bannerbannerbanner
полная версияАутсайдеры

Валентина Ивановна Рыжкова
Аутсайдеры

Полная версия

Его разбудил дикий рев племянника. Три месяца от роду, а ревет, как паровоз.

За окном непроглядная темень. Наверху храпит старший брат Сашка, его гигантская пятерня свешивается со второго этажа кровати, словно грабли. В темноте мерцали электронные часы, стыренные во время рейда по карманам в школьном гардеробе.

Шел еще только седьмой час. Уснуть больше не получалось. На кухне гудел холодильник, капала вода из крана, папа кашлял за стенкой, мама баюкала Ваську. По коридору бродила бабушка, скрипя половицами. Через полчаса проснулись сестры Танька с Машкой и принялись шептаться и хихикать. Загремела посуда, зашумели трубы, заорал телевизор, запело радио. Петька ткнулся лбом в стенку и натянул подушку на голову.

Сестры вытащили за ноги из постели, защекотали и затискали, дергая за отросшие волосы. Сашка подбросил к потолку и бултыхнул в ванну прямо в пижаме. Мама рассердилась за лужи, велела вытирать пол. Вернулась старшая сестра Нинка с ночного дежурства в больнице. Бабушка поставила на стол огромную кастрюлю со вчерашним куриным супом. Папа и Сашка, оба высокие и мускулистые, будто квадратные, делали зарядку перед открытой балконной дверью. Девчонки оккупировали ванную.

В квартире не было ни одного пустого угла, все забито народом до отказа. Соседи, родственники, друзья и просто всякие левые люди толкались тут с утра до ночи. Петька загибался от этой суеты, он сбегал от шума, дыма, запаха еды, насмешек и затрещин, ворчания и ругани.

Он чувствовал себя чужим, худой и маленький для своего возраста, тихий и вялый, угрюмый молчун в углу с гитарой и книгами. Его стену над кроватью украшали плакаты «Властелин колец», фотографии Ирландии, вырезанные из журналов про путешествия. Ирландский флаг, сшитый из старой простыни и обрезков ткани, которые остались после маминого шитья. Портреты ирландских революционеров гражданской войны. На почетном месте висели меч, шлем, игрушечный автомат, усовершенствованный, но по-прежнему стреляющий разноцветными огоньками. Остальное рыцарское снаряжение хранилось в шкафу вместе со спортивными костюмами брата и мятыми футболками.

Дома Петька обычно прятался в своем закутке на кровати, задергивал шторы-полог и при свете карманного фонарика подбирал аккорды на гитаре, сочинял песни и стихи, древние эльфийские баллады, ирландские протяжные напевы о рыцарях, великих воинах и героях-революционерах, павших в сражении за свободу и независимость родины. Перечитывал любимых Толкина, Йейтса и Джойса…

Он уплетал бутерброды с колбасой, которые урвал от завтрака, лишь бы только не заставили хлебать вчерашний суп с луком и кружочками жира. Небо прояснилось, ветер стих, морозный воздух начал теплеть. Он был почти счастлив наедине с собой. Только почему-то не было желания махать мечом и отрабатывать приемы ближнего боя. Мысли витали где-то далеко. А в плеере звучала «Eleanor Put Your Boots On» Franz Ferdinand.

«Заброшенное здание шахты стало нашим местом встреч. Мы называли его Храм… Каждый принес что-нибудь из дома… Мы читали друг другу стихи… И даже разработали специальное приветствие…

Стиляга никогда не обнажает оружия, наши пистолеты – это средство нашей моральной защиты. И самое главное, их можно носить с собой, но никогда не показывать публично, это может погубить все…»

Адриан

Он всю ночь шатался по улицам, глазел на витрины и огни ночных кубов, лежал на скамейке в парке и смотрел на звезды, жутко замерз и домой вернулся только под утро.

Пустая холодная квартира встретила мертвой тишиной, духом одиночества, тоски и скуки, непроходимой, непробиваемой, отупляющей…

На кухонном столе записка от отца и пачка денег до конца недели. Опять командировка. В холодильнике из еды только пиво и замороженные полуфабрикаты.

Он достал из мини-бара полупустую бутылку французского красного вина. Хлебнул прямо из горлышка и ощутил запах маминых духов и губной помады. Все, что осталось после ее ухода. Сорванные шторы с окон спальни, вывернутые ящики комода, разбросанные подушки. В гардеробе ряды голых вешалок, похожих на болтающиеся скелеты. Когда он был совсем маленьким, часто любил прятаться в этой комнате, забитой одеждой и обувью. Словно теплая и безопасная нора, мягкая, пушистая, пахнущая мамой. Она каждый раз находила его здесь мирно спящим. Теперь гардеробная напоминала гроб. Мама ушла навсегда, и он не мог понять почему.

Завернувшись в мешковатое бернардовское пальто, подняв воротник, Адриан стоял на крыше своей мансарды и курил, жмурясь от промозглого ветра, пробирающего до костей. Повсюду, куда ни глянь, бесконечные унылые крыши, телевизионные антенны, подъемные краны, а высоко-высоко над всем этим однообразием небо уплывает к самому горизонту, туда, где вспыхивают одна за другой оранжевые полоски рассвета.

Адриан смотрел, как восходит солнце, глотал вино из бутылки, вдыхал сигаретный дым вместе с холодным ветром, чувствовал, что заболевает, и думал о жизни, о той новенькой девчонке… Он представлял, как с разбегу прыгает с крыши и летит над землей…

Порывшись в пластинках, нашел одну, поставил ее и рухнул в гамак прямо в пальто и сигаретой в зубах. Уставился в стеклянный наклонный потолок мансарды, плавно покачивался, медленно проваливаясь в глубокий полупьяный сон под «Ruby Tuesday» Rolling Stones.

«…Вместо «убивать» мы говорили «любить». Но такая в кавычках любовь никогда не должна была случиться. Первая влюбленность такого рода стала бы для нас последней…»

2011

Рейтинг@Mail.ru