Вадим Зиновьевич Кудрявцев
Монолог человека, пожелавшего остаться
– Ну и на хрена нам все эти подробности? – прервал рассказ Бориса Павел, – К чему эти ничего не значащие детали? Тебя спросили, чего ты сидишь здесь, в этой дыре, имея возможность уехать, а ты нам тут изображаешь сочинение на тему «как я провел день».
– Я ничего не «изображаю»… – начал было резко отвечать Борис.
Павел перестал скрупулезно изучать поверхность стола и впервые за продолжительное по меркам их разговора время поднял голову, посмотрев на собеседника. Лицо его стало каким-то бледным и, как показалось Боре, трезвым. Лена тоже посмотрела на мужа и также, видимо, обнаружила некоторые изменения на лице супруга.
– Паш, тебе плохо? – прервала она Бориса, – ну говорила тебе: «не пей столько!» Что ты на этих своих кабанов ровняешься? Нашел с кем тягаться…
– Да погоди ты причитать… – отмахнулся Павел, – Пусть нам товарищ расскажет, что это он имел в виду? , – Павел карикатурно подчеркнул слово «товарищ» на манер американских фильмов, изображающих взаимоотношения советских людей. – Может, мы просто не поняли, что он имел в виду?
– Ну, чего ты кривляешься?! – Лена взволнованно смотрела на мужа.
– Да пусть кривляется сколько ему угодно… – Борис вытащил из кожаного чехла счет, внимательно изучил его и полез в карман за кошельком.
– Он опять засобирался, – хмыкнул Павел, – обиделся… Как ему вопрос задашь – сразу обижается и делает вид, что уходит, как ребенок, ей богу…
– Я не «делаю вид»… – сказал Борис, отсчитывая и вытаскивая купюры из кошелька, – мне просто противно…
В это мгновение Павлу стало, видимо, совсем плохо, потому что он резко вскочил из-за стола и побежал в сторону туалета. Лена побежала за ним.
«Ну и вечерок», – подумал Борис, – «отдохнул от общения…». Боря хмыкнул от собственных мыслей и печально улыбнулся. Он вложил деньги и счет обратно в кожаный футляр и собирался уходить. Но за стол вернулась Лена.
– Он заперся в кабинке, его рвет… – сказала она. По ее тону Боре было не понятно, ставила она его этой фразой в известность или оправдывалась. – Меня к себе не пускает. Предлагала хоть воду ему принести – отказался… А Вы что, уже уходите? – вдруг встревожено сказала она.
– Собираюсь…
– Обиделись? Вы не обижайтесь на него. Он редко такой…
– Я и не обижаюсь… – сказал Борис и поймал себя на том, что действительно обижен.
– Если Вы не сильно спешите, я хотела бы все-таки понять… – она немного помолчала, – только не обижайтесь, но я тоже не совсем поняла, к чему Вы это все так подробно рассказывали… Или может мы просто не дослушали?
– Я и сам не знаю, зачем я это в таких подробностях… – ухмыльнулся Борис, – это просто тот день… В общем, в тот день я впервые всерьез задумался об отъезде. О его возможности и, соответственно, неотвратимом выборе… И теперь, когда разговор заходит на эту тему, я всегда вспоминаю именно этот злосчастный день… С него все и началось…
– Что началось? – сказала Лена, – извините, я, наверно, лезу…
– Ничего… – Борис задумался не некоторое время, – Рая и Яша в скорости уехали, а у нас родилась дочь Лара. Точнее у нас родилась дочь, а потом они уехали… Отъезд, конечно, не мог не сказаться на Соне: она переживала, плакала, успокаивала, как могла, родителей, и в итоге у нее на нервной почве пропало молоко. Так что помимо обычных хлопот с ребенком у нас добавились еще походы на молочную кухню, очереди и так далее… Но это, возможно, и к лучшему: трудотерапия – великая вещь. Надо было как-то отвлекаться. Родители стали помогать, тем самым тоже перенесли точку приложения силы и эмоций от уехавших детей к внучке.
– Ну и как там Рая и Яша устроились? – видимо, не в силах дождаться сюжетной развязки перебила Бориса Лена, – Неужели они вас не вызвали?!
– Нет, не вызвали… Я и не знаю даже, как они там… Уехали и все: ни ответа, ни привета. Ни родителям не написали, ни нам. Как сквозь землю… Точнее, потом они, конечно, объявились, когда и Соня уехала, и их с Раей отец умер…
– В смысле, уехала?
– В прямом… Когда в начале девяностых стало туго, Соня начала все чаще и чаще устраивать скандалы, обвиняя меня в отсутствии денег в семье и призывая уезжать. Она отчасти была права, денег в семье тогда был мизер, но так жило большинство наших знакомых. Я, как мог, зарабатывал. Может и недостаточно, но тогда между «работал» и «зарабатывал», Вы же помните… А уезжать я все равно не хотел… Я читал письма оттуда, встречался со знакомыми, приехавшими погостить… Ну, не сахар там, понимаете. Ни тогда, ни сейчас. Есть, конечно, те, которым там очень хорошо, есть те, которым совсем плохо… Но в целом… не знаю… Не зря же многие сейчас стали возвращаться. Они ведь уезжают оттуда не потому, что здесь стало так хорошо – здесь хорошо не станет, судя по всему, никогда. Но там им не дали сесть на ветку, понимаете? Все места уже заняты. И к тому же, они – люди из этого понятного им «хреново»…
– Так что, Соня… простите, ваша жена, уехала сама? – не выдержала Лена, перебив Бориса. Она говорила взволнованно и заинтересованно, желая как можно скорее узнать развязку сюжета. Так читатели детектива, не в силах сдержать любопытство, открывают последнюю страницу, чтобы узнать, кто убийца.
– Да, уехала… Нашла через какое-то агентство, так сказать, «вариант» в Австралии, тогда это было сплошь и рядом… Однажды она сказала мне, мол, будь мужчиной: если не можешь сам содержать нас здесь, так хоть дай мне развод и отпусти, чтобы твою жену и дочь кормил и одевал кто-то другой…
– И Вы отпустили?
– А я мог не отпустить? – тяжело выдохнул Борис, и почувствовал, что к горлу подступили слезы.
– Я пойду, узнаю, как там Павлик, – сказала Лена, почувствовав, что стоит Бориса оставить на некоторое время наедине с воспоминаниями, – Но Вы не уходите, пожалуйста…
Лена ушла, а Борис привычным движением потянулся за сигаретами, достал пачку и вспомнил, что курить в этом баре запрещено. На улицу выходить не хотелось, и он положил пачку и зажигалку на стол. Лена вернулась довольно скоро.
– К себе не пустил, слышно, как у него там вода льется… Его еще рвет, кажется, – словно отчиталась она о совершенном походе, – я постояла перед туалетами, люди косятся. В общем, решила не стоять там… В конце концов, он не маленький мальчик… Тем более, как водку пить, так… – вздохнула Лена.
– Да… – протянул Борис. Он все еще был погружен в омут воспоминаний, так что его последняя реплика относилась скорее к ним, нежели к тому, что сказала Лена.
– Борис, Вы сказали, что потом Раиса и Яков объявились, так?
– Так.
– И что они рассказывали? Неужели вы не затрагивали этот вопрос?
– А я с ними и не общался…
– Как не общался? – по выражению лица было видно, что Лена потрясена последней фразой чуть ли не больше, чем всем рассказанным к тому моменту Борисом.
– Да вот так, – Лена невольно вытянула Бориса из пут тяжелых воспоминаний, – Рая спустя много лет позвонила матери. Она, засранка, не знала даже, что отец умер… Простите… Мне об этом звонке рассказала мать Сони и Раи – Алла Моисеевна. Мы с ней поддерживаем хорошие отношения… Так вот Алла Моисеевна сказала, что звонила Рая, передавала привет, спрашивала, кто где, оставила свой телефон в Штатах.
– И Вы не позвонили?
– Нет… И, честно говоря, такого желания не возникло…
