Валентин Шелохаев
Драма российской многопартийности .

Полная версия

© Шелохаев В. В., 2024

© Политическая энциклопедия, 2024

* * *

Рецензенты:

Савельев П. Ю., д-р ист. н., проф.,

Туманова А. С., д-р ист. н., д-р юрид. н., проф.

Введение

Данная книга является логическим продолжением вышедшей недавно в свет моей монографии «Многопартийность в России в начале XX века» (М., 2023) и одновременно завершением цикла моих многолетних исследований в области изучения российских политических партий. В отличие от вышеназванной монографии, в которой исследование истории российской многопартийности завершается кануном большевистского октябрьского переворота, в настоящей книге рассматривается ее финальный и самый драматический период истории, начиная с октября 1917 г. и до ухода российских партий с исторической арены в эмигрантский период.

Известно, что рассматриваемый в данной монографии период истории российских политических партий уже давно, правда, с разной степенью интенсивности и под разными теоретическими и методологическими углами зрения разрабатывается в отечественной и зарубежной историографии. Учитывая, что историографическое состояние данной проблемы достаточно подробно раскрыто в недавно вышедшем в свет трехтомнике «Политические партии России», а до его выхода в ряде специальных монографий и статей^[1], сосредоточу внимание на вопросах общего характера.

Во-первых, на данный момент, стало очевидно, что длительное время господствующий в советской историографии марксистский классовый принцип, применяемый для изучения не только российских, но и вообще политических партий (как общемирового явления Нового времени), оказался малопродуктивным. Поэтому оценочные суждения, на нем основанные и нашедшие свое отражение в советской историографии относительно генезиса и эволюции российских политических партий, в современной отечественной историографии либо вообще отброшены, либо коренным образом пересмотрены в своих исходных положениях. При этом никто из современных исследователей, разумеется, не сомневается в том, что историками советского периода был выявлен весьма значительный комплекс источников, постепенно расширялся и сам диапазон разрабатываемых тем и сюжетных линий.

Начиная с 1960-х гг. и затем по нарастающей прослеживается тенденция если не к пересмотру, то, по крайней мере, к отказу от одиозных оценок, используемых в советской историографии по отношению к консервативным партиям («реакционные» или «контрреволюционные»), к корректировке прежних определений применительно к либеральным и социалистическим партиям («буржуазные», «мелкобуржуазные») и использованию при их анализе более нейтральной характеристики – «непролетарские» партии. Это была, безусловно, позитивная тенденция, которая явно свидетельствовала о том, что исследователи, занимающиеся изучением небольшевистских партий, стремятся отказаться от идеологического прессинга со стороны историков КПСС. Разумеется, использование нейтрального термина «непролетарские партии» вовсе не означало перехода к иному качественному осмыслению истории российских политических партий как целостного исторического явления. Потребовалось время, чтобы окончательно освободиться от навязанных сверху идеологических пут.

Неслучайно, что в последние три десятилетия философы, политологи, социологи и историки стали уделять большое внимание разработке двух ключевых теоретико-методологических проблем: определению понятия «политическая партия» и их типологии. И надо прямо сказать, что этот процесс оказался далеко не простым и однозначным по своим результатам. Наличие в общественных науках более 200 определений понятия «партия» (в том числе 18 наиболее часто употребляемых) свидетельствовало о том, что до сих пор не выработано единых критериев ни для определения данного понятия, ни для типологии политических партий. Мои собственные представления по этим двум проблемам нашли отражение в ряде статей^[2], к которым я и отсылаю читателя. Опыт применения и предложенного мной понятия, и разработанная в соавторстве с О. В. Волобуевым типология политических партий представляется наиболее адекватно отражающей исторический процесс их генезиса и эволюции, формирования и функционирования на разных его этапах, в том числе мирных и экстремальных.

Во-вторых, подвижки к качественному переходу в изучении российских политических партий были обусловлены значительным расширением документальной базы, что стало уже наблюдаться в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Именно с этого времени начался настоящий «бум» по введению в научный оборот огромного пласта архивных документов и материалов, выявленных в российских и зарубежных архивах. В рамках международного научного проекта «Политические партии России. Документальное наследие» опубликованы 65 томов, подготовленных большим коллективом отечественных и зарубежных исследователей. Помимо документов и материалов, в томах содержатся обстоятельные вводные статьи (историографического, источниковедческого и археографического характера), а также обширные комментарии. С другой стороны, с этого времени стал расширяться диапазон исследований истории российских политических партий (не только хронологически и тематически), но и географически^[3]. Все это вместе взятое позволило значительно расширить представления об истории российских политических партий как целостного исторического явления, учитывая, разумеется, и его общие закономерности и особенности.

Базовой основой для данной монографии послужили документы и материалы, вошедшие в названный ранее многотомный труд. Кроме того, мною изучены и обобщены результаты исследований отечественных и зарубежных ученых, которые в последние три десятилетия активно разрабатывали данную проблему. При этом необходимо сделать еще одну оговорку. Учитывая, что к настоящему времени опубликованы десятки индивидуальных и коллективных монографий и сотни статей по периоду Гражданской войны в России и эмиграции, мне показалось возможным ограничиться упоминанием исследований лишь обобщающего характера. Иначе бы эта книга превратилась в библиографический справочник. Для выявления общих закономерностей и особенностей исторического процесса, одной из составляющих которого являлась российская многопартийность, для меня была крайне важна информация, содержащаяся в исследованиях по периоду Гражданской войны в России^[4] и периоду эмиграции^[5], за что приношу благодарность их авторам.

Выражаю глубокую признательность и благодарность за бескорыстную помощь и за ценные советы Н. И. Канищевой, моим верным ученикам К. А. Соловьеву и Н. Б. Хайловой и моему сыну С. В. Шелохаеву.

Глава I. Октябрьский переворот: калейдоскоп оценок и партийных тактик

На I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, состоявшемся в Петрограде 3–24 июня 1917 г., произошел весьма примечательный казус. Во время выступления перед делегатами съезда министра Временного правительства И. Г. Церетели, когда он заявил: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место», из зала вдруг раздался голос В. И. Ленина: «Есть!» Взяв затем слово, Ленин с присущей ему решительностью заявил, что большевики каждую минуту готовы «взять власть целиком». В атмосфере самой свободной страны в мире, какой стала Россия после Февральской революции, демократическая общественность слышала и не такие заявления. Поэтому выступление Ленина на съезде представителей Временного правительства и политических партий нисколько не удивило и не насторожило никого. Однако совершенно иное впечатление на демократическую общественность произвели события 4–5 июля 1917 г., когда большевики действительно предприняли попытку организовать вооруженный путч и совершить государственный переворот. Путч удалось подавить, некоторые его организаторы были арестованы и заключены в «Кресты». Однако Ленину удалось скрыться и перейти на нелегальное положение. Будучи в Разливе, он настоятельно призывал членов ЦК принять оперативные меры для подготовки вооруженного восстания против Временного правительства. Судя по переписке с членами ЦК, оставшимися на свободе, это Ленину давалась нелегко, ибо сравнительно долгое время большинство ЦК продолжало питать иллюзии о возможности мирного перехода власти в руки Советов, рассчитывая при этом на продолжение коалиционной политики с лидерами других социалистических партий.

По мере стремительного процесса большевизации Советов рабочих и солдатских депутатов политическая ситуация в стране стала меняться в пользу большевиков, установивших к осени 1917 г. контроль над Петроградским и Московским Советами, а также рядом Советов в крупных промышленных центрах страны. Это было для Ленина веским аргументом в своей правоте. Так же думали его еще немногочисленные сторонники в ЦК РСДРП(б). После освобождения из «Крестов» непосредственную подготовку вооруженного восстания в Петрограде взял в свои руки Троцкий, что позволило Ленину назвать его «лучшим большевиком». Все прошлые неприятные и язвительные эпитеты в адрес Троцкого им были забыты.

Учтя опыт провала июльского вооруженного путча, Ленин и Троцкий, в руки которого перешло руководство ВРК, прекрасно осознавали, что основной вопрос революции – о захвате власти следует решить оперативно. И лучше всего это сделать до открытия II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, ибо вопрос о власти вновь будет утоплен в традиционных бесконечных партийных фракционных дебатах, что и продемонстрировало недавно Демократическое совещание и I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Действуя по примеру французских якобинцев, большевики совместно со своими радикальными союзниками (левыми эсерами, меньшевиками и анархистами) решили преподнести всем остальным социалистическим фракциям съезда «сюрприз» – вооруженный захват власти, на сей раз тщательно подготовленный ВРК. Это был результат их предыдущих усилий по большевизации Петроградского Совета, детищем которого и был ВРК, взявший под контроль все основные стратегические пункты в столице. О совершившемся в ночь на 25 октября вооруженном перевороте в 10 часов утра и были оповещены делегаты II Всероссийского съезда В. И. Лениным в воззвании «К гражданам России».

Как и предполагали Ленин и Троцкий, а вслед за ними большинство членов ЦК РСДРП(б), которых лидеру партии все же удалось переубедить, вооруженный переворот не поддержали фракции эсеров и меньшевиков, демонстративно покинувшие съезд. После того, как Троцкий с присущим ему острым и едким юмором заявил, что меньшевики и эсеры отправились «в сорную корзину истории», возмутился Ю. О. Мартов, также заявивший об уходе со съезда меньшевиков-интернационалистов, часть которых, правда, зал все же не покинула. Оставшиеся делегаты подавляющим большинством голосов приняли ленинское воззвание «Рабочим, солдатам, крестьянам». На втором заседании съезда 26 октября также подавляющим большинством голосов делегатов были приняты написанные Лениным декреты о мире и о земле, утверждены представленный Л. Б. Каменевым список состава СНК, против которого, правда, проголосовали 150 делегатов, а также новый состав ВЦИК, в котором две трети мест (62) получили большевики. Остальные места достались левым эсерам (29), объединенным социал-демократам (6), украинским социалистам (3) и единственному эсеру-максималисту.

Апелляция большевиков прежде всего к массовому сознанию большинства населения посредством издания жизненно важных декретов, формирование подконтрольных им властных структур (СНК, ВЦИК), а несколько позднее тактически выверенные шаги относительно сроков переноса созыва Учредительного собрания позволили им выиграть время, столь стратегически важное для укрепления своего властного положения.

Новая историческая реальность, порожденная вооруженным переворотом и захватом власти большевиками, вызвала разнообразную реакцию со стороны их идейных и политических противников. Разумеется, главными идейными организаторами вооруженного переворота (все без исключения) признавали именно большевиков во главе с Лениным и Троцким, хотя довольно нелицеприятной критике подвергались и лидеры меньшевиков-интернационалистов, левых эсеров-интернационалистов, эсеров-максималистов и анархистов, которые вольно или невольно их поощряли и даже подталкивали к захвату власти.

В этом плане исследовательского внимания заслуживает анализ парадоксальных рассуждений идеологов консерватизма, на которые обратили внимание отечественные историки А. А. Иванов и Д. И. Стогов^[6]. Идеологам и политикам консерватизма явно хотелось убедить общественное мнение в том, что именно они еще задолго до Февральской революции 1917 г. «провидчески» утверждали, что свержение самодержавия с неизбежностью приведет к приходу к власти крайних левых радикалов, которые будут навязывать народу свои «фантастические прожекты». При этом они не могли скрыть, что свержение большевиками ненавидимого ими Временного правительства является деянием позитивным, позволявшим в кратчайшие сроки вместо «либеральной слякоти» навести «твердый порядок» и удержать от распада «рассыпающуюся храмину» Российской империи. Более того, некоторые из консерваторов попытались дать сугубо религиозную трактовку прихода большевиков к власти, изображая их в качестве исполнителей Божией воли, правда, ни милосердной, а карающей за «грехи» и «совершенные преступления».

Вместе с тем в консервативной среде было немало тех, кто оценивал большевистский переворот с помощью максимы «чем хуже – тем лучше». В этой логике провал заведомо утопической социалистической идеи, которую пытаются навязать российскому обществу большевики, будет, по их мнению, одновременно и ударом по мировому социалистическому движению.

Распад в постфевральский период консервативных партий не позволил им после октябрьского вооруженного переворота оперативно и организованно включиться в антибольшевистскую борьбу, которую их идеологи и лидеры (за единичными исключениями) предпочитали вести, скорее, «печатным словом», чем «вооруженным делом». Более того, некоторые из консервативных лидеров выражали желание продолжать трудиться на избранных ими «нивах» и при новом, большевистском, режиме.

Ключевую роль в организации борьбы против своих непримиримых идейно-политических противников – большевиков взяли на себя кадеты. Пока консерваторы, да и отчасти социалисты приходили в себя от «октябрьского шока», реакция лидеров партии кадетов на большевистский переворот была незамедлительной. Уже в ночь на 26 октября 1917 г. члены ЦК С. В. Панина, В. Д. Набоков, кн. В. А. Оболенский вошли во Всероссийский Комитет спасения родины и революции, созданный по инициативе и на базе Петроградской городской думы с целью подготовки антибольшевистского вооруженного выступления в столице.

27 октября ЦК кадетской партии опубликовал следующее воззвание:

«Насильники-большевики в час грозной опасности для России путем мятежа, опираясь на воинские части, ими обманутые и забывшие свой долг, захватили власть в Петрограде. Министры, члены Временного правительства, арестованы. Сделана предательская попытка прервать преемственность власти, берущей свое начало от первых дней революции, и вместо правительства, признанного всей страной, навязать стране волю ничтожного меньшинства, волю людей, от которых уже отшатнулись все здоровые и патриотические элементы населения.

Мы приветствуем всех членов Временного правительства, мужественно и до конца исполнивших свой долг и свою присягу и не подчинившихся угрозам.

Центральный Комитет всецело одобряет поступок своих товарищей по партии. Им наш первый горячий привет и вся наша нравственная поддержка.

Свобода, права граждан, завоеванные революцией, целость и достояние государства подвергнуты величайшей опасности. Насильники не стесняются ничем. Они уже наложили руку на свободу слова и печати. Они угрожают городскому самоуправлению, избранному на основе всеобщего избирательного права. Подвергши законную власть насилию, они лишили ее возможности продолжать и закончить подготовку выборов в Учредительное собрание. Начатая большевиками гражданская война и все ужасы междоусобий и анархии отнимают надежду на правильное осуществление выборов и на самую их возможность. Обороне страны от внешнего врага нанесен новый тягчайший удар.

Мы призываем всех граждан – не признавать власти насильников, не подчиняться их распоряжениям. Законная и преемственная власть, созданная Революцией, должна быть восстановлена.

Мы приветствуем все учреждения и организации, объединяющиеся в борьбе против большевистского захвата, и призываем членов партии всеми силами содействовать этой борьбе.

Мы взываем к ним: спасайте Родину и Свободу»^[7].

Помимо активной деятельности в Комитете спасения, кадетские активисты оперативно установили контакт с формирующейся на юге России Добровольческой армией. Члены ЦК В. А. Степанов и А. В. Тыркова занялись сбором средств, снаряжением и отправкой добровольцев на Дон. 5 ноября 1917 г. по инициативе местного отдела кадетской партии в Новочеркасске было создано Донское Экономическое совещание под председательством члена ЦК В. А. Харламова и известного ростовского кадета, миллионера, издателя Н. Е. Парамонова. Предполагалось, что Совещание будет выполнять функции Делового кабинета. Представители партии (П. Н. Милюков, М. М. Федоров и др.) входили также в Гражданский совет – совещательный орган, образованный при Добровольческом командовании.

Кадеты оказывали значительную финансовую поддержку формирующемуся Белому движению. Члену ЦК А. Г. Хрущеву (бывшему товарищу министра финансов Временного правительства) удалось изъять из Государственного банка в Москве и перевести на Дон около 30 млн руб. Значительные суммы в виде частных пожертвований были собраны на юге России под руководством председателя Донского отдела кадетской партии В. Ф. Зеелера. Для казачьих отрядов под командованием атамана А. И. Дутова кадеты Самары собрали и отправили 1 млн руб. Кадеты во многом определяли также идеологию Белого движения. Прибывший на Дон в начале ноября 1917 г. Милюков стал, по просьбе генерала М. В. Алексеева, автором Декларации Добровольческой армии.

Сложней и противоречивей воспринимался большевистский переворот представителями социалистических партий. Демонстративно покинув II Всероссийский съезд Советов, эсеры на первых порах предпочли ограничиться словесными протестами. 25 октября 1917 г. ЦК партии эсеров выпустил воззвание «Ко всей революционной демократии России». В нем «самым решительным образом» осуждался «безумный шаг» большевиков, на которых возлагалась вся «ответственность перед страной, революцией и историей». Категорически выступая против вхождения в будущее правительство, которое намерены сформировать большевики, эсеры предлагали создать такой «политический центр, который явится сосредоточением всех революционных сил страны для борьбы с большевиками и возможными попытками контрреволюции». Одновременно ЦК эсеров призывал массы «воздерживаться от всяких отдельных вооруженных выступлений», ограничиваясь пресечением попыток «погромов, насилий и грабежа».

Уже в этом первом воззвании ЦК эсеров просматривается идея о борьбе на два фронта: направо – против сил контрреволюции и реставрации и налево – против большевистской диктатуры, что нашло реальное воплощение в период Гражданской войны в формуле «третья сила»^[8].

В обращении «К рабочим, крестьянам, солдатам и матросам», опубликованном 26 октября, ЦК эсеров, объявляя большевиков «зачинщиками гражданской войны в России», подчеркивал, что единственным средством «подавить и анархию, и уже ликующую контрреволюцию» является немедленное создание новой революционной власти, которую «признает вся страна». В обращении содержался призыв к сплочению «вокруг Всероссийского Комитета Спасения Родины и Революции, вокруг социалистических партий». В опубликованной в тот же день партийной платформе на предстоящих выборах в Учредительное собрание были сформулированы исходные принципы, вокруг которых социалистические партии могли бы сплотиться. С аналогичными призывами обращались представители Трудовой народно-социалистической партии^[9].

Войдя в состав Всероссийского Комитета спасения родины и революции, напоминавшего послефевральские коалиционные объединения, в которые входили кадеты, эсеры, энесы, меньшевики, руководство этих партий питало надежду, что им на сей раз удастся «сплотить» представителей прежде всего социалистических партий. Так, ЦК эсеров поручил возглавить Комитет спасения многоопытному и решительному А. Р. Гоцу.

В последних числах октября 1917 г. в Петрограде, Москве и на фронтах были предприняты попытки вооруженных выступлений против большевиков, организованных эсерами. А. Ф. Керенский, бежавший из Петрограда 25 октября, попытался направить на подавление «большевистского бунта» в столице казачий корпус генерала П. Н. Краснова. 29 октября Комитет спасения попытался организовать в Петрограде вооруженное восстание юнкеров, которое было подавлено большевиками в самом его начале. Более активную позицию в борьбе с большевиками заняли московские эсеры, которые создали при городской управе Комитет общественной безопасности, который пытался превратиться во Всероссийский центр борьбы с большевиками. Неудачей закончились попытки лидеров эсеров поднять войска Западного (В. М. Чернов) и Юго-Западного (Н. Д. Авксентьев) фронтов.

Не менее, если не более противоречивой, чем у эсеров, оказалась позиция меньшевиков. 26 октября ЦК РСДРП(о) в своей резолюции назвал большевистский вооруженный переворот «насилием над волей демократии и узурпацией прав народа». Основную задачу партии ЦК усматривал в сплоченности «всех пролетарских и демократических сил для предотвращения погрома революции или полного торжества анархии и противодействия натиску контрреволюции». Органами такого сплочения, по мнению меньшевиков, «должны стать Комитеты общественного спасения для защиты республики», которые «предстояло сформировать из представителей городских дум, Советов, других демократических организаций типа профсоюзных и армейских». Задача комитетов – обеспечить созыв Учредительного собрания и немедленное начало переговоров для заключения всеобщего мира^[10].

28 октября ЦК РСДРП(о) принял решение о недопустимости каких-либо соглашений относительно совместной с большевиками организации власти, о сплочении вокруг Комитета спасения и скорейшей ликвидации большевистской авантюры^[11]. Вместе с тем меньшевики-интернационалисты, довольно резко и нелицеприятно критикуя авантюристские действия большевиков, настаивали на немедленных переговорах со всеми революционными организациями и социалистическими партиями (причем не исключая тех же большевиков), предметом которых должна была стать выработка «общих условий» для выхода из кризиса. Главным из этих условий должно было стать формирование «общедемократического правительства» и прекращение военных действий во время этих переговоров^[12].

В предельно обострившейся политической ситуации (в Петрограде и Москве начались юнкерские мятежи, на Пулковских высотах матросы и красногвардейцы вели ожесточенные бои с генералом П. Н. Красновым) 29 октября Исполнительный комитет Всероссийского железнодорожного союза (Викжель), в котором лидирующие позиции занимали меньшевики, в ультимативной форме потребовал начать переговоры о создании однородного социалистического правительства. Эта идея нашла поддержку со стороны умеренного крыла большевистской партии во главе с председателем ВЦИК Л. Б. Каменевым. Однако энесы категорически отвергли предложение Викжеля, продолжая настаивать на размежевании социалистических партий с большевиками и создании «коалиции живых сил страны».

Вечером 29 октября состоялось расширенное совещание, в котором приняли участие представители от восьми партий и девяти организаций, среди них Викжель, Комитет спасения родины и революции, городское самоуправление, Почтово-телеграфный союз, Союз служащих государственных учреждений, СНК, ВЦИК, ЦК РСДРП(о), ЦК РСДРП(б), ЦК ПСР, меньшевики-интернационалисты, объединенные социал-демократы-интернационалисты, левые эсеры. Выступивший от имени ВЦИК Каменев заявил, что соглашение вполне возможно. Однако при этом он выдвинул условие: признание всеми вступающими в коалицию платформы II съезда Советов, а также распространение соглашения на все советские партии до народных социалистов включительно. В этой логике (главное – «платформа», а не «персональный состав») понятно и согласие Каменева на кандидатуру на пост главы правительства не В. И. Ленина, а В. М. Чернова. Каменев не исключил возможность пополнения ВЦИК представителями от Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, профсоюзов, петроградской и московской городских дум. В итоге ВЦИК вполне мог быть трансформирован во «Временный народный совет»^[13].

Развернувшаяся среди участников совещания дискуссия, напоминающая бесконечные дебаты, как в партийных фракциях Демократического совещания и на его пленарных заседаниях, свидетельствовала об органической неспособности разных направлений инициативного меньшинства социалистического и социал-демократического спектров общественной мысли и общественно-политического движения прийти к разумному компромиссу. Ахиллесовой пятой при этом был, разумеется, вопрос о вхождении в однородное социалистическое правительство большевиков. В этом плане исследовательский интерес продолжает вызывать непростая ситуация внутри самого ЦК РСДРП(б), возникшая вокруг вопроса о вхождении большевиков в однородное социалистическое правительство.

В тех случаях, когда на заседаниях ЦК (по тем или иным причинам отсутствовали Ленин и Троцкий, являвшиеся подлинным мотором октябрьского вооруженного переворота), его члены, чувствовавшие себя более раскованно, намного откровеннее выражали и отстаивали свои позиции. Так, было в частности, и относительно возможности «расширения» политической базы советского правительства путем изменения его состава, однако при условии не включать в него «без разбора» представителей социалистических партий. Санкционируя переговоры с Викжелем и расценивая их как «дипломатическое прикрытие ведущихся военных действий», Ленин, по всей видимости, не мог себе представить, как далеко может зайти Каменев в своих уступках на переговорах с представителями социалистических партий и демократических организаций. После дискуссии на заседании ЦК 1 и 2 ноября Ленину удалось переломить «капитулянтские настроения» и настоять на принятии специальной резолюции. В ней, с одной стороны, осуждались капитулянтские настроения, а с другой – не отрицалось, что переговоры могут быть продолжены при непременном условии, что в их основу будут положены решения II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Тем не менее группа народных комиссаров и заведующих отделами (В. П. Ногин, А. И. Рыков, В. П. Милютин, И. А. Теодорович, Д. Б. Рязанов, К. К. Юренев, Ю. Ларин и др.) высказались против решения большинства ЦК и подали в отставку, продолжая настаивать на образовании правительства из всех социалистических партий. Баталии в ЦК РСДРП(б) по данному вопросу продолжались вплоть до 8 ноября и вынудили Ленина принять жесткие меры против «капитулянтов» и «дезертиров», включая снятие с поста председателя ВЦИК Каменева и назначение на его место Я. М. Свердлова.

За изменением общей политической ситуации в стране и изменчивости настроений в большевистской среде внимательно следили все участники переговорного процесса о создании однородного социалистического правительства. Ю. О. Мартов и Ф. И. Дан допускали при соблюдении определенных условий (немедленное прекращение большевистского террора, одновременное разоружение ВРК и Комитета спасения родины и революции, отказ от признания решений II Всероссийского съезда) участие отдельных представителей большевиков в однородном социалистическом правительстве. Однако правые меньшевики, являвшиеся убежденными сторонниками прежней коалиции, выступали категорически против этой идеи. Аналогичную позицию заняло и руководство эсеровской партии. 2 ноября ЦК эсеров опубликовал постановление «О прекращении переговоров с большевиками о заключении перемирия и создании однородного социалистического правительства», в котором содержались три пункта:

«1) Новое правительство не должно происходить из большевистского переворота;

2) Правительство должно быть однородным социалистическим, без представительства партии большевиков;

3) Кандидатуры должны быть обсуждены персонально с точки зрения той цели, ради которой создается правительство, и, прежде всего, немедленного прекращения гражданской войны, готовой разлиться по всей стране»^[14].

Не случайно, что А. Ф. Керенский, склонный к символическим театральным жестам, передал Н. Д. Авксентьеву полномочия по формированию нового коалиционного правительства, разумеется, без большевиков и их союзников по вооруженному перевороту. Одновременно решениями ЦК были исключены из партии те, кто вместе с большевиками принял «участие в октябрьском вооруженном восстании» и не ушел «со 2-го Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов» (2 ноября); те, кто работал «в органах большевистской власти» (7 ноября); а также члены организационного совета Петроградской группы социалистов-революционеров и его филиальных отделений и членов Временного бюро левых социалистов-революционеров (14 ноября)^[15].

Действуя не менее жестко, чем их политические противники – большевики, эсеровские лидеры, предварительно осуществив «чистку» своих рядов, 14 ноября приняли очередное постановление «Об образовании однородного социалистического правительства» из тех социалистических партий, которые принимают следующую программу:

«1) Правительство организуется на время до созыва Учредительного Собрания, которому, с момента его открытия, и принадлежит вся полнота власти в стране.

2) Правительство должно быть ответственно перед народным советом, в состав которого входят:

а) ЦИК С.Р. и С.Д., пополненный фракциями, ушедшими со съезда, а также представителями фронтовых организаций;

б) в таком же количестве делегаты Совета крестьянских депутатов;

в) по два представителя от ЦК социалистических партий;

г) представители Викжеля, почтово-телеграфного союза, профессиональных союзов.

3) Немедленное восстановление всех гражданских свобод, роспуск военно-революционных комитетов.