Вадим Владимирович Осипов
Кто видел в море корабли …
«Здравствуйте, приехали!» – недобро поздравил я себя. После чего, кряхтя и чертыхаясь, я поднялся по спущенному трапу на высокий борт однотипного с нашим судна. Вахтенный матрос ответил на моё приветствие «широкоплечей улыбкой». На мой дальнейший вопрос об «Адмирале Ушакове» он ответил, что моё судно в настоящий момент сидит на мели посреди Ленинградского порта, и, скорее всего до утра, будет там находиться. Вахтенный помощник, подошедший посмотреть, кого это принесли к ним черти посреди ночи, подтвердил эту информацию. Мне ничего не оставалось делать, как только попрощаться с коллегами по пароходству и покинуть территорию порта.
Последний трамвай довёз меня до Балтийского вокзала, недалеко от которого жила с семьёй моя дорогая тётушка. Она всегда выручала меня в трудную минуту, когда я ещё учился в мореходке, да и потом, во время всей моей дальнейшей самостоятельной трудовой жизни. Около часа ночи, когда метро уже закрылось, я звонил в дверной звонок тетушкиной коммунальной квартиры. Моя тётя удивилась моему неожиданному ночному визиту, но всё равно была мне рада. Через полчаса я уже спал на кровати вместе с моим дядей, который так и не проснулся. А утром он был весьма удивлён, увидев рядом с собой вместо родной жены, своего племянника! Все стали собираться на работу. Попив чайку на завтрак, поблагодарив родственников за оказанное ими гостеприимство, я отправился в порт. «Ушакова» уже швартовали к причалу. Видимых повреждений на корпусе я не заметил. Потом ребята рассказали мне, что в порт их заводил местный лоцман, и как ему удалось посадить наше судно на мель посреди хорошо известной ему акватории, осталось для них загадкой! Нам предстояла выгрузка привезённых труб большого диаметра, и осмотр подводной части судна на предмет выявления повреждений. Это заняло несколько дней стоянки судна в Ленинграде. За это время я получил разрешение от капитана «Ушакова» на то, что бы Иринка отправилась в рейс до Риги вместе со мной. Всё складывалось прекрасно! Администрация аптеки предоставила Ире отпуск без каких-либо сложностей, и наш «медовый месяц» продолжился на борту «Адмирала Ушакова».
Из Ленинграда мы уходили в праздник, девятого мая, в День Победы! Все свободные от вахты члены экипажа и члены их семей поднялись на верхний мостик нашего судна, откуда открывался великолепный вид на вечерний Ленинград. Приближалась пора Белых ночей, и заходящее солнце золотило купол Исаакиевского собора, шпили Петропавловской крепости и Адмиралтейства. Было тихо и безветренно. Когда мы прошли Морской канал и вышли в акваторию Невской губы, над городом расцвели вспышки праздничного салюта! Замечательное и захватывающее зрелище! Мы кричали «Ура!» каждому новому залпу, а душа была переполнена восторгом от того, что можно радоваться празднику и предстоящему морскому путешествию вместе с дорогим и близким тебе человеком. Это было прекрасно, и мы были счастливы!
Наш переход в Ригу не занял много времени. Но каждая минута, проведённая нами вместе, была для меня и Ирины очень дорога и чудесна! Начальник радиостанции, жена к которому так и не приехала, увидев мою Иринку, мысленно позавидовал моему счастью и стал придумывать для меня массу неотложных дел, которые нужно было обязательно выполнить. Ребята говорили мне, что за весь предыдущий рейс они видели начальника только на вахте в радиорубке. Ничем другим он не занимался, очевидно, решив, что все остальные работы надлежит выполнять второму радисту, то есть мне, когда я вернусь на судно после предоставленного мне краткосрочного отпуска. Поэтому я пропадал: то на вахте в радиорубке, то в аккумуляторной, то на верхнем мостике. Иринке тоскливо было сидеть в каюте одной и бесконечно слушать на магнитофоне записи Владимира Высоцкого и Марины Влади. Поэтому она ловила момент, когда никого рядом со мной не было, и тихонько сидела рядом, наблюдая, как я чиню какую-нибудь «радиохреновину» или крашу какой-нибудь кожух, в котором эта хреновина находилась. Мы разговаривали обо всём, что нам было интересно, а главное, о нашей будущей счастливой семейной жизни. Когда вечером в столовой команды показывали очередной фильм, и мы с Иринкой пришли на киносеанс, то были восторженно встречены всеми рядовыми членами команды «Ушакова». Один из мотористов, прищурив глаза и проводив мою жену оценивающим взглядом моряка, тихо произнёс как бы про себя: «Ах, какая женщина!». А жена капитана, поняв, что этот комплимент адресован не ей, надула губы и отвернулась от нас. Второй помощник капитана, жена которого привозила мне из Мурманска гражданский паспорт, сокрушался, что мы немного поспешили отпраздновать нашу свадьбу, а то можно бы было сделать её комсомольско-молодёжной, и весь экипаж «Ушакова» мог бы на ней славно погулять. В общем, мой выбор в отношении жены был одобрен всеми членами экипажа, а мнение их родственников нас мало интересовало.
Ира взяла с собой в поездку только самые необходимые вещи, поэтому её гардероб не отличался особым разнообразием нарядов. Обычно она была одета в великолепное шёлковое платье жёлтого солнечного цвета, сшитое в Японии, которое ей подарила её тетя с Камчатки. Или же в простую юбку с нарядной блузкой. Вот и весь ассортимент. Жена капитана начала негласную войну мод, одевая каждый день новую блузку к своей неизменной любимой юбке. Но, даже этот калейдоскоп заграничных шмоток не давал ей преимущества перед природной красотой молодости и свежести моей очаровательной жены. Экипаж тихонько посмеивался над этими женскими баталиями и продолжал заниматься своим делом.
Когда мы прибыли на рейд Рижского морского порта, нас ожидал ещё один неожиданный сюрприз. Причалы порта были заняты, и нам надлежало стоять на рейде в ожидании разрешения захода в порт для загрузки. Перспектива побыть вместе ещё неделю или даже больше того, была для нас с Иринкой весьма приятной. Поскольку в республиках Прибалтики соблюдается обычай всё делать не спеша, то мы с радостью покорились судьбе и наслаждались неторопливым течением времени в обществе друг друга. Работы в радиорубке было немного, так как мы не могли на ближнем рейде осуществлять передачу по радио и получали корреспонденцию от пароходства только в режиме приёма. Для отправки нашей корреспонденции в адрес пароходства следовало все радиограммы печатать на бланках и приносить их в береговой центр связи Латвийского пароходства. Где потом сдавать их диспетчеру для дальнейшей отправки по береговым линиям связи. Мы с начальником радиостанции, попеременно меняясь между собой, официально раз в день в рабочее время отправлялись рейдовым катером на берег для передачи корреспонденции диспетчеру радиоцентра. Время возврата на судно не оговаривалось, поэтому рабочее время плавно переходило во время отдыха. Конечно же, в таких поездках меня всегда сопровождала Ирина. Быстро покончив с выполнением моих служебных обязанностей, мы погружались в волшебную атмосферу Латвийской столицы, бродя по лабиринтам запутанных старинных улочек и наслаждаясь видами новостроек, гармонично вписанных в общую картину города. Возвращались мы на последнем катере, чтобы побольше увидеть и запомнить что-то новое и интересное. Наш путь из порта и в порт пролегал всегда по одним и тем же улицам, и мы, проходя через цветочный рынок, всегда радовались обилию и разнообразию продаваемой там флоры. А в нашей каюте появлялся каждый день небольшой букетик цветов, подаренных мною Иринке.
Весна продолжала своё победное шествие по территории Прибалтики, и за время нашей стоянки мы могли наблюдать, как зеленеет трава, как кусты и деревья всё больше и больше покрываются распустившейся зелёной листвой. Этот цвет наиболее приятен глазам моряков потому, что в палитре морского пейзажа отсутствует цвет живой зелени. И закрывая глаза в дальнем плавании, моряк видит перед собой лица родных и близких ему людей, родной дом и, обязательно, зелень окружающих его деревьев, кустов и травы. Если не верите, то попробуйте сами походить в морях несколько месяцев без захода в порт, и вы легко со мной согласитесь.
Прошло несколько дней, когда наконец-то нам разрешили войти в порт. Это означало, что скоро мы попрощаемся с нашими родными и близкими людьми, которые вместе с нами были в этом самом приятном для всех нас каботажном рейсе. Пора было покупать билет на поезд Рига-Ленинград для Иринки. Наш «медовый месяц» был недолгим, но таким прекрасным! Теперь Ира знала, как выглядит моя работа, люди, с которыми мне предстоит уходить в море, и как это здорово, что теперь у нас с ней есть самое главное – мы семья! Когда моряк знает, что его ждут на берегу, то никакие расстояния, никакие бури и штормы ему не страшны. А разлука и тоска по родному дому и семье – это всего лишь испытания на прочность самых крепких и прекрасных человеческих отношений! Тот, кто верит и ждёт, обязательно будет вознаграждён за терпение и верность. А пока, мы находились лишь в самом начале нашего долгого семейного жизненного пути. И всё у нас было ещё впереди!
Вот и настал тот вечер, когда я проводил свою жену на поезд, обнял и поцеловал её перед долгой разлукой, запомнил каждую чёрточку любимого лица, и поезд увёз самого дорогого мне человека в Ленинград, ставший теперь для нас родным домом. В порт я возвращался уже один. Продавец тюльпанов на цветочном базаре, у которого мы с Ирой каждый день покупали по букетику цветов, разочарованно посмотрел мне вслед. Начинались дни, а может быть и месяцы разлуки, которая становилась теперь для нашей семьи суровой действительностью. Но без разлук не было бы встреч! Поэтому мы сделали свой первый шаг на этом долгом и трудном пути, и не собирались останавливаться.
«Адмирал Ушаков» выполнял рейс Рига – Гамбург. Вольный город Гамбург расположен на реке Эльба. Это старинный «ганзейский город-государство», в котором сохранилось много обычаев и ритуалов. Когда судно проходит мимо здания на берегу, где размещена какая-то местная навигационная служба, то по сложившейся традиции из громкоговорителей на здании начинает звучать гимн той страны, государственный флаг которой развивается на флагштоке проходящего судна. Это знак приветствия и уважения. В ответ мы тоже даём гудок и входим в акваторию Гамбургского порта. Аналогично выглядит и ритуал выхода судна из порта. Это доказывает в очередной раз, что моряков здесь любят и уважают. Всем хорош город Гамбург! Огромный порт встречает и провожает каждый день множество кораблей и судов. Местные торговцы – «маклаки» специально приезжают на своих микроавтобусах к борту судна, чтобы доставить моряков к своим магазинчикам, расположенным за территорией порта. Потом привозят обратно. Но, если вы захотите погулять по городу и вернуться в порт самостоятельно, то нельзя использовать английское слово «порт» при общении с местным населением. Вас, просто, не поймут. Здесь все говорят по-немецки. А порт по-немецки будет «seehafen».
Цены для советских моряков в Гамбурге высоковаты. Здесь есть всё, что пожелаешь! Но наши моряки «загранзагрёба» предпочитают «отовариваться» в Антверпене или Роттердаме, этих Европейских «столицах маклаков», где с ценами всё в порядке! А вот, гулять по Гамбургу – приятно! Здесь есть на что посмотреть! Город напоминает Венецию, с её многочисленными каналами и мостами. Здесь всё это тоже есть, но выглядит иначе. Эдакий «индустриальный» стиль зданий из красного кирпича, стены которых отвесно обрываются в тёмную воду каналов. Не так уютно, как в Венеции. Но и здесь тоже утки с лебедями плавают, и спортивные вёсельные лодки проносятся. За чистотой здесь следят, и никакое дерьмо в каналах не плещется. Немецкий «alles in Ordnung!» повсюду. Огромное здание ратуши с позеленевшими скульптурами у входа, величественное и прекрасное снаружи и внутри. Ну, и главные достопримечательности: пиво, горячие сосиски с неострой горчицей, и знаменитая «улица красных фонарей» Репербан (он же Рипербан, Reeperbahn)! Как выяснилось, первые помощники капитана обожали посещать эту улицу. Преимущественно днём, и в сопровождении ещё двоих членов «тройки» из личного состава экипажа судна, возглавляемой первым помощником лично.
Тут учитывались все интересы:
Во-первых, моряки могли бесплатно удовлетворить своё любопытство в отношении осмотра широко известной городской достопримечательности;
Во-вторых, совершенно бесплатно взглянуть на символически прикрытые нижним бельём обнажённые женские тела, от которых они уже отвыкли за рейс;
В-третьих, замполит был абсолютно спокоен, что полностью контролирует ситуацию и не допустит никаких аморальных действий со стороны вверенных ему членов экипажа на территории иностранного государства с чуждой нам капиталистической идеологией.
А то, вот был случай во время групповой плавательной практики, когда один из курсантов отстал от группы и оказался заложником «жрицы любви», которая соблазнила молодого моряка и потребовала от него законную плату за предоставленное удовольствие. Курсант оказался некредитоспособным, и был заперт в «производственном помещении» до оплаты долга. Надо сказать, что «производственные помещения» секс-индустрии Гамбурга на улице Репербан представляли собой небольшие комнаты с застеклёнными витринами на первых этажах зданий. В них на барных стульях восседали в свободных позах представительницы «вечной профессии», слегка одетые в откровенные бюстгальтеры и стринги. Их «рабочую одежду» дополняли толстые вязаные шерстяные носки, которые они одевали себе на ноги. По одной или по две, напарницы из секс-бригады коротали время в ожидании клиентов, занимаясь вязкой на спицах вышеупомянутых носков, и обмениваясь друг с другом последними сплетнями. Некоторые из витрин были закрыты шторами. Это означало, что идёт «производственный процесс» и клиенту стоит обратиться за услугой в соседнее свободное «производственное помещение». Некоторые «многостаночницы» привлекали внимание клиентов, навалившись на прозрачное стекло двери необъятной грудью и бросая на прохожих вожделенные взгляды. Но в дневное время народу на улице было немного, поэтому их «улов» был небольшим. Вот за одной из таких дверей, и плакал бедный курсант, безуспешно пытаясь привлечь внимание прохожих к своему бедственному положению. Колотить по стеклу руками ему запретил дюжий вышибала, жестами предупредив его о жутких последствиях в случае порчи курсантом «казённого имущества». Несчастный морячок мог лишь тихо скулить и дожидаться возвращения своих товарищей, которые могли его спасти из западни, расставленной бездушными акулами капитализма. Когда группа курсантов во главе с «ответственным товарищем» обнаружила отсутствие одного из членов своего коллектива, то из туристической группы, группа превратилась в поисковую, и вскоре обнаружила страдальца за стеклом заведения. Денег, которые должны были пойти на пиво с сосисками, и валютной заначки «ответственного товарища» едва хватило на выкуп. Поэтому все вернулись на борт советского судна трезвыми и злыми. И единственное, что могло хотя бы в какой-то мере восполнить моральный и материальный ущерб товарищам, так бездарно убившим своё драгоценное увольнение на берег, был подробный, с упоминанием многочисленных деталей и описанием испытанных ощущений, многократно повторенный рассказ бедолаги о времени проведённом в обществе чуждой нам заграничной «жрицы любви».
Мы свято помнили эту правдивую историю, и, наученные горьким опытом других поколений мореходов, воздерживались от посещения подобных злачных мест портового города Гамбурга. Где, кстати сказать, в далёких «пятидесятых» начинали свою исполнительскую карьеру музыканты легендарной группы «Beatles».
После выгрузки в порту, нам предстояло загрузить на борт трубы большого диаметра. Поскольку близилось лето, то сезон штормов в Северном и Норвежском морях окончился. Наш следующий рейс из Гамбурга в Новый порт, который находился на реке Обь, мы должны были совершить вокруг Норвегии. Пересечь Баренцево, Печорское и Карское моря и за островом Белый войти в Обскую губу. Вот такое нам предстояло «Хождение за три моря». Если бы мы могли безостановочно двигаться непосредственно в порт выгрузки, это было бы очень хорошо для нашего «валютного кошелька». Поскольку каждый день, проведённый за границей, оплачивается моряку загранплавания по фиксированному тарифу в зависимости от занимаемой должности на судне. Но пароходство не намерено платить валюту морякам, фактически выполняющим каботажный рейс во внутренних водах СССР. Поэтому мы были остановлены на рейде родного Мурманска, к нам подошёл катер с нарядом пограничной службы, и нам закрыли границу. Валюта перестала нам «капать». Так вот, оказывается, «с чего начинается Родина?!» Всё совсем не так, как в знаменитой одноимённой песне в исполнении Марка Бернеса. Теперь мы могли совершенно спокойно, не думая о валюте, за фиксированный денежный оклад в полновесных российских рублях следовать в пункт назначения – Новый порт. Но следовать самостоятельно мы могли по чистой воде только до пролива Карские ворота, который разделяет Новую Землю и остров Вайгач. Пролив в это время был всё ещё забит льдом, и нам пришлось ждать ледокол, который работал на этой ледовой перемычке, проводя через неё караваны транспортных судов. Мы присоединились к группе наших собратьев – таких же судов, ожидающих ледокольной проводки. Нас набралось штук пять, и когда ледокол вернулся с очередным караваном, следующим нам навстречу по трассе Северного морского пути (Севморпуть), то мы тоже выстроились в кильватерный строй, и наш караван, возглавляемый ледоколом «Капитан Сорокин», отправился в путь. Расстояние, которое нам нужно было преодолеть, было не таким уж и большим. Но лёд непредсказуем. То он разряжен, то громоздится торосами, то начинается сжатие ледяных полей, и суда, следующие за ледоколом по пробитому каналу, стопорятся и не могут самостоятельно двигаться вперёд. В этом случае ледокол возвращается и, проходя вблизи застрявших судов, окалывает вокруг них лёд и расширяет канал. Если же это не помогает, то начинается проводка судна «на усах». Это выглядит так.
У ледокола на корме имеется специальное углубление в корпусе, называемое кормовой вырез. Он оборудован привальным брусом, буксирными кранцами, стропами для крепления и резиновой подушкой, в которую упирается нос ведомого судна. Всё это позволяет ледоколу осуществлять ледовую проводку судна в тандеме. Швартовые тросы часто называют «усами», поэтому вид такой ледовой проводки и называется «идти на усах». Вот так, «где мытьём, где катанием», мы добрались до конца ледовой перемычки, и вышли на чистую воду. Там нас уже ждали другие суда, которые ледокол должен был провести в обратном направлении. Такая вот работа у ледокольщиков. Катайся туда-сюда по ледяному полю, как трамвай, от одной до другой конечной станции. В порт ледокол во время навигации заходит нечасто. Нельзя, чтобы работа на Севморпути во время летней навигации прерывалась. Каждый день – на вес золота! Всё снабжение ледокол получал от проходящих судов. Вода, топливо, продукты – всё это перегружалось на борт ледокола, и он безостановочно выполнял ледовую проводку судов. Особо срочные грузы доставлялись на ледокол вертолётами. Для этого на ледоколе имеется вертолётная площадка на корме и вертолётный ангар. За короткую летнюю навигацию, которая продолжается в этих широтах с мая по октябрь, было нужно завезти в замерзающие порты Заполярья продовольствие, материально-техническое снабжение, топливо, товары для населения и ещё кучу различных грузов. А также обеспечить перемещение из портов Дудинка и Игарка, расположенных на Енисее, различных народнохозяйственных грузов. Основными из них были рудные концентраты Норильского никелевого комбината – крупнейшего в мире производителя никеля и палладия, который был также одним из крупнейших производителей платины и меди. Особо ценные руды перевозились не «в навал», а в специальных контейнерах-изложницах, представляющих собой огромные металлические стаканы с плотно закрываемыми крышками. Руду перевозили специализированные грузовые суда ледового класса – рудовозы. Вот как раз таким судном и являлся наш «Адмирал Ушаков». На немецких верфях в Варнемюнде для Советского Союза была построена серия специализированных судов для перевозки навалочных грузов. В Мурманском морском пароходстве их называли «полководцами», поскольку суда были названы в честь великих военачальников России.
В помещении столовой команды нашего судна, на почётном месте помещался портрет Фёдора Фёдоровича Ушакова – Адмирала Флота Российского, канонизированного впоследствии Русской православной церковью. Дальше я буду цитировать строки, взятые мною из различных общедоступных источников информации.
Фёдор Ушаков был причислен к лику общецерковных святых и включен в Месяцеслов (память 23 июля/5 августа и 2/15 октября). Святые на Руси совершали Богоугодные деяния и чудеса. Так вот, адмирал Ушаков не проиграл ни одного морского сражения, защищая интересы России на море, и во время его командования Российским флотом ни один российский корабль не был взят неприятелем в плен! В житии святого рассказывается, что, отдав всю жизнь службе, Федор Ушаков никогда не имел ни семьи, ни детей, а это является одним из правил монашеской жизни. Остаток дней своих, по словам иеромонаха Нафанаила, «адмирал провел «крайне воздержанно и окончил жизнь свою как следует истинному христианину и верному сыну Святой Церкви 2-го октября 1817 года, и был погребён по желанию его в Санаксарском монастыре». В годы Великой Отечественной войны был учрежден орден его имени и возник вопрос о месте погребения адмирала. Была создана государственная комиссия, которая произвела вскрытие могилы адмирала на территории монастыря у стены соборного храма. Останки оказались нетленны, что было зафиксировано в соответствующем документе комиссии. По мнению Священного синода, данный факт является доказательством святости человека.
Вот ведь какая честь выпала на мою долю – работать на судне, носящем имя такого Великого Человека! Первый пароход для моряка – как первая любовь, не забывается никогда! Моё уважение к моему первому судну проявилось довольно своеобразно – я написал песню «Адмирал Ушаков».
Началось всё с того, что 4 июля 1982 года в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 октября 1980 года № 3018-X «О праздничных и памятных днях», в СССР второй раз отмечали праздник «День работников морского и речного флота». Этот праздник мы встречали в море. Наша камбузная команда подготовила праздничное меню на этот день, а первый помощник капитана попросил меня найти в фонотеке какой-нибудь хороший концерт, чтобы порадовать экипаж и создать у всех праздничное настроение. Надо сказать, что фонотека для каждого судна формировалась культурно-просветительским отделом парткома пароходства, и во многих случаях была типовой для каждого судна.
В ней можно было найти магнитофонные записи для всех праздничных мероприятий, которые отмечались в СССР в то время. Но, поскольку День работников морского и речного флота праздновался всего второй раз, то специальной фонограммы для него или ещё не записали, или ещё не успели распространить по судам пароходства. Поэтому мне пришлось прослушать массу звукового материала, который совсем не подходил по тематике к нашему празднику, пока я не набрёл на коробку с катушкой магнитофонной ленты, на которой было написано: «Праздничный концерт Московского КСП (клуба самодеятельной песни) посвящённый дню Космонавтики». Казалось бы, какая связь между космонавтикой и морским торговым флотом? По инерции я установил катушку с плёнкой на магнитофон и приготовился услышать очередные героические песни о доблестных тружениках космоса. Каково же было моё удивление, когда я услышал выступление известнейших авторов-исполнителей и самодеятельных бардовских коллективов, творчество которых объединяла любовь к авторской песне. Почётным председателем Московского КСП был дважды Герой Советского Союза лётчик-космонавт Александр Сергеевич Иванченков. Именно он вознёс авторскую песню до космических высот в прямом смысле этого слова. Поскольку во время полёта на борту космического корабля, привезённая им с собой гитара очень помогала космонавтам в их героических буднях на орбите Земли. Атмосфера концерта была настолько душевной, тёплой и радостной, что я, не отрываясь, прослушал всю запись от начала до конца. Вот чего требовала душа моряка – живого человеческого общения! В этом космонавты и моряки были единодушны! Поздравления в адрес космонавтов звучали в начале выступления каждого артиста, но песни, исполняемые на этом концерте, были совсем не про космос. Это были песни от всей души и для души! Поэтому я, не колеблясь, включил в день праздника судовую трансляцию и поставил запись на магнитофон. Экипаж по достоинству оценил выступление, и первый помощник выразил мне благодарность за успешное выполнение порученного задания. А я после этого всерьёз «заболел» авторской песней.
Случай излить свою любовь одновременно к жанру авторской песни и родному судну представился мне очень скоро. День работников морского и речного флота праздновался в первое воскресенье июля. Многие моряки были награждены к празднику почётными грамотами. Наш токарь-моторист был, даже, удостоен медали «За трудовое отличие»! А двадцатого июля мы праздновали День спуска на воду нашего судна «Адмирал Ушаков». Это был праздник нашего экипажа. Особых подарков не предвиделось, поэтому идея порадовать нашу команду пришла мне в голову, когда я в очередной раз слушал (уже только для себя) запись концерта ко Дню космонавтики. В свободное от вахты время я печатал тексты полюбившихся мне песен, прослушивая их в радиорубке с магнитофона через наушники. Мечтал, что обязательно научусь играть на гитаре так же классно, как Александр Суханов, Юрий Визбор, Виктор Берковский. И тут меня осенило – надо написать песню про Адмирала Ушакова, «человека и парохода» (как говорил кот Матроскин в мультфильме «Трое из Простоквашино»). Вахта у меня была ночная, а ночь для поэтов, это, что ни на есть, самый «рабочий день»! Дело продвигалось довольно быстро. Пришлось, правда, немного дополнительно почитать о славном прошлом Фёдора Фёдоровича. А ещё через день я уже записывал на магнитофон новую песню «Адмирал Ушаков» под свой аккомпанемент на гитаре. Музыка была простенькая, зато текст удался на славу! В День нашего судна во время обеда я включил судовую трансляцию и, поздравив всех с праздником, объявил, что сейчас будет премьера песни, посвященной нашему судну и его славному экипажу. Потом нажал на кнопку «Пуск» на магнитофоне и стал дожидаться окончания песни. Всё было прекрасно до второго куплета, когда наш стармех (старший механик, «дед») решил по принудительной общесудовой трансляции с мостика вызвать моториста, по какой-то производственной надобности. Дружный возмущённый рёв в кают-компании и столовой команды был ему ответом. Дело в том, что на мостике общая трансляция не включается, чтобы не создавать помех несению вахты. «Дед» не знал, что звучит песня, и невзначай своей командой «испортил всю обедню!» Потом песня продолжала звучать, но народу было жалко, что услышать пришлось не всё! Поэтому, едва я появился в кают-компании, желая присоединиться к праздничному обеду, как сразу же был атакован восторженными и одновременно раздосадованными слушателями, которые настаивали на немедленном повторе песни. Капитан с камбуза позвонил на мостик, чтобы никаких сообщений по принудительной трансляции не делали, а «деду» велел прибыть в кают-компанию немедленно. Я побежал в трансляционную, чтобы повторить запись сначала. На этот раз всё прошло гладко, и когда я опять появился в кают-компании, то первым ко мне кинулся «дед» с извинениями и просьбой обязательно напечатать для него текст песни. Подарок удался! Песня всем понравилась, и капитан от лица экипажа объявил мне благодарность. Настроение у всех целый день потом было хорошее, потому что праздник в море обычно отличается от буднего дня только наличием улучшенного питания. А тут ещё и концертный номер добавился! Пустячок, а приятно! Текст песни «Адмирал Ушаков» был уже опубликован мною в повести «Мореходка», но позволю себе, для удобства читателя, привести его здесь ещё раз.
«Адмирал Ушаков»
В. Осипов
В бурном времени далёких тех веков
Жил отважный флотоводец Ушаков.
Славно турок и французов в море бил,
Флот Российский в порт с победой приводил!
Пусть рассеялся давно сражений дым,
Но мы помним адмирала молодым!
В честь побед, что он на море одержал,
Создан «Орден Ушакова» и медаль.
Для работы на арктических морях,
В Варнемюнде на немецких стапелях,
Славным именем был назван теплоход –
Адмирал опять отправился в поход!
Побрататься с «Ушаковым» каждый рад.
Где-то плавает военный наш собрат.
А по Волге, под напев речных гудков,
Тоже ходит флотоводец «Ушаков».
Фёдор Фёдорыч на Юге воевал.
«Ушаков» же наш – где только не бывал!
В караване с ледоколом лёд крошил
И на Кубе, и в Дудинке погостил!
Сколько нам ещё увидеть предстоит?
Сколько нам ещё валюты набежит?
Здесь ребята подобрались – хоть куда!
С ними бури нам и штормы – ерунда!
Хорошо среди друзей живётся мне.
Но так тянет в море к дому и семье!
А радист всё не несёт радиограмм …
Дорогие, вы пишите чаще нам!
Завтра снова покидать нам порт родной.
На прощанье оставляем адрес свой.
Мы уходим далеко от берегов …
Мурманск, 198, «Ушаков».
Новый порт – место нашей выгрузки, мы так и не увидели. Я хотел сказать, что мы стояли далеко от него, на рейде. Кругом была вода. Хотя река Обь и называется рекой, но она – Сибирская река. А в Сибири всё бескрайнее: и просторы, и леса, и реки. Берега Обской губы скрывал туман. Из этого тумана к нам подошёл плавучий кран и большая самоходная баржа, на которую и стали перегружать привезённые нами трубы. Выгрузка много времени не занимала. Загруженная баржа уходила по направлению к берегу, а на её место вставала под погрузку следующая. Утром мы уже расставались с нашими коллегами, обмениваясь по УКВ-радиостанции тёплыми словами пожеланий. Долгие прощальные гудки всполошили сидящих на воде чаек, и вот уже всё накрыла туманная дымка.
Мы уходили в Дудинку. Это крупный порт на реке Енисей. Хотя он и расположен на реке, но его по праву называют «портом пяти морей». Дудинка является одновременно и морским, и речным портом. Сюда из Норильска проложена железная дорога, по которой перевозятся различные грузы, включая продукцию Норильского горно-металлургического комбината. Порт Дудинка зимой замерзает. Температура воздуха здесь опускается в зимние месяцы за минус 30 градусов, а летом едва достигает плюс двадцати. Когда лёд на Енисее встаёт так, что может выдержать вес автомобиля с грузом, то по нему прокладывают «зимник» – автомобильную дорогу, связывающую между собой два берега. Караваны грузовиков пересекают Енисей в обе стороны. Весна приходит сюда поздно. Вода в Енисее поднимается на 14 метров. Портовые причалы и подъездные пути оказываются затопленными. Поэтому весь город стоит на возвышенности, выше отметки в 20 метров от уровня реки. Паводок достигает своего максимума в июне, а к июлю вода спадает. Портовая техника возвращается на причалы, и порт оживает. Суда швартуются у причалов и заполняют портовый рейд. Вот в этот замечательный заполярный порт Дудинка и предстояло нам идти.
