Валерия Вербинина
Адъютанты удачи

Мужчины завернули за угол и скрылись из виду.

Полина, Каверин и Матвей выбрались из укрытия и вернулись к заветной двери. Толкнув ее, Алексей обнаружил, что замок заперт.

– Не извольте тревожиться, – ухмыльнулся Матвей. Затем извлек из кармана нечто, до странности напоминающее дамскую шпильку, и приступил к работе.

Через полминуты дверь была отворена.

– Пошли, – шагнул вперед Алексей.

Матвей поглядел на него и улыбнулся:

– А на стреме кто стоять будет?

– На стреме? – озадаченно переспросил Каверин.

– Ну да, следить, чтобы меня не сцапали.

Алексей вскипел. Его гордость офицера отказывалась мириться с тем, что он оказался в подручных у вора. Привезти, проследить, чтобы выполнил тот свое дело – одно дело. Но это…

– Кто-то должен караулить, – повторил воришка, подметив терзания молодого офицера.

– Я буду караулить, – вызвалась Полина.

– Вы?!

Как бы Каверин ни относился к невыносимой спутнице, но он не мог позволить женщине выполнять грязную работу.

– Нет, – объявил Алексей, – это исключено!

– Хорошо, – легко согласилась Полина. – Тогда я иду с Матвеем.

Офицер позеленел. Надо сказать, что помимо уже перечисленных видов женщин, которые его отталкивали, ему совершенно претил присущий некоторым особам авантюрный дух.

– Чтобы он не вздумал обмануть нас, – пояснила Полина по-французски.

Клокоча от раздражения, Алексей был вынужден согласиться.

– Если кто-то появится, – напутствовал его Матвей, – свистните, барин.

И пока агент нумер один стоял на стреме, агент нумер два вместе с безномерным Матвеем деловито принялась обыскивать спальню.

Оставшись в коридоре один, Алексей обнаружил, что время тянется ужасающе медленно. Молодой человек буквально не находил себе места, корни волос у него вспотели, чего не было даже перед той дуэлью, которая привела его в особую службу. То он обливался холодным потом, то его кидало в жар. Один раз по коридору прошел лакей, но, на счастье Каверина, не достиг спальни и степенно спустился по роскошной раззолоченной лестнице.

«Эх, государева служба… И чего они там копаются?»

Надо сказать, Алексея бы совершенно устроило, если бы документы лежали в открытом доступе на самом видном месте. Но, очевидно, Эпине-Брокар вовсе не разделял его мнения, потому что время шло, а двое сообщников не возвращались.

Потеряв всякое терпение, Каверин отворил дверь и вошел.

Он оказался в небольшом кабинете, смежном со спальней, где застал удивительную картину: Полина, стоя на коленях и отвернув угол ковра, пыталась отодрать от пола паркетную шашку. Матвей, рывшийся в секретере, взирал на ее потуги с благодушием пожарного, который видит обывателя, явившегося тушить огонь со стаканом воды. За несколько секунд до появления Каверина Матвей как раз извлек из секретера приятно звякнувший мешочек с золотыми луидорами и, дабы тот не чувствовал себя одиноким, пребывая взаперти в столе, спрятал его в карман.

– Где шкатулка? – спросил Алексей.

– Видимо, под полом! – сердито ответила Полина. – Там тайник. Слышите, как простукивается пустота? Но я никак не могу его открыть!

Каверин пришел к ней на помощь, и вдвоем они отодрали от пола ни в чем не повинную шашку.

– Здесь ничего нет, – объявил офицер с разочарованием.

– Я же говорил вам, сударыня, – укоризненно молвил Матвей, пряча в карман второй мешочек с луидорами. Настроение воришки с каждым мгновением становилось все лучше. – Под полом просто щель, и более ничего.

Однако Полина, как уже упоминалось неоднократно, была на редкость упряма. Она наклонилась и стала шарить рукой внизу.

– Ой! – вдруг вскрикнула мадемуазель. – Там какой-то сверток!

А Матвей в тот момент повернулся к двери и насторожился. Тем временем раскрасневшаяся Полина извлекла на свет божий прямоугольную коробку, замотанную в толстую материю и обвязанную бечевкой.

– Кто-то идет, – буркнул вор, поспешно закрывая секретер. – Говорил же я вам, надо было на стреме стоять!

– Мы уже нашли то, что нам надо, так что уходим как можно скорее, – сказал Алексей, поспешно возвращая на место шашку и поправляя ковер. По правде говоря, молодой человек испытывал огромное облегчение от того, что все кончено и им не надо больше ничего красть.

Как три пули, они вылетели из кабинета и настолько быстро, насколько позволяли приличия, бросились к лестнице. Но лабиринт снова порядком помучил нашу троицу, прежде чем агенты оказались в большом зале, где одна из давешних девушек, завидев Каверина, надула губки и со значением обняла танцующего с ней молодого хлыща. Однако Алексею было не до нее.

Наконец трое авантюристов вышли из дома, и Каверин, оказавшись на свежем воздухе, вздохнул с облегчением.

– Ну вот и ладно, – сказал он, оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что никто их не видит. – Мадемуазель Серова, дайте мне шкатулку.

– Это я ее нашла! – сердито возразила Полина.

– Вам угодно и тут пререкаться со мной? – обманчиво кротким тоном осведомился Алексей.

Сердясь на себя, на него, на весь свет («наверняка всю честь находки он припишет себе! ненавижу!»), Полина вытащила сверток из атласной сумочки, которая, по правде говоря, по размерам своим вовсе не была предназначена для такого рода вещей, и отдала его офицеру.

Не без труда Алексей развязал бечевку, развернул материю – и оторопел.

Глава 5
Шкатулка из фиалкового дерева. – Сюрприз за сюрпризом. – Благородный маневр, именуемый бегством. – Вызов

Это была вовсе не шкатулка, отделанная перламутром, а совершенно другая – розоватого дерева, именуемого фиалковым, изящная вещица с резной крышкой, вовсе не предназначенная для того, чтобы ее прятали под полом.

Завидев, что именно вытащила из тайника мадемуазель, Матвей сложил губы трубочкой, словно хотел сказать «фью-ю», но удержался.

– Мы нашли не ту шкатулку, – мрачно промолвил Алексей.

– А может, все же ту? – с надеждой предположила Полина.

– В каком смысле, сударыня?

– В таком, что бесполезные вещи не прячут в тайниках под паркетом, – сердито бросила Полина, отбрасывая со лба назойливый светлый локон. – Может быть, он переложил бумаги из той шкатулки в эту?

– А что, в самом деле! – поддержал ее проныра Матвей.

Алексей оглянулся и, убедившись, что их никто не видит – большое дерево надежно скрывало троицу от посторонних взоров, – открыл шкатулку. Одного взгляда хватило, чтобы понять: секретными протоколами французского правительства тут и не пахнет. В шкатулке не было ничего, кроме связки пожелтевших писем. В глаза Каверину бросились строка: «Дорогая Эжени…» и дата «14 мессидора».

Здесь требуется небольшое пояснение. Когда во Франции к власти пришли республиканцы, то они сочли, что старый календарь устраивает их еще меньше, чем старый режим. Отрубив головы королю и королеве, революционеры энергично принялись реформировать само Время. Во-первых, приказали вести счет от 22 сентября 1792 года, даты, признанной первым днем и первым годом новой эры. Во-вторых, разделили год заново на 12 месяцев по 30 дней плюс пять или шесть дополнительных, посвященных прославлению великой и могучей Республики. Месяцы получили новые названия – брюмер, жерминаль, флореаль и так далее; мессидор был одним из летних месяцев. Так как дни недели, ясное дело, устарели ничуть не меньше, чем названия месяцев, семидневная неделя была заодно заменена десятидневной. Увы, время одолеть куда труднее, чем одного человека, пусть даже человек этот – король, и новый календарь продержался лишь до конца 1805 года.

Словом, все указывало на то, что в шкатулке находится какая-то никчемная рухлядь по меньшей мере тридцатилетней давности, и она никак, ни при каких обстоятельствах не поможет России решить турецкий вопрос. Для очистки совести Алексей проглядел всю пачку, но там были лишь письма к какой-то Эжени да мятый конверт, в котором вообще ничего не оказалось.

– Н-да… – уронил расстроенный офицер, запихивая бумаги обратно в шкатулку и закрывая ее.

– Это не протоколы? – спросила Полина несчастным голосом.

– Нет, – коротко ответил Каверин.

И к чести его следует сказать, что он тотчас же закрыл тему, не позволив себе насмешек над неловкостью спутницы или ее привычкой заглядывать под пол в домах чужих людей.

– Матвей…

– А что Матвей?

– Где наша шкатулка?

– Я все обшарил – стол, стены, шкафы, – пожал плечами воришка. – Там нет вашей шкатулки. А в секретере – только незначительные бумаги.

– Камин… – внезапно промолвила Полина. Щеки ее раскраснелись, глаза горели. Видно было, что мадемуазель тяжело переживала свое поражение.

Матвей ахнул.

– А ведь точно, камин! Некоторые там устраивают тайники и держат важные бумаги. Только нечасто это бывает, потому как рядом все-таки огонь, одна искра и…

– К верхней части камина приделаны две статуи, – напомнила Полина. – Я вообще-то сразу подумала, что они великоваты и как-то не подходят к обстановке… Что, если в одной из статуй и находится тайник?

Сообщники переглянулись.

– Значит, так, – подвел черту под прениями Алексей. – Мы возвращаемся в кабинет, и я кладу лишнюю шкатулку на место. Потом мы ищем нужную нам, и я очень надеюсь, что ты, Матвей, на этот раз ее найдешь. – Он повернулся к барышне в сиреневом. – А вы, сударыня, оставайтесь здесь.

– Я иду с вами! – возмутилась Полина. – Вы не имеете права!

– Сударыня, – терпеливо заговорил Алексей, – в первый раз нам повезло, что нас не заметили, но во второй – все может повернуться иначе. Кто сообщит господину Новосильцеву, если у нас вдруг возникнут осложнения?

– Что-то мне подсказывает, что господин Новосильцев узнает обо всем и без вестников, – парировала Полина, с треском складывая веер. – Даже не уговаривайте! Я иду с вами!

Раздраженный Каверин был вынужден отступить. Как, впрочем, и все, кто пытался противостоять мадемуазель Серовой.

Снова они поднялись по лестнице и оказались в бальной зале, где толкалось великое множество народу. Алексей пробирался сквозь толпу, отказываясь от шампанского и пирожных, которые разносили слуги, но тут его подхватил и закружил большой хоровод, и Каверину потребовалось время, чтобы выскользнуть из него. Матвей тем временем куда-то исчез. Обегав в поисках сообщика дюжину комнат, Алексей заметил вора в укромном уголке под большой пальмой – тот пригоршнями хватал с подноса изумленного слуги драже и совал в рот, запивая шампанским. Еще хуже было то, что к локтю Матвея намертво приклеилась какая-то крашеная особа, и воришка, давясь вином и конфетами, объяснял ей по-русски, какой он, Матвей, важный человек, ибо сам царь-батюшка не может без него обойтись, вот и послал его найти шкатулку, без которой всем каюк. Особа хихикала и говорила «oh, oui»^[3] на каждое замечание своего кавалера. Проклиная в душе Сержа Новосильцева, Турцию, Эпине-Брокара, французское правительство, дипломатов и свою несчастливую звезду, Алексей с грозным видом приблизился к Матвею.

– А, конвоир! – захихикал тот.

Судя по всему, мужичонка уже успел нагрузиться. Каверин схватил его за воротник и потащил из залы. Крашеная асоба запищала им вслед нечто неразборчивое и, кажется, весьма нелестное для Алексея.

В дверях сообщников нагнала Полина. По правде говоря, Каверин надеялся, что хоровод задержит ее, но не тут-то было.

– Вы никого не забыли? – ледяным тоном осведомилась мадемуазель и подхватила шатающегося Матвея под другую руку.

– Я ничего, сударыня… – захныкал вор. – Я только… это… Ик! Какие у них смешные конфекты, на камушки похожи!

Поднявшись по лестнице и пройдя через огромный коридор, Алексей понял, что они снова заблудились. Особые агенты заметались в лабиринте переходов, таща за собой Матвея, который малость протрезвел и, тихо икая, ругал шампанское на чем свет стоит. Все же, порядочно покружив по дому, троица вышла к спальне хозяина. Дверь была немного приоткрыта.

– Странно, – промолвил Матвей, в недоумении пожимая плечами.

– Что странно? – мгновенно насторожился офицер.

– Я же вроде плотно прикрыл створку, когда мы уходили.

Алексей отодвинул Матвея в сторону и, вынув из-за отворота сюртука небольшой пистолет, вошел первым. То, что он увидел, лишь подтвердило худшие его предчувствия.

На полу кабинета, на роскошном ковре, изображавшем охоту Людовика XIV, лежал хозяин дома, бессильно отведя в сторону одну руку. Глаза его были широко раскрыты, а на белоснежной рубашке виднелись четыре кровавых пятна.

– Батюшки-светы, мокрое дело! – ахнул за спиной офицера Матвей.

– Он… он убит? – с недоумением прошептала Полина. – Но как? Когда?

Всего мгновение понадобилось Каверину, чтобы принять единственно правильное решение.

– Уходим! – бросил он спутникам. – Полина Степановна, не отставайте, умоляю вас!

Его реакцию можно понять. Ибо французская полиция, надо сказать, – лучшая в мире. Это вам не петербургские господа, пробавляющиеся анонимками. С убийцами во Франции шутить не любят, и закон тут безжалостный: убил – голову с плеч долой!

Все трое мигом слетели по лестнице вниз и выбежали в сад, причем Полина в своем платье на громоздком кринолине не отставала от офицера. Вспомнив об уличающей их шкатулке с никчемными бумагами, Алексей размахнулся и забросил ее далеко в кусты.

– Возвращаемся к карете, – проговорил он, срывая маску. – Надо ехать в посольство. Похоже, мы попали в переплет.

Матвей кивнул и побежал по дорожке. Полина задержалась, с тревогой вглядевшись в лицо молодого человека. По правде говоря, она чувствовала себя не лучшим образом, и сердце до сих пор бешено колотилось у нее в груди.

– Что же произошло? – спросила она наконец.

– Вы спрашиваете у меня, сударыня? – Алексей пожал плечами. – Поверьте, я знаю не больше вашего.

– Мы же видели его незадолго до того, как… – Мадемуазель содрогнулась. – Неужели это из-за протоколов, которые мы так и не нашли?

– Может быть, – рассеянно ответил молодой человек.

Алексей подал сообщице руку, и они двинулись к карете. Однако на повороте аллеи перед ними возникли три человека. Один из них, смеясь, пускал мыльные пузыри, а остальные обменивались шутками. Троица была в блестящих темных полумасках.

Проходя мимо, Алексей слегка задел локтем одного из шутников. Тот живо обернулся и смерил Каверина надменным взглядом.

– Сударь, вы невежа! – высокомерно заявил он. – Кто дал вам право толкать людей?

– Я не толкал вас, – сухо ответствовал Алексей, которому было неприятно, что все это происходило на глазах у Полины.

– О! Так вы отрицаете очевидное? Вы нарочно меня толкнули, сударь! У меня есть свидетели!

Каверин и в спокойном-то состоянии не отличался терпеливостью, а тут он просто взорвался.

– Да кто вы такой, сударь, чтобы я вас толкал? – язвительно осведомился офицер. – Не стоит и трудиться!

Шутник опешил.

– Алексей Константинович, – тревожно шепнула Полина, – не стоит, мы уже уходим!

– Э, да месье нарывается на ссору! – заметил спутник того, которого Алексей будто бы нарочно задел.

– И немалую, – добавил худощавый юноша с длинными золотистыми волосами, пускавший мыльные пузыри.

– Сударь, – заявил незнакомец, – я не из тех людей, что сносят оскорбления. Вот моя карточка.

– Не смейте принимать ее! – прошипела Полина. – Вы не имеете права! Вспомните, кто вы, Алексей Константинович!

Однако Каверин принял карточку, не глядя. Такой уж это был неудачный день.

– К вашим услугам, сударь, – проговорил он, холодно поклонившись. – Когда и где?

– Сегодня же, – заявил незнакомец в маске, – на закате в Булонском лесу. Завтра у меня достаточно своих дел.

– Сегодня – так сегодня, – согласился Алексей. – На шпагах или на пистолетах?

– Я предпочитаю благородное оружие.

– Иными словами, вы предпочитаете быть заколотым, чем застреленным? Хорошо. Вы будете довольны.

– Хвастун! – пробормотал юноша, пускавший пузыри.

– И не забудьте привести с собой секунданта, – сказал противник Каверина.

– Обязательно, – кивнул Алексей. – Надеюсь, вы не забудете прийти.

– Не забуду, можете не беспокоиться.

– И приведите доктора, он может вам понадобиться.

– А вам медики уже не потребуются. С вас хватит одного священника.

Алексей сделал вид, что не заметил прозвучавшей в этих словах угрозы.

– Кто доставит оружие – вы или я?

– Можете не трудиться, – насмешливо заметил юноша с мыльными пузырями, – у нас есть две одинаковые шпаги – как раз для подобных случаев.

– Тогда до скорого! – бросил Алексей и повернулся, собираясь уйти.

– Вы не дали мне свою карточку, – заметил дуэлянт.

Каверин вздернул плечи.

– Меня зовут Алексей Каверин, я офицер, и меня хорошо знают в русском посольстве. Думаю, такой рекомендации вполне достаточно:

– Что за фамилии у этих русских, язык сломаешь! – посетовал юноша с мыльными пузырями.

– Вряд ли она ему еще понадобится, – подхватил спутник задиры, – разве что для надписи на могильном камне.

– Пф, сударь! – насмешливо отозвался Алексей. – Как говорят у вас во Франции, rira bien qui rira le dernier^[4].

И, сухо наклонив голову, Каверин увлек Полину за собой, говоря на ходу:

– Вы возвращаетесь домой…

– Что вы себе позволяете!

– А я пойду искать себе секунданта.

Алексей поморщился. Отчего-то ему до страсти не хотелось посвящать Сержа Новосильцева в это дело. Тогда кто, кто сможет ему помочь?

– Я вас не оставлю! – вскинулась Полина. – Боже мой, вы даже не знаете своего будущего противника!

– И не хочу знать, заметьте.

– Нет, ну просто варварство какое-то! Дуэли – пережиток Средних веков!

– Я так не считаю. Задолго до Средних веков люди выходили в поединках один на один и не видели в том ничего особенного.

– Вы не имеете права рисковать собой! Боже мой, он же нарочно задел вас, я уверена!

– Это ничего не меняет, сударыня, – ответил Алексей, которому теперь море было по колено. – Поверьте, вам лучше уехать и ждать моего возвращения. И не пытайтесь меня отговорить, прошу вас. Я уже все решил.

И тем не менее Полина продолжала атаку в надежде убедить спутника не поступать столь опрометчиво. Но на сей раз ее упорство натолкнулось на не невиданное прежде препятствие. Алексей замкнулся в себе и ничего не отвечал.

– Вы невозможный упрямец! – наконец воскликнула мадемуазель Серова. На глазах ее выступили слезы.

– О, тут мне далеко до вас, – усмехнулся спутник и, оглядевшись, удивился: – Но где же наша карета?

Экипажа, в котором они приехали, на месте не оказалось. Более того, Матвей тоже исчез.

Глава 6
Король, королева и визирь. – Имя на визитной карточке. – Дуэлянты. – Издержки второй молодости и громкое разоблачение

– Так… – произнесла Полина, сразу же обретая спокойствие духа. – Предлагаю немедленно взять фиакр и ехать в посольство. Там вы объясните все, что случилось, и господин Новосильцев вместе с бароном наверняка подскажут, как нам выпутаться из сложившейся ситуации.

– Вы вольны ехать куда угодно, Полина Степановна, – возразил Алексей, не обратив никакого внимания на многозначительное «нам», – а лично я еду в Булонский лес.

– Алексей Константинович, но это же просто глупо! – вскинулась его собеседница. – Вы разве не видите, что происходит? Ведь все одно к одному: мы не выполнили задания, Эпине-Брокар убит, по совершенно пустячной причине вас вызвали на дуэль, а теперь еще и Матвей, и карета исчезли. Кто-то явно решил сделать нас частью своей игры, что мне очень не нравится!

– Мне тоже, поверьте, – усмехнулся Каверин. – Но если тот самый «кто-то» думает, что имеет дело с пешкой, он ошибается.

– О да, вы куда больше похожи на короля, от которого в шахматах никакого проку, – съязвила Полина.

– А вы, конечно, считаете себя королевой, – поддел «невесту» Алексей.

– Между прочим, ферзь – никакая не королева, – сухо заметила Полина. – Ферзь – визирь, первый министр.

– Я вижу, вы разбираетесь в шахматах.

– Да, я часто играла в них с папенькой, когда он был жив, – с гордостью сказала Полина. – Куда вы меня ведете?

В самом деле, Алексей, взяв ее под руку, повел прочь от особняка, где проходил бал.

– Поскольку в доме произошло преступление, – пояснил офицер вполголоса, – нам лучше убираться отсюда, и как можно скорее. На набережной я посажу вас в фиакр.

– Я уже сказала: я вас не оставлю!

– Полина Степановна, женщина не может присутствовать на дуэли, это исключено.

Полина вздохнула и спросила:

– Вы хотя бы знаете, с кем деретесь?

Вспомнив, что и в самом деле не удосужился прочесть имя своего противника, Алексей залез в карман и вытащил визитную карточку.

– Граф Максим-Шарль-Луи-Антонен де Шевран, – прочел он вслух. – Судя по имени, прохвост, каких поискать.

– Почему вы так решили? – полюбопытствовала Полина.

Алексей мог бы честно ответить: потому, что граф ему сразу же не понравился. Но ограничился тем, что по-королевски пожал плечами. Мол, понимай, как хочешь: то ли вмешалась всеведущая интуиция, то ли ему известно о графе что-то такое, чего он не может сказать Полине.

– Вы не хотите отдать какие-нибудь распоряжения? – спросила барышня Серова через несколько шагов.

– Что за распоряжения? – рассеянно спросил Алексей.

– На случай, если ваша встреча закончится плохо для вас, – пояснила его спутница.

– Вы очень добры, – заметил Алексей, улыбаясь краем рта, – но никаких особых распоряжений я оставлять не собираюсь.

– Однако у вас же наверняка есть родственники, друзья, знакомые…

– Будь у меня друзья, я бы не оказался здесь, – отрезал Каверин, и Полина надулась.

На бульваре Сен-Жермен Каверин остановил фиакр, заплатил кучеру и попросил доставить мадемуазель, куда она попросит. Теперь, когда тень особняка с окровавленным трупом в одной из комнат больше не маячила за ними, молодой человек почувствовал себя значительно лучше. Он отлично понимал, что события вышли из-под контроля, и теперь можно сделать только одно – следовать им. Тем более что у него была назначена встреча, пропустить которую не может ни один уважающий себя человек.

Попрощавшись с Полиной, Алексей быстрым шагом двинулся к набережной Тюильри. В голову ему пришла дерзкая мысль – взять в качестве секунданта любого подходящего прохожего.

Увы, все прохожие, как назло, шествовали либо с дамами, либо с подружками, а те, кто шагал сам по себе, были либо слишком молоды, либо по иным причинам не подходили на роль секунданта. Алексей весьма щепетильно относился к вопросам чести и не мог брать в секунданты рабочего или юнца, у которого молоко на губах не обсохло.

Читателю известно, каким образом он наконец сделал свой выбор. Господин с бакенбардами подвернулся весьма кстати, и сейчас фиакр, запряженный на редкость резвой лошадкой, мчал их обоих в Булонский лес.

– Только бы он не опоздал, – заметил Алексей, поглядывая за окно.

– Не беспокойтесь, – важно заверил его господин. – Он не опоздает.

И действительно, в первой же аллее их нагнала карета с веселой троицей.

– Эй! – весело закричал задира-граф, высунувшись в окно. – А я уж думал, вы струсите и не придете!

Он снял маску, и Каверин смог как следует разглядеть лицо будущего противника. Максиму де Шеврану, судя по всему, было около тридцати. У него были каштановые волосы и небольшие усики, оттенявшие красиво очерченный рот. Когда граф улыбался, светлые его глаза оставались холодными, как лед, и выражение их Алексею сильно не понравилось. Такие скучающие, ничего не выражающие глаза бывают у людей, которые ни во что не ставят человеческую жизнь, у уверенных в себе головорезов, для которых отправить ближнего на тот свет – пара пустяков. Бог весть отчего, но женщины, как правило, без ума от подобных опасных, расчетливых убийц, а Максим де Шевран был к тому же еще и весьма недурен собой. Он прокричал еще что-то задиристое и насмешливое в адрес Каверина, и спутники графа засмеялись.

– Не отвечайте, – шепнул старик офицеру. – Это его манера раззадорить противника перед схваткой, чтобы тот утратил контроль над собой.

Кареты остановились возле небольшой поляны, словно самой судьбой предназначенной для того, чтобы молодые люди, слишком близко к сердцу воспринимающие законы чести, резали на ней друг другу глотки. Она была тениста, тиха и достаточно удалена от возможных нескромных глаз.

– Это мой секундант, Луи Робер, – заявил Максим де Шевран, кладя руку на плечо юноше, который уже не пускал мыльные пузыри, а стоял, ухмыляясь во весь рот. – А рядом с вами, я полагаю, ваш? Месье…

– Франсуа Перрен, – представился господин в бакенбардах. Склонив голову и глядя себе под ноги, он вышел из кареты.

– Рад познакомиться с вами, сударь. За доктора у нас – Ксавье Марке, мой товарищ. Надеюсь, вы не будете против?

Доктором, как оказалось, был тот, кто посулил Алексею, что его фамилия потребуется ему лишь для эпитафии на надгробном камне. У Ксавье Марке было молодое открытое лицо, располагающее к себе. В уголках его губ затаились смешинки, и вообще доктор производил впечатление человека, который не прочь пошутить и повеселиться. Вот и сейчас он сорвал с головы цилиндр и отвесил преувеличенно низкий поклон Каверину и его секунданту.

– Шпаги, господа, – сказал секундант Максима, поднося длинный футляр, обитый изнутри бархатом, на котором покоились два смертоносных клинка.

Граф выбрал шпагу, Алексей взял вторую. Пробуя лезвие, Максим де Шевран несколько раз со свистом рассек клинком воздух, а затем сделал неожиданный выпад, словно метил в невидимого противника. На губах у него играла нехорошая улыбка. Алексей же ограничился тем, что повертел кистью так и эдак, прилаживаясь к рукояти и тяжести оружия.

– Луна светит, – как бы зачарованно произнес Ксавье Марке, глядя на бледный диск, поднявшийся над деревьями.

Франсуа Перрен сурово кашлянул.

– Драться до первой крови или всерьез? – раздумчиво и словно про себя спросил граф, глядя на Алексея.

– Я не дерусь до первой крови, – был спокойный ответ.

– Ах, тогда до последней? Прекрасно!

– Ответ, достойный героя, – продекламировал доктор.

Максим де Шевран с помощью секунданта снял сюртук. Алексей сделал то же самое без посторонней помощи. Противники сбросили и жилеты, чтобы те не мешали движению. Наконец разошлись.

– У меня сердце разрывается при мысли, что я должен буду вас убить, – заявил Максим, выходя на позицию.

– А у меня – нет.

– Помните: он очень хорошо владеет левой, – вполголоса сказал Перрен Каверину. – Многие уже поплатились за то, что неосмотрительно забыли об этом.

Алексей только улыбнулся.

– En garde!^[5] – звучно провозгласил юноша по имени Луи Робер.

Противники отсалютовали друг другу.

По траве прошелестел вечерний ветер. Клинки шпаг скрестились с негромким стуком… а в следующее мгновение Максим де Шевран, как-то неловко взмахнув рукой, боком повалился на траву.

– Что случилось? – ошеломленно спросил доктор.

– Ничего особенного, – хладнокровно отозвался Алексей, отходя назад. – Дуэль окончена.

Первым опомнился Перрен.

– Ну и дела! – вскричал он, всплеснув руками. – С первого же выпада, черт возьми!

Секундант Максима бросился к своему другу, распростертому на траве. Лучший фехтовальщик Парижа не двигался.

– Вы… Вы убили его! – дрожащим голосом вскричал юноша, заламывая руки.

К поверженному противнику кинулся доктор, уронив от волнения цилиндр. Перрен меж тем тряс руку Каверину.

– Не думал я, что мне доведется увидеть такой удар! Черт возьми, как славно вы прикололи ему бутоньерку!

– Простите? – удивился Алексей.

– То есть продырявили его, я хотел сказать, – поправился собеседник. И тут же насторожился: – Однако мне кажется, сюда кто-то идет!

Каверин ни капли не удивился, когда из-за деревьев выступила Полина. Особая агентесса нумер два была бледна, но силилась улыбнуться.

– Я велела кучеру ехать за вами, – объяснила барышня. – Он мертв?

– Полагаю, да, что меня нисколько не волнует, – ответил Алексей спокойно.

Месье Перрен пристально оглядел Полину и, подняв бровь, обернулся к дуэлянту.

– Прошу прощения, – необычайно вежливо осведомился старик, – это ваша супруга?

Собственно говоря, на такой вопрос, по легенде, полагалось отвечать «невеста», но Каверин отчего-то замешкался с ответом.

– А кто такая та женщина? – спросила Полина, подходя к нему и кивая на людей возле распростертого на земле тела.

– Женщина? – поразился Алексей.

– Мужчина никогда не станет так заламывать руки, в каком бы отчаянии он ни был, – объяснила Полина своим невыносимым назидательным тоном. – Впрочем, еще когда спутник графа шел рядом, выдувая мыльные пузыри, я сразу же подумала: что-то тут не так. Так кто она?

Алексей пожал плечами и, обернувшись к Перрену, спросил у него, верно ли, что Луи Робер на самом деле – не Луи, а некоторым образом наоборот.

– Э… – в смущении проговорил Перрен, – вы совершенно правы, мадам…

– Мадемуазель, – подсказала Полина, милостиво улыбнувшись.

– Это, кхм, любовница покойного, Анжелика де Вильбуа. Она иногда сопровождала его в мужском платье.

Алексей вздохнул. Париж – город, находящийся выше его разумения. О всяком ему доводилось слышать, но чтобы любовница повсюду следовала за предметом своей страсти, переодевшись мужчиной… Положительно, мир менялся только к худшему!

– И вы не сказали мне, что второй секундант – женщина? – возмутился офицер.

– Я решил, что ни к чему отвлекать вас несущественными деталями, – объяснил Перрен, ухмыляясь.

К ним подошел мрачный Ксавье Марке, который подобрал свой цилиндр и теперь отряхивал его от грязи.

– Я надеюсь, вы засвидетельствуете, что все было по правилам? – спросил Перрен у доктора.

– Нет, это было убийство! – крикнула Анжелика. Ее хорошенькое личико было залито слезами.

– Ваш друг очень силен в фехтовании, – пробормотал смущенный доктор. – Разумеется, все было по правилам.

Анжелика упала на труп своего любовника и разразилась рыданиями. Перрен повернулся к офицеру.

– Если сегодня у вас еще с кем-нибудь назначена дуэль, – промолвил старик, поклонившись, – я сочту за честь снова побывать вашим секундантом.

– Нет, месье Видок, второй дуэли у нас не запланировано, – сладким голосом «пропела» Полина. – Более того, мой жених чрезвычайно сожалеет, что ему пришлось вас побеспокоить, наверняка оторвав от каких-нибудь важных дел.

– Месье Видок? – переспросил озадаченный Алексей.

Доктор, услышавший прозвучавшее имя, повернулся и пристальнее всмотрелся в лицо старика-секунданта.

– Боже мой! – пробормотал Ксавье. – Это вы! Это и впрямь вы! Так вот почему вы так низко опустили голову, когда выходили из фиакра…

– Та-та-та, месье Марке, – перебил его старик. – У каждого свои секреты, согласитесь! К примеру, я же не кричу на всех углах, как вы с вашим дядюшкой-аптекарем стряпаете пилюли для продления молодости, а между прочим, на днях как раз умер один из ваших пациентов! Что, еще одна молодость оказалась ему не по силам?

Ксавье позеленел, отшатнулся и удалился быстрым шагом.

– Что все это значит? – требовательно спросил Алексей. – Ваше имя не Перрен? Что за шутки, в конце концов?