Вадим Векслер
Прощай, Гагарин!
На улице дышать стало немного полегче и привычный морок слегка развеялся. Приободрившись, я даже начал поглядывать по сторонам и тут же пожалел об этом. В каждом втором прохожем было заметно то самое ярко выраженное агрессивное предчувствие праздника с не вполне определившимися немирными целями. Это могло бы показаться странным в будний день, но годовщин сейчас отмечается так много, что нужно быть как пионеру готовым всегда и почти ко всему.
Только вот отчего ещё те же люди вывешивают прямо на улице такое количество государственных флагов даже не по праздникам, а просто, в каком-то эксгибиционистском акте клинического патриотизма? Чтобы вконец загулявший случайный мужик вдруг резко окинул мутным взглядом враждебное небо и завопил: «Господи боже ты мой, где я? Как тут очутился?» – а потом узрел трепещущий застиранный триколор и: «Слава тебе Господи, в России! В России, матушке! Дома!» Но о том, сколько лет пытаются отмыть это полотнище от въевшихся пятен крови, он уже не призадумается.
Когда я дошел до площади (как удивительно мало внимания обращают прохожие в мегаполисе на странного человека с большой канистрой!) и качественно продышался, пытаясь унять мандраж, мне, наконец, открылось всё монументальное величие того, что я решил уничтожить. Величие в прямом, прикладном смысле – очень большие размеры. Как же он был раздут! Вполовину высоты Останкинской башни как самый главный смотрящий за городом.
– Встретил на своем пути Будду – убей Будду! – сказал я себе едва слышно и принялся развинчивать канистру.
Юра Гагарин улыбался уже не так уверенно, будто что-то заподозрил. Голограмму оживляли четыре проектора по периметру площади, я собирался уничтожить их все. Довольно странно, что такой важный, практически культовый объект никто не охранял, видимо, наверху даже помыслить не могли, что кому-то в голову может прийти нечто подобное.
День выдался прохладный и пасмурный, Орбитальная площадь была почти пуста. Я внешне абсолютно спокойно (внутри бушевала стихия преодоления табу), будто так и надо, облил бензином первый проектор и пошел по периметру площади в направлении следующего, оставляя за собой тоненькую дорожку горючей жидкости. Несколько человек посмотрели на меня с изумлением, а один особо бдительный гражданин взвыл:
– Мужчина, вы что делаете?
Я не обратил на него внимания, сосредоточенно и самоуверенно закончил ритуал и чиркнул зажигалкой. Ближний проектор занялся довольно быстро, от него пламя веселой олимпийской беговой дорожкой полетело к остальным, я тем временем вышел на центр площади прямо под замерцавшего Гагарина. Всего через несколько секунд он исказился в предсмертной судороге и пропал. Кто-то заорал. Завыли пожарные сирены.
А я, ничтоже сумняшеся, достал из рюкзака собственный портативный проектор, включил и оставил его на свежей брусчатке. Голограмма мгновенно развернулась, конечно же, не такая масштабная, как поверженный Гагарин, но людям, сбежавшимся на площадь, был хорошо виден многометровый транспарант:
«Невольный лжет вам! Если наша страна самая лучшая, почему они закрыли границы? Кто захочет уехать из лучшей в мире страны? Забудьте про прошлое, пора посмотреть правде в глаза: страна в руинах! Хватит гордиться и ненавидеть, пора начать созидать!»
Прохожие жадно глотали глазами мерцающий текст, до конца не понимая смысл, но уже радуясь самой возможности приобщиться к необычному скандальному событию, а я заметил появившихся, наконец, на площади людей в форме и дал деру.
Возможно, гораздо более лаконичным, честным и мощным авторским высказыванием было бы устроить торжественное самосожжение в центре полыхающей инсталляции, но у меня на свое ближайшее будущее были совсем другие планы.
