Вадим Валерьевич Булаев
Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5
Попытка №5
За окном скоро конец сентября.
Падающим метеором промелькнуло очередное, почти незаметное из-за работы лето. Пулей просвистел августовский отпуск, дробью разлетелись яркие, полные веселья выходные с пляжами, походами на рыбалку, вдумчивым лежанием в гамаке и тёплыми, звёздными ночами, когда до умопомрачения классно сидеть с друзьями у костерка, печь картошку и болтать ни о чём.
Позади остались и служебные командировки, на удивление скучные и унылые. Одна – к мавкам, в глушь, запомнившаяся исключительно вредной, склочной нечистью, комарами в половину пальца и всевозможными букашками, дождём сыпавшимися с деревьев во время беготни по берегу извилистой, лесной речки. Другая – не лучше, разве что с гостиничным сервисом повезло. По наводке шефа разбирались со скопищем бесов, удумавших терроризировать жителей заштатного городка. И там, и там – приехали, нашли, развоплотили. Без вывертов и переговоров. Больше времени на дорогу туда-обратно потратили, чем непосредственно на рабочий процесс.
Будни – стандартные. Суета, беготня, отработки подучётного элемента, рейды. Но, в целом, тихо. Ничего выдающегося, будто и у всякой погани отпуск.
***
… В жилище Серёги Иванова царила умиротворяющая, домашняя идиллия. Кицунэ третий час возилась с невообразимо сложным по ингредиентам и рецептуре пирогом собственной выдумки (для своего кулинарного бложека старалась, весьма популярного в среде домохозяек); кошка Мурка барственно валялась на подоконнике, следя за хозяйкой; сам квартировладелец листал местные форумы, отслеживая необычные слухи и сплетни в производственных целях да вкусно похрустывал яблоком.
– Серёжа! – поставив зародыш пищевого шедевра в духовку и разобравшись с температурным режимом, всплеснула руками кицунэ. – Тебе звонили!
– Когда? – равнодушно уточнил инспектор, здраво полагая, что раз его искали не через Печать, то можно и не спешить. Мало ли, кому от него что понадобиться может.
– Часа два назад. Ты как раз в душе был. А я закрутилась – и забыла тебе потом сказать.
– Кто звонил?
– Лана. Но не перезванивала.
Удивлённый Сергей с ленцой поднялся, пошёл в комнату, к валяющемуся на зарядке смартфону. Включил подсветку на экране. Да, действительно, один пропущенный от букинистки. Интересно, что ей нужно? Давно о себе не напоминала.
Щёлкнул пальцем по подсвеченному красным номеру, приложил аппарат к уху, автоматически откусил прихваченное с собой яблоко и наскоро, пока шли гудки, проглотил откушенное. Нехорошо с набитым ртом болтать.
Ответила Лана после третьего гудка.
– Здравствуй. Занят? – ответ, похоже, её мало интересовал, поскольку сразу последовало, – Нужна помощь.
– Излагай, – Иванов легко принял предложенную манеру общения как наиболее оптимальную в телефонных переговорах с внештатницей Спецотдела. Говорил коротко, рубленными фразами.
– Долго рассказывать. Нужно встретиться.
– Где?
– В центре. Где хочешь. Лучше кофейня. Там чавкают над ухом меньше. Через час.
Прикинув время на дорогу, инспектор согласился.
– Буду. Давай в… – не придумав ничего умнее, он назвал самую распространённую забегаловку для кофеманов с длинной, стилизованной под ретро, вывеской.
– Ты бы ещё в чебуречную пригласил, – хмыкнул динамик.
– Чебуречную заслужить надо, – уверенно парировал Серёга, однако связь уже оборвалась, а потому договаривал он уже отключившемуся аппарату (ну или товарищу майору – да, были и такие подозрения). – В приличную чебуречную приглашают исключительно серьёзных девушек с серьёзными намерениями, а не абы кого. Про достойные пельменные вообще молчу…
***
Лана пришла строго в оговоренное время. В легкомысленном обтягивающем костюме, резкая, сердитая. Стремительно прошла за столик, села, полускомандовав-полупопросив уже ожидавшего её парня:
– Закажи мне что-нибудь крепкое. Без молока.
Официантов в кафе не держали. Предпочтение отдавалось самообслуживанию у длинной барной стойки, за которой расторопные сотрудники варили всевозможные американо и капучино, украшали поверхность напитка молочными рисунками по желанию клиентов, предлагали пирожные.
Пожав плечами, инспектор приобрёл чашку крепкого кофе, взял себе чашку чаю и вернулся обратно.
Только уселся, букинистка, и не взглянув на угощение, приступила к сути:
– На девочек начал некий урод нападать. В маске. У моей подруги дочку подловил позавчера вечером, она от одногруппницы домой возвращалась. Поздно. Задержалась, заболталась. Отошла по дороге в кустики, а там он… Не изнасиловал. Но напугал сильно. Ребёнок до сих пор в панике, боится на улицу выходить. Психиатра на дом приглашали. Вместе с психологом.
– Где именно? Когда?
– В ботсаду институтском. Там, где студенческий городок. Позавчера.
При упоминании данного места инспектора перекривило. Как же, знакомые края! Хоть и не его район был, однако Иванов прекрасно знал и так называемую «сотку» – длиннющий кусок тротуара, ограниченный с одной стороны проезжей частью довольно оживлённого проспекта, а с другой – кованной решёткой, и сам ботанический сад, расположенный позади ограды.
… Что такое «сотка» были в курсе и абсолютно все мужчины в городе, от пубертатных прыщавых юнцов до рвущихся в последний половой бой пенсионеров. Там по вечерам стояли проститутки. Дешевенькие, страшненькие, на всё согласные в рамках прейскуранта, с высокой вероятностью венерических заболеваний или, как метко выразился неизвестный остряк: «В них собрана вся таблица Менделеева вместе с доселе неоткрытыми элементами».
Почти поголовно – наркоманки.
Такие страхолюдины клиентуру не отпугивали. Имелись и на этот товар покупатели.
Если кому-то хотелось женщину помилее, посвежее, посимпатичнее – это не сюда. Они по вызову работают, в салонах, или индивидуалками вкалывают. На «сотку» попозже выйдут, когда окончательно пообветшают.
Как ни гоняли их местные силовики, как ни пытались бедолаги-участковые после очередных нагоняев руководства избавиться от «ночных бабочек» – ничего ни получалось. Каждый вечер у обочины, наплевав на задержания и облавы, возникали женские силуэты в вызывающих одеждах, готовые исчезнуть при малейшей опасности.
За время работы труженицы сосальной промышленности обзавелись немалым опытом и на раз-два отличали полицию от иных граждан, а подставных умников от нормальных клиентов. Исключение составляли лишь патрульные, с которыми у путан всегда были неплохие отношения. Но оно и понятно… Как они сами шутили: «И те, и те на улице работают, бок о бок».
Контингент там держался почти всегда один и тот же, новенькие появлялись не часто, по мере ухода ветеранш на «пенсию» по неликвидности или на два метра под землю.
Почему тротуар с продажной любовью прозвали «соткой» – не знал никто. Ходили сплетни, будто в память о первой, осмелившейся встать в открытую у проспекта, жрице любви, бравшей сто рублей за обслуживание. За давностью лет имя героини стёрлось из человеческой памяти, и его не могли припомнить даже старожилы.
Но не в этом была прелесть «сотки» в данном случае. С другой стороны пешеходной зоны, за вычурной, кованой оградой располагались самые настоящие лесные дебри.
Рукотворная тайга, посаженная энтузиастами-шестидесятниками из благих побуждений. Поначалу за деревьями ухаживали, между ними гуляли высоколобые будущие профессора и спорили о важном. После, в восьмидесятых – пили пиво все кому не лень и резались в карты, а через десятилетие, с приходом дикого, рыночного времени людям стало плевать на уникальные деревья и ботанический сад превратился в чащобу, через которую, в расположенные за ней общежития и оттуда, то и дело шмыгали студенты и студентки.
Относительно неширокий (метров четыреста по прямой), но длинный массив деревьев со всего мира, тянулся между студгородком и проспектом, огибал институтские корпуса и величаво спускался в здоровенный овраг, до которого у городских застройщиков пока не дошли руки.
Гиблые края. В этом сходились все полицейские, кому хоть раз доводилось бывать в ботсаду и оценивать не красоту листвы, а оперативное неудобство насаждений. Узкие, петляющие, поросшие кустами дорожки и всевозможные тропинки буквально изобиловали местами для засад и укрытий.
Освещение вообще отсутствовало – у института не имелось средств для электрификации, а муниципальным властям лишние расходы ни к чему.
Тут и ниндзя не надо быть, чтобы исчезнуть. Достаточно оторваться на пару десятков шагов, не шуметь – и этого вполне достаточно, особенно летом. Выходов же из древесного массива было множество. Решётка имела довольно широкие зазоры между прутьями, в которые без особых проблем мог протиснуться нетолстый человек. Ходи – не хочу, а при необходимости, где угодно выскочил – и с толпой смешался.
И подобное удобство привлекало всякий сброд со всего города.
Зимой, конечно, ситуация обстояла попроще. Снег заваливал сад, оставляя лишь несколько основных студенческих троп. Потому в холодное время года криминальная обстановка засыпала вместе с растениями, оживая с весной.
По теплу же здешние полицейские выли, а территориальный опер сменялся, соглашаясь на любой перевод куда угодно. Не выдерживал ежедневных взбучек и потока заявлений от обиженных злодеями граждан. Потом пил. Как правило неделю, приходя в себя и до судорог ненавидя внешне милый и симпатичный зелёный оазис вместе с институтом, студгородком, студентами, «соткой» и окрестными улицами.
По МВДшным сводкам в ботсаду вообще шла карликовая война.
Там любили устраивать разборки с поножовщиной гордые кавказцы, бить морды славяне, все желающие в открытую грабили граждан и гражданок вплоть до вырывания серёжек из ушек. Регулярно кого-то насиловали, три-четыре раза в год убивали, изредка находили человеческие запчасти. Случалось, и люди пропадали.
В ближайшем отделении полиции вырванную из рук сумку или отобранный телефон и за преступление не считали, относя к бытовой рутине.
Но весь этот кошмар осознавали лишь те, кому по роду деятельности полагалось бороться со злом. Для населения ботсад, несмотря ни на что, оставался уютным, изредка убираемым первокурсниками парком, по которому с фанатичным упорством днём шлялись мамочки с колясками, а вечером все кому не лень.
Безусловно, нормальная и освещённая дорога к студгородку имелась, однако её никто не любил – по ней приходилось идти на пять минут дольше. В довесок, по тротуару регулярно ходили наряды патрульно-постовой службы, а значит, пивка по дороге после занятий на ходу не попьёшь, в уютном полумраке не прогуляешься и тайком от всех не покуришь травки, что особенно популярно в студенческой среде.
В сад постовые совались крайне редко. Не видели смысла. Ни два, ни три патруля проблему бардака решить были физически не в состоянии, а под каждое дерево полицейского не поставишь. Поступали умнее. Шатаясь туда-сюда вдоль ограды, силовики создавали видимость присутствия и довольно оперативно реагировали на вопли граждан, доносящиеся из листвы. Им с тротуара было элементарно проще добраться до источника звука, чем петлять по тёмным дорожкам.
Ловили таким способом, насколько Иванов знал, довольно многих любителей чужого добра. Все они почему-то забывали, что ботанический сад узкий. Длинная полоса деревьев, видимая с проезжей части, навевала мысли о глухом лесе размером, минимум, с половину города. А патрульные этим вовсю пользовались, возникая в нужных местах почти сразу.
Естественно, если их звали или они сами замечали какое-нибудь нарушение.
Однако народ этого не понимал и при первой возможности продолжал поучать угрюмых сержантов, как и где им следует ходить, причём сами граждане обходным путём настырно не пользовались.
Серёгу всегда поражала такая безалаберность людской массы, основанная на святой уверенности в том, что с ними ничего плохого уж точно не случится.
В качестве справедливости, имелся в ботсаду и плюс: на самых оживлённых дорожках никогда и ничего не происходило. Причин данной аномалии никто не знал, однако факт оставался фактом – не сворачивай, и всё будет хорошо.
Сворачивали…
– Хреново, – коротко высказал инспектор своё мнение, с неодобрением поглядывая на жёлтые деревья за окном.
– Удивил, – Лана сделала глоток кофе. – Сама бы не додумалась.
– В полицию заявляли?
– Нет. Её маньяк только помял. Облапал. Что в заявлении писать? Потрогали за там и пощупали за здесь? Никакой судебной перспективы. Свидетели отсутствуют, телесных повреждений – максимум синяк от пальца. Я тебя не за этим позвала, чтобы ты мне банальщину рассказывал. Я хочу проблему решить, а не избавиться от неё.
Несмотря на напускное спокойствие, букинистка была на взводе. Похоже, не всё так просто с неизвестным любителем потискать незнакомых девочек.
– Слушаю.
– Происшедшее с дочерью подруги не первый случай. Я знаю ещё о двух. Сообщили по большому секрету. Некто в маске ловит девушек, приставляет к горлу… тут я не поняла. Кто говорит нож, кто что-то острое. В темноте не особо разглядишь… Оставим до поры, – её передёрнуло. – И свободной рукой в трусики лезет.
– Пугает, угрожает?
– Да. Сопит: «Закрычышь – убью. Зарэжу», – пытаясь говорить низко, с характерным акцентом, женщина закашлялась.
Давая рассказчице прийти в себя, Иванов постучал пальцами по краю столика.
– Кавказец?
– Не думаю, – возразила Лана, промокнув губы салфеткой. – Одна из девочек часто в Абхазии отдыхала, какие-то друзья семьи там обитают. Сказала – голос как в анекдоте про грузин.
– Меняет для страха?
– Скорее всего. Худой, длинный, несуразный, неловкий, весь в чёрном. Постоянно торопится.
– Допустим, – инспектор не жаждал узнать подробности отношений между жертвой и напавшим, однако выбора у него не имелось. Без кровавых подробностей никак. – Залез чел в маске в трусы студенточке. Потрогал. Дальше что?
– Дальше больно. Мял, сжимал, изредка вынимал руку и нюхал пальцы. С присвистом, будто кобель течную суку.
– И такие подробности смогли запомнить бедные, перепуганные девочки? – не скрывая сарказма в голосе, поинтересовался Иванов.
– Девочка, – нимало не смущаясь, ответила букинистка. – Одна. И давно не девочка, а напротив, большая любительница мальчиков. Ей то ощупывание – не более, чем мелкое приключение. Про вторую промолчу. Трясётся, бедняжка, при одном упоминании…
– Там наряды прогуливаются, – не сдавался Сергей, пытаясь увидеть всю картину целиком, со всех ракурсов. – Прибежали бы на крик.
– Шутишь? – искренне изумилась женщина. – Вопить с ножом у горла? Им дышать страшно в те мгновения, а ты – наряд звать. Не забывай – это дети. Да, созревшие, с аппетитными сисями и тугими писями, как бы пошло и цинично это не звучало, но ключевое слово – дети. Со своими представлениями о том, что «хорошо» и что «плохо». Потому, кстати, и с заявлениями не обращались. Стыдно признаться в том, что тебя едва не изнасиловали. Засмеют, заклюют однокурсницы с однокурсниками. Скажут, даже маньяк побрезговал. Это же не Ванштейн с телевизором и всеобщим сочувствием, это жизнь. Просто так не пожалуешься.
Резон в этих словах имелся. Иванов по опыту знал – о преступлениях, связанных с физическим насилием, заявляют далеко не всегда.
– И что ты хочешь от меня?
– Помощи. Поймать ублюдка. Я пойду, прогуляюсь по окрестностям. Ты следуй неподалёку. Скрутить я его и сама скручу в бараний рог, пусть только попадётся. Но тем не менее помощь мне не повредит.
Легкомысленности наряда женщины нашлось объяснение.
– На живца попробовать хочешь?
– Да.
– Не выйдет, – отрезал Сергей. – Ты себя в зеркало видела? В тебе от юной девочки только половая принадлежность, уж извини за прямой намёк на прожитые годы. Не клюнет.
Собеседница снисходительно улыбнулась.
– Извиняю. Клюнет. У меня духи есть. С феромонами. Рецепт аналогичный тому, который ты на себе испытывал в своё время. Через губную помаду. Помнится мне, работает.
Упоминание про позабывшееся стресс-интервью в доме Ланы заставило инспектора уткнуться в свою чашку с чаем. Он в подробностях припомнил захлестнувшее его тогда животное желание и те усилия, которые ему пришлось применить, чтобы не наброситься на женщину.
По коже морозец пробежал…
Зато букинистка напоминанием осталась весьма довольна. Ей, похоже, придуманный план казался идеальным.
Прикончив напиток в два глотка, парень собрался с мыслями и отрицательно покачал головой:
– Не советую. Плохо кончится. И до середины ботсада не дойдёшь.
– Почему?
– Потому что духи твои сработают на всех встречных мужиков, а не выборочно. И любой из них легко может не сдержаться, рискнёт поискать твоей взаимности. Даже если не изнасилует, то точно пристанет как банный лист.
– Об этом я не подумала, – расстроившись, признала букинистка, нервно комкая салфетку. – Ты прав. Идеи? Предложения? Задумки? Готова на любой риск под руководством столь обаятельного умника…
Отмахиваться незнанием или занятостью на службе Иванову не хотелось. Лана не раз помогала ему, пусть и своеобразно, а долг платежом красен. Да и не стала бы она привлекать его про запас, для массовости или подстраховки. Наверняка понимает, что одной такие номера, как отлов щупателей с нюхателями, проворачивать попросту неудобно, без помощника – никак.
Заинтересовало другое – букинистка ни словом не обмолвилась о своём непосредственном кураторе или начальнике (точного определения инспектор не знал) – Александросе. По всему, не в курсе он о планах подчинённой. Вывод – действует женщина на собственный страх и риск. Почему?
– Я заплачу, – зачем-то добавила Лана, обижая парня.
– Да иди ты!
– Прости, – женские ладони легли на мужские лапы, упёршиеся в стол, а перегнувшийся через стол торс продемонстрировал глубокое декольте. – Прости, пожалуйста. Не подумала. Дура. Отшлёпай, если хочешь. Потом.
Задорные искорки, запрыгавшие в глазах собеседницы, могли означать что угодно, однако Сергей предпочёл остановиться на варианте «манипулятивных исправлений ситуационных промахов с использованием дамского кокетства». Ну или показное признание его превосходства через лесть мужскому самолюбию. Мол, на всё ради тебя согласна.
Решив пока воздержаться от расспросов про македонца, спросил другое:
– Это для тебя так важно?
– Очень, – не отводя взгляда, призналась собеседница. – У меня к этой братии особые счёты.
И откинулась назад, давая понять, что в нюансы она вдаваться не намерена.
– Тогда нужно звать Антона, – не раздумывая, принял решение инспектор, убирая правую руку под стол и активируя Печать. – Ему по кустам партизанить удобнее. Имеет такое свойство.
Смартфон зазвонил через пару минут.
– Здорово. Ты где именно? – уточнил напарник.
– В кофейне. Подтягивайся. Дело есть. Тебе что-нибудь заказать?
– Спасибо, не стоит. Через минуту буду.
Швец вошёл в заведение даже раньше, едва Сергей убрал звонилку в карман куртки. Коротко поздоровался с букинисткой, уселся на свободный стул.
– Я весь внимание.
Речь держал Иванов. Максимально сжато он обрисовал ситуацию, делая упор на моральное падение неизвестного в маске. Когда закончил, напарник спросил:
– Конечная цель какая? Властям сдадим? Морду набьём? На органы пустим?
Ухмылка Ланы при последнем озвученном варианте наказания слегка напугала друзей. Они и не подозревали, что можно настолько кровожадно-радостно согласиться с подобным предложением, не произнеся ни звука.
Однако вслух женщина, с видимым сожалением, озвучила более реалистичную перспективу:
– Если получится – в полицию субчика отвести. Но тут вам решать – я в тонкостях доказательной базы не сильна и могу чего-то не знать. Если не получится – отдайте его мне. Обещаю, отпущу нехорошего человека целым и почти невредимым, – наманикюренные пальчики провели ногтями по столу, едва не снимая с него стружку. – Так, пошалю слегка…
***
Черновой план появился сам собой, без особых споров и препирательств. Каждая из сторон не жаждала славы, легко принимая в ходе обсуждения разумные доводы и аргументы оппонентов. Старались продумать всё до мелочей: от тонкостей в наряде будущей жертвы долговязого нюхателя пальцев до доказательной базы и методики уговора уже пострадавших девушек на подачу заявления в органы. Последнее, впрочем, букинистка брала на себя. Диплом психолога давал ей в этом вопросе неоспоримое преимущество.
Основная роль в поимке отводилась Антону. В его задачу входило, используя призрачные возможности, превратиться в аппетитную нимфетку и колесить по вечерам среди деревьев, привлекая к себе внимание. Для убедительности образа рекомендовалось украдкой курить в наиболее глухих местах, по-детски прячась от всех.
Призрак не возражал против перевоплощения, лихо отшучиваясь на беззлобные подколки друга и предлагая тому тоже надеть платье с оборочками.
– Вместе веселее, – развлекался Швец. – Заодно и посмотрю на тебя, накрашенного.
Последнее утверждение заставило парня испуганно перекреститься и быстренько признать поражение в пикировке.
Расслабив лирическим отступлением деловую атмосферу обсуждения, вернулись к деталям.
… Табачное снабжение Серёга в шутку предложил взять на себя, как наименее задействованный. От него требовалось всего лишь крутиться у ограды и ждать вызова от напарника. Правда, с определением направления движения имелись определённые проблемы, но это никого не напрягало. Швец пообещал позвать так, что вся округа услышит.
Лане досталась роль координатора, идейного вдохновителя и, немножко, лжесвидетеля. В случае поимки наглой сволочи и передачи его властям требовался человек, готовый дать первоначальные показания. На Швеца в данном вопросе надежды мало – призрак всё-таки, а вот букинистка с её талантами подходила вполне. И заявление напишет, и испуг разыграет, и наряд в чём угодно убедит.
Штабом назначили уютный ресторанчик в удобном месте – почти напротив входа в ботсад.
Приступить к выполнению задуманного постановили немедленно, с докладом начальству, посоветовавшись, решили повременить.
В то, что Фрол Карпович будет против – друзья не верили. Знали боярский характер. Он первый бы помчался разбираться с недолюдком чуть ли не с шашкой наголо. Но – рано. Для доклада требовался результат, а вот когда он будет – не знал никто. Известные случаи нападений системы не имели. Одно – три недели назад, другое – позавчера. Возможно, были ещё инциденты, однако Лана про них ничего не знала.
Балаболами же прослыть не хотелось. Шеф был не только строг, но и малотерпелив. Погуляет денёк-другой, да и всыплет по шее за потраченные впустую часы.
Лучше без него обойтись, а уведомить после, по факту…
– Многое вскроется, – говорила букинистка со знающим выражением лица, – когда слухи по общежитиям пойдут о поимке. Перешёптываться начнут, делиться. А до этого – шиш с маслом. Молчать будут.
Инспекторы не возражали. Сами так думали.
… Около семи вечера друзья отошли от проторённых, оживлённых дорожек немного в сторону, ненароком вспугнули целующуюся парочку и принялись наносить последние штрихи в подготовке.
– Сигареты… ещё пачка… держи, держи, тебе тут долго круги нарезать, – не терпящим возражений тоном Иванов совал в руки напарнику упомянутые предметы. – Потеряешь одну или выпадут случайно… Пусть будут. В крайнем случае потом выкуришь… Пластиковые стяжки вместо наручников. Удобная штука, только не перетяни при задержании. Кровообращение на раз-два задерживают… За голосом следи. Пока не нападёт – помалкивай. Если юная, нецелованная прелестница твоим баритоном заговорит – пиши пропало. Кондратий кого хочешь хватит. А нам надо стопроцентную уверенность иметь, что наш клиент, а не перевозбуждённый студентик познакомиться осмелился.
Антон согласно покачивал головой, усиленно размышляя, в кого именно ему превратиться. Перебирал в голове образы из журналов, припоминал виденных на улице девушек.
Выбрал. Запала ему одна несколько дней назад прямо в душу, чуть шею не вывернул, пока рассмотрел. В специальной клетке, подвешенной под самый потолок, танцевала в ночном клубе. Зажигалочка, а не девчонка. И образ как нельзя лучше подходил для роли жертвы.
Напарник ещё суетился, а призрак уже предстал перед ним в новой ипостаси.
– Ну, как тебе, хороша?
Отойдя на шаг в сторону, Серёга критично уставился на несколько рослую, разбитную девчушку с лиловыми волосами, очаровательными мультяшными глазками и пухлыми, алыми губками. Вся в обтягивающем, вызывающем. Яркие кеды, гольфики до колен.
Почти конфетка…
– Тоха, – мягко обратился он к другу. – Ты бы юбку подлиннее выдумал. Трусы видно.
– Иди ты… – Швец уставился на подол неширокого кусочка красно-чёрной клетчатой ткани в районе чресл. – Действительно. Ишь ты… Я ведь точно образ скопировал.
– А если хочешь такой фасон носить, – продолжал Иванов с самым серьёзным выражением физиономии, – то в девочку полностью превращайся. Угу, – обескураженный призрак догадавшись, о чём идёт речь, раскрыл изумлённо рот, внимая суровой правде. – И там тоже. Иначе не наш ты, не натурал. Торчат излишки, понимаешь…
– Да пошёл ты! – взревел красный, как рак, Антон с такой силой, что с окрестных кустов и деревьев шумно сорвались птицы и замертво рухнули последние букашки.
Однако напарник не унимался, вовсю веселясь.
– А может, ты так в нерабочее время гуляешь? В особенных местах? Где сладкие мужчинки с коктейлями и ласковыми…
Договорить не получилось. Озверевший от издевательств Швец врезал мощнейший подзатыльник расходившемуся другу, с ненавистью подкрепив рукоприкладство словами:
– Я тебе сейчас морду побью! На кой я с вами связался?! Жалею, не передать…
Сообразив, что зашёл слишком далеко, Сергей примиряюще поднял руки:
– Пошутил я, пошутил. Но с гардеробом разберись.
– Сам вижу, не слепой, – буркнул призрак и, на мгновение исчезнув, предстал в том же самом образе, но уже в обычной, чёрной юбке до колен.
Она не слишком подходила по стилистике к остальной одежде и наверняка была бы раскритикована любой женщиной с маломальским вкусом, однако Иванов решил, что и так сойдёт. Главное – голова приметная и мордашка смазливая, а юбка – да кто там её в темноте разглядывать будет?
– Теперь как? – пробубнил Антон, втайне опасаясь нарваться на новую порцию злословия.
– Во! – напарник оттопырил большой палец вверх. – Мечта педофила!
Горестно вздохнув, инспектор-девочка развернулся и угрюмо направился вглубь треклятого ботсада, мысленно сетуя на коленца судьбы и друга-придурка.
А тот, не удержавшись, тайком извлёк смартфон и из озорства принялся снимать видео бредущей в ночь нимфетки со спины, рассчитывая при случае потом показать другу. Вместе посмеются.
***
Выбравшись на тротуар, Иванов принялся неторопливо прогуливаться вдоль «сотки», вслушиваясь в обычные для городской улицы звуки и ожидая знака от Швеца. Прошёлся в одну сторону, потом обратно, без стеснения рассматривая выползших «к станку» проституток. Потасканные, морщинистые, покрытые огромным количеством дешёвой, слоящейся косметики, крикливо наряженные, хмурые. Ни тебе женских переругиваний, ни задушевной болтовни в ожидании клиента. Стоят каждая наособицу, будто полицейские вдоль дорог при визите президента, вглядываются в транспортный поток.
Иногда останавливались автомобили. Самые разные, от премиум-класса до вусмерть усталых Жигулей. В приоткрытые окна подзывали понравившихся, обсуждали финансовую часть. Если приходили к консенсусу – работница естественных отверстий прыгала в машину и уезжала, если нет – возвращалась на рабочее место.
Внимательный инспектор, наблюдая за всем этим интим-бизнесом, машинально отметил, что соседки отбывшей с клиентом проститутки что-то быстро чиркают в маленьких блокнотиках.
Заинтересовался, подошёл к ближайшей – полной девахе с одутловатым лицом. Показал Печать.
– Привет, ударница.
– Здрасьте, – нейтрально-настороженно отозвалась та, шаря глазами по сторонам.
– Я один. Не субботник, не облава, – вывалил Иванов чистую правду. – У меня всего два вопроса. Быстрее ответишь – быстрее я свалю. Они не сложные.
– Спрашивайте, – гайморитно шмыгнула носом «ночная бабочка», больше похожая на ночную моль.
– В саду какой-то урод молоденьких девочек обижает.
Ответом ему был хохот. Деваха заразительно, во весь голос ржала по-лошадиному, демонстрируя неполный комплект плохих зубов. На неё косились все, даже привычные ко всему коллеги по цеху.
– Ой, уморили… Обижают… Ой, не могу, – веселье оказалось настолько безудержным, что её скрутило пополам. – Слово-то какое… Их обидишь, конкуренток наших…
– В смысле?
– Так мы за деньги, а они за идею по кустам… После двенадцати пройдитесь. Весь ботсад стонет похлеще, чем в Бразерс… Ну и сказанули… Обижают!
Со стороны таких же страхолюдин в сетчатых колготках донеслись неуверенные смешки. Профессиональный юмор – он у каждого свой.
– Я не про тех. Завёлся некто длинный, лезет к тем, кто не по упомянутым тобой делам. Сечёшь?
Разогнувшись, проститутка откинула сальную в свете недавно зажёгшихся фонарей прядь со лба, посерьёзнела.
– А-а-а, вон вы о чём. Есть такой. Рожи не видела. Слышала, как пару раз студентки ревели в деревьях. Видеть – видела. Со спины. Глист в чёрном. Из ограды выбирался.
– Где?
– Да вот тут, – палец указал на тёмное место между двух фонарей, – И вон там, – перст переместился в точку подальше, метров этак на сто.
– Описать можешь? Время? Даты?
– Описать? – призадумалась деваха, по-мужски, всей пятернёй почёсывая грудь. – Сомневаюсь. Такой… кому бабы не дают. Я здесь давно пасусь, глаз намётанный. А время – да как сейчас, может, чутка позже. За день ничего не скажу. На той неделе – точно помню, видала, а до этого… давно. Если бы вы не сказали про мужика того – я бы и не связала девчачьи сопли с ним. Зачем мне?
Дальше тормошить проститутку Иванов не видел смысла. Что знала – сказала. Умнее с её товарками потом поболтать.
– И второй вопрос, – сменил он тему. – Что записываете в книжки?
– Номера, – охотно ответила собеседница. – Номера машин, в которых на работу наши едут. Мало ли что… Пашем-то мы без мамки, без кота, друг за дружкой сами приглядываем. Клиент ведь разный, и извращенцы попадаются. Уедет девочка – и не вернётся. Случалось такое. Потом вам хоть какой-то следочек будет.
Не то чтобы пояснения сильно поразили инспектора – он что-то похожее и подозревал, однако продуманность женщин с гибкой моралью вызывала восхищение.
– Понял. Спасибо за помощь, – вполне вежливо поблагодарил Сергей проститутку, прикидывая, куда идти дальше.
– Не за что. Обращайтесь, если потребуется. Всегда рада…
Фантазия мгновенно дорисовала двусмысленность этой фразе, однако ничего такого в ней не было. Обычное вежливое «вали уже нафиг отсюда, не мешай работать».
