Валерия Валетова
Иван, младший сын
– Нет, Пашенька, что-то будет.
Повитуха про себя костерила беременных. Все они – и царицы, и крестьянки – выдумывали ужасы на ровном месте. Она напоила высокородную подопечную успокоительным чаем, уложила в постель и дождалась, пока та задремала.
Анастасии снилось, как огромный медведь когтями рвет ребенка в ее животе. Женщина просыпалась в холодном поту и засыпала снова.
Внезапно резкая боль скрутила тело. Не было сил кричать. Начались преждевременные роды. Царица, согнувшись, добралась до дверей и упала. «Только бы спасли малыша», – думала несчастная мать, теряя сознание.
До рассвета в операционной за роженицу и младенца бились повитухи. С восходом солнца метель прекратилась. Мать и дитя остались живы.
Уставшие женщина и мужчина, накинув дежурные куртки на хирургические костюмы, вышли из служебной двери и присели на лавочку.
– Будешь?
Трофим протянул жене начатую пачку сигарет. Та устало кивнула.
– Давненько такого не было. Наверное, эта ночь переплюнет кесарево у Несмеяны. Помнишь?
Немолодая повитуха вздохнула, стряхнула упавший на колено пепел и снова глубоко затянулась.
– Не переживай, ты сделала что могла. Теперь мой черед психовать. А там как Господь рассудит, – устало сказал повидавший на своем веку лекарь. Седины в его темных волосах за эту ночь заметно прибавилось.
– Рано успокаиваться. Знаешь, как у нас бывает. Все хорошо, а потом раз и… Пошла я, нельзя надолго девочку оставлять.
Прасковья с кряхтением поднялась со скамейки и побрела назад.
Крошечный мальчик был очень слаб. Анастасия плакала и молилась всем богам. Во сне и наяву ей мерещился злобный медведь, готовый сожрать малыша.
На второй день Симеон вернулся домой. В больших ладонях отца кроха потерялся. Внимательно царь всматривался в безбровое личико. Мальчик то и дело страдальчески морщился. Сердце мужчины болезненно сжалось. «Не выживет», – мелькнуло у отца.
На третий день у парадного входа появилась сгорбленная старуха. Охрана разводила руками: они-де никого не пропускали. Карга упорно требовала провести ее к царице.
На шум выглянула дежурившая рядом с матерью Софья. Силуэт пришелицы двоился. Девушка видела и старую горбунью, и гордую черноволосую женщину с величественной осанкой. «Ой, мамочки, Страж подземного мира на пороге, как в сказках», – ужаснулась царевна. Девушка низко поклонилась пришелице.
– Не бойся, я с добром, – сказала посетительница. – Проводи меня к матери. Передай, что спасу от медведя. Но с условием. Что попрошу, пусть честно выполнит.
Анастасия ходила по палате, сгорбившись и придерживая руками живот. Послеродовый бандаж не помогал: все равно было больно и тяжело. Три шага от кровати до сыночка, потом обратно. Посидеть. Опять три шага до малыша и назад.
Мальчик лежал в кювезе, едва слышно шумел аппарат вентиляции легких, попискивал монитор. Вокруг крутились мамки, няньки и повитухи. Царица горестно вздыхала, глядя на свою кровиночку за прозрачными стенками.
Младшая дочь провела бабку к постели:
– Мама, она защиту от медведя предлагает.
Царица задрожала. Откуда старуха знает о злобной твари? Что она попросит?
Карга произнесла:
– Дай мне сына, и я верну его здоровым. Вырастет богатырем. Взамен обещай, что он женится на моей дочери.
Анастасия безропотно согласилась:
– Клянусь здоровьем детей, если выживет малыш, женится он на твоей дочери.
Ярко вспыхнули и погасли лампы, мигнули сигналы медицинской аппаратуры.
В чистом поле построили огромную печь, жарко растопили березовыми дровами. Когда дерево прогорело, бабка закатала малыша в тесто и поставила в горнило. Поднялся белый хлебушек высоко-высоко, укутал ребеночка, одна головушка видна. Испекся каравай. Старуха освободила мальчика, завернула в медвежью шкуру и отдала матери.
Сморщенная карга на прощание произнесла:
– Помни, царица: как придет время, жду богатыря со сватами. Да, назови его Иваном, как пращура.
Сказала старуха и исчезла.
2. Дал бог немому речь
Анастасия окружила детей теплом, заботой и любовью, которой самой так не хватало в детстве. Младшего сына она не просто обожала, она им дышала. Симеон не понимал, отчего рациональная Настенька так прикипела сердцем к младшенькому.
В одном из архивов она нашла старинную легенду-предсказание о царевиче и спасшем его Страже подземного мира. Тогда-то она уверилась в реальности происходящего и целенаправленно искала средства избавить сына от страшной судьбы. Тревога за мальчика росла с каждым днем.
Анастасии в поисках помогал граф Мустафаев-Юсуфов. Осип Георгиевич недавно вернулся из-за границы, откуда привез с собой копии манускриптов, жену-итальянку и крошечную дочь, которой не исполнилось и года.
Предсказания сбывались. Как и написал Иоанн Тихоня, семь раз зимой за жизнью мальчика приходил зверь-предок. Орудиями огромного медведя всегда были снег и лед – все, что подчинялось Маре.
Каждый год накануне дня рождения Ивана рядом с мальчиком появлялся призрачный гигант и, как копья, бросал сосульки, спускал снежные лавины с крыш, что казались чистыми. Царица до икоты боялась этих дней после того, как на третий день рождения перед царевичем на укатанной снежной горке из ниоткуда появились острейшие ледяные лезвия.
За неделю до зимнего солнцестояния матери всегда снились кошмары: то ее сыночек погибал под ледяными глыбами, то качался на когтях огромного медведя, как бабочка на булавке в коллекционной коробке.
На четвертый день рождения порывом ветра выбило окна в детской спальне, и стеклянная шрапнель изрешетила комнату.
В пятый раз машина с детьми и Анастасией едва не попала в открытую полынью. Жители окрестных деревень поговаривали, что накануне по берегу бродил огромный косолапый зверь.
Седьмой и последний эпизод чуть не закончился гибелью семьи. Перед зимним солнцестоянием в дворцовый парк привозили огромные ледяные блоки. Северные мастера пилами и резцами творили ежегодное чудо. Прозрачные скульптуры в солнечные дни рассыпали яркие искры по снегу на дорожках.
В том году часть блоков во дворе превращалась в ледяного медведя. Его морда поднималась находилась вровень с окнами третьего этажа. Анастасия каждое утро наблюдала, как прозрачные звериные глаза следят за сыном. Женщина волновалась все больше и больше.
И вот настал день открытия традиционной Ледяной выставки. Вся семья – Симеон, Анастасия, дети, мужья и внуки – с нетерпением ждали, когда же с глыбы снимут материю. Было холодно и солнечно.
Царица лениво оглядывала полотнище и думала о своем: «Нет, все же придется блефаропластику делать. Интересно, сколько синяки и отеки будут сходить? Лучше, наверное, осенью. Летом на море отдохнуть. Или сразу после Нового года отправиться? Ох, еще Сёмушку уговорить. Он упрямый стал. Чего-то у него болит, не признается». Мысли двигались по кругу. Материя медленно заскользила вниз. «Ой, только бы глаза потом одинаковые были. Чтобы веки не перекосило».
– Перекосило! – закричала Анастасия.
Ткань упала, взревел медведь, и с грохотом вниз полетели прозрачные глыбы. Мать кинулась к Ивану и прикрыла его. Гигантская морда зверя отскочила от невидимого щита, который неизвестный защитник держал над семьей. Потом Анастасия выпустила сына и потеряла сознание.
«Можно ли всерьез считать виновными снег, лед или призрачного медведя?» – много позже рассуждала царица. Вроде бы время покушений прошло, а страх матери остался. Каждый день ее сердце сжималось от тревоги за жизнь выстраданного сына, не проходила бессильная горечь. Странная незавершенность всех пророчеств не давала Анастасии успокоиться.
Однажды ей среди дня позвонил граф:
– Ваше Величество, у меня есть кое-что для Вас.
Как вихрь, промчался царский кортеж по городу.
– Осип, ты что-то нашел? – с надеждой в голосе спросила Анастасия. Она верила, что должен быть способ избавиться от проклятия. Не может его не быть!
– По-моему, это вторая часть Ваших пророчеств, – в голосе графа слышалось сожаление.
– Что там?
– Сейчас увидите, – он отворил перед Анастасией дверь в хранилище.
На столах их ждали манускрипты, которые до самой смерти скрывал одинокий старик-коллекционер. Они склонились над ними, медленно разбирая непонятные записи. По всему выходило, что до совершеннолетия Ивана покушений уже не будет, но потом его ждут новые испытания.
– Осип, я не понимаю вот здесь, – Анастасия показывала на полустершиеся буквы, – женится на ком?
– Хм, то ли «болотная», то ли «лесная» в переводе. Погоди, сейчас, – отвечал граф. Они давным-давно были знакомы и наедине общались на «ты».
Он развернул на компьютерном экране справочник.
– Не понимаю, сейчас, – продолжил он, запуская графическую программу.
Теперь Анастасия с Осипом Георгиевичем вдвоем разглядывали фотокопию записи, поворачивали, меняли освещенность и контраст.
– Вот это похоже на «болото» или «лесное озеро», – показала на фрагмент царица.
– Возможно, но в контексте с этим, – граф выделил стоящие впереди знаки, – скорее мы должны прочитать «обитательница лесного болота».
– Осип, мне кажется, вся фраза обозначает следующее «лесной женщине, что превращается в рыбу».
– Нет, не в рыбу, смотри сюда, – и он слегка сдвинул фрагмент, открыв еще одно слово. – Тогда уж «в жабу».
– По-моему, тут написано «оадзь». Что-то такое было, дай-ка припомнить…
Она вошла в поисковую систему и быстро застучала по клавишам.
– Ага, вот.
На экране красовалась страшная полуженщина-полужаба.
Осип прочитал:
– Оадзь – злобная ведьма, что живет в болотах и лесных озерах. Дочь бабы-Яги. Может из жабы превратиться в прекрасную женщину. Считается, что мужчину, которого она полюбит, ждет богатство, удача и семейное счастье. Чтобы добыть жену-оадзь, нужно ее победить в честном бою. Ареал обитания – Лес за северной границей царства.
Совместными усилиями они прочитали новое предсказание, что завершало найденные раньше пророчества Иоанна Тихони. Звучало оно приблизительно так: «Ежели мальчик не погибнет, то, достигнув совершеннолетия, он должен жениться на Лесной княжне-ведьме, что умеет превращаться в жабу». Дальше текст снова становился неразборчивым. Удалось разобрать только последнюю фразу, которая предвещала младшему сыну битву со странным существом.
– Аще бо несть племени ни наследка иже погибоша аки обри… Так, он погибнет, если не оставит никого после себя… неразборчиво, не понимаю… кажется, до битвы, – читала и переводила царица. – Осип, я права?
Тот продолжал вглядываться в текст, потом отрицательно замотал головой:
– Нет, не совсем так. Тут написано, что не он погибнет, царство погибнет. Вот, смотри, здесь: «полночные земли». Так когда-то Северное царство называли.
Так Анастасия оказалась перед другим вариантом старинного предсказания. Судя по написанию знаков, манускрипт был старше пророчества Иоанна Тихона на полторы сотни лет. Позже в лаборатории подтвердили, что текст фактически ровесник Северного царства.
Тревога не покидала несчастную мать. «Может, удастся предотвратить угрозу, если Ванечка останется холостым? Может, проклятие исчезнет, если он женится без подсказки Стрелы? Времени с каждым днем все меньше», – она лихорадочно искала верный выход. Никто не мог ей помочь.
Первые годы Анастасия пыталась рассказать Симеону о страшных находках, но тот отмахивался и говорил:
– Настя, ты взрослая женщина, а веришь в детские сказки.
Или:
– Что за выдумки?! Хочешь написать книжку, пиши. Только к нашей жизни это отношения не имеет. Древние басни!
Время шло. Иван рос, и навязчивая опека матери ему мешала. Симеон неоднократно говорил:
– Настя, мальчику нужна свобода. Перестань его держать на привязи.
Дело дошло до того, что он настоял на посещении психолога. Царица попыталась рассказать специалисту о сбывающемся пророчестве и безрадостных перспективах взрослой жизни Ивана. По взгляду врача она сообразила, что тот не поверил в потусторонние силы, Стражей и пращуров-медведей. Может, если бы Симеон или психолог прислушались, дальнейшие события были бы не столь драматичными.
В день своего сорокалетия Анастасия увидела в зеркале женщину, которая вот-вот начнет увядать. Она запретила мужу и детям говорить о ее возрасте, но вокруг появлялось все больше молодых красивых женщин. И царица осознала, что кроме судьбы сына у нее есть еще один грозный враг – старость. В ход шли все достижения современной косметологии. Она по-прежнему выглядела молодо, но с каждым годом вкладывала все больше сил в неравную борьбу.
Поначалу Симеон сопротивлялся ее попыткам, потом махнул рукой и перестал вникать в «тактические планы» жены. Иногда доходило до комичного.
Однажды вечером Анастасия спросила мужа:
– Сёмушка, ты не будешь против, если я поправлю грудь?
Симеон увлеченно читал газету и не вникал в детали вечерней женской болтовни:
– Конечно – конечно.
– Раз ты не против, прямо завтра я лягу в клинику и через пару дней вернусь домой. Да?
– Безусловно, ты права. Делай как знаешь, – он пропустил мимо ушей речь жены, как на этом свете делают многие мужья.
Рано утром, когда Симеон еще нежился во сне, Анастасия выехала в клинику. В середине дня царица отдыхала в палате после операции.
Муж забеспокоился в обед. Он не понимал, отчего жены нет за столом, а телефон вне зоны действия. От секретаря он узнал, что операция прошла удачно. Симеон орал, и его бас разносился по всему дворцу:
– Какая еще операция?! Кто позволил?! Без моего ведома…
Дальше слов было не разобрать. Прислуга попряталась. Симеон отменил встречи, прыгнул в машину и ринулся в клинику.
– Настя-а-а-а-а, ты где-е-е-е-е? – эхо металось по коридорам госпиталя.
– Ой! В первой палате. Прямо по ходу движения в конце коридора, – постовая медсестра спряталась под столом, чтобы, не дай бог, ее не заметили. Симеон, не останавливаясь, мчался дальше. Охрана и свита не успевали. Дверь в палату захлопнулась перед самым их носом.
Анастасия дремала, когда в палату влетел разъяренный муж.
– Как ты посмела без моего согласия… – он задыхался от бега и злости.
– Сёмушка, ты сам разрешил.
– Когда? Когда-а-а-а-а? – от крика задрожали стекла.
– Вчера вечером. Я тебя спросила, ты позволил, – спокойно, не открывая глаз, ответила Анастасия.
Немая сцена. Она правда вчера спрашивала о чем-то. Он сел на кровать и уже тише спросил:
– Что ты сделала?
Глаза Анастасии были прозрачны и спокойны, как вода в северном озере.
– Мне поправили грудь. Будет, как в прежние времена. Напоминаю, ты разрешил. Не кричи, охрипнешь. И убери руки, на меня нельзя опираться.
– Настенька, зачем? Это риск! Я перенервничал. У меня давление поднялось, а тебя рядом нет. И зачем, Настя?! – муж бормотал сорванным голосом, завладел ее рукой и целовал.
– Солнышко, не нервничай, все хорошо, – успокаивала она Симеона.
Потом супруги погрузились в обсуждение обычных домашних дел. Симеон мысленно клял себя, что не прислушивался к словам Настеньки. Какой дурак, сам разрешил ей лечь под нож. Больше Анастасии не удавалось так запросто получить разрешение на операции.
***
Как было предсказано, Мара обрела женское тело. Было оно восхитительно холодным, твердым и гибким одновременно. Прекрасное лицо отпугивало совершенством. Глаза были того же серебристо-голубого оттенка, что древние ледники, которые обожала Морена.
Да, тело поражало красотой. Устоять перед такой женщиной было невозможно. Однако в прошлом нашелся смельчак, посмевший ей отказать. В груди почудилось что-то необычное. Она прислушалась. Помнится, когда-то это называли чувством. Как оно именовалось точно, Мара забыла напрочь. Главное, у нее появилось развлечение. Она обязательно вспомнит позже, что означает это жжение внутри.
Далеко на севере, за Лесом и болотами, в самом центре Ледяной долины лежало круглое озеро, а в нем – скалистый остров. Морена выбрала это прекрасное место для нового Ледяного замка. На каменной вершине уже поднялись сияющие стены. Мара выглянула в окно: лучи странного солнца восхитительно охлаждали ее лицо.
***
Рослый Иванушка был копией отца. Мать с удовольствием замечала те же упрямо сжатые губы, прямой нос, синие глаза. У него даже походка и осанка были как у папы. Вот только кудри у мальчишки были светлые, почти льняные. В царской семье подрастал еще один красавец. Огорчало родителей, что мальчик рос немым.
За семь первых лет царевич не издал ни звука. Он молчал, как рыба. Его показывали знахарям и лекарям всех мастей. Логопеды и сурдологи, дефектологи и нейропсихологи – никто не помог малышу. Он заговорил, когда родители потеряли надежду.
На следующее утро после седьмого дня рождения Иванушка за столом поднял глаза и внятно произнес:
– Спасибо. Было очень вкусно.
У матери выпала из руки чашка, крепкий чай залил кипенно-белую скатерть.
Анастасия, рыдая от счастья, спрашивала:
– Сынок, как же так? Почему ты молчал?
– Иванушка, мальчик! Не немой, нормальный он! – повторял растроганный отец, доказывая неизвестным собеседникам свою правоту.
Иван хмурился. Он остался немногословным на всю жизнь и предпочитал молчать, если обстоятельства позволяли.
Анастасия и дети каждое лето проводили в загородном имении или во дворце на берегу Южного моря. После очередной операции мать избегала яркого солнца. Она прятала лицо под широкополой шляпой с густой вуалью, мазала солнцезащитными кремами и днем старалась не выходить на улицу даже в Северной столице.
Воспитатели сбивались с ног, пытаясь уследить за шустрым младшим царевичем. Дмитрий и Василий, как могли, их выручали. Иван, в свою очередь, во всем подражал старшим. Выглядело забавно, когда семилетний мальчик копировал поступки подростков.
Летние деревенские развлечения одинаковы у всех мальчишек. Несмотря на запрет матери, царевичи частенько убегали к речке купаться. В хорошую погоду рано утром они удирали из дома с удочками на рыбалку. Как им казалось, они удачно прятали от Анастасии велосипеды в сарае на заднем дворе усадьбы, чтобы прокатиться по дорожкам лесопарка.
Царица волновалась, но Симеон ежедневно ей повторял:
– Настя, ты бы видела, что я вытворял в их возрасте!
– Сёмушка, неужели ты удирал в деревню на танцы?
В общем-то, она была недалека от истины. Только сбегал Симеон не на танцы, а к своей первой любви.
Черненькая шустрая Александра ждала его в парке под огромным дубом. Родители подростков не одобряли этой дружбы и старались по мере сил предотвратить встречи. Разве удержишь влюбленных? Они строили планы, тайком целовались. Их записочки надежно хранило дупло старого дуба.
Однажды утром отец вызвал Симеона. Он не отчитывал сына. Простыми словами царь рассказал историю их предка, из-за которого едва не погибло Северное царство. Сашеньку Симеон больше никогда не видел. Спустя две недели ее выдали замуж за богатого французского барона, приходившегося то ли троюродным дядей матери, то ли еще более дальним родственником отцу. Симеон сохранил теплые воспоминания о юношеском, но мимо старого дуба в парке старался не проходить.
Иванушка научился лазать по деревьям. Он прятался от мамы в саду, поднимаясь на самый верх старых яблонь. Ему нравилось, как женщины громко звали его и бегали вокруг дома.
Однажды утром Симеон дал поручение старшим сыновьям. По мнению Вани, братья обсуждали что-то малопонятное. Он заскучал и увидел открытое окно. А еще он обнаружил новенький бинокль Васи. Мамки-няньки предполагали, что младший под надежным присмотром братьев, и ослабили контроль. Этого хватило, чтобы Ваня сбежал в парк, прихватив с собой оптику.
Он забрался на старую сосну и удобно устроился в развилке на самом верху, в видоискателе нашел гнездо семейства соек и с интересом наблюдал, как родители кормят птенцов. «Вот бы они сегодня пробовали летать», – мальчишка мечтал увидеть слетков.
Наступило время обеда. Наверное, дома его уже искали. Есть пока не хотелось, и Ваня увлеченно наблюдал мир вокруг. Потом мальчик попробовал слезть, но самостоятельно добраться до земли не получалось. Звать на помощь было стыдно. Так он и сидел на сосне, когда его вечером обнаружили братья.
– Вася, беги за лестницей, – распорядился старший. – Матери пока не говори, она шуметь будет.
Василий кивнул и помчался. Что-что, а избегать маминых криков они за лето научились.
– Вань, как тебя угораздило, – выговаривал Митя. – Зачем полез наверх, да еще на старую сосну?! Сейчас Васька прибежит, и мы тебя снимем. Сиди спокойно.
Средний принес складную лестницу. Непонятно, как он в одиночку дотащил такую тяжесть. До Вани ступеньки не доходили.
– Вась, я полезу, – Митя привычно взял на себя ответственность. Где-то на середине пути мальчики оступились, и младший полетел вниз. Высота была небольшой, но, увы, ногу пропорола сухая ветка.
Подростки на руках внесли Иванушку в дом. Нога распухла и сильно кровоточила. Анастасия схватилась за голову.
– Сыночек, Ванечка, да как же это? Где ты был, шалопай? Где тебя носило?! А вы на что смотрели?
Плача и причитая, она поливала перекисью ногу, раздавала распоряжения, ругала старших сыновей, обнимала младшего, кляла на чем свет стоит воспитателей.
– Вот если бы здесь был Матвей Иванович, такого бы не случилось, – заключила она.
В то лето Симеон застал своего среднего сына курящим за амбаром. Непонятно, за какой надобностью отца занесло в ту часть имения, но успел он вовремя.
– Ну что же, сынок, курить так курить, – в кабинете отец бросил на стол пачку дорогих сигарет. – Угощайся!
Василий раньше не видел, чтобы Симеон позволял себе такое. Даже у строгого родителя имелись тайные пристрастия. После первой отец настоял на второй:
– А еще по одной слабо?
Потом пошла третья, четвертая. На пятой Василия стошнило.
– Сын, ну как, нравится курить?
– Не-е-ет, – с трудом выдавил позеленевший парень.
– Маме ничего не скажу, а то она нам обоих всыплет. Все, иди и больше не кури, – завершил Симеон экзекуцию.
Начало августа было жарким. По ночам парк заполнял густой сладкий запах цветов. Прогуливающиеся в темноте Анастасия с мужем нос к носу столкнулись с убегающим на свидание наследником престола. Царица разволновалась не на шутку и выговаривала мужу:
– Нет, юность, девушки, поцелуи до утра – это, конечно, хорошо. Но еще существуют нездоровые отношения, претензии, шантаж и другие неприятности. Репутация семьи должна быть безупречной. Сёмушка, поговори с Митей, чтобы он не наделал глупостей.
Отец едва заметно ухмылялся в усы и повторял жене:
– Настенька, он умный мальчик. Я объясню ему еще раз, что к чему.
Любой житель Северного Царства, кроме царевичей, волен выбрать себе супруга по нраву. Много веков назад наследник престола тайно обвенчался с полюбившейся ему красавицей. И пришла беда: сгорела половина городов, пашни не родили хлеб, пал скот. Едва не прервалась династия. Как там вышли из ситуации, история умалчивает. У его официальной жены было другое имя.
Симеон еще раз рассказал Дмитрию и Василию об ответственности перед народом и государством. Как когда-то сделал его отец, дед нынешнего наследника, Его Величество показал сыновьям подлинные документы о событии многовековой давности. Царевичи покинули кабинет в грустном молчании. Семейный девиз «Долг превыше всего», оказывается, распространялся и на личную жизнь. Иванушка был мал и в разговоре не участвовал.
Тем летом граф Мустафаев-Юсуфов часто с малолетней дочерью приезжал в гости к Анастасии. Его жена зимой не вернулась из очередной поездки к родителям и прислала мужу согласие на развод. Злые языки поговаривали, что графиня уже вышла замуж за соотечественника – красавца-принца без гроша за душой. Она оставила супругу сожаления и маленькую Наденьку.
Анастасия не прекращала работать с архивами и летом. Вместе с графом они безуспешно пытались найти выход, чтобы избавить Иванушку от предсказанной судьбы.
Разбирая очередные древние записи, царица упорно говорила:
– Осип, здесь же все время речь идет о наследнике. Смотри: вот, вот и вот.
Она отмечала на фотокопии повторяющиеся слова, раз за разом уверяя саму себя в привидевшемся.
– Да нет, Настя, нет, – возражал граф. – Нет, это не «отрочникъ». Тут другое окончание. Какое же это «К»? Это точно «Щ». Четко написано «отрочищъ». Не наследник, нет. Отрок, мальчик – вот что здесь написано. То есть, относится ко всем, а не только к Дмитрию Симеоновичу.
Царица соглашалась, а в следующий раз начинала этот же разговор заново. Постепенно Анастасия перестала слушать Мустафаева и уверилась, что все написанное о Стреле относилось только к старшему сыну как наследнику престола. Ну, и к среднему. Она не замечала противоречий в ходе собственных рассуждений. А что такого? Шансов у Вани занять отцовский трон при двух старших братьях немного, поэтому и правилом Выстрела можно пренебречь.
– Ваше Величество, речь идет о всех Ваших сыновьях, – граф безуспешно убеждал царицу. А потом она и вовсе потеряла интерес к поискам. Разногласия не мешали остаться им добрыми друзьями, и граф часто гостил в имении.
Софья Симеоновна блестяще закончила тот же факультет университета, что и мать. Молодой профессор Мустафаев-Юсуфов вернулся в Столицу, когда она училась на первом курсе.
– Мама, у нас новый профессор, – восхищенно говорила она Анастасии после первой лекции графа. – Он так интересно рассказывал о манускриптах, способах расшифровки.
Мать улыбнулась:
– Его случайно не Осипом Георгиевичем зовут? Такой худой смуглый брюнет? Он еще немного щурится, когда читает?
Дочь кивнула.
– Соня, только прошу тебя, не влюбляйся. Он женат, и у него маленькая дочка растет.
– Мам, как ты можешь?! – Софья слегка покраснела. – Он же старый!
Мысленно Анастасия смеялась, когда услышала те же слова, что когда-то говорила о своем будущем муже. Да, неожиданно жизнь повернулась. Сейчас она не могла представить, что рядом нет Симеона.
Время шло. Как-то незаметно уважение и симпатия Софьи переросли в любовь. Наверное, это был последний курс, когда она осознала, граф – единственный мужчина, который был ей интересен и приятен.
Как-то поздней весной, когда из сада в комнату ветер приносил шелест молодой листвы и запах сирени, Софье приснилось странное. Она гуляла по дворцовому парку и целовалась с графом. Сам поцелуй она не помнила, только после пробуждения сладко обмирало сердце. Весь день она летала в предчувствии счастья. Когда это случилось первый раз, девушка растерялась, но сновидение повторялось едва ли не каждую ночь.
Софья сомневалась, что отец выберет ей в мужья разведенного Осипа Георгиевича. Но с каждым днем крепла ее уверенность: ни за кого, кроме графа Мустафаева, она замуж не пойдет. Если, конечно, он захочет на ней жениться. И хотя Софья видела, что мужчина к ней неравнодушен, он никак не решался объясниться с ней. «Может, я ошибаюсь», – грустно размышляла царевна. Ее задумчивость и отрешенность беспокоили родителей. Все разговоры о женихах и любви Софья резко пресекала, а на вопросы всегда отвечала одно и то же:
– Я думаю о работе, много непонятного в последних рукописях.
В середине августа резко похолодало, и полили сильные дожди. Царская семья все равно оставалась в загородном доме до начала сентября. Анастасия с младшим сыном частенько отсутствовали, а Софья и Осип Георгиевич продолжали работать в библиотеке.
Царевна буквально ползала с лупой над копией нового текста. Она анализировала каждый крючок, каждую завитушку на листе. Потом Софья отложила стекло и обхватила себя.
– Осип, это же… – она схватила за руку стоявшего рядом графа.
– Да, Соня, точно, это полное пророчество. С новыми деталями.
Они снова склонились над огромным столом. Никто из них так и не понял, кто из них первый начал тот поцелуй.
Молчаливый синеглазый мальчик с ангельскими светлыми кудряшками идеально оттенял зрелую женскую красоту Анастасии. В преддверии первого сентября таблоиды пестрели снимками царственной матери и младшего любимого дитятки. Съемки отнимали много времени и сил. Парень страдал и терпел как мог. Иногда он прятался, пару раз пытался сбежать в город, но его быстро возвращали. После очередной тщетной попытки Симеон пригласил Иванушку в кабинет.
– Сын, понимаешь, маме трудно, она много работает. Мы разделили обязанности. Я занимаюсь скучными бумагами, заседаниями. Митя и Вася тоже заняты, они мне помогают. Мама – лицо нашего дома, и ей нужна поддержка мужчины. Согласен выручить?
Иванушка кивнул.
– Ванечка, я могу на тебя рассчитывать? – повторил Симеон.
– Да, – единственное слово, которое произнес в кабинете мальчик.
Первое сентября Иван встретил с радостью: закончились бесконечные съемки для прессы и телевидения.
У ворот школы автомобиль встречал директор.
– Ваше Величество, мы благодарим за доверие, которое Вы в шестой раз оказали нашей школе.
Анастасия милостиво кивнула.
– Ваше Величество, это такая честь для нас! Не желаете ли пройти на трибуну?
– Я предпочитаю остаться рядом с другими родителями. Иванушка, пойдем, – мать взяла сына за руку и повела к остальным первоклашкам.
Мальчик с огромным букетом осенних цветов спокойно шел рядом с Анастасией, внутри пряталось отчаяние. На глазах всей школы его, как маленького, ведет за руку мама.
Вокруг суетился директор:
– Ваше Величество, Ваше Высочество, пройдите вперед, окажите нам честь!
Царевич поднял глаза и ледяным тоном прервал его:
– В школе меня следует называть Иваном.
Директор запнулся, потом продолжил:
– Господин Иван, не соблаговолите ли Вы пройти вперед?
Мальчик вежливо повторил:
– Зовите меня в школе просто Иваном.
В сентябре боярин Морозов вместо двух великовозрастных парней получил в подопечные упрямого семилетнего мальчишку. Воспитатель – дядька Матвей, как привычно его называли при дворе – строго следил за учебой. Каждый день малолетний царевич после школы занимался иностранными языками, этикетом, началами экономики и логики, танцами, борьбой, стрельбой. Занятия продолжались до позднего вечера.
В первом классе Ванюша встретил лучших друзей – близнецов Алешку и Сережку Морозовых. Странно, но раньше они не сталкивались. Дружба началась со школьных баталий, как часто бывает у мальчиков.
На второй день учебы братья в присутствии всего класса заявили:
– Беги сопли к мамке вытирать, кудряшка.
Ванечка, ни слова не говоря, дал в нос Алешке. Может, Сережке, не разобрать. Тот ойкнул, но не отступил. В драке участвовала вся мужская часть класса. Разнять забияк сумел только Матвей Иванович, случайно задержавшийся в школе.
В другой раз, проверяя царевича на прочность, близнецы дразнились:
– Ивашка, Ивашка, белая барашка.
Потасовка во время перемены захватила большую часть младших классов. И снова ситуацию спас дядька Матвей. Он долго беседовал с каждым из зачинщиков. Как и что он говорил, неизвестно. Однако в следующий раз братья встали рядом с Ванечкой. На этом сражения младших классов прекратились.