bannerbannerbanner
Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. Том 1. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut deus! Том 2. Советское авторское право в 1917–1930-х годах. «Честный» плагиат. Прецеденты

Вадим Солод
Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. Том 1. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut deus! Том 2. Советское авторское право в 1917–1930-х годах. «Честный» плагиат. Прецеденты

Полная версия

Глава II
Мы и они

Кончено! Дверь распахнулась перед ним, заключённым. Руки не чувствуют холода цепи тяжёлой…

Н. Гумилёв. Освобождение

Родиной Владимира Маяковского было грузинское село Багдади, откуда он вместе с матерью и сёстрами переехал в 1901 году в город Кутаис.

 
Я в меру любовью был одарённый
Но с детства
Людьё
Трудами муштровано.
А я —
Убёг на берег Риона
и шлялся,
ни черта не делая ровно.
Сердилась мама:
– Мальчишка паршивый!
Грозился папаша поясом выстегать.
А я,
разживясь трёхрублёвкой фальшивой,
Играл с солдатьём под забором в «три листика».
Без груза рубах,
Без башмачного груза
Жарился в кутаисском зное
Вворачивал солнцу то спину,
То пузо,
Пока под ложечкой не заноет.
 

(Маяковский В.В. Люблю. Поэма)

Старшая сестра Людмила, учившаяся в то время в Строгановском училище, регулярно сообщала брату о «кипящих» настроениях московского студенчества. Старая имеретинская столица тоже вскоре стала центром революционных событий.

19 и 20 января 1905 года, после «Кровавого воскресенья» в Петербурге, на улицы грузинских городов массово вышла молодёжь. По приказу военного министра из Кутаиса был срочно выведен Куринский пехотный полк, часть посчитали «опасно распропагандированной», в казармах Потийского полка были обнаружены прокламации, но виновных в их распространении так и не нашли.

За несколько дней до волнений в Кутаисе по обвинению в антигосударственной деятельности был арестован и помещён в одиночную камеру Метехского тюремного замка грузинский политик князь Александр Цулукидзе. У себя на родине Цулукидзе был известен как популярнейший публицист и активный пропагандист марксизма. Его книга «Отрывки из политической экономии» стала первой попыткой объяснить основные идеи «Капитала» К. Маркса на хорошем грузинском языке и в доступной для простого читателя форме, тем более что в заключительной её части автор пришёл к выводу о неизбежной победе пролетарской революции. Арестованный революционер страдал открытой формой туберкулёза, в камере у него шла горлом кровь, поэтому генерал-майор от гвардейской кавалерии И.Н. Свечин, исполнявший обязанности губернатора Тифлиса, с целью не допустить в тюрьме бунта политических заключённых приказал срочно освободить А. Цулукидзе на поруки. Сразу же после этого в доме у смертельно больного марксиста жандармы снова провели обыск.

Демонстранты столкнулись с усиленными полицейскими нарядами, но, несмотря на это, волнения продолжались ещё несколько дней. В ходе подавления беспорядков полицией задержано более 50 человек. Студенты и гимназисты строили баррикады, обстреляли полицейский наряд, в результате чего один из городовых получил серьёзное ранение головы.

26 января 1905 года в Кутаисской губернии был введён особый режим, который регламентировался Положением от 14 августа 1881 года «О мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», а затем, учитывая размах волнений, – военное положение.

В целях охраны общественного порядка Положение предусматривало два административно-правовых режима: усиленной охраны, максимальный срок действия которой был установлен в один год, и чрезвычайной охраны сроком на шесть месяцев. Таким образом, российское административное законодательство предусматривало возможность использования следующих административно-правовых режимов: военного и осадного положений, усиленной и чрезвычайной охраны.

При введении режима усиленной охраны, как в Кутаисе, функции охраны общественного порядка и безопасности возлагались на генерал-губернаторов, постоянных или временно назначенных, а в местностях, им не подчинённых, – на губернаторов и градоначальников.

При этом процедура введения ограничений прав граждан была достаточно строго регламентирована. Так, полномочиями по введению «усиленной охраны» наделялся только министр внутренних дел, о чём он обязан был незамедлительно доложить Правительствующему Сенату и императору через Комитет министров. Вместе с тем в случае невозможности получения согласия на установление административно-правового режима ввиду частичной или полной остановки работы железнодорожных, телеграфных или почтовых сообщений «усиленная охрана» вводилась генерал-губернаторами, губернаторами или градоначальниками без согласования и одобрения центральных органов государственной власти, соответственно она же и отменялась лично министром внутренних дел после устранения препятствий и восстановления сообщения.

Таким образом, оснований, по которым использовался такой режим, было достаточно много, однако закон формально предусматривал в качестве основного повода для его использования нарушение общественного порядка путём преступных посягательств на существующий государственный строй, а также безопасность частных лиц и их имущества. При этом органы государственной власти получали чрезвычайные полномочия, в том числе и в области ограничения прав и свобод граждан, к которым также относилась возможность административной высылки их отдельных категорий.

Начальники полиции и жандармских управлений, а также их помощники имели право задерживать всех лиц, подозреваемых в совершении государственных преступлений либо в принадлежности к противозаконным сообществам, на срок до двух недель, им же предоставлялось право производить обыски и выемки в любое время суток во всех без исключения помещениях. По письменному распоряжению губернатора или градоначальника срок административного задержания продлевался до месяца. Генерал-губернаторы, губернаторы или градоначальники могли запрещать любые массовые мероприятия, приостанавливать работу торговых заведений и промышленных предприятий как на определённый срок, так и на весь срок действия «усиленной охраны». В процессе её реализации вводился целый ряд дополнительных полномочий, к которым были отнесены:

1) возможность учреждения специальных военно-полицейских команд в целях содействия правоохранительным органам;

2) арест движимого имущества и доходов от него;

3) право на разрешение или запрет очередных собраний сословных, городских и земских учреждений. Вопросы, подлежащие обсуждению на таких мероприятиях, подлежали цензурированию;

4) приостановление или закрытие периодических изданий на весь период объявления режима чрезвычайной охраны;

5) закрытие учебных заведений на срок не более месяца, однако с возможностью продления министром внутренних дел с разрешения Совета министров;

6) расширение перечня административных наказаний, в том числе ужесточение административных санкций; так, за нарушение обязательных для исполнения постановлений органов власти местного уровня вводилось наказание в виде заключения под стражу на срок до трёх месяцев или денежный штраф до трёх тысяч рублей, налагаемые в административном порядке.

В целях рассмотрения представлений о необходимости административной высылки отдельных категорий лиц в структуре Министерства внутренних дел был создан специальный орган – Особое совещание – под председательством одного из товарищей министра внутренних дел, которое состояло из четырёх членов: два представителя от МВД и два – от министерства юстиции. Все постановления Особого совещания утверждал лично министр внутренних дел.

18 июня 1892 года в дополнение к Положению 1881 года был принят Закон «О местностях, объявленных состоящими на военном положении». Согласно ст. 1 этого закона, военное положение объявлялось в тех губерниях, областях, уездах, округах или отдельных населённых пунктах, которые входили в район театра военных действий и имели особо важное значение для государственных или военных интересов.

Введение военного положения оформлялось в виде распоряжения, которое немедленно сообщалось генерал-губернаторам соответствующих территорий или наделённым их властью лицам. Процедура введения военного положения главнокомандующим или командующим армией была несколько иной. В этом случае информация о введении военного положения доводилась министру внутренних дел, который, в свою очередь, представлял её Сенату и в средства массовой информации к всеобщему опубликованию.

Введение военного положения прекращало действие Положения 1881 года, при этом управление переходило к главнокомандующему или командующему армией, которому предоставлялись следующие права:

1) запрещение выезда с этих территорий для лиц, которых в соответствии с их специальностью или профессией предполагается привлекать к оборонным работам;

2) назначение общих и частных реквизиций и продовольствия, транспортных средств и т. п.;

3) запрет вывоза необходимых для оборонительных работ орудий, материалов, а также продуктов питания, перевозочных средств и дров.

Отдельный раздел закона регламентировал полномочные взаимоотношения органов государственной власти и органов военного управления. Так, в районе дислокации действующей армии генерал-губернатор переходил в подчинение соответствующему главнокомандующему или командующему армией, причём последние вправе отменять решения и распоряжения органов гражданской власти.

Что касается полицейских органов, то они находились в самостоятельном подчинении с обязанностью оказания содействия военному руководству в местностях, объявленных на военном положении.

Казалось бы, полномочия, предоставленные законом местным властям, позволяли оперативно купировать любые проявления излишней революционной активности, однако предпринятые меры, в силу их запоздалости и малой эффективности, не дали желаемого результата.

Заведующий полицией на Кавказе генерал-майор Е.Н. Ширинкин, бывший начальник секретной охраны императора и дворцовой полиции, минуя своего непосредственного начальника Главнокомандующего войсками Кавказского военного округа генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова, направил секретную депешу военному министру генералу от кавалерии В.А. Сухомлинову, в которой потребовал для себя особых полномочий и сообщал, что вернуть порядок на улицы мятежной губернии можно «лишь высадкой дивизии пехоты с артиллерией с моря, по которому должен быть обеспечен и подвоз продовольствия…»

 

В ответ на такое идиотское предложение император Николай II отправил в Тифлис графу Воронцову-Дашкову телеграмму: «Наместнику. Тифлис (шифром). Министр юстиции доложил мне телеграмму из Тифлиса о том, что вами была разрешена выдача пятисот винтовок революционерам, занявшим вместо полиции охрану города, следствием чего была схватка между армянами и татарами. Отказываюсь верить этому невероятному известию. Николай» (Красный Архив).

В это же время ученик второго (!) класса Кутаисской мужской классической гимназии Володя Маяковский, не по годам рослый и физически крепкий, участвовал в политических выступлениях наравне со своими товарищами-старшеклассниками. Известный грузинский поэт Тициан Табидзе – участник описываемых событий – вспоминал: «Наша гимназия особо выделялась даже на таком общем фоне, революционный дух держался в ней до самых последних дней самодержавия. Мы писали прокламации, точно классные сочинения» [1.287]

Сам Маяковский позднее написал в автобиографии: «Воспринимаю живописно: в чёрном анархисты, в красном эсеры, в синем эсдеки, в остальных цветах федералисты (…) Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. Попал на “Эрфуртскую”. Середина. О “лумпенпролетариате”. Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдечный комитет». Мать Владимира Александра Алексеевна вспоминала о том, как её сын действительно вынес из дома охотничьи ружья отца и передал их друзьям-революционерам.

Князь Александр Цулукидзе жил на Гегутской улице в Кутаисе, по соседству с домом, где снимала жильё семья Маяковских и, по совпадению, располагался социал-демократический комитет.

8 июня весь город был потрясён известием о его смерти. Грузия ещё никогда не видела такого грандиозного шествия, которое растянулось от Кутаиси до деревни Хони, где состоялось погребение знаменитого революционера. Несмотря на грозу, на которую очень рассчитывали жандармские чины, многотысячная толпа пронесла гроб на руках почти 25 вёрст (27 километров), у людей в руках были десятки красных флагов и венков, на одном из них увидели надпись: «От благодарных солдат Куринского и Потийского полков».

Губернское жандармское управление секретным порядком докладывало в столицу о том, что «со всех концов Закавказья съехались на похороны Цулукидзе. На гроб были возложены 77 венков со всего края. Несмотря на ужасную погоду, тысяч 15 шли пешком до Хони – 25 вёрст от Кутаиси – и несли гроб на руках всё время. Похороны эти до сего дня не сходят сует кутаисцев».

Вместе с одноклассниками в траурной процессии под проливным дождём шли Владимир Маяковский и его двоюродный брат Михаил Киселёв.

Приехавшая из Москвы на каникулы их сестра Людмила привезла с собой книги, конспекты запрещённых изданий, списки революционных стихотворений: «Приехала сестра из Москвы. Восторженная. Тайком дала мне длинные бумажки. Нравилось: очень рискованно. Помню и сейчас. Первая:

 
Опомнись, товарищ, опомнись-ка, брат,
Скорей брось винтовку на землю.
И ещё какое-то, с окончанием:
…а не то путь иной —
К немцам с сыном, с женой и с мамашей… (о царе).
 

Это была революция. Это было стихами. Стихи и революция как-то объединились в голове». [1.156]

В конце августа во время собрания рабочих в зале Тифлисской городской управы полиция для разгона митингующих направила казачью сотню, которая изрубила шашками и избила нагайками более 60 человек. Реакция жителей была соответствующей – Ольга Маяковская писала в эти дни старшей сестре: «У нас в Кутаисе полицейских и шпионов, как собак, душат. Позавчера ранили двух полицейских и одного пристава. Один из них уже умер, а два пока ещё живы».

Полицейскими были установлены все организаторы волнений и наиболее активные их участники, часть из них немедленно арестовали, кого найти не смогли – объявили в розыск. Выступавший на одном из митингов подпоручик А.А. Мгеров – сын генерала-лейтенанта А. Мгерова из Управления Военных сообщений при Военном министерстве – был арестован в 1910 году, то есть через пять лет после описываемых событий. К тому времени он уже отказался от революционной стези и выбрал мирную актёрскую карьеру – служил в театральной антрепризе вместе с Софьей Комиссаржевской.

Панихида по погибшим, естественно, превратилась в антиправительственное шествие, быстро переросшее в бунт.

В грузинских гимназиях к тому времени были запрещены все книги на грузинском языке, а также, вне зависимости от языка изложения, «Основы химии» Д.И. Менделеева, «Рефлексы головного мозга» И.М. Сеченова, сочинения М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н.А. Добролюбова, Н.А. Некрасова, Т.Е Шевченко, Д.И. Писарева, что сразу же привело к новым беспорядкам среди учащихся.

Газета «Вперёд» сообщала: «В Кутаисе все средние учебные заведения и городское училище закрыты впоследствии забастовки учащихся. Учащиеся предъявили политические требования. Забастовщики-гимназисты, реалисты и гимназистки устроили политическую демонстрацию» (Вперёд. 1905, 30 марта).

Гимназисты во время обязательных к посещению церковных богослужений пели «Марсельезу», тем самым не только провоцируя общественное неповиновение, но и нарушая сразу несколько статей Уложения.

Законом обязанность осуществлять надзор за обеспечением порядка во время богослужений возлагалась на губернаторов. Ст. 389 раздела I «О начальниках губерний» книги II Свода законов Российской империи предписывала: «Сообразно с сим общим правилом, Губернаторы имеют надлежащее чрез городские и земские полиции смотрение, чтобы при отправлении богослужения и всех церковных обрядов никем не были нарушаемы должное благочиние и тишина, и чтоб за всякое, противное сему, хотя бы и без умысла действие виновные подвергались ответственности по законам. Губернаторы оказывают в сем отношении нужную защиту и пособие другим свободно исповедуемым в Империи религиям, наблюдая токмо, чтоб никто не был в оные совращаем из Православия и вообще не дозволяя никому из иноверных воспрещённого законами привлечения в своё исповедание».

Первым политическим наставником и, пожалуй, самым близким старшим товарищем для Владимира становится Исидор Морчадзе – активный участник Декабрьского вооружённого восстания в Москве, который хорошо знал семью Маяковских ещё с 1903 года. Эта дружба, несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте, оказала определяющее влияние на всю оставшуюся жизнь поэта, впрочем, как и его участие в кутаисских волнениях.

Грузия была настоящим эпицентром политической конкуренции как между многочисленными демократическими партиями, так и в самой РСДРП, идеологическая борьба между меньшевиками и большевиками, социал-демократами и анархистами велась ожесточённая.

Л.П. Берия в своей брошюре «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» упоминает о том, что «Тифлисский комитет РСДРП во главе с С. Джибладзе и Н. Рамишвили уклонился от проведения большевистских директив союзного комитета и 17 января 1905 года принял решение о выходе из Кавказского союза РСДРП. Тогда Кавказский союзный комитет решил распустить меньшевистский комитет и организовал большевистский Тифлисский комитет партии».

На общем фоне своих боевых товарищей Иосиф (Коба) Джугашвили в силу личных качеств не мог выделяться ни харизматичной внешностью, ни ораторским талантом, однако по сравнению с другими руководителями большевистского подполья обладал исключительным опытом нелегальной работы и невероятным политическим чутьём. В сообщении начальника Бакинского охранного отделения ротмистра Мартынова начальнику Тифлисского губернского жандармского управления от 24 марта 1910 года указывалось: «Упоминаемый в сводках наружного наблюдения под кличкой Молочный, известный в организации под кличкой Коба – член Бакинского комитета РСДРП, являвшийся самым деятельным партийным работником, занявшим руководящую роль… задержан по моему распоряжению… 23 сего марта.

К необходимости задержания Молочного побуждала совершенная невозможность дальнейшего за ним наблюдения, так как все филёры стали ему известны и даже назначенные вновь, приезжающие из Тифлиса, немедленно проваливались, причём Молочный, успевая каждый раз обмануть наблюдение, указывал на него и встречающимся с ним товарищам, чем, конечно, уже явно вредил делу. Проживая всюду без прописки, Молочный имел в минувшем году паспорт на имя Оганеса Вартанова Тотомянца, при задержании его при нём был обнаружен документ (паспортная книжка) на имя жителя сел. Баган Елизаветинской губ. и уезда Закара Крикорьяна Меликянца, относительно которого он заявил, что документ этот ему не принадлежит и был им куплен в г. Баку. Наконец, задержанный по достижении в 7-й полицейский участок назвался жителем сел. Диди-Лило Тифлисской губ. и уезда Иосифом Виссарионовичем Джугашвили, причём по справкам оказалось, что он разыскивается циркуляром департамента полиции от 19 августа 1909 года за № 15385/53…» [1.103]

Формально товарищ Коба возглавлял всю организационную и идеологическую работу Закавказского бюро большевиков, но его реальные полномочия в связи с особыми условиями ожесточённой борьбы с политическими конкурентами были существенно шире.

Настоящее «сражение» произошло на собрании рабочих марганцевых рудников у Чиатура: представляется фантастическая, никогда ещё не виданная картина, когда в течение нескольких дней, без перерыва, сменяя одного за одним ораторов, меньшевики и большевики в окружении шахтёров вели жаркий спор о будущем революции и рабочего движения.

В Кутаисе тогда активно действовали ведущие грузинские анархисты Варлаам Черкезов, Шалва Гогелиа и Михако Церетели, благодаря их участию в дебатах с меньшевиками число сторонников левой партии росло с каждым собранием. В отличие от коллег по революционной деятельности, анархисты организовывали боевые, хорошо вооружённые группы, проводили налёты на наиболее обеспеченных земляков. В результате «эксов» погибли богатейшие люди Кутаиса – Камулларий и Муджиев. В ходе только одного успешного налёта на кассу казначейства в Душети боевики получили солидный куш в 250 000 рублей. Не удивительно, что в период волнений 1905 года на городских улицах у них была своя баррикада с установленным на ней полевым орудием, купленным по случаю.

Анархисты и меньшевики имели очевидное влияние на коллективы квалифицированных рабочих Грузии, имена их лидеров были на слуху, а об успешных бандитских вылазках в буквальном смысле слагали легенды. Отчаянные налётчики – кумиры гимназистов и молодёжи, и о них никто и никогда не забывал, особенно в период разгрома «Паритетного комитета» и его «Военного центра», да и во время окончательного разгрома затаившихся «врагов народа» они будут во всех расстрельных списках «ка-эров».

После переезда семьи из Грузии в Москву Владимир определён в престижную классическую гимназию № 5 на Поварской улице, начальство которой даже не представляло себе, какой серьёзный багаж революционных знаний и практических навыков подпольной работы имел этот внешне скромный юноша из далёкой кавказской провинции. Несмотря на престижность, это учебное заведение давно находится на особом контроле у полиции. Гимназисты не только активны на всех массовых политических мероприятиях, но и выпускали собственное либеральное СМИ – газету «Набат».

По воспоминанию Христофора Николаевича Ставракова (братья Ставраковы дружили с Маяковскими): «Воходя был очень способный, с широким кругозором для своего возраста, чем всегда удивлял не только меня, но и моих братьев. Он во всём разбирался, всё понимал, мы же, зная его возраст, никак не могли отказаться от представления, что он ещё мальчик… В литературе я и другие студенты всегда от него отставали. У него размах был больше, он много читал, так что я не поспевал за ним». [1.256]

В 1908 году Владимира исключили из гимназии по банальной причине неуплаты полугодового взноса за обучение, а деньги это были довольно приличные. Проблемы с оплатой обучения детей у Маяковских были ещё в Кутаисе, В.К. Маяковский даже обращался с прошением о переводе их содержания на государственный счёт, но получил вежливый отказ. Сложившаяся ситуация была довольно типичной для сотен живших жалованием семей и во многом была связана с практической реализацией положений секретного доклада «О сокращении числа учеников в гимназиях и прогимназиях и изменения состава оных» (п. 434. Дело Деп. Нар. Проев. 1884 год, № 26), более известного как «Циркуляр о кухаркиных детях». Этот документ был издан 5 июня 1884 года министром народного просвещения И.Д. Деляновым по итогам закрытого совещания с участием министров МВД, финансов, управления имуществом и Обер-Прокурора Священного синода К.П. Победоносцева. Как сейчас принято говорить, граф Делянов был клиентелой Победоносцева. Министры неоднократно обсуждали между собой причины взрывного роста революционных настроений среди гимназистов и студенчества. В результате И.Д. Делянов настоятельно рекомендовал директорам гимназий и прогимназий при приёме в учебные заведения создать условия, чтобы «освободить» от поступления в них «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одарённых гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию». Гимназические начальники довольно быстро нашли способ исполнить руководящее указание, значительно увеличив стоимость обучения. Теперь она стала составлять в среднем 100–120 рублей в год, плюс каждому гимназисту были необходимы ещё 3 комплекта форменной одежды установленного образца по 20 рублей каждый, которые должны были приобретаться за собственный счёт. Семья Маяковских, несмотря на формальное благородное происхождение, таких средств не имела.

 

Несмотря на то что циркуляр впрямую нарушал положения Закона от 30 июля 1871 года, провозглашавшего отсутствие сословных и вероисповедных цензов для обучающихся, он с особым старанием исполнялся во всех учебных заведениях России.

Теперь Владимир Маяковский тесно дружил с радикально настроенными студентами, вместе с ними участвовал в манифестациях, запоем читал агитационные брошюры и газеты. Следующие два года для уже бывшего гимназиста – это его практически полное погружение в революционную деятельность. Юноша, очевидно, обладал талантом пропагандиста, отчаянной смелостью и бесценным опытом нелегальной работы, поэтому московская организация РСДРП(б) поручает ему работу в ключевом для подпольщиков – Лефортовском районе. «Держал экзамен в торгово-промышленном продрайоне. Выдержал. Пропагандист. Пошёл к булочникам, потом к сапожникам и наконец к типографщикам» (Маяковский В.В. Я сам. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 7).

Понятно, что общение с поголовно грамотными типографскими рабочими требовало особых качеств, навыков и жизненного опыта, – их отсутствие молодой революционер компенсировал харизмой и юношеским напором. Московская полиция после первых агентурных донесений о новом активисте начинает осуществлять за ним негласный надзор. Совсем скоро, с учётом его впечатляющих результатов, эта слежка стала тотальной. На него уже завели персональный дневник наружного наблюдения, где он фигурировал под кличками Высокий и Кленовый.

Маяковский тесно общался с руководителем московских большевиков Владимиром Загорским[28], выполнял его поручения, готовил нелегальные квартиры, перевозил запрещённую литературу. В декабре 1907 года он познакомился с Тимофеем Трифоновым – рабочим-наборщиком из типографии крупного издателя В.М. Саблина[29], который был членом РСДРП и опытным подпольщиком, ранее неоднократно привлекался по делам политического характера: в 1898 году – при Санкт-Петербургском охранном отделении; в 1902 году – при Смоленском губернском жандармском управлении; в 1904 году – по делу о вооружённом сопротивлении в Якутске («Романовское дело»), был приговорён к 12 годам каторги, но потом амнистирован; а в 1907 году вновь был арестован как один из организаторов забастовки в типографии Саблина, объявленной в знак протеста против суда над депутатами социал-демократической фракции II Государственной думы. Кроме того, его разыскивал Иркутский окружной суд по делу о подкопе в Александровской пересыльной тюрьме. [1.246]

В Москве подпольщик жил на нелегальном положении под именем Льва Жигитова. Узнав о том, что Трифонов занимается созданием новой типографии для Московского комитета, Владимир предложил ему экспроприировать типографский ротатор из конторы Страхового общества «Россия» на Лубянской площади. Идея понравилась, но по объективным причинам от неё были вынуждены отказаться: к ротатору необходимо было докупить дорогое дополнительное оборудование – пишущую машинку, – а денег для этого в партийной кассе не было. Тем не менее подпольные типографии были организованы в различных районах города.

Одна из них – в доме Коноплина по Ново-Чухнинско-му переулку (теперь это дом № 7 по улице Зоологической), в квартире портного-крестьянина Фёдора Лебедева. Вскоре её работа будет «арестована на ходу» полицией, на месте при обыске обнаружили 70 революционных прокламаций, 80 экземпляров нелегальных революционных газет вместе с воззванием Московского комитета «О военных организациях», а также два незаполненных паспортных бланка и пять паспортов на различные фамилии, из которых «оформленные на имена мещан Жигитова и Умнова оказались подложными» (Обвинительный акт товарища прокурора Московской судебной палаты по делу тайной типографии Московского комитета РСДРП).

13 февраля 1908 года в доходном доме В.П. Кондратьева Сущёвской части, на квартире Седых, охранкой была арестована ещё одна типография. Спустя несколько дней – 19 февраля – на Большой Якиманке, в доме № 22 (Панюшева), в квартире № 168 полиция захватила типографию МК РСДРП. Хозяйка квартиры Лидия Михайловна Айзенман была арестована (полицейским она назвалась Марией Петровной Токаревой). При обыске в квартире были обнаружены типографские принадлежности, «разных брошюр 81 шт. и пачка с прокламациями, газетами, журналами революционного содержания». Среди них: «Солдатская газета», № 1, 1908 год – 2 экз., «Социал-демократ», № 7, 1906 год – 5 экз., «Песни революции», изд. МК РСДРП – 6 экз. и др. При сличении шрифта, обнаруженного в типографии, со шрифтом найденных изданий оказалось, что в этой типографии печатался № 1 «Солдатской газеты».

Полицейские, получив информацию о подпольщиках от осведомителя, оперативно организовали облаву, в ходе которой сам Трифонов и типографский рабочий Иванов были арестованы, в засаду попал и Маяковский, при нём обнаружили полсотни большевистских прокламаций. Во время обыска по месту его жительства оставшуюся часть запрещённых агитационных материалов успела выбросить в окно его младшая сестра Ольга.

После получения доклада сотрудников полиции Московский градоначальник генерал-майор свиты Е.И.В. Александр Александрович Андрианов, сам бывший военный судья Петербургского окружного военного суда, выносит постановление «…получив сведения, дающие основания признать потомственного дворянина Владимира Владимировича Маяковского вредным для общественного порядка и спокойствия, руководствуясь пар. 21 высочайше утверждённого в 31-й день августа 1881 года Положения об усиленной охране, постановил: означенного Маяковского, впредь до выяснения обстоятельств дела, заключить под стражу при Сущёвском полицейском доме с содержанием согласно статье 1043 Устава уголовного производства».

Упомянутая ст. 1043 Устава уголовного производства определяла, что «подозреваемые в государственных преступлениях, подвергнутые задержанию в тюрьме, содержатся в особых помещениях». Это требование, как правило, не исполнялось по банальной причине нехватки таких особых помещений в острогах.

Так как при аресте подросток Маяковский выдал себя за семнадцатилетнего, то московский градоначальник действовал в пределах своих должностных полномочий, а его указания правоохранительным органам (формально они ему не подчинялись) объяснялись положениями Устава уголовного производства от 20 ноября 1864 года о том, что судебное преследование могут возбуждать как должностные, так и частные лица, а также наличием специального усиленного охранного режима в Москве. Возбуждается уголовное дело о подпольной типографии, его расследование поручено опытнейшему следователю по особо важным делам Р.Р. Вольтановскому[30].

После проведения предварительного расследования по делу арестованным инкриминировалась часть 1 ст. 102 Уголовного уложения 1911 года: «Виновный в участии в сообществе, составившемся для учинения тяжкого преступления, статьёй 100 предусмотренного, наказывается каторгой на срок не свыше 8 лет».

28Загорский Владимир Михайлович (Вольф Михелевич Лубоцкий) – «товарищ Денис», в 1919 году секретарь Московского городского комитета РКП(б). Погиб в результате теракта, осуществлённого анархистами в Леонтьевском переулке. Похоронен на Красной площади.
29Владимир Михайлович Саблин, будучи медиком по образованию, лично участвует в уличных боях в 1905 году, оказывая первую помощь раненым.
30Когда Р. Р. Вольтановский скоропостижно скончался 15 января 1915 года, популярная консервативная газета «Утро России» П. П. Рябушинского выйдет с посвящённым ему некрологом: «занимал очень видное место в судебном мире Москвы. Все крупнейшие дела последних 10–12 лет, прошедшие в московских судах, были подготовлены им… Это был… службист, полагающий в основу своей бюрократической карьеры беспощадное применение самых суровых велений закона… Вероятно, таких фанатиков следственного дела имел в виду Наполеон, сказавший известную фразу: “В этом мире я не боюсь никого, кроме судебного следователя, обладающего правом ареста”».
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72 
Рейтинг@Mail.ru