Валентина Скляренко
100 знаменитых судебных процессов
Елизавета отказалась от свидания с Марией и выдвинула условие: та должна очиститься от обвинения в соучастии в убийстве Генри Дарнли. Мария Стюарт после некоторого колебания согласилась. Для расследования дела была создана комиссия из английских пэров. Главным обвинителем был Меррей, а защищал Марию епископ Лесли. Первый суд не нашел достаточного количества улик против королевы. Однако и подозрения с шотландской королевы сняты не были. Елизавета по-прежнему не допускала ее ко двору, но и выпускать из Англии не хотела, опасаясь за свою власть и судьбу протестантизма в стратегически важной для Англии Шотландии.
Практически Мария находилась в заточении, хотя ей и не вынесли обвинительного приговора. Ее переводили из замка в замок, хотя содержали с комфортом. Бывшая королева ела на серебре. Ее покои освещались дорогими свечами. У нее было около пятидесяти слуг. Елизавета ежегодно выдавала на содержание узницы 52 фунта. Ежегодный пенсион в 1200 фунтов присылали из Франции.
Но Мария Стюарт не смирилась. С первых же дней заточения она сумела установить контакты со своими сторонниками в Париже, Мадриде и Шотландии и вела с ними оживленную переписку. Письма прятали в белье, книгах, под подошвами обуви, в крышках футляров с драгоценностями. Однако очень скоро все каналы общения королевы с внешним миром становились известны английскому министру полиции Уолсингему. Друзья Марии все чаще попадали в тюрьму или на плаху.
Пиком интриг Марии стали события 1572 года. Неожиданно судьба дала королеве шанс вырваться из неволи. Ей обещал помочь герцог Норфолк, который возглавлял первый суд над Марией и был одним из крупнейших феодалов в Европе. Очевидно герцог рассчитывал на брак с Марией, что давало ему шанс занять английский трон. Мария ответила согласием. Тогда Норфолк поднял мятеж, его поддержало католическое население. Однако он был разбит и казнен. Эти события в который раз напомнили Елизавете, что Мария Стюарт все так же опасна. Выяснилось, что герцог и Мария вели тайную переписку с Филиппом Испанским.
Последней надеждой Марии оставался ее сын Иаков. Она попыталась наладить с ним связь. Однако молодой король был воспитан врагами своей матери. К тому же Елизавета, испугавшись, что они договорятся, пообещала Иакову английский престол после своей смерти. Между ними был подписан тайный договор, и Иаков окончательно отвернулся от матери. Мария прокляла сына.
Между тем положение Елизаветы на международной арене усугубилось. Против нее выступали все католические государи. Папа Римский отлучил ее от церкви, а в 1580 году объявил, что всякий «убивший Елизавету с благочестивыми намерениями совершит Божье дело». Было раскрыто несколько заговоров, имевших целью устранение Елизаветы. В этой ситуации Мария стала представлять нешуточную угрозу для английской королевы. Католики в Англии пытались сделать ее своим знаменем в борьбе против протестантства и власти Елизаветы.
Режим содержания пленницы был ужесточен. За ее слугами постоянно следили, чтобы лишить их возможности покидать замок и передавать письма на свободу. Любые посылки королевы тщательно досматривались. Марию лишили лошадей. Теперь она не могла совершать прогулки. Но Елизавете и ее министрам и это казалось недостаточным. Было решено устроить ловушку, чтобы обвинить узницу в организации заговора с целью убийства английской королевы.
Главным организатором провокации стал Уолсингем. Узнав об очередном заговоре, он не стал арестовывать его участников, а, наоборот, стал провоцировать их. Марию перевезли в замок Чартли, который находился рядом с поместьем дворян-католиков. Контроль над ней был как будто бы ослаблен. К королеве допустили молодого мелкопоместного дворянина Бабингтона, который хотел освободить королеву Шотландии. Он наладил передачу тайных писем, которые прятали во флягу и опускали в бочку с пивом для слуг. Однако эти письма не были тайной для полиции. Их предварительно расшифровывали, прочитывали и копировали и только потом отправляли в замок.
Наконец, в одном из писем, Мария, подстрекаемая своими сторонниками, дала согласие на убийство Елизаветы. Капкан захлопнулся. Письмо тотчас изъяли. Все заговорщики, в том числе и шотландская королева, были арестованы.
Елизавета торжествовала. Однако она четко осознавала, что все же оказалась в сложном положении. Казнь королевы ставила под сомнение божественную природу власти монархов, то есть ее собственную. Вот если бы Мария во всем созналась, покаялась и отдалась на личную волю Елизаветы, суда можно было бы избежать. Тогда ее можно было бы безбоязненно держать где-нибудь в уединенном замке до самой смерти. А весь мир восхищался бы милосердием английской монархини.
Однако Мария наотрез отказалась признать себя виновной, но согласилась дать объяснения посланцам королевы, то есть фактически предпочла судебное разбирательство. Суд на Марией Стюарт проходил в парадном зале замка Фотерингей – месте ее последнего заключения. В глубине зала на возвышении стояло кресло под королевским балдахином. Оно символизировало власть английской королевы. Кресло для Марии стояло несколько ниже. Не желая ни в чем поступаться своим королевским величием, Мария отказалась сесть на предназначенное ей место. «Я королева, – заявила она, – я была супругой французского короля, и мне надлежит сидеть выше».
Главных свидетелей – Бабингтона и его товарищей – незадолго до этого поспешно казнили. Судьи зачитывали их письменные показания, полученные под пыткой. Главные документы, в том числе и основные улики, были представлены не в оригиналах, а в списках. Мария имела полное право заявить: «Как могу я быть уверена, что мои письма не подделаны для того, чтобы было основание меня казнить?»
Впрочем, это заявление судьи не приняли во внимание. Адвоката у подсудимой не было, а она не была знакома с английскими законами, поэтому заранее была обречена на проигрыш. Вместо того чтобы сосредоточиться на сомнительных пунктах обвинения, Мария начала лгать, поставив под сомнение все свои заявления. Несмотря на то что было легко доказать ее знакомство с Бабингтоном, она его вначале отрицала.
28 октября суд в последний раз собрался в Вестминстерской Звездной палате и огласил приговор. Не считал доказанной вину королевы только лорд Зуч, которого не убедили доводы обвинения. Суд провозгласил: «…названная Мария Стюарт, притязающая на корону сего, английского, государства, неоднократно измышляла сама и одобрила измышленные другими планы, ставящие себе целью извести или убить священную особу нашей владычицы, королевы Английской». Такое преступление заслуживало только смертной казни. Елизавета должна была признать или отклонить решение суда.
Многие придворные убеждали ее: спокойствие в стране наступит только после смерти Марии Стюарт. Живая, она всегда будет создавать угрозу для власти английской королевы. Было известно, что Филипп Испанский собирается организовать десант на остров, чтобы освободить Марию. Было ясно, что в его руках она станет серьезным козырем в политической игре с целью уничтожения протестантизма в Англии. Однако французский посол предостерег Елизавету, что она погрешит против Господа, подняв руку на королеву.
Елизавета долго колебалась. Наконец она нашла выход из положения. 1 февраля 1587 года второй государственный секретарь Девисон принес на подпись к королеве смертный приговор шотландской королеве. Елизавета сделала вид, что по рассеянности в числе других подписала и этот документ. 8 февраля приговор был приведен в исполнение.
Узнав об этом, Елизавета разыграла целый спектакль. «Кто осмелился без моего приказа казнить королеву Шотландии!» – кричала она. Всю вину за происшедшее она возложила на «нерадивых» придворных, в первую очередь на Девисона. Против него было возбуждено уголовное дело. Жертву политической интриги приговорили к штрафу в 10 тысяч фунтов и тюремному заключению. Якову Шотландскому английская королева направила письмо, в котором призывала Бога в свидетели того, что она не виновна в казни его матери. Впрочем, этому в Европе не поверил никто. Тем не менее каких-либо действий со стороны венценосных особ эта казнь не вызвала. Заблудшая овца упокоилась с миром.
С тех пор трагическая, полная страстей история Марии Стюарт интересовала только литераторов и историков. Ей посвящено множество романов, где красавица-королева, как правило, представлена несчастной жертвой подлых интриг злодейки Елизаветы. Авторы подобных произведений забывают, что Мария Стюарт все-таки была причастна к смерти своего мужа Генри Дарнли. Поддержала она и заговор (не важно, что его сфальсифицировали) против Елизаветы, чтобы лишить соперницу жизни. Просто в этом споре «кто – кого» победила не она.
Обе королевы покоятся в Вестминстерском аббатстве. Именно сюда, в усыпальницу английских королей, по приказу сына Марии Стюарт Якова был перевезен ее прах. Это случилось уже после смерти Елизаветы, когда сын ее соперницы занял трон Англии. Так, в конечном счете, на английском троне утвердились Стюарты.
Дело о «Пороховом заговоре»
В ноябре 2006 года Великобритания праздновала 400-летие «порохового заговора». Этот национальный праздник, известный также под названием «заговора Гая Фокса» или «праздника фейерверков», отмечается в Соединенном королевстве ежегодно (5 ноября). В основе этой традиции лежат реальные исторические события, связанные с попыткой католиков ликвидировать в Англии протестантизм. Заговор был раскрыт, а его главари предстали перед судом и понесли жестокое наказание.
Гай Фокс
После смерти Елизаветы I, исповедо вавшей англиканство, на английский трон в 1603 году взошел сын ее непримиримой противницы, католички Марии Стюарт, которую она отправила на плаху, Яков I. Однако он не предпринял даже попытки изменить господствующую религию. В 1604 году по его приказу в стране было даже проведено несколько показательных казней католиков. Это не понравилось противникам англиканства, и они решили убить нового монарха, а заодно уничтожить и парламент. После смерти короля предполагалось возвести на престол его малолетнюю дочь принцессу Елизавету, которая должна была стать католической королевой Англии, Шотландии и Ирландии. Регентами при ней должны были быть католики.
День для осуществления этого акта был определен очень удачно: 5 ноября 1605 года король должен был выступить с тронной речью во время открытия сессии парламента перед обеими его палатами и представителями судебной власти.
Известно, что о готовящемся покушении знал глава английских иезуитов, отец Генри Гарнет. Но главными его вдохновителями и организаторами были Роберт Кэйтсби, Томас Уинтер, Томас Перси, Джон Райт и Гай Фокс. Позже к ним присоединились еще восемь человек, в том числе Роберт Кейс и Фрэнсис Трэшем. Последний, как предполагают некоторые исследователи, мог быть провокатором.
В доме рядом с палатой лордов, где предполагалось выступление короля, заговорщики арендовали помещение, чтобы прорыть подземный ход в подвал под залом заседаний. Однако позже план был изменен. Томасу Перси удалось заключить аренду на пользование помещением, которое находилось непосредственно под залом.
Бросается в глаза, что английские власти в то время были удивительно беспечны и как будто совсем не заботились о своей безопасности. Внимание охраны Якова не привлекло даже то, что с противоположного берега Темзы в здание парламента было переправлено 36 бочонков с порохом. Общий его вес составлял примерно 2,5 тонны. Такого количества взрывчатки хватило бы для уничтожения не только парламента, но и окружающих строений, в том числе могло сильно пострадать Вестминстерское аббатство – усыпальница английских королей. Тем не менее, бочки беспрепятственно разместили в арендованном помещении и прикрыли дровами и углем. Однако некоторые современные исследователи высказывают предположение, что заговорщикам просто позволили проделать все это.
Гай Фокс никогда не возглавлял заговор, но он был среди заговорщиков единственным, кто умел обращаться со взрывчатыми веществами, поэтому именно ему было поручено зажечь фитиль. После этого он должен был незаметно скрыться из Лондона, а потом вообще покинуть страну. В это время его соратники, заблаговременно покинувшие Лондон, должны были поднять восстание в тех графствах, где позиции католиков были особенно сильны.
Однако, как уже было отмечено, некоторые историки предполагают, что сам заговор являлся провокацией, которая была организована либо королем, либо кем-то из его окружения. А главной его целью была дискредитация иезуитов и укрепление протестантизма в стране. Однако и сами заговорщики не слишком заботились о сохранении тайны. Поэтому вскоре о готовящемся покушении стало известно многим.
26 октября католик лорд Монтигль получил анонимное письмо. Неизвестный доброжелатель (скорее всего это был Трэшем, который доводился лорду свояком) советовал ему для сохранения жизни не ходить на церемонию открытия парламента. Монтигль как законопослушный подданный направился с письмом к государственному секретарю Роберту Сесилу. Тот, в свою очередь, рассказал обо всем королю. Заговорщикам стало об этом известно, но они не стали менять своих планов. Ведь Гай Фокс лично осмотрел склад и убедился, что к пороху никто не прикасался. (Наивности этих людей приходится только удивляться.)
В ночь с 4 на 5 ноября в здании парламента был произведен обыск. Охрана обнаружила не только порох, но и Фокса, который представлялся слугой лорда Перси и сказал, что это уголь предназначен для отопления соседнего здания. Однако утром он с часами, бикфордовым шнуром и фонарем зачем-то вышел из здания и был схвачен людьми, посланными для повторного осмотра подвала.
Утром Фокса доставили к Якову. Там он прямо заявил, что собирался уничтожить короля и парламент. После такого заявления надеяться заговорщику было не на что. Его незамедлительно доставили в Тауэр. После санкционированных королем пыток Гай Фокс выдал всех заговорщиков. К 12 ноября все участники заговора были арестованы или убиты в момент задержания.
27 января 1606 года состоялся показательный судебный процесс. Все заговорщики были признаны виновными в государственной измене и приговорены к мучительной казни, 30 и 31 января их повесили, а затем четвертовали. Головы и отдельные части тел были выставлены на всеобщее обозрение в столице, дабы показать всем, что всякий покусившийся на власть преступник закончит жизнь так же мучительно и позорно. Впрочем, сожалели о заговорщиках только католики. Протестанты уже на следующий день после ареста Фокса жгли костры и радовались провалу заговора.
Позже парламент принял специальный закон: в день 5 ноября всем жителям Великобритании надлежало радоваться и благодарить Бога за спасение короля и государства. Этот закон был отменен только в 1859 году. Однако англичане, известные своим пристрастием к традициям, продолжают и в наши дни праздновать «день Гая Фокса» («праздник фейерверков»). Вечером 5 ноября во всех городах Великобритании жгут костры и организовывают фейерверки. Иногда по старой традиции на кострах сжигают соломенные чучела в старой одежде. Это символизирует казнь Гая Фокса – истового католика, который хотел, чтобы власть Папы Римского в его стране была восстановлена. Увы, его смерть и смерть его товарищей только усугубила положение гонимых приверженцев католицизма в Англии. Католикам было запрещено исповедовать их веру. Они не могли служить офицерами в армии и на флоте, участвовать в выборах. Только через 200 лет католики были уравнены в правах с протестантами.
Со времен «порохового заговора» прошло 400 лет. Но каждый год перед церемонией торжественного открытия парламента переодетые в старинные одежды стражники обыскивают все закоулки дворца. Этим, конечно, охранные мероприятия не ограничиваются. Но этот костюмированный обыск является данью одной из многочисленных и незыблемых английских традиций.
Николя Фуке – жертва «Короля-солнце»
Суд над суперинтендантом финансов Людовика XIV Николя Фуке считается одним из самых крупных процессов XVII столетия. Недаром события, ему предшествовавшие, привлекли внимание Александра Дюма. Он описал их в романе «Виконт де Бражелон». Однако действительная история блестящего вельможи, авантюриста и казнокрада Николя Фуке значительно отличается от развития событий, описанных великим французским романистом.
Николя Фуке
Николя Фуке был сыном советника французского парламента. Таким образом, ему изначально была уготована судьба занять какой-нибудь значительный пост если
не при дворе, то в провинции. Фуке начал интендантом в Дофине, потом занял такую же должность в армиях Каталонии и Фландрии. Со временем его перевели в Париж, где во время волнений, связанных с Фрондой, молодой человек сблизился с кардиналом Мазарини. Первый министр Франции ввел Фуке в состав Государственного совета, сделал министром, главным директором Компании островов Америки и, наконец, суперинтендантом. Сам же герой очерка в 1650 году купил себе должность главного прокурора при Парижском парламенте, что и позволяло ему долгое время оставаться безнаказанным.
В скором времени финансы Франции благодаря усилиям Фуке пришли в расстройство, зато сказочно обогатился сам суперинтендант. С 1654 года, всего через год после вступления в должность, Фуке перестал вести учет получаемых доходов, тратил огромные суммы на празднества, любовниц и шпионов, путая государственную казну с собственным карманом. Образ жизни суперинтенданта своей пышностью во много раз превосходил образ жизни Людовика XIV. Это не могло не вызывать раздражения и зависти у короля. Однако пока был жив Мазарини, руки у Людовика были связаны. Но Фуке умудрился вызвать недоверие и у Мазарини. В результате министр порекомендовал королю в качестве своего преемника генерального контролера финансов Жана Батиста Кольбера.
Чтобы обезопасить себя, Фуке создал при дворе собственную партию приверженцев, купил в Бретани остров БелльИль и превратил его в неприступную крепость. Был также составлен план сопротивления королю, если суперинтенданту будет угрожать арест.
Однако тучи над головой суперинтенданта быстро сгущались. Король вместе с Кольбером тщательно проверял все ведомости, которые представлял ему Фуке. Поэтому о масштабах его хищений Людовик был прекрасно осведомлен. Но предать Фуке суду французский монарх не мог. Как генерального прокурора Парижского парламента его мог судить только парламент. Поэтому скорее всего суд закончился бы оправданием. Тогда хитрый Кольбер посоветовал Фуке продать должность прокурора парламента, а полученные деньги преподнести королю, чтобы укрепить свое положение. Фуке согласился и тем самым определил свою дальнейшую судьбу.
Чтобы ублажить короля, Фуке решил организовать в своем только что построенном роскошном замке Во-Ле-Виконт грандиозное празднество. По мнению Дюма и многих современников, именно оно стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Людовика, который не мог больше переносить того, что его вельможа живет куда богаче его самого и пользуется огромным влиянием, да еще осмеливается ухаживать за его фавориткой Луизой де Лавальер. И Людовик решил арестовать Фуке во время празднества, но королева-мать, Анна Австрийская, упросила его повременить с этим. И король, взбешенный роскошью приема в Во, прощаясь с суперинтендантом, ограничился знаменитой фразой: «Господин Фуке, ждите от меня известий…»
Вскоре Людовик вместе со своим двором отправился в Нант. Доброжелатели предупредили Фуке о готовящемся аресте и советовали бежать из города. Но тот был слишком уверен в своей неуязвимости. «Король никогда не осмелится арестовать такого человека, как я. Я всегда верил в свою звезду – и всегда преуспевал», – заявил Фуке.
Но его расчеты не оправдались. 5 сентября 1661 года по приказу короля лейтенант мушкетеров д’Артаньян (персонаж не литературный, а исторический) после заседания королевского совета арестовал Фуке. Королевский указ гласил: «Именем короля. Его Величество, решив по веским соображениям обезопасить себя от г-на суперинтенданта финансов Фуке, постановил и повелевает младшему лейтенанту конной роты мушкетеров г-ну д’Артаньяну арестовать вышеупомянутого г-на Фуке и препроводить его под доброй и надежной охраной в место, указанное в меморандуме, который Его Величество вручил ему в качестве инструкции. Следует следить по пути за тем, чтобы вышеупомянутый г-н Фуке не имел ни с кем общения, ни устного, ни письменного. Дано в Нанте 4 сентября сего 1661 года. Людовик».
В зарешеченной карете Фуке отвезли в Венсеннский замок. По пути следования жители окрестных деревень сбегались, чтобы посмотреть на унижение ненавистного вельможи. Они осыпали его бранью.
Первые дни заключения прошли для Фуке очень тяжело. По свидетельству секретаря суда, он казался беспокойным и подавленным, «использовал любую возможность, чтобы вызвать у охраны сочувствие к себе и разузнать новости. Однако все эти попытки оказывались безуспешными благодаря заботам и необычайной старательности г-на д’Артаньяна, который, впрочем, обращался со своим узником самым наилучшим образом, какого только можно было желать».
Надежды Фуке на помощь своих приверженцев не оправдались. Белль-Иль сдался без боя. Многие из людей, близкие к узнику, тоже оказались в заключении, а его друзья и родственники были удалены от двора. На имущество Фуке наложили арест. Была найдена шкатулка с планом сопротивления и другими документами, которые неопровержимо свидетельствовали о множестве придворных интриг, которые инициировал Фуке. Всего же в разных домах бывшего суперинтенданта было изъято около шести тысяч документов, которые суду предстояло изучить.
Суд над Фуке длился три года. Его нельзя назвать справедливым, хотя за Фуке действительно числилось немало злоупотреблений. Судей назначил король. Пункты обвинения составлял Кольбер и его дядя Пюссор, секретарь суда Жозеф Фуко, государственные советники Лозен и Лафосс, советник Парижского парламента Понсе. Все они были настроены по отношению к узнику крайне враждебно.
Следствие над Фуке началось только в марте 1662 года. В Венсенн для допроса приехали комиссары Понсе и Ренар, а также Жозеф Фуко. Во время дознания и суда многие документы, которые могли свидетельствовать в пользу обвиняемого, были изъяты, либо на них намеренно не обратили внимания. По приказу канцлера Сегье секретари допускали в протоколах неточности, записывали не все ответы обвиняемого.
Первое заседание суда состоялось 14 ноября 1664 года. На этом и последующих судебных заседаниях присутствовала госпожа де Севинье, которая ненавидела Кольбера и сочувствовала Фуке. Она оставила письма, в которых описала поведение подсудимого. Первое время бывший суперинтендант держался уверенно. Он отказался давать присягу суду, так как не признавал законность Уголовной палаты, сформированной по настоянию Кольбера специально для суда над ним. На заявление судьи о законности Палаты, основанной королевским указом и утвержденной парламентом, Фуке, по свидетельству госпожи де Севинье, ответил, что «властями нередко делаются вещи, которые, спустя какое-то время, оказываются несправедливыми». Далее свидетельница процесса писала: «Господин председатель прервал его [Фуке]: «Как?! Вы хотите сказать, что Его Величество злоупотребил своей властью?» Господин Фуке ответил: «Это говорите вы, сударь, а не я. Я вовсе не это имел в виду, и странно, что, используя мое нынешнее положение, вы хотите столкнуть меня с королем; но, сударь, вам прекрасно известно, что случаются ошибки. Когда вы подписываете ордер на арест, вы находите это справедливым, на следующий день вы его отменяете: вы видите, что можно изменить точку зрения и мнение».
В середине июня Уголовная палата, рассмотрев протоколы первых допросов, постановила, что Фуке должен быть «препоручен», то есть из «узника по постановлению короля» становился «узником по постановлению Палаты». Поэтому режим его содержания под стражей несколько смягчился: ему позволили исповедоваться замковому канонику и разрешили передать через тюремщика несколько писем семье.
Примерно в это время общественное мнение в отношении Фуке стало меняться. Этому способствовало мужественное поведение подсудимого. Большую роль сыграли также «Оправдания» Фуке, которые были тайно напечатаны и распространены в Париже. Бывший суперинтендант сумел в тюрьме написать и передать своим сторонникам материалы для 15 их выпусков. В них в язвительных и метких выражениях Фуке показывал истинную подоплеку суда над ним.
Кольбер встревожился. Он пустил слух, что заключенный может легко общаться с внешним миром, что охрана недостаточна, неэффективна и состоит с ним в сговоре. Однако к охране, которую по-прежнему несли мушкетеры д’Артаньяна, придраться было невозможно. Их командир был безукоризненно вежлив и доброжелателен по отношению к узнику, но чрезвычайно строго выполнял все предписания. Однажды д’Артаньян приказал арестовать незнакомца, который пытался подкупить одного из мушкетеров: попросил охранника передать заключенному записку. Капитан мушкетеров срочно известил об этом короля. Виновного бросили в тюрьму, а Людовик успокоился, убедившись, что узник находится в надежных руках.
Фуке было разрешено пользоваться услугами адвокатов. Его семья привлекла к защите двух знаменитых парижских защитников, мессиров Лоста и Озане. 25 июня оба явились к воротам тюрьмы. Несмотря на предварительную договоренность, их не пустили, так как король разрешил встречу с адвокатами не раньше 1 июля.
Через два дня д’Артаньян получил еще один королевский приказ. Людовик требовал, чтобы адвокатов пускали в тюрьму только два раза в неделю, по вторникам и пятницам. Узник мог беседовать с ними только в присутствии наблюдателя. И 1 июля, когда адвокаты Фуке появились у ворот, их ознакомили с этим приказом. Однако они отказались от встречи на таких условиях. Протестовал и Фуке. «До какой крайности, – воскликнул он, – хотят довести человека, и так растоптанного страшными врагами, которым бесконечно доверяют в делах! Как может он серьезно заниматься своей защитой, если во время визита адвокатов он должен быть окружен “подозрительными личностями”»
Две недели длилось противостояние Фуке, его адвокатов и власти. Проблема обсуждалась даже в Уголовной палате. В конце концов, был предложен компромиссный вариант: заключенному будет разрешена дополнительная встреча с адвокатами на следующий день после каждого нового посещения (то есть количество свиданий увеличивалось), но все встречи будут проходить только в присутствии д’Артаньяна.
4 декабря 1664 года допросы и слушания были завершены. Теперь следовало ожидать приговора. Утром следующего дня д’Артаньян зашел к узнику и увидел его с Библией в руках. Он удивился, так как предполагал, что Фуке будет занят подготовкой к последнему заседанию. Но заключенный ответил: «Моя карта бита. Мне остается лишь молиться Богу и ждать приговора. Каким бы он ни был, я приму его с тем же спокойствием духа, в котором вы видите меня сейчас. Я готов ко всему». Отказ от борьбы свидетельствовал либо о том, что узник был окончательно сломлен, либо о его необыкновенном мужестве. Ведь король требовал для него позорной казни через повешение.
13 декабря в 3 часа утра в парижском небе появилась комета. Сторонники бывшего суперинтенданта увидели в этом благоприятный знак. Действительно, 20 декабря Уголовная палата вынесла приговор, который оказался на удивление мягким. Большинством голосов – 13 против 9, подавших голос за смертную казнь, – Фуке по обвинению в заговоре и хищении государственных средств присудили к вечному изгнанию и конфискации имущества. Король был взбешен. Он заявил: «Если бы его приговорили к смерти, я позволил бы ему умереть».
Однако утвержденный Уголовной палатой приговор в любом случае было невозможно привести в исполнение. Фуке слишком много знал. Отправлять его в изгнание было слишком опасно. Поэтому король заменил предписание суда пожизненным заключением.
Узника перевели в замок Пиньоль. Здесь без права общения с близкими он прожил 15 лет. Только в мае 1672 года Людовик разрешил ему увидеться с женой и детьми. Здоровье Фуке быстро ухудшалось, и 23 марта 1680 года он скончался.
Через некоторое время у отдельных исследователей возникла неожиданная версия. Они стали отождествлять Фуке с Железной Маской – таинственным узником одного из французских замков. Однако эта версия не выдерживает критики, потому что о последних годах жизни Фуке известно абсолютно все.
