Валентина Никитина
Военные истории
–Все-таки правильно сделал Генерал, что послал меня к Вам, что бы было с Вами, если бы не я? ,– и довольный, что выполнил задание, доложил обо всем коменданту.
А Эрнест Штейдле ненавидел нацистов. Дело в том, что он был только наполовину немцем – его мать была русской. После того случая с письмом он понял, что Анфиса не из простых деревенских девушек. Поэтому старался оберегать ее. Он не хотел стать предателем, но видя, какой ужас несет нацистский режим, помогать в этом тоже не хотел. Следует сказать, что для многих вторжение Германии в СССР было сродни поездке в экзотическую страну. Но реальность их быстро отрезвила. Генерал писал жене: «Умоляю, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми – здесь легче погибнуть, чем добраться до нее»
В немецкой армии царило обыкновенное армейское кумовство. Ни в чем себе не отказывали те, кто был близок к «господствующей клике». Разложение немецкой армии особенно стало чувствоваться при отступлении. После поголовного пленения немцев в 1943 году советским солдатам стали попадаться шокирующее снимки, знакомящие с времяпровождением германских солдат на войне. На многих из них рядовые и офицеры вермахта были абсолютно голыми: то они показывают свой зад, то «мужское достоинство», а то над выгребной ямой делают непотребные дела.
По словам психоаналитиков анально-генитальная тема у немцев в крови. Известный фольклорист и антрополог Алан Дандес отмечает, что копрологический вопрос – специфическая особенность немецкой национальной культуры, которая сохранялась и в XX веке. Ссылаясь на тексты Мартина Лютера, Иоганна Гете и Генриха Гейне, ученый доказал, что интерес к столь низменной теме был не чужд даже лучшим представителям немецкой нации.
Подтверждением служат письма Моцарта, адресованные кузине, в которых встречаются такие выражения, как «лизни мой зад» или «нагадь в постель». Гений музыкальной классики не видел в этом ничего зазорного. С этой точки зрения для немцев «испортить воздух» до сего времени абсолютно естественно.
Неотъемлемой частью немецкого армейского быта были бордели. Их создавали не только в оккупированной Европе, но и на территории Советского Союза. Решение упорядочить половую жизнь личного состава было принято после того, как почти каждый десятый немецкий солдат переболел сифилисом или триппером. В организованных «домах терпимости» проститутки получали жалование, страховку, льготы, а также надлежащее медицинское обслуживание. По сохранившимся документам известно, что подобные заведения были в Пскове, Гатчине, Ревеле, Сталино.
Существенную долю содержимого посылок, присылаемых из Германии на фронт, составляли презервативы. Контрацептивы кроме самих борделей можно было приобрести в буфетах, на кухнях или у снабженцев. Впрочем, не озабоченные сексуальными проблемами немцы жаловались, что для большинства изголодавшихся и изнеможенных солдат, многим из которых суждено умереть, «резиновые изделия вместо хлеба были равнозначны присылке раскаленных углей в ад.
Однако больше шокировало то, что публичные дома действовали и в концентрационных лагерях. Так, в июне 1941 года Генрих Гиммлер распорядился организовать «дом терпимости» в концлагере Маутхаузен, который мог бы обслуживать эсесовцев. В качестве жриц любви, вопреки расовой политике рейха, использовались узницы лагеря.Многие из них в условиях массового голода и высокой смертности среди заключенных добровольно соглашались на подобную «работу».
Но это лишь временно облегчало участь представительниц «низших рас». Спустя несколько месяцев они возвращались в бараки нередко беременные или больные сифилисом, их мучения закачивал укол смертельной инъекции.
Все это знал и видел генерал-майор и не хотел в этом участвовать. Он пришел в армию по стопам своего отца, но мать с генами передала ему свой менталитет. Анфиса часто убиралась в его кабинете. Он специально оставлял на столе важные документы, которые она запоминала и передавала Захару, а тот партизанам. Сначала Анфиса, как и остальные, думала, что этот генерал, самоуверенный идиот, но после того, как он застал ее за таким чтением, они объяснились. Он уже понял, что Германии войны не выиграть. К концу 1943-года гитлеровские войска инициативу окончательно потеряли, возможность проводить наступательные операции – утратили. Силы и ресурсы Германии были на исходе, а моральный дух её армии – надломлен. После 1943-го она была способна только защищаться, отступая уже до самого Берлина. Он попросил Анфису передать ее командирам, что хочет и дальше быть осведомителем. Детали обговорит с высшим начальством. Но как всегда, вмешались обстоятельства.
Анфисе было непросто приспособиться к работе в комендатуре, конечно, в этом помогал Штейдле. Он сделал так, что все принимали ее за его любовницу, хотя сам это отрицал. Вечно сытый и потный денщик преследовал ее, отпуская сальные шутки, зажимал в углу и лапал, но после того, как она пожаловалась генералу, он стал, ехидно улыбаясь, говорить всякие мерзости в ее сторону, думая, что она не понимает немецкий. Приставленный к ней младший офицер, имея наглядный пример денщика, держался осторожно обходительно. Другие офицеры тоже не решались подходить с непристойностями.
Но однажды Штейдле срочно вызвал ее в кабинет.
–Твой дядя в гестапо. Уходи, быстрее, думаю, что они следят и за тобой. Сюда направляется танковая дивизия, готовится большая операция. Я скажу, что отправил тебя в лазарет, тебя проводят, а там ты сможешь уйти от охраны-
Немецкий госпиталь находился на полпути к Храму, потому , увидев, что охранник ушел, Анфиса направилась к отцу Спиридону. Он все понял и отправил с ней Артемия, так как тот знал окольные пути, как пробраться в лес и где встретить партизанских часовых. Так Анфиса попала в отряд.
А обстановка накалялась. Штейдле не обманул, к местности подтягивались немецкие войска. Весной и летом 1943 года в густых лесах восточнее реки Десна и в тылу действовали партизанские отряды общей численностью более 100 тысяч чел., которыми командовала Ставка Верховного Главнокомандования через Партизанский штаб. Партизаны получали всё необходимое по воздуху: оружие, продовольствие и медикаменты. Их атаки на немецкие гарнизоны и саботаж на железных дорогах делали переброску войск весьма затруднительной.
Партизаны представляли большую угрозу для подготовки и проведения на Курской дуге операции «Цитадель». В июне немцы провели в прилегающих областях большую карательную операцию под кодовым названием «Цыганский барон» (Zigeunerbaron). В ходе этой операции было уничтожено 207 партизанских лагерей, убито 1584 партизана, 1568 человек было взято в плен, 15 812 мирных жителей были изгнаны из собственных домов.
Отряд успел построить и занять выгодную оборонительную позицию с возможностью отступления в лесной массив. Однако, в результате боев от партизанского отряда практически ничего не осталось. Командир и оставшиеся бойцы успели отойти и через болота продвигались в сторону локации наших войск. В группе было несколько раненных, которых по очереди несли на себе их товарищи. К ночи сделали привал, чтобы передохнуть. Отсутствие еды и главное, воды, было проблемой. Анфиса и двое бойцов вызвались пойти поискать ручеек или родник. Отойдя от отряда на значительное расстояние, они услышали выстрелы, где-то вдалеке шел бой. Потом все стихло, а через несколько метров столкнулись с нашими десантниками, которые направлялись в ту сторону. Выяснив обстановку, и то, что впереди река, один берег которой занят нашими частями, Анфиса с бойцом отправилась с ними, а другой вернулся за оставшимися товарищами.
Несмотря на то, что фашисты укрепились на правом берегу реки, бои продолжались с переменным успехом. Преимуществом являлось то, что у немцев был доступ к воде, а наши бойцы страдали от жажды.
У Анфисы в рюкзаке было платье, в котором она ушла из комендатуры. Переодевшись, и взяв в одну руку белую косынку, а во вторую котелок, средь бела дня и на виду у немцев, во весь рост пошла к реке. Распущенные волосы развевались по плечам. Наши бойцы с замиранием сердца смотрели на нее, хотя и приготовились ответить огнем. Немцы тоже опешили при виде такой красавицы. Анфиса набрала воды и также медленно поднялась на пригорок. Опустилась в траншею и пришла в блиндаж. Конечно, она получила наказание от начальства. Но продолжала верить, что в гражданскую стрелять не будут: рядовые немецкие солдаты – такие же люди. И у них не поднимется рука на беззащитную красивую женщину…
К вечеру Анфиса решила повторить дневной поход к реке. И тут немцы открыли по ней интенсивный огонь, но ни одна пуля не попала в девушку. Она уже поднялась на пригорок, когда после кратковременного затишья, с вражеской стороны раздался единственный выстрел. Надя упала, котелок покатился по земле. Все ахнули. Наши были готовы броситься в атаку, однако офицеры удержали их от бездумного шага. Наступила тишина. Анфиса не шевелилась… Через 5 минут с немецкой стороны раздались крики: «Рус, спасите Катюшу!» Два наших разведчика, надев каски, выскочили из окопа и подбежали к лежащей Анфисе. Она была ранена в бедро. Девушку подняли и понесли в блиндаж. Немцы не сделали ни одного выстрела. Санитар промыл и перевязал рану – пуля прошла навылет, однако немного затронула кость. Спустя какое-то время наши с двух сторон атаковали позиции противника, взяли пленных. Один из них рассказал: когда немецкий офицер увидел девушку, идущую за водой, приказал стрелять. Но солдаты целились мимо. Офицер выхватил винтовку у одного из них: все прекратили огонь. Тогда офицер выстрелил сам…
Анфиса была зачислена в часть, и ее отправили в госпиталь. Там, она впервые написала письмо Нюре и Василинке, рассказав, что воюет, указав адрес госпиталя. А вскоре пришел ответ, но не от Нюры, а от председательницы Зотовой. Та сообщала главному врачу госпиталя, что Анфиса служила у немцев, в результате ее предательства расстреляли много людей, в том числе Захара и семью отца Спиридона. Нюра успела скрыться, тоже, наверное, служила у немцев. Просила передать эти сведения в НКВД.
Главный врач показал это письмо Анфисе, он понял, что это оговор и посоветовал ей не писать туда и никого не разыскивать:
–Ты понимаешь, я должен сообщить это органам, но я напишу ответ этой даме и поблагодарю за информацию. У тебя свидетель только командир партизан и его люди, а где они сейчас? Там тоже не осталось свидетелей. Но НКВД разбираться сейчас не будет, несмотря на твои подвиги. Мой тебе совет, забудь и живи дальше. Отправляйся на фронт, а после победы видно будет-
Анфиса вернулась в часть и воевала там до конца войны. Победу ее часть встретила в одном из маленьких немецких городков. Вернее, в руинах, что от него остались. Сами кое-как расположились в подвалах зданий, а вот помещения для столовой не было. И командир бригады, молодой полковник, распорядился сбить столы из щитов и организовать временную столовую прямо на площади городка.
Полевые кухни, повара, все, как обычно, но солдаты сидят не на земле или на танке, а, как положено, за столами. Только начали обедать, и вдруг из всех этих руин, подвалов, щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети. Кто-то стоит, а кто-то уже и стоять от голода не может. Стоят и смотрят на то, как едят солдаты. Анфиса сразу вспомнила Василинку, взяла хлеб и сунула в карман, а потом увидела, что солдаты, не поднимая глаз друга на друга, делают то же самое.
Эти бойцы шли по Европе, освобождали узников концлагерей и били врага беспощадно. Они рвались в Германию, мечтали, как размажут ее траками гусениц своих танков. А сейчас они кормили немецких детей, отдавали все, что только можно было каким-то образом утаить от обеда, сами еще вчерашние дети, которых совсем недавно, не дрогнув, насиловали, сжигали, расстреливали отцы этих немецких детей на захваченной ими нашей земле.
Командир бригады, по национальности еврей, родителей которого, каратели живыми закопали в землю, имел полное право отогнать немецких «выродков» от своих бойцов. Они объедали его солдат, понижали их боеспособность, многие из этих детей были еще и больны и могли распространить заразу среди личного состава.
Но полковник, вместо этого приказал увеличить норму расхода продуктов. И немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.
Отметив победу, Анфиса вернулась домой, где были живы ее родители. Она окончила институт, вышла замуж, родила дочь, назвав ее белорусским именем Василина.
Прошли годы. Она иногда вспоминала свою военную молодость, Нюру, Захара, отца Спиридона и конечно, Василину. Однажды дочка пригласила ее на выставку молодых художников, которые представили свои работы на конкурс. Они с интересом рассматривали работы, в основном, рассказывающие о войне. И вдруг Василина позвала мать к одному из рисунков. Там была нарисована молодая женщина в военной форме со звездой героя на груди и васильками в руках. Весь ее облик напоминал молодую Анфису. Что это совпадение? Анфиса стояла у картины, и волнение вдруг охватило ее. Там, давно, они собирали в поле с Василинкой синие цветочки, васильки.
–. Какие синие ромашки, – восторженно сказала девочка, увидев цветы-
– Это не ромашки, а васильки, они всегда цветут на поле со злаками, они такие же синие, как твои глазки, и я их очень люблю –
–Васильки? , – удивилась девочка, – они такие красивые и зовут, как меня, я их тоже полюблю, – еще больше обрадовалась Василина.
Анфиса пошла в служебное помещение, чтобы узнать у организаторов выставки, кем написана эта картина.
–Это талантливая молодая художница – Еременко – ответила сотрудница.
– А имя есть у этой Еременко, и где можно с ней увидеться? –
– Имени я не знаю, в документах написано В.С. Еременко, а встретиться с ней можно через день, когда авторы будут представлять свои работы –
Анфиса с мужем и дочкой пришла на выставку в указанное для встречи время. В зале уже были посетители. Молодая девушка с печально синими глазами стояла возле своих картин. Анфиса подошла к ней.
–Василина? – быстро спросила она и, не дожидаясь ответа, кинулась обнимать ее.
– Мама Фиса…Я знала, что найду тебя. На каждую выставку я брала эту картину, и вот, наконец…-
А к ним уже спешили люди, они обступили их, а когда узнали, что они потерялись во время войны и только сейчас встретились, стали хлопать в ладоши и поздравлять их. А сквозь толпу, к ним, пробиралась пожилая маленькая женщина – Нюра. Хотя она и изменилась, но Анфиса узнала ее. Позже, уже дома у Анфисы, Нюра рассказала, что ее предупредил свой человек, и они успели убежать в другое село, там фашистов не было, а когда вернулся с войны муж, уехали в город к его сестре. Василинку они удочерили, она еще в детстве увлеклась рисованием, потом окончила школу и институт, а недавно вышла замуж и взяла фамилию мужа. Из ее рассказа Анфиса узнала, что отца Спиридона повесили прямо перед Храмом, а матушку и дочь забрали, не было только Артемия, он видимо, выполнял какое-то поручение, тем и спасся. У Зотовой, на войне погибли все три сына и она, на этой почве, сошла с ума.
-
ХОРОШО, ЧТО ЖИВЫЕ…
В августе-октябре 1941 г. вся территория Брянской области была оккупирована немецко-фашистскими войсками и почти на два года погрузилась в обстановку мрачного оккупационного режима, где германские устанавливали "новый порядок". Жители подлежали частично уничтожению, частично превращению в покорных рабов. Оккупационные власти действовали в соответствии с директивами и инструкциями , в которых указывалось "по первому же поводу принимать самые жестокие меры, и… любые средства без ограничения, также против женщин и детей".
На окраине поселка возле полуразрушенного дома сидел мальчик, лет десяти, а у него на коленях спала маленькая девочка. К нему подошла женщина и отдала маленький узелок, в котором была нехитрая еда. Погладила его по голове:
– Маманю похоронили возле бабушки. Не беспокойся, все хорошо сделали… – потом помолчав, посмотрела на детей и тихо спросила:.
Как вы теперь жить будете, родных то- нет никого… Может, ты в лес проберешься, найдешь наших, они придумают что-нибудь…-
Мальчик показал на спящую сестру, тяжело вздохнул:
–С ней не дойдешь, да и мала она в лесу жить –
– Я ее могу оставить у себя, прятать буду, а двоих не потяну, прости Бога ради, а здесь оставаться нельзя. Вас в лагерь заберут. Вон там что делается. Бабы рассказывали. На детей даже патроны не тратят гады, окаянные, выстраивают в ряд на краю рва и бьют по головам прикладами винтовок, а потом сталкивают, а грудных головами стукнут друг о друга и в яму…-
Наши пленные от этого зверства с ума сходят, им приходится их полуживых закапывать… -
– Нет, я сестру не брошу, вот отдохну немного, а завтра придумаю что-нибудь-
– Что ты придумаешь… А, знаешь, пока пойдем ко мне, ночь переночуешь на сеновале, только бы Анечка не заплакала, когда немцы с обходом пойдут… Дай я ее понесу, пусть поспит…-
Они пошли к соседней избе, оба, согнувшись, как от тяжелой ноши, один от горя потери и безнадеги, вторая от жалости к несчастным детям. Соседка быстро собрала на стол. Девочка проснулась и стала хныкать, искать маму.
– Мама уехала, а мы завтра пойдем к ней, только если ты не будешь реветь-
Обнимая сестренку, успокаивал ее брат. Соседка тайком вытирала слезы и причитала:
–Господи! Где же ты, почему допускаешь такое? Разве детки малые, в чем провинились? Пресвятая Богородица! Помоги, защити, не допусти греха…. ,
И подойдя к иконам, украшенным расшитым полотенцем, стала молиться.
Быстро поев, Леня ушел в сарай, на сеновал, Анечка осталась с соседкой.
Ночь быстро окутала поселок тревожной и непроглядной тьмой. Соседка с девочкой уснули, а Лене не спалось, он вспоминал, как все случилось.. Анечке пять лет, светлые, почти белые кудряшки, голубые глаза. Таких детей немцы насильно отнимают у родителей, чтобы отправить в Германию. Мама прятала их в подполе, когда фашисты делали обход. Кто-то донес на нее, потому они пришли прямо к ним. Она вышла на крыльцо и стала врать, что детей уже забрали, но фашисты решили обыскать дом. В сенях, на полатях было припрятано охотничье ружье отца. Мать метнулась в сени, быстро его достала и встала на пороге дома. Немцы опешили, отступили назад, а один достал гранату и бросил на крыльцо. От взрыва поднялось черное облако гари и пыли, хорошо, что не обрушилась крыша, и позже Ленька сумел выбраться и вытащить сестру. Они сидели в подвале почти до вечера и не видели, как соседи похоронили то, что осталось от матери. Когда все стихло, он, наконец, решил выйти наружу, да и сестренка совсем замерзла и стала хныкать.
Задумавшись, он услышал тихие шаги, как будто кто-то подошел к сараю. Взглянув через щели, он увидел внизу мужика в гимнастерке, который озираясь, подбирался к избе, чтобы постучать в окно. Леня свистнул и спрыгнул вниз.
–Слушай, малой, я из лагеря, мне бы переодеться и понять куда бежать. Искать не будут, меня закопали живьем, а я выбрался, повезло-
– Как это? Закопали… Давай на сеновал, я сейчас лестницу приставлю, а рассветет, в дом зайдем, там тетка найдет что-нибудь из одежды –
Они забрались на сеновал, солдат растянулся на сене и тут же уснул.
С первыми лучами солнца, которые проникли через щели на сеновал, Ленька проснулся. Он теперь смог рассмотреть мужчину, которого приютил вчера ночью. То ли от взгляда, то ли от солнца, которое попало на его лицо, тот проснулся. Они спустились вниз и вошли в избу. Соседка уже встала и топила печку. Увидев чужого, она испугалась, но солдат тут же сказал, что он русский, зовут Виктором:
– Я попал в плен, потом в здешний концлагерь. Такого ужаса насмотрелся, а тут чуть ума не лишился. Каждый раз руки дрожали, когда закапывали убитых, никак не мог привыкнуть. А тут смотрю, мать крепко прижала к груди маленького мальчика, но пронзенная пулей –упала вниз, а ребеночек то жив, я растерялся, что делать? Звать немца, чтобы его застрелил? А сам машинально засыпаю его землей, а он ручонками разгребает землю и смеется. Потемнело у меня в глазах, я зашатался и упал, что дальше не знаю, только очнулся я ночью, в той же канаве. Хорошо не глубоко засыпали. Откопался, вылез и бежать. Увидел последнюю хату, хотел постучать, да парнишка ваш на сеновал позвал. Мне бы переодеться в гражданское, пересидеть день, а ночью уйду -
Соседка охала, плакала, искала одежду для Виктора, которому все было мало, наконец, нашла фуфайку и брюки, а вот обуви по размеру не нашлось, пришлось оставить сапоги. Достала картошку из печки и хлеб.
–Лень, лучше у вас в доме пересидеть, думаю, внутрь немцы войти побояться, а коль их увидите, то успеете в подполе спрятаться, а как завечереет в лес далеко уйдете, может, повезет до наших дойдете. Анечку я у себя оставлю, переживем как-нибудь –
Аня стала хныкать и говорить, что убежит отсюда, да и Леня не хотел ее оставлять:
–Нет, тут опасно, да и я беспокоиться буду, как она, уж лучше вместе –
Взяв теплые вещи и еду, он попрощались и пошли к себе домой. Одна половина дома была целой, а в дальней комнате и чулане остались маленькие окна, и там было тепло. Надо было пересидеть день и потом отправиться навстречу новой судьбе.
День клонился к вечеру, когда они услышали, что кто-то идет по улице. Леня тихонько пробрался на полуразрушенную сторону дома. Из-за печки он видел, как два полицая и один немецкий офицер, остановились недалеко от дома и о чем то говорили. Вдруг немец повернулся к дому лицом, и Ленька замер от удивления. Это был отец. От ужаса у него ослабли ноги. Затем злость стала наполнять его.
–Почему он так спокойно ходит, да еще в немецкой форме. Мама погибла, они прячутся от немцев, чтобы их не убили или угнали в Германию. А он? -
Он смотрел, как отец подошел ближе, остановился у крыльца, 0 чем-то задумался, потом, обращаясь к полицаям, махнув рукой, сказал: « Уходим! «
И тут же к Лене выскочила Аня, он успел поймать ее , а она повторяла : « Папа! Папа! Это папа». Ленька зажал ее рот руками. Правда, ему показалось, что отец в это время вздрогнул и быстро пошел назад. Ленька все держал ее и шептал:
–Тебе показалось, зачем ты вышла, нас могут убить или увезти в Германию. Ты же не хочешь в Германию? Ты должна тихо себя вести, чтобы нас не нашли, пока мы не придем к нашим –
Полицаи с немцем ушли, и они остались одни. Нужно было отдохнуть перед дорогой и поспать, особенно девочке. Леня стал укладывать сестру спать, а из головы не выходила мысль об отце.
–Как отец оказался здесь? Он предатель? Он знает немецкий, был учителем в школе. Последний год часто куда-то уезжал, Зачем? Может разведчик? Нет, он не был военным, но кто он? -
Представить, что отец предал родину и перешел на сторону немцев – Леня тоже не мог-
Незаметно он уснул. Его разбудили голоса. Аня жаловалась Виктору, что слышала, как говорил ее папа, но Леня сказал, что это не он, хотя она точно знает, что это папа. Виктор, не зная в чем дело, подумал, что девочка просто ошиблась.
Когда стемнело, тронулись в путь, с 22 часов комендантский час, главное не нарваться на патруль, а еще обойти пропускной пункт из деревни. Леня хорошо знал местность, потому пошли через овраг, чтобы выйти на дорогу, ведущую через поле, в лес. Виктор нес Аню, она так и уснула у него на руках. Лёня несколько раз упал, искал более безопасный спуск для Виктора. Вдруг темноту ночи завершила луна, как по заказу осветив путь. Нужно перейти небольшой ручей и подняться наверх, который был более пологий и не такой заросший. Наконец, они выбрались из оврага, и вышли на дорогу. Оставалось совсем немного пройти, чтобы скрыться в лесу. Вдалеке послышался шум мотоцикла. Виктор занервничал, он отдал Лёне проснувшуюся Анечку:
– Бегите, вон кусты, ложитесь на землю и не поднимайтесь, а я пойду по дороге, если что дойдете без меня –
Виктор достал нож из сапога, сунул его в рукав фуфайки и пошел по дороге. Только дети спрятались за кустами, как его догнал мотоцикл с коляской, полицаи остановились около Виктора:
–Кто такой? Куда идешь ночью? – не успел тот договорить, как Виктор ударил полицая в коляске ножом по шее. Тот, схватившись за горло, опрокинулся назад. Второй, выстрелив в упор в Виктора, нажал на газ и быстро скрылся в темноте ночи.
Лёня видел из-за кустов, как упал Виктор. Когда они подошли к нему, он был жив.
–Бегите, они утром придут с немцами. Вы должны уйти, как можно дальше-
Анечка заплакала, и гладя по голове Виктора, шептала:
–Миленький, дядечка, не умирай, мы не сможем без тебя. Поднимайся! –
Лёня тоже пытался поднять Виктора, уговаривая, что они его не бросят здесь, на дороге. Телогрейка в районе груди промокла от крови, но Виктор смог подняться. Опираясь на Лёньку, он смог идти. Осенью светает поздно, и им удалось достаточно много пройти. Правда Виктор слабел с каждым шагом, да и дети сильно устали. Увидев впереди просвет между деревьями, они оказались на поляне, и прямо перед ними стояла маленькая избушка, которая , как в сказке, затерялась в лесу. Они ускорили шаг и вошли в домик.
В избе была маленькая печка и даже лежала стопка высохших дров, по стенам развешаны остатки засохших трав, которые паутиной спускались до пола, а на печке старое тряпье и тулуп, здесь же нехитрая посуда, горшки, железная кружка. Лавка и стол были покрыты застарелой пылью. Аня, первая выразила такой восторг, будто попала во дворец. Виктор тяжело опустился на скамью и снял фуфайку. Он разорвал нижнюю рубаху, а Лёнька пытался перевязать ему рану, чтобы остановить кровь. Самое плохое было то, что не было воды.
Уже совсем рассвело. Они решили передохнуть, а потом Лёня пойдет на поиски воды. Усталые, перекусив припасами, данные соседкой, все уснули. Первым проснулся Лёня. Виктор лежал на лавке, свесив руку на пол, он был весь белый и иногда бредил. Аня тоже встала и испуганно смотрела то на Виктора, то на Лёню:
–Он умирает? Лёнечка, скажи, он не умрет? Правда, он не умрет…-
–Нет, он не умрет, ты останешься здесь, а я пойду за водой, никуда не уходи, Слышишь, я принесу воды, мы отдохнем и пойдем дальше. Ты поняла?..
Лёнька схватил ржавое ведро и вышел из избы. Им нужна вода, но где ее искать. Дождя давно не было. Но должен же быть ручей или родник где-нибудь. Он так быстро побежал от избы, что в суматохе не запомнил дорогу к избушке. Воды нигде не было, зато он набрал полное ведро грибов. Поплутав по лесу, он понял, что не знает в какую сторону идти. Испугавшись, что он не найдет дорогу, он сел у дерева и заплакал от безысходности.
Лёнька попытался влезть на дерево, чтобы посмотреть куда идти, но он так устал, что еле забрался на нижние ветки, а до следующих, не смог дотянуться. Он пытался успокоить себя тем, что Аня никуда не уйдет, она его дождется, потому что побоится уйти из домика, а он все рано или поздно выйдет к избушке. Немного отдохнув, он выбросил грибы из ведра, чтобы легче было идти, и осмотрелся. Прибавив шаг, он пошел через лес, и как ему показалось, в правильном направлении. Вдруг он увидел овраг, а внизу блестела тонкая полоска воды. Обрадовавшись, он полетел вниз, там, из-под земли бил небольшой родник. Он умылся, попил воды и наполнил водой ведро. Теперь-то он точно должен найти избушку.
Стало смеркаться, день заканчивался, а он даже не знает куда идти, да и сил уже не было. И тут он увидел свои грибы, которые выбросил под старую елку. Он понял, что ходит по кругу. Совсем обессиленный, он сел на то же место, заплакал и мгновенно уснул. Ему снилась мама, которая улыбалась и гладила его по голове:
–Не печалься, сынок, все будет хорошо, вот и Анечка тут, со мной, а ты тоже приходи, ты только проси Богородицу, а она поможет – и толкала его, пытаясь разбудить.
–Эй, парень! Ты чего тут делаешь? , – услышал, наконец Лёнька, чувствуя, что кто-то будит его.
Он открыл глаза. Перед ним стояли двое молодых парней, пытаясь его разбудить. Еще не понимая, кто перед ним, он испуганно спросил:
–А Вы кто? Я заблудился, вот за грибами ходил, -
Парни засмеялись:
–Чего так далеко зашел? Ты вообще откуда? -
Наконец, Лёнька понял, что перед ним партизаны, которые каким-то образом нашли его. Он, захлебываясь от волнения, рассказал им, как убили маму, что его сестра и Виктор ждут его в избушке, а он потерялся и не может их найти. Он обрадовался, что, наконец, они отведут его в избушку, и он увидит сестру.
Но парни задумались. Они уточнили у Лёни, что это Виктор убил полицая, потому утром была облава, и немцы кого-то искали с собаками. Идти туда сейчас опасно, потому они отведут его в отряд, а там как командир решит.
–Нет, я пойду и найду сестру, я не могу ее оставить, она маленькая, Вы только дорогу покажите, куда идти -
Чуть не плача, не соглашался Лёнька, уговаривая их отпустить его.
–Ты пойми, сам не дойдешь, это далеко отсюда, и если там еще немцы они также схватят тебя. Пойдем, туда пойдут опытные бойцы и если твои там, их найдут и доставят в отряд –
Так Лёня очутился в отряде. Посланная в избушку группа разведчиков донесла, что там обнаружили лишь умершего от ран мужчину, а девочка пропала. Это была еще одна беда, которую пришлось пережить десятилетнему мальчику. Кроме того, он мучительно думал, рассказать про отца командиру или нет. Лёнька боялся, что его, как сына предателя выгонят из отряда, или еще хуже расстреляют, как врага народа.
Прошло несколько месяцев, наступила зима. Леньке нашлось дело в отряде, иногда даже брали в разведку, когда ему поручали передать или забрать донесения в одном из сел, где подросток не вызывал подозрения, в отличие от взрослых. Отряд время от времени перебазировался , в соответствие с данными разведки и руководством штаба. Так прошел год, затем второй. Однажды летом, вернувшись с задания, Лёня лицом к лицу встретился с отцом. Тот был в гражданской одежде. Лёня растерялся, что не знал, как поступить. Первым опомнился отец:
–Сынок! Лёнька! Как ты здесь очутился? – бросился он к сыну, сжимая его в объятьях. Ленька, пытаясь освободиться, отрешенно сказал:
– Ты уже немецкую форму снял. А здесь зачем? За кого себя выдаешь? –
–Дурачок! Какой же ты дурачок! Как ты мог обо мне такое подумать? –
–Я узнал тебя в деревне, ты приходил домой, зачем? Посмотреть, живы мы или нет? –
Слушай, я сразу понял, что вы там, потому и послал Виктора Вам на помощь, с легендой, что он сбежал из лагеря. То, что он рассказал – правда, просто я откопал его ночью, случайно оказавшись там и увидев, что шевелится земля. Он не сразу понял, что я хочу, а мне пришлось довериться ему, я попросил найти Вас и проводить в лес. Сам я не мог это сделать, а позже узнал, что ночью кто-то убил одного из полицаев , которые ехали в другое село, а сам сбежал. Но я надеялся, что вы дошли…-
