Вадим Самборский
Лихолетье. Книга II. Теплый сентябрь
Глава 2. Командировка в Ленинград
В моём "деле" действительно разобрались! Следователь с простой русской фамилией Семенцов какое-то время не давал о себе знать, а потом неожиданно нагрянул ко мне в госпиталь и при всех ранбольных, некоторые из которых откровенно косо смотрели в мою сторону, от лица всесильных карающих органов принёс мне свои извинения за причинённые неудобства. Этот же следователь выдал мне новые документы и несколько подтверждающих справок, крепко пожал мне руку, пожелал успехов и степенно удалился…
После выписки из госпиталя руководство временно выделило мне койко-место в общежитии, предоставив на отдых и обустройство личных дел трое суток отпуска. Ровно через трое суток ранним утром дежурному по общежитию позвонили из Управления. Я подошел к настенному аппарату, приложил к уху телефонную трубку и услышал в наушнике бесстрастный строгий голос, сообщивший, что сегодня мне надлежит срочно прибыть к новому месту службы…
Прибыв в Управление, пришлось написать кучу рапортов и служебных записок для начальства. В конце дня меня вызвали в финансовую часть, где пожилой мужчина в очках с круглыми стёклами и в форме с петлицами лейтенанта ГБ, согласно ведомости, выдал мне под роспись много-много денег – денежное содержание более чем за год службы. Причём командование мелочиться не стало и выплатило "зарплату" младшего лейтенанта ГБ согласно специального звания, к которому я был представлен ещё в начале июня прошлого года. На складах ОВС и ПФС меня переодели в новенькую командирскую форму и выдали шикарный продуктовый набор. Потом я проследовал в Кадровое бюро, где меня как оперативника, знающего город и довоенную обстановку, отправили в командировку в Ленинград…
Как выяснилось позднее, питерское руководство НКВД обратилось в Главное управление и попросило по возможности прислать кого-нибудь имеющего опыт внедрения в уголовную среду, и чтобы оперативный сотрудник был не из местных. Моя кандидатура подходила как нельзя лучше, и мне было поручено помочь вывести на чистую воду банду уголовников, действующую в городе уже достаточно давно. Эти бандиты нагло и дерзко совершали разбойные нападения, занимались грабежами, не гнушались подделкой продуктовых карточек и талонов – одним словом полный букет! Местное руководство обоснованно считало, что бандиты в тёмную активно сотрудничают с немецкой разведкой, которая перед войной сумела напичкать город своей агентурой, да и сейчас привлекает для своих дел большую массу сочувствующих Гитлеру горожан, не довольных Советской властью. За относительно не большую плату, продукты и гарантии устроить судьбу в будущем, эти мерзавцы оказывают свою посильную помощь немецкому "Абверу"…
Будучи в Ленинграде, перед самым началом зимнего конфликта с Финляндией мне, по "знакомству", удалось "попасть" в одну из самых весомых банд с Васильевского острова, наводившую страх на всю округу. Освоившись в банде и достаточно пожив на её малине, я изучил состав банды и даже принял участие в нескольких, продуманных до мелочей, "экспроприациях". Уже тогда мне смутно начало казаться, что за всем стоит чья-то сильная и умелая "вражеская рука"…
Теперь же весной-летом 1942 года, едва отошедшие от недоедания и голода местные чекисты зацепили слабый кончик, я бы сказал, малый следок этой банды, и надо было закончить операцию с помощью внедрённого в состав банды сотрудника, которым пришлось мне стать…
Из газет было известно, что ленинградцы пережили жесточайшую первую блокадную зиму и выстояли, а теперь уже август и с продуктами стало легче. Продовольственные нормы заметно окрепли, иждивенцев и детей по распоряжению руководства города без перерыва вывозят через Ладогу на Большую землю.
Я был рад и этому заданию – мне хотелось начать работать "по своей специальности" и приносить свою посильную пользу на алтарь нашей победы. В отделе кадров мне выписали предписание и все другие, необходимые для поездки документы. Дежурная машина Управления доставила меня на аэродром, с которого наши транспортные самолёты регулярно совершали рейсы в осаждённый Ленинград. На аэродроме меня встретил дежурный по полётам, проверил мои документы и предложил сходить в лётную столовку и поужинать, пока будут утрясены все необходимые формальности для полёта. От ужина вежливо отказался – в полёте трясёт и болтает, а "блевать" в салоне самолёта совсем не хотелось. Решил постоять на улице и подышать свежим воздухом. Взору представилась обычная предполётная суета. Рассматривая работу аэродромной обслуги, разглядел, как чумазые техники деловито суетятся возле моторов, оружейники носят внутрь машины ленты с блестящими патронами для куполообразной пулемётной установки, стеклянным шаром возвышающейся над корпусам транспортника, как шофёр в промасленном комбинезоне с длинным шлангом в руках, идущим от его топливозаправщика, стоит в ожидании, когда ему махнут рукой, что уже можно заправлять баки краснозвёздного американского "Дугласа", как несколько бойцов в форме войск НКВД загружают внутрь салона какие-то тяжёлые ящики и огромные тюки. О содержании этого специального груза не подозревают даже члены экипажа и уж подавно мы, пассажиры этого рейса, которых набралось вместе со мной шесть человек. Самое паршивое, что перед самым взлётом дежурный всех "обрадовал", что лететь предстоит без воздушного сопровождения истребителей почти весь маршрут. Когда запустили моторы, из кабины пилотов в салон вышел второй пилот и быстро, ни на кого не обращая внимания, прошагал в хвост самолёта, ругаясь, что "родные краснопёрые грузчики" оставили совсем уж узкий проход. Несколько минут он там возился, что-то искал и вытаскивал, а потом появился в салоне, неся перед собой большой ворох какого-то тряпья. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в руках у лётчика обычные довоенные солдатские одеяла, которые он стал раздавать пассажирам.
"Зачем мне одеяло, ведь лето на дворе и тепло", мелькнула мысль в моём мозгу. Очевидно, такие мысли возникли и у всех остальных пассажиров, судя по тому с какой неохотой они принимали одеяла из рук лётчика.
Второй пилот, предвидя такую реакцию "пассажиров", пытаясь перекричать работу моторов, объяснил, что раз мы летим без охранного эскорта, то придётся забраться на приличную высоту, а погода там совсем не летняя, и эти одеяла лишь то малое, чем их любезный экипаж может помочь нам, пассажирам, чтобы мы не совсем "задубели". Иллюзии по поводу тёплой летней погоды сразу же куда-то улетучились. Лётчик сообщил, что когда самолёт достигнет берегов Ладожского озера, то в целях маскировки самолёт будет лететь над самой водой, практически на бреющем полёте и добавил, что в Питере ещё темнеет поздно и будет светло, поэтому пассажиры смогут рассмотреть все красоты огромного озера. В завершении всего он сказал, что полёт продлится не более трёх часов. Успокоил! Из своего опыта войны я знал, немецкие лётчики-истребители по ночам стараются не летать. "Интересно, а финские "соколы" тоже придерживаются таких же правил?" в голове почему-то сам собою возник такой вопрос и тут же ещё один: Почему нам не выдали парашюты?". Успокоил себя тем, что эти парни летают в Ленинград на своём "извозчике" уже не в первый раз, и надо просто положиться на их опыт, мастерство и везение.
Самолёт тихо стал выруливать на взлётную полосу, протяжно запели на крыльях оба мотора, самолёт начал разбег, набрал нужную скорость и плавно взлетел. Командир транспортника сразу же принял решение набрать заоблачную высоту и далее продолжить полёт ещё на большей высоте. Мрак, темнота за бортом, а в ночном небе над облаками видны только звёзды.
Нам повезло – долетели благополучно и без приключений! Не смотря на выданные нам одеяла, все немного продрогли от холода на высоте – совсем пустяки, обращать внимание на которые, совсем не хотелось. Когда долетели, в Ленинграде было раннее утро. Экипаж мягко посадил гружёную машину на посадочную полосу Комендантского аэродрома, который расположен в полях, на окраине большого города. Гружёный "Дуглас" тяжело гудя натруженными движками и управляясь рулями, неторопливо "зарулил" на отведённое ему стояночное место, заглушил свои моторы, успокоился и замер.
Дружно сказав лётчикам спасибо за мягкую посадку и полет, мы вернули обратно одеяла тому же члену экипажа, что нам их выдал, и все по очереди стали покидать салон самолёта. На выходе с аэродрома меня уже ждали двое сотрудников, которые после проверки документов, знакомства и рукопожатия, предложили мне проследовать к старенькой, заезженной и немного помятой "Эмке", которая стояла почти на самом выезде с аэродрома. Я так понял, в целях маскировки парни, не стали лихо выруливать прямо к трапу самолёта и там встречать командировочного пассажира.
Как я сказал ранее, перед самой командировкой я получил денежный аттестат и предпочёл на себя родимого потратить какое-то количество денег. После лесной жизни захотелось хоть немного почувствовать себя не военным, а гражданским человеком. Так же мне выдали талоны на одежду, по которым можно было приобрести различные носильные вещи и обувь, что я и сделал, в свои выходные, изрядно помотавшись в походах за разными "шмотками". Буквально накануне вылета в командировку мне удалось купить добротный костюм из ткани тёмного цвета, несколько рубашек, модный джемпер и туфли на выход. Для повседневного ношения на "толкучке" прикупил простенький, мало ношенный костюм, пару рубашек не первой носки со стираными воротничками и разношенные, но ещё крепкие, полуботинки выпущенные фабрикой "Скороход". Все обновки я взял с собой в командировку, компактно уложив вещи в небольшой фибровый чемодан. Ношенный костюм был одет в дорогу, на лацкан пиджака привинтил знак об окончании технического ВУЗа, благо монетные дворы Москвы и Ленинграда перед войной их массово наштамповали для выпускников. На глаза надел "очки-велосипедки" с простыми круглыми стёклами в тонкой оправе, модная кепка "восьмиклинка" на голове должна была защитить от питерского дождя и непогоды. Надраенные до блеска скороходовские "корочки" были самой подходящей для такого города обувью.
Весь мой внешний вид говорил о том, что в Ленинград по неотложному делу прилетел какой-то технический специалист с командировочным чемоданом и, судя по очкам и значку, дюже образованный в своём деле человек. Этот цивильный вид немного смутил встречающих, которые сначала меня совсем проигнорировали, приняв бог знает за кого, и лишь только после того, как мне пришлось их негромко окликнуть, подошли ко мне. При проверке документов встречающих сильно насторожило моё более-менее сытое лицо, которое несколько округлилось от регулярного приёма лекарств, трёх разового питания, госпитального режима и лечебной гимнастики. За пару месяцев лежания моя партизанская худоба практически сошла на нет. Тело приобрело почти довоенный вид, и это невзирая на то, что в госпитальный паёк не входят разносолы и деликатесы. В Ленинграде в то время народ выглядел совсем по-другому, на что я обратил внимание ещё на аэродроме, увидев худые измученные лица и заострённые носы у встречающих меня сотрудников Управления.
Из рассказов питерских коллег я знал, что блокадная зима, для всех, кто остался в городе, далась тяжело, да и сам город поразил постоянно ощущаемой суровостью военного быта. Зато отлично видно, что на улицах нет грязи и чисто, причём чисто по всему маршруту, где мы ехали на неприметной "Эмке". Обратил внимание, что всё, что должно было быть не видимым для постороннего взгляда, было тщательно замаскировано. Окна домов и зданий занавешены изнутри плотной светонепроницаемой тканью, стёкла снаружи оклеены крест на крест бумажными полосками. По дороге мне сказали, что в городе действует комендантский час, и патрули дежурят на всех главных проспектах и улицах. Жителей очень мало – в основном попадаются военные и небольшое количество разных служащих, спешащих по своим делам, праздно болтающихся по улицам людей не видно. Поразили яркие театральные афиши и объявления кинозалов о сеансах, которых очень много было расклеено на специальных афишных тумбах, досках объявлений и стенах домов. В нескольких местах увидел большие группы горожан, занятые разборкой завалов из кирпича и бетона на месте разбитых домов. Видно, что город не сдаётся, живёт фронтовой жизнью, а главное активно борется с ненавистным врагом! Слышен отсчёт метронома, на стенах видны предупреждающие надписи, работает радио. Сегодняшний город сильно отличается от того Питера осени 1939 года, который запомнился мне красивым и цветущим, эдаким таинственным островом, о котором я раньше не знал и не ведал, чарующий своей неповторимостью домов, дворцов, гранитных набережных и красивейших мостов со своими жителями и специфической модой.
Сейчас же моему взору открылся город богатырь готовый в любую минуту дать смертельного тумака не прошеному гостю. Мы готовы! Приходите и получите! Весь облик этого богатыря говорит о желании сражаться и победить! Моя командировка не заняла много времени и не запомнилась мне ни чем таких особенным – я помог питерским коллегам поставить жирную точку в их операции. Почти всех фигурантов взяли под стражу, судили и по законам военного времени намазали лоб зелёнкой. На этом моя командировка должна была завершиться, и я уже собрался готовить свой чемодан в обратный путь, уложив в него весь свой не хитрый скарб, но злодейка-судьба всё решила по-своему. Мне пришлось ещё надолго задержаться на ленинградской земле и в очередной раз прилично поиграть в кошки мышки со смертью…
Начало этой истории положило то обстоятельство, когда в начале 1942 года высшим руководством городского Управления НКВД было принято решение задействовать опытных сотрудников и найти действенные методы, с помощью которых можно чувствительно "дать по рукам" обнаглевшей немецкой разведке.
Германский Абвер за последнее время своими дерзкими действиями постоянно наносит ощутимый урон войскам Ленинградского фронта внутри города и в прифронтовой полосе. Командование поручило Управлению НКВД, по возможности, начать активное внедрение наших сотрудников во все структуры немецкой разведки. Прежде всего, необходимо было постараться попасть и стать своим в хорошо известной в узких кругах такой "конторе" как "Абвергруппа -104", действующей при группе армий "СЕВЕР". Она имеет большое количество своих разветвлённых структур и подразделений на временно оккупированных территориях Псковской, Новгородской и Ленинградской областях. Более того, враг постоянно пытается забрасывать в наш тыл своих шпионов и диверсантов, причём счёт агентов идёт на сотни! Одним из участников этой малоизвестной борьбы с врагом выпало стать и мне.
Глава 3. Задание
В тот день, когда мне пришлось писать многочисленные отчёты для руководства, уточняя разные детали и мелочи прошедшей операции, на пятом этаже Большого дома, высившегося своей громадой в начале Володарского проспекта, в кабинете майора Государственной Безопасности Турова Николая Николаевича проводилось совещание. На этом совещании после рассмотрения других не менее важных вопросов, начальник поставил своим подчинёнными не лёгкую задачу, суть которой состояла в том, что надо найти человека, не только согласного рискнуть и отправиться в "гости" к немцам, но ещё и подходящего для этой заброски. Основная цель задания – глубокое внедрение нашего сотрудника в одно из подразделений германской разведки, активно действующей на Ленинградском и Волховском фронтах. Одним словом, этот человек должен был стать для немцев своим. А главное сроки! Как сказали "на верху", что много времени упустили и что этим нужно было заниматься "ещё вчера!"…
Товарищ Комиссар не двусмысленно дал понять, так как это он умеет делать, что "мы" совершенно игнорируем выполнение Приказа от 18 января 1942 года, в соответствии с которым главной задачей Управления является организация диверсий в немецком тылу и активная заброска к ним нашей агентуры, майор озвучил недовольство начальства. Несколько минут Туров молчал и сосредоточенно что-то писал карандашом у себя на листе большого настольного перекидного календаря, потом стал пересматривать свои бумаги, давая подчинённым спокойно переварить и осмыслить услышанную от него информацию. После несколько затянувшейся паузы Туров оторвал свой взгляд от бумаг, считая, что на осмысление поставленной задачи уже прошло достаточно времени. Желая услышать мнение сотрудников отдела, он задаёт вопрос, адресованный сразу всем присутствующим на совещании:
Какие будут мысли и идеи? Кто из вас готов внести конкретные предложения? Я жду?
Первым, из всех присутствующих в кабинете сотрудников, поднялся со своего места Сергей Сомов, невысокий крепыш с волевым лицом, в форме со знаками различия лейтенанта ГБ, орденом Красной Звезды на левой стороне гимнастёрки, размещённым в центре над нагрудным карманом коверкотовой гимнастёрки, и чётко произнёс:
Разрешите доложить товарищ майор? опустив приставку "государственной безопасности".
Докладывайте! кратко дал разрешение хозяин кабинета.
Соседний отдел совместно с милицией Петроградского и Василеостровского районов пару дней назад завершили операцию по обезвреживанию банды Аркашки Хмурого с "Косухи", за которой четко просматривался след немецкой разведки, продолжил свой доклад крепыш.
Ну, повязали и повязали! что с того? начальник с некоторым раздражением в голосе перебил своего подчинённого. Туров был у руководства и знал об этой операции. Майор не очень любил, когда Комиссар ставил в пример, даже косвенно, сотрудников из других отделов, но в данном случае даже чуть-чуть позавидовал этому успеху коллег.
Я уже два дня как знаю, что наши коллеги отличились. Товарищ лейтенант, пожалуйста, говорите по делу! Где конкретика? продолжил спрашивать "крепыша" майор.
Товарищ майор, сейчас будет и так называемая конкретика, не смущаясь, отвечает лейтенант, давно привыкший к такому "ворчанию" начальника, затем продолжает излагать начальнику своё предложение: К этим нашим коллегам прибыл сотрудник с Большой земли, которого я помню ещё с довоенного времени. Осенью 1940 года ему удалось внедриться в банду "Цезаря" и успешно провести операцию по их уничтожению. После этой операции я ещё несколько раз видел этого парня, здесь у нас в "управе", но потом я его упустил из виду. По-моему он по разнарядке убыл в длительную командировку. Куда-то на Западную Белоруссию или Украину… Товарищ майор ГБ, считаю, что для внедрения в "Абвер" более лучшей кандидатуры нам не найти. Я узнавал, что этот опер действительно очень помог нашим коллегам и теперь готовится к отбытию обратно – он уже закрыл свою командировку и ждёт когда транспортный "Дуглас" его возьмёт на борт.
Кто этот герой? Где остановился? И как я могу его увидеть? глядя в глаза "крепышу", спрашивает подчинённого Туров.
Это младший лейтенант ГБ Владимир Горский. Он временно проживает в комнате, на одной из наших квартир, расположенной рядом с Управлением, продолжил докладывать лейтенант. Товарищ майор, позвоните товарищу Комиссару и попросите его связаться с московским начальством. Пусть они продлят товарищу Горскому его командировку или пусть его, как особо ценного сотрудника, временно "отдадут" нам, так сказать, вернут птенца в родное гнездо. А что, опыт внедрения у него есть! Прекрасно, от и до, знает всю специфику работы под прикрытием. Я на 100% уверен, что немцы должны заинтересоваться таким человеком, но он будет им ещё более интересен, если мы подберём этому парню соответственную "сладкую" легенду! последними словами лейтенант даёт понять, что свою идею он изложил…
А знаете, товарищ лейтенант, пожалуй, что это здравая идея! Быстро всё сообразил! Молодец, порадовал старика! Туров хвалит "крепыша" и тут же задаёт тому вопрос по делу: Что ещё известно про этого "варяга"?
Товарищ, майор! Я располагаю лишь некоторыми данными на этого, как вы его назвали, "варяга". Из личного дела, которое мне пришлось видеть ещё в 1940 году, я запомнил, что этот Горский отслужил срочную службу в пограничных войсках где-то на Дальнем Востоке. После демобилизации по Комсомольской путёвке был направлен на учёбу в одну из наших школ особого назначения в Подмосковье, которую он окончил в середине 1939 года. Знает основы радиодела, имеет в своём запасе несколько прыжков с парашютом, сдал нормы на несколько ступеней ГТО, отлично стреляет из револьвера, сносно владеет польским и немецким языками, но как он сам написал в анкете – польским языком владеет значительно хуже.
Правда ещё тогда я сам видел, как товарищ Горский может сработать под польского местечкового пана, так натурально, что не отличишь от настоящего – у него талант перевоплощения.
При нашей встрече, пару дней назад, здесь в коридоре управы, о себе кратко сказал, что в эту войну воюет от самой границы и почти год был в партизанском отряде, быстро вспомнил лейтенант Сомов, затем продолжил свой доклад:
А самое главное – не надо тратить несколько месяцев на подготовку, а это экономия времени, которого, как вы сказали, товарищ майор, у нас катастрофически нет.
Лишь бы этот Горский согласился на такое рискованное дело, а уж "сладкую" легенду мы ему подготовим. Она будет правдива и реалистична! с такой мыслью майор Туров поднялся со своего начальственного места, рукой отодвинул стул и подошёл к окну, с задумчивым видом он с минуту постоял, глядя в окно, что делается на улице, потом повернулся лицом к подчинённым и произнёс: Товарищи, наше совещание закончено! Все свободны, кроме Сомова.
Туров дождался, когда за последним сотрудником отдела закрылась кабинетная дверь:
Сергей Иванович, давайте мы поступим так – я сейчас, как говорят, не откладывая дела в долгий ящик, поднимусь к Начальнику Управления и поговорю с ним. Думаю, что уговорю товарища Комиссара позвонить в Москву, самому Зам. Наркома, и хоть тот не любит на сторону отдавать своих людей, но нам должен посодействовать. Чувствую, что у нас всё должно получиться там, наверху, Туров поднимает указательный палец руки вверх, тыкая им в потолок, и произносит ещё: Верю, что руководство нас поймёт и пойдёт на встречу, т.к. дело которое мы собираемся провернуть, оно того стоит… А вы, Сергей Иванович, пока разыщите товарища Горского, затем под благовидным предлогом задержите его отъезд и пригласите его прибыть ко мне в кабинет на дружескую беседу, скажем… на послезавтра к 14-00. Будем знакомиться!
Будет исполнено, товарищ майор Государственной Безопасности! берёт под козырёк лейтенант и уже собирается покинуть кабинет начальника, но Туров его задерживает у себя ещё на несколько минут: Горскому скажите, что в качестве поощрения за успешно проведённую операцию, у него есть три отгульных дня. Продуктов ему подкиньте. Я сегодня же распоряжусь – сходите и всё получите на складе Управления. Пусть он просто по городу погуляет, памятные места освежит в своей памяти. Сходит в "синематограф" или в зоосад. Если получится, организуйте ему билеты на две персоны в театр или на какой-нибудь концерт. И не забудьте выписать пропуск за подписью коменданта города полковника Денисова, чтобы наши патрульные к нему не приставали, если захочет прогуляться вечером.
Товарищщщ майор… ну зачем ему такой пропуск, по ночам надо дома сидеть, Сомов попытался возразить своему начальнику.
Пусть будет пропуск! Сергей Иванович, ты меня хорошо услышал? лейтенанту ничего не оставалось, как понимающе кивнуть головой и сказать "так точно!"
А раз так точно, то давай иди и выполняй! Я тебя больше не задерживаю, закончил разговор майор.
Туров, проводил Сомова до дверей приёмной своего кабинета и, прежде чем идти к Комиссару, отдал распоряжение секретарю машинистке Марии Петровне, чтобы та срочно подготовила и отправила в Москву запрос. Майору было нужно, чтобы сюда, в Ленинградское Управление, с фельдсвязью, доставили дело младшего лейтенанта ГБ Горского Владимира Владиславовича, 1917 года рождения, с которым, в связи с предстоящим знакомством, он хотел ознакомиться лично…
В это самое время я пытаюсь дозвониться из телефонного автомата по указанному на крошечном листке бумаги номеру, чтобы услышать от сотрудника время, когда прибудет машина, которая должна отвезти меня на Комендантский аэродром города. Удивительно, но телефонная связь в Ленинграде работает бесперебойно!
