Вахит Хаджимурадов
Цикл московских рассказов «Баярд»
– А я где-то вычитал, что чечены подарили самому Гитлеру белого коня с золотым седлом, – сделал глупое лицо Петька.
– Ну, и туп же ты, Петька, – снова начал стыдить сопалатника Витька.
– Не надо, Витя. Я сейчас объясню сам, – попросил Висади. Дело в том, что сталинской системе нужен был диктат, абсолютная власть для своего вождя Сталина. Для этого население нужно было держать в постоянном напряжении, повиновении за счет страха. Для достижения таковой цели часть населения выборочно следовало наказывать жестоко по любой фактически выдуманной причине. Одна часть населения уничтожалась, а другая поощрялась мелкими подачками, как земли чеченцев и ингушей, переданные дагестанцам и осетинам. Одновременно, население этих и других регионов запугивалось подобным сценарием для всякого рода инакомыслия. Вот и выдумывались шпионские истории для абсолютно неповинных, по сути дела истинных патриотов. Тот или иной политик, литератор или кто еще, объявлялся шпионом английской разведки, а признание добывалось самыми жестокими пытками, признавшиеся тут же расстреливались или убивали другими методами. А народы, обычно малочисленные огульно обвинялись в предательстве и объявлялись врагами народа. Земли, на которых проживали эти народы, щедро раздавались их соседям. Вот так в числе других выселенных сталинской политической машиной оказались и чеченцы. Это был поистине бесчеловечный жесточайший шаг, советской власти. Но преподнесено это было широким массам общественности именно, как говорил Петька. Чеченцы обвинялись в массовой измене, но скрывался неоспоримый факт того, что нога немецких фашистов не ступала на чеченскую землю. Обвинялись чеченские солдаты в массовом переходе на сторону фашистов и отказе воевать, хотя в процентном отношении чеченцев воевало на фронтах Отечественной войны не меньше чем русские, украинцы и другие народы страны. О том, что чеченский кавполк первым вышел к Эльбе, к американским войскам, умалчивалось до девяностых годов. О том, что триста бойцов из Чечено-Ингушетии защищали Брестскую крепость, в то время, когда немцы были уже под Москвой, умалчивалось. О том, что более ста двадцати чеченским бойцам было отказано в присвоении Героя СССР, хотя представления фактически были, умалчивалось. Даже знаменитый пулеметчик Ханпаша Нурадилов, уничтоживший более 920 фашистов, числился по разным спискам или дагестанцем, или татарином. Тысячи фактов, героизма бойцов-чеченцев, защищавших Родину, не учитывались и умалчивались преднамеренно. Сотни и тысячи фактов! Но сталинская машина смерти искусно маскировала все эти факты и о чеченцах и о каждом советском гражданине, неугодном диктатуре Сталина. Да рота немецких десантников была заброшена в горы к чеченцам под руководством немецкого офицера по национальности аварца. Но сами жители без помощи советских солдат перебили их, а щелк парашютов использовали для шитья рубашек. Но и этот факт энкавадэшники использовали против чеченцев, мол, рубашки-то презентированы немцами за особые заслуги перед рейхом. Да, по некоторым данным, около роты чеченских пленных солдат были собраны у немцев в роту, но так как при первом же построении избили своего офицера-немца, были расформированы и разбросаны по другим частям. У других народов в процентном отношении таких предателей было не меньше. К примеру: РОА (Русская освободительная армия) под командованием генерала Власова, боевые соединения Бендеры. Но говорилось о чеченцах и других народах, что именно они являются народами-предателями. Если хочешь уничтожить какой-нибудь народ, назови его недочеловеком, бандитом, предателем, врагом. И чеченцев линчевали, таким образом, и, когда в нужный момент начали уничтожать их, то братские советские народы приняли это с единодушным одобрением. Ни в чем не повинный народ был в течение суток выслан в холодные края, а кого не успели к назначенному сроку выслать, расстреляли, в том числе более семисот женщин, (в том числе и беременных), детей, стариков, больных заперли в селении Хайбах в конюшню им. Лаврентия Берия и заживо сожгли! Факты эти искусно скрывались, пока существовал СССР. Я помню случай, у меня был во время службы в Советской Армии. Подрался я как-то с одним русским солдатом. Так, полковник, солидный, пожилой человек, построил наш Центр системы боевого управления и скомандовал: «Все нерусские выйти из строя!». Выхожу я и десяток хохлов, а в строю сто пятьдесят. И этот, с позволения сказать, полковник Советской Армии, прошедший всю войну с фашистами, говорит такую речь, обращаясь к русской части солдатонаселения: «Неужели вы не можете справиться с этими нерусями! Да, они же во время войны по трубам, да кустам прятались, когда мы воевали! А чечены и вовсе – бандиты поголовно! Они ж Гитлеру белого коня подарили с золотым седлом!»
Я не выдержал и крикнул: «А вы, товарищ полковник, сколько фашистов уничтожили! Мой соплеменник, чеченец Ханпаша уничтожил почти тысячу!«Полковника чуть приступ не хватил.
Вот так вот, ребятки, не только Петька наш начитался всяких горе-писак, но и на уровне всей страны верили воистину этим бериевским побасенкам, – закончил Висади печально вздохнув.
– Слушай, мужики! Если в те времена столько грязи вылили на этот народ, то сколько за последние десять лет войны в Чечне, на них «вылито грязи!», – вдруг выдал мысль Петька.
– Да, и не только на них. Думать надо в этой жизни своей башкой! – сделал вывод Витька.
– Цифры говорят о многом, – задумчиво сказал Висади.
– Какие цифры «старик», спросил Петька.
– Вот такие цифры: во время высылки погиб каждый второй чеченец, а во время последней войны триста тысяч чеченцев, тридцать процентов от всего населения.
– Плюс еще триста человек в Беслане, сто пятьдесят человек на «Дубровке», – продолжил Витька.
– Сорок тысяч российских солдат и чеченских милиционеров, – добавил Висади.
– Да, а мы тут с какой-то бытовой дракой разобраться не можем.
– Это не драка, ребята, – это продолжение борьбы со злом, продолжение той войны, – вздохнув с сожалением, добавил Висади. – Ружье стреляет один раз, а эхо отдается в горах сто лет! Если война – мать родная для одних, то бескрайнее горе для других. На земле ни на миг не прекращается вражда между людьми подобными животным и собственно людьми. И очень обидно, когда хороший человек проигрывает. А это случается слишком часто, так как человек порядочный больше уязвим.
Ребята замолкли, каждый думал о своем. Возможно, в это время они заглядывали внутрь себя и решали для себя – на чьей стороне именно ему придется вести эту непримиримую войну. Но для таких ребят особого труда не составляло ответить на такой вопрос.
В послеобеденное время, когда тишина полудремы охватывает больничные палаты, вдруг зазвонил мобильник Висади. Висади взял трубку, но в трубку лишь загадочно подышали и через секунду гудок сообщил, что на том конце линии трубку положили. Но не прошло и двух минут, когда Висади обратил внимание на молчаливую борьбу между медсестрой палаты Валюшей и незнакомой девушкой, столь решительной, что сам Наполеон под Москвой позавидовал бы ей.
Медсестра Валюша, однако, была тоже не из робкого десятка. Она была закалена в многочисленных столкновениях с разного рода посетителями, родственниками и близкими больных. Но Бонапарте все таки взял Москву.
– Я звонила… назначала… всего на два слова! – ворсклицала атакующая полушепотом.
– Нельзя! Запрещено! Выйдите! – почти одними губами отвечала Валюша и при этом стоически выдерживала натиск.
Но, как мы уже говорили выше, натиск был настолько непредсказуем, с изменением давления на разных углах обороны, что девушка пробралась одновременно со словами Висади:
– Валюша, пусть пройдет, раз такое дело.
– Ладно, только два слова, – огрызнулась Валюша, и встала рядом с сумасшедшей посетительницей, словно боялась, что посетительница и в самом деле может сказать более двух слов.
– Вис… Вис… Авдеев! – вырвались первые два слова, дальше уже считать не было никакой возможности физически.
– Я журналист, – на ходу профессиональным взглядом определила девушка расположение объекта или жертвы и рванулась к нему поближе, на ходу хватая табуретку и присаживаясь, – я из свободной прессы и хотела бы задать пару вопросов, – выпалила она.
– Из «желтой прессы» что ли хмыкнул Висади. Они только утверждают, что они свободная пресса.
– Судя по путанице в фамилии, эта мамзель тоже следователь, – заметил Витька в углу.
– Что вы! Что вы! Я работаю на западную прессу. Мы готовы помочь всем в этой стране, чьи права нарушаются, – тараторила девушка, не обращая внимания, о чем ей говорят.
– Такие как вы уже помогли нам, – сказал Витька.
– Развалили СССР что ли? – хихикнул Петька.
– Интересно, столько организаций, СМИ защищают права человека, человеку от них приходится защищаться, – вспомнив что-то, посерьезнев, высказал Висади.
Тут снова вмешалась грозная Валюша и начала теснить журналистку к выходу. Та впервые в жизни не нашла, что сказать.
– Спасибо! До свидания! – по ходу шагов до входной двери палаты произнесла журналистка и исчезла за дверью.
Две половинки двухстворчатой двери захлопнулись сами.
Ближе к вечеру, когда пациенты палаты «№6», как с легкой руки Витьки была прозвана их палата, в ожидании ужина развлекали себя анекдотами пришел расстроенный Антон с порядочным пакетом фруктов и вкусной стряпни его добродушной мамаши.
– Здоровьте, товарищи больные, – в контекст последнего анекдота о враче и пациенте сухо поздоровался Антон и отдал прямо в руки Висади пакет. – Вот, мать, как узнала о твоей истории, передала кое-что из еды и фруктов, – выдохнул он и присел на край кровати.
– Антон, зачем ты себя утруждаешь? Да еще и мать побеспокоил! – недовольно произнес Висади. – Спасибо, конечно! Матери скажи «спасибо». Встану на ноги, обязательно зайду и лично поблагодарю. А чего такой расстроенный? Что-то случилось? – спросил он затем.
– Случилось, будь оно неладно. Да, что оно одно за другим! – непонятно выразился Антон и чертыхнулся.
– Да, что же случилось? Объясни же толком! – нетерпеливо присел на кровати Висади, все еще растерянно держа пакет в руках.
– Людка твоя потерялась! Словно сквозь землю! – снова чертыхнулся Антон.
– Как потерялась, она что маленькая, чтобы теряться? – не понял Висади.
– Ну, вот так вот! Исчезла! Вчера с работы ушла позже, чем обычно. День рождения у нее было, и девочки засиделись за тортом. Домой не пришла, и сегодня на работу не явилась. Никто со вчерашнего дня ее не видел. Мать в истерике. Милиция вроде бы ищет, – шумно выдохнул Антон.
– Это из-за меня! – тревожно произнес Висади.
– Почему из-за тебя? – не понял Антон.
– Не знаю, сердце подсказывает, – совсем расстроился Висади.
– Да, брось ты, «старый». Причем тут ты? В Москве вон больше двадцати миллионов человек и «тыщи» преступлений. Нет. Причем тут ты? Успокойся, – сказал Антон и похлопал поверх одеяла по ноге Висади.
– Мне надо выписаться… срочно! – выдал мысль Висади.
– Ну, как раз «старый» мне с тобой проблем не хватает! – возмутился Антон.
– Ну, если не хватает, я тебе их еще подкину. Слушай, – оглянув ребят в палате, сказал Висади.
– Ты что еще надумал? – спросил Антон.
– Не я надумал, а наши с тобой «оппоненты» решили, что пора им «показать нам зубы», – подобие улыбки проскользнуло в уголке губ Висади.
– Это что за «оппоненты» такие? Да, объясни ты толком! – не выдерживал Антон.
– Да, Володя со дружками подал на меня в суд. Я, оказывается, приехал из «Чечении» специально отомстить их братии, за злодеяния, совершенные ими во время их службы там. Понял? – теперь уже во всю ширь улыбнулся Висади.
– Ты чего улыбаешься? Во-он, старый человек, а ума нет. Да, они от тебя теперь даже косточки не оставят. Съедят заживо. Ты же знаешь, как, к такого рода заявлениям, относятся в Москве? Они же всю «партию войны» Москвы поднимут на ноги, вся наивная масса москвичей поднимутся в знак протеста. И почему ты отказался писать заявление. Да, подарочек ты мне припас «старый»! – совсем расстроился Антон.
– Это еще не все, – Висади снова улыбнулся хлопнув по плечу Антона.
– Что еще ты тут натворил? Надеюсь, ты тут не изнасиловал медсестру, – вопросительно улыбнулся Антон.
– Нет, до такого я еще не вырос, но доктора моего лечащего надо бы…
– Что изнасиловать?
– Нет, для этого он физическими данными не вышел. На кол бы его посадить. Вот там ему как раз место, – широко заулыбался Висади. – Да, ты успокойся. Мы тут кое-что раздобыли. Может, это нам как-нибудь поможет. Ну-ка, Петька, доставай наш компромат, – сказал Висади.
– А давай-ка, мы его немного послушаем, – хихикнул Петька.
– Что за компромат? Что у вас тут? – недоумевал Антон.
– Включай, Петька! – скомандовал Висади.
Петька сначала включил «исповедь» следователя. А затем дал Антону послушать и мамашу Володи. Антон не успел дослушать, как его настроение на глазах стало улучшаться. И уже к концу прослушивания он и сам улыбался не хуже Висади и остальных ребят.
– Да, ребята, вы тут без дела не сидите, вернее, не лежите. Но меня все-таки очень беспокоят всякого рода национал движения. И легальные, и нелегальные. Они раздуют из этого случая такую пропаганду своих гибельных для нашей страны идей нацизма. Эти-то понятно, больные своими «нео»течениями, вот, что с Людой делать будем? – снова впал в грустные раздумья Антон.
– Что, что? Найти надо девочку. Не смотреть пока милиция разгонится в расследовании, с девочкой может случиться, что угодно, – встал с кровати Висади и начал искать себе хоть какую-нибудь одежонку, годную для прогулки за пределами палаты.
– Ну, ты «старый», даешь! – воскликнул Петька.
– Ребята, есть в заначке какая одежонка? – взмолился Висади.
Ребята вопросительно взглянули друга на дружку, а затем на Антона.
– Нет, куда тебе в таком состоянии далеко не уйдешь, – замахал руками Антон.
– Хорошо, тогда пойдем вместе, – выдвинул новые условия Висади.
– Слушай, «старый», отстань! Вся милиция Москвы и области ищет ее. Как ты думаешь, кто ее найдет раньше, мы или они. Так что не гони лошадей! – выдвинул свое видение вопроса Антон.
– Антон, дружище, милиция ищет не там, чует мое сердце. Девчонка может пострадать, пока они найдут ее. Надо нам с тобой выходить на «шайку» Володи, поверь! – стоял на своем Висади.
– Есть наметки небольшие. Надо ловить их на «живца», – скидывая с себя часть бинтов, заинтриговал Антона Висади.
– А «живцом», естественно, будешь ты? – снова недовольно ухмыльнулся Антон.
– Ну, да, конечно же. Надо их как-то вывести на признание. Вот, как Петька записал, тихо, мирно и незаметно. Понял? А кроме меня, естественно, Володя не поверит никому. Мне он может в порыве гнева или радости, что я попался ему в «лапы», – почти убедил Антона Висади.
– Нет, «старый» явно нужно дать тебя отмутузить этой шайке-лейке «чеченов» Володи, еще раз, иначе, как я погляжу, ты никак не успокоишься, – пошутил Антон и улыбнулся.
– Вот, вот! Теперь, кажется, до тебя дошло! – заулыбался в ответ Висади. – Только из шакала волк не получится, как из Володи «чеченец».
– А возьмите нас тоже с собой! – вдруг попросил Петька. – У меня уже есть опыт в поимке бандитов.
– Какой опыт? – не понял Антон.
– Ну, как его? Я же помог с записями на доктора, – гордо ответил Петька.
– Понятно. Если кого-нибудь надо будет записать на диктофон, мы тебя обязательно позовем. Ладно? – не причиняя вреда сложившемуся самомнению парня, с полной серьезностью ответил Антон.
– Так, «старому», можно давать одежду с заначки? – спросил Петька.
– Откуда у тебя заначка? – не понял Виктор.
Петька сначала выглянул за двери, осмотрел всех и затем из-за отопительной батареи достал старую замызганную кепку и торжественно передел Висади. Висади улыбнулся и столь же помпезно натянул на голову кепку «а ля Армения энд Дагестан».
– От тэпэр ти настояши джигит! – воскликнул Антон. Все? Закончена ваша маскировка? Голову прикрыли, а, извините, нижнюю часть тела считаете, что наша зоркая медсестра Валюша не заметит. Да она же после стольких уколов, что она вам навставила, ваша нижние части тела, включая сюда, естественно, и мягкую часть этой нижней части тела, узнает из тысячи.
– А может, – хотел высказаться Витька…
– Продолжайте, юноша. После Петькиной демонстрации запасов маскировки, меня ничем уже не удивишь, – с деланно серьезным лицом воскликнул Антон.
– Я хотел сказать… – снова запнулся Витька.
– Да, говорите уж, молодое поколение Ватсонов и Шерлоков, великодушно позволил продолжить Витьке развертывание своей идеи Антон и приготовился стоически слушать.
– Я тут подумал.., а может, «старому» лучше этой ненаглядным предметом головного убора прикрыть свою слишком уж известную Валюше нижнюю мягкую часть тела, чем забинтованную и малоизвестную медсестре предмет верхней части тела, которая больше привыкла думать, чем принимать уколы медички? Дабы предмет под названием «кепка» позволяет по своим размерам.
– То есть, ты хочешь сказать, чтобы «старый» прикрыл этим предметом «неизвестной кавказской национальности» вместо головы задницу, «известной всему миру кавказской национальности»? – спросил Антон.
– Ну, да, – коротко ответил Витька.
Голова «старого» перебинтована, лишь задницу наша уважаемая Валюша может узнать в лицо.
– Только не уговаривайте меня взять с собой на «дело» еще одного кандидата в «Шерлоки», – заранее открестился от Витьки Антон.
– Ни, ни.., – наотрез отказался Витька.
– Я без Витька никуда! – заявил тут же Петька.
– Очень хорошо! Мне на мою бедную голову хватит и одного сумасшедшего. Мы пойдем с «старым»! Все? Договорились? – обрадовался Антон.
– Ладно, ребятки, все равно эта кепка сможет прикрыть только одно место, несмотря на то, что она истинно кепка «кавказской национальности», – сказал Висади. – Давайте лучше вы прикрывайте мое «бегство» из больницы.
– Ладно, согласился Витька, – ща организуем. – Как только начнется пожар, вы тикайте во всю прыть.
– Какой пожар! Ты что решил, что ты лежишь не в терапевтическом отделении, а в психушке, или уверовал в палату «№6»? – возмутился Висади.
– «старый», это у тебя, видать, башка съехала малость. Я говорю образно, сымитируем пожар, подумаешь. Сигарету, зажженную, к сигнализации поднесем, вот тебе и «пожар»! – объяснил Витька.
– Точно, простите, парни, сам должен был догадаться. Ну, ладно, давайте тогда «пожар». Только ненадолго, чтобы больные и в самом деле не сошли с ума.
– Ладно. Как только вы улизнете, выключим. Петька у вахтера будет, рядом с электрощитом. Ну, удачи вам! – почему-то шепотом произнес Витька.
Антон с Висади подождали еще немного, пока Петька добежит до первого этажа, до вахтера. Затем Витька быстро прикурил и поднес к пожарной сигнализации окурок. На всех этажах одновременно противно завыла сигнализация. Из палат тут же посыпал любопытный и испуганный народ. Все почему-то друг друга спрашивали: «А что случилось?», «Пожар что ли?». Один больной из «ходячих» кинулся к огнетушителю. Но снять со стены этот предмет первой необходимости он не успел. В это время сигнализация перестала «пудрить мозги» всем, словно и не визжала минуту назад, словно бы пожар и в самом деле тут полыхал и свирепствовал.
Все облегченно вздохнули и тут же забыли о смертельной опасности. Естественно, люди, вздохнувшие с таким облегчением, не заметили такой мелочи, как двое мужчин: один рыжеволосый с залысиной без теплой куртки, в которой он сюда пришел; второй – в той самой куртке, о которой чуть выше шла речь, и с прикрытым огромной черной фуражкой поверх белых кальсон, частью тела, на которую обычно надевают брюки, и Валюша делает большие и маленькие уколы, получая при этом одинаковое удовольствие от всех подобных мест, исчезли сначала за дверьми, а затем затерялись в толпе перепуганных и растерянных «ходячих» и «лежачих» больных.
В двухкомнатной хорошо ухоженной квартире Висади с Антоном встретила моложавая светловолосая женщина. Она с нескрываемой улыбкой смотрела на двух беглецов из больницы.
– Добрый вечер.., – запнулся Висади.
– Марья Ильинишна, – представилась женщина, стараясь вовсе не рассмеяться.
– Добрый вечер, Марья Ильинишна! Меня зовут Висади. У нас в Чечне нет обычая, называть людей всегда по имени отчеству. Так что мне было бы удобнее, если бы вы звали меня просто Висади. А это.., – Висади снова запнулся, поняв свою ошибку.
– А этот молодой человек без куртки мой сын. Думаю, его мне представлять не стоит, – шире улыбнулась Марья Ильинишна.
– Извините, Марья Ильинишна, куртку свою ваш сын одолжил мне, чтобы я смог.., – снова запнулся Висади.
– Все ясно. Идите мыть руки, беглые больные, вы мои. Я пока поставлю на стол. Вам обоим не мешает согреться.
– Спасибо, мать! Ты не обращай внимания на этого сумасшедшего, он так-то нормальный. По крайней мере, иногда он рассуждает чересчур даже мудро, – кричал Антон уже из ванной, журча водой из-под краника.
– Последние несколько недель ты о нем только и говоришь. Так что, я о нем, кажется, все знаю. Не корми гостя разговорами, сынок! Идите, поешьте, там и поговорим, – ответила мать.
– Да, Марья Ильинишна, – вытирая руки и лицо полотенцем, выглянул из ванной Висади, – я сбежал из больницы только лишь для того, чтобы поблагодарить вас за вкуснятину, что вы передали мне через Антона. Я не мог не поблагодарить такую прекрасную и добрую женщину.
– Спасибо, Висади, вы преувеличиваете мои способности! – из кухни ответила Марья Ильинишна.
Когда Висади вместо бинтов оставил на лице лишь крайне необходимый минимум пластыря и вошел на кухню в спортивном костюме Антона, он выглядел совсем уже по-другому.
– Врачи имеют привычку закатывать больного в бинты, хотя у него всего несколько царапин, – как бы извиняясь, произнес Висади.
– А сломанные ребра тоже пластырем укроешь? – выдал друга Антон.
– Как сломанные? – удивилась Марья Ильинишна.
– Да шутит он. Все время надо мной старым шутит. Иначе как «стариком» и не называет, – отвлек Висади внимание женщины от этой темы.
– Как стариком? Мой сын такой невоспитанный? – спрашивала она уже у сына.
– Да, лукавит он, мам. Восточный человек, что с него возьмешь? Я ему кличку как бы дал, как в армии «старый», а он переиначил все, – оправдывался Антон.
– Ладно, вы поешьте, а потом посуду за собой уберите. А я пойду, по телевизору мой любимый сериал сейчас начнется, – сказала Марья Ильинишна и ушла, понимая, что им необходимо поговорить.
Не успела Марья Ильинишна выйти за двери, как тон разговора друзей изменился.
– Ну, с чего начнем? Есть какое-нибудь предложение? – спросил Антон.
– Люда как-то говорила с девушками на работе, выгораживала меня. А некоторые из них стояли за Володю. Так вот одна из них называла ДК какой-то, где их банда, в принципе, и может собираться. Как это говорится по-современному?
– Тусуется. Не ДК, а молодежный клуб по-современному. Тут у нас рядом молодежный клуб «Дэнди».
– Да, примерно так. Надо выходить самим на их след и использовать фактор неожиданности, – понизив голос, сказал Висади.
– Лады. Завтра с утра и займемся этим. Я взял несколько дней отгулов на работе, – ответил Антон.
– Нет, время не ждет. Они тусуются там как раз по ночам. Поедим, отвлечем твою маму и двинем туда, к этому ДК «Дэнди», – почти шепотом заключил Висади.
Молодежный клуб «Дэнди» найти не составляло особого труда, хотя он находился на задворках в тесном подвальном помещении «хрущевки». Вход был очень узким, и войти в бетонную плохо пахнущую яму было не совсем приятно. Для одного или двоих, затеявших внутри ссору с многочисленной пьяной братией Володи, и выйти целым и невредимым было фактически невозможно.
– Мы вдвоем ничего не сможем сделать против этого гнезда пьяных бандюг, – приблизившись к Висади сказал Антон.
Они вдвоем уже порядочно стояли тут за углом соседнего обшарпанного дома и наблюдали за входом в клуб.
– Ждать помощи нам с тобой неоткуда, да и времени у нас нет на это. Возможно, девушка как раз находится здесь, – ответил Висади, внимательно изучая обстановку.
– Может, ментов вызвать?.. Нет… У них может быть другой выход. Только где? А если девушки тут нет, тогда и вовсе мы окажемся в дураках, – рассуждал Антон. А как выяснить, есть ли тут девушка?
– Ввяжемся в бой, а там видно будет! – сказал Висади.
– Кто-то любил так говорить. Во всяком случае, если ты, «старый» повторяешь это, значит какой-то сумасшедший. Стой. Так это же ваш, как его, Дудаев любил говаривать?
– Нет, Дудаев говорил: «Зубов, возьми женщин».
– Каких женщин? Ты о ком это?
– О Дудаеве.
– Дожохар Дудаев говорил: «Зубов, возьми женщин»?
– Да, нет же. Какой Джохар! Муса Дудаев, мой любимый актер говорил в фильме «Белое солнце в пустыне».
– Так сколько у вас в Чечне Дудаевых?
– А в России Ивановых сколько?
– Ну, «старый», ну, ты даешь!
– Еще нет. Вот как только мы войдем в этот клуб для сумасшедших, я им и дам поплясать под рок-н-рол!
– Как войдем? Ты что сума точно соскочил!
– Соскочил, нет, но иного выхода у нас с тобой нет, – натянув на голову вязанную шапочку, устремился вперед к узким железным дверям полуподвального помещения клуба «Дэнди». Возле распахнутых решетчатых створок, перед закрытыми стальными дверьми стояли двое верзил-охранников, подобных каким-то гориллам с лицами, слившимися в одну глыбу. Висади с лету спускаясь по довольно широким ступенькам, налетел на одного из верзил и отлетел словно мячик. Верзила даже не моргнул. Висади упал прямо на то место, где Валюша так часто делала свои уколы. Хотелось бы видеть мужчину, который оказавшись на его месте, не завыл бы от обиды. Так вот, Висади тоже было обидно, как говорится, до слез. В России в любом самом забитом углу можно пошарить под ногами у себя и найти деньги, Висади на счет денег не повезло на этот раз, но ему под руку попался то ли обломок кирпича, то ли мрамора от ступеньки, чего тоже в России на каждом шагу предостаточно. Высоко подняв над головой найденное «оружие», Висади с диким криком, которому мог позавидовать пароход на московской мостовой, «мишень, убью!», ринулся на гориллу-секьюрити и возле самого его носа опустил его на большой палец правой ноги 47 размера. Горилам тоже больно, когда бьют по любимому большому пальцу правой ноги сорок седьмого размера. Именно по этой причине у входа молодежного клуба «Дэнди» впервые был услышан душераздирающий, переходящий в жалобный стон крик. Второй охранник не посрамил честь мундира и бросился на помощь напарнику. Но к тому времени Висади уже проскользнул в проем стальных дверей и был таков. Вслед за ним проскочил Антон и двое неизвестных в странном наряде мужской и женской одежды вперемешку. Должно быть, случаем воспользовались два гея-безбилетника из соседнего двора. Внутри клуба оказалось недурственно и просторно. Правда этот весь простор до отказа был забит разного рода народонаселением с сильно приподнятом с помощью: никотина, спиртного, наркотиков и бешенных криков. Висади влился как-то с ходу в эту массу кричащих, орущих, свистящих, но продвигаться в этой жиже можно было по закону физики, лишь проделывая то же действие, что и отдыхающие тут. Правда, опять же следует подчеркнуть: неизвестно лишь как они будут работать после сегодняшнего отдыха. Хотя вывод напрашивался сам по себе: это скопище человекообразных никогда не будет работать, сдохнет, но не будет.
Пританцовывая вместе с этой полудикой массой народа, словно стая возбужденных мартышек, невольно делая под вой музыки движения наподобие «лезгинки» смешанной с южно-африканским «макумбой», скопище отдыхающих двигалось по какому-то еще неизвестному физике закону. Висади поневоле пришлось влиться в это бурлящее месиво танцующих и продвигаться словно индейцам, танцующим перед наиприятнейшим процессом снятия скальпов с пленных бледнолицых. Сквозь десяток мартышкообразных голов и проскользнула рыжеватая с залысиной голова Антона, он с усилием расталкивал толпу и настойчиво пробирался вслед за Висади. Бурлящая масса проглотила Висади с Антоном словно штормовой океан какой-нибудь «титанишко». Казалось бы, больше знакомых лиц нам тут не встретить, но еще через мгновение среди этой рычащей массы и музыки появилась еще парочка персонажей. Даже в легком сравнении, по меркам жертвенного идиотизма моды клубных обитателей, эта пара превосходила в разы. Петька был коротко обмотан в талии, имеющей некоторое отличие от тоненькой девичьей, белой простыней, голова обмотана банданой-полотенцем. А вместо смокинга на него был напялен обычный мешок из-под муки, в котором были проделаны дыры для головы и соответственно для рук. Витька был укутан в чье то длинное серое пальто, и, кажется, это было все, что ему удалось достать в анналах больничного пространства. Кружившая в диком танце толпа несколько раз пронесла Висади мимо лестничного пролета, который вел куда-то вниз, должно быть, в еще одно подвальное помещение. Когда толпа в очередной раз уже проносили мимо лестничной площадки, Висади с силой выскользнул из плена толпы, которая в порыве бушевавшей страсти выплюнула его к лестнице, словно бильярдный шар в лузу. Висади, конечно, обругал своих обидчиков, но те мотали головами, словно были согласны с Висади, а может и в такт своего полудикого танца. Висади плюнул в толпу, и побежал вниз по ступенькам. Вход в подвальное помещение был в бетонной полутемени и ничего хорошего не обещал для чужаков. Висади рванулся к двери, толкнул плечом, пытаясь заскочить неожиданно для тех, кто внутри железные двери оказались крепки и не по плечу Висади. Через секунду за спиной Висади выросла басистая фигура «секьюрити» с отменным басом, которому позавидовал бы сам Демис Русос: «Ты чё, дурень! На себя тяни ручку!»
Висади рывком потянул двери на себя, быстро прощупав массивную хромированную ручку. Тусклый свет в тумане дыма от сигарет освещал лица двух десятков молодых и не очень парней и размалеванных девушек.
– Володя! Володя! Выходи, где ты? – крикнул Висади.
Толпа посмотрела на Висади как на сумасшедшего. Никто чужой не мог тут с таким тоном говорить, тем более в адрес Володи. Но никто не хотел брать на себя ответственности – до сих пор такого наглого случая не было.
– Ты чё, ба-альной? – спросил один заросший щетиной с кием в руках.
– Володя, выходи, если ты мужчина! – крикнул снова Висади. Такого здесь никому не прощали. Висади получил удар кием по голове сзади. В ту же секунду на него навалились еще несколько человек, повалили на пол и собрались было разделать его словно барашка на шашлык. В это время из боковой двери выглянул Володя, из-за его спины показалась пьяная озорная мордашка какой-то девицы.
