилетия, обеспечивал мне пропуск на матчи. Когда в марте заканчивался сезон на «Юности» и времени становилось больше, я посещал игры и тренировки СКА чаще. Команда была одним из лидеров своей зоны – во второй лиге класса А в итоговой таблице занимала 4 место. Я договаривался с Юрием Ивановичем заранее, он встречал меня и пропускал через служебный вход. Как правило, за 30 минут до игры я наблюдал сначала разминку, потом матч.
В то время мы ходили на игры и для того, чтобы раздобыть хоккейную клюшку – в игре они ломались, но иногда просто появлялась трещина. Вот такие клюшки с трещинами и становились моей добычей. Юрий Иванович договорился с Голубевым, и после игры мне доставалось 2–3 клюшки. После ремонта они годились нам, пацанам. Перед игрой хоккеисты команды мастеров СКА готовили клюшки и коньки, я наблюдал за технологией точки коньков на электрическом станке и обработкой клюшек.
Н. К. Голубев – старший тренер команды СКА (Хабаровск)
Мы рубанком обрабатывали «лопату» у клюшки, обклеивали стеклотканью, а подогрев, придавали загиб. Уже в те годы у мастеров появился электростанок, иногда я брал с собой коньки и точил их на нем, чтобы дома не точить вручную «под канавку». В общем, в СКА я набирался знаний и навыков, а затем эти навыки использовал уже в своей коробке и команде, и, соответственно, все веяния хоккейной моды стали перекочевывать из СКА в «Юность».