Вадим Кленин
Фаербол на палочке
Глава 2. Рыжий шарик и черные щупальца
Письма от тех, кто называл Даню «своим дорогим сыночком», приходили регулярно, хотя и очень редко – два, от силы три раза в год. Перед Рождеством таинственные предки, которых он не помнил даже в лицо, в преамбуле традиционно писали, как они сожалеют, что мальчик не сидит рядом с ними в такой прекрасный момент. Тон остальной части письма был еще более деловым и прохладным. В ней они побуждали мальчика усердно заниматься, радовать учителей и воспитателей. Однако и таким словам Даня был очень рад, ведь он полагал, что именно так должны общаться с наследником строгие взрослые волшебники.
С каждым разом письма становились всё короче, но неизменно заканчивались выражением надежды, что недуг у мальчика скоро пройдет, после чего большая и дружная семья самых родовитых ведунов древнего Можайска будет рада видеть его на фамильном обеде в День весеннего равноденствия. Правда, за все время переписки ни разу не говорилось ни о времени, ни о точном месте, где проходит такой желанный праздник.
Письмо, которое сейчас держал в руках Даня, не было похоже на предыдущие, и это настораживало. Рядом с фамильным гербом стоял незнакомый красный штамп со змеем, обернувшимся вокруг меча. В верхнем правом углу довольно корявым почерком – каким обычно пишут врачи и бюрократы – было написано «согласовано» и проставлено… сегодняшнее число? Даня бросил взгляд на календарь, который висел недалеко от него на стене, и кивнул своей догадке. Все верно. 25 декабря – день начала длинной череды замечательных дат, включавших оба Рождества – католическое и православное, и оба Новых года. Ведь парадоксальный Старый Новый год в России тоже считался праздником, хотя и не формальным.
С трепетом он раскрыл конверт и, прочитав письмо довольно бегло, ведь читать мальчик научился рано, опустил руки. Председатель Родительского комитета, надзирающий за их волшебной школой, официальным тоном сообщал, что родители больше не смогут ни навещать его (хотя они ни разу этого и не сделали), ни писать ему. Рождественские подарки тоже будут прекращены. Отныне и навеки, поскольку к десяти годам его талант волшебника так и не раскрылся.
Теперь ему предстоит повзрослеть и научиться жить как обычный человек – и сделать это самостоятельно. Разумеется, место в школе будет за ним сохранено, как и полное обеспечение за счет государства до достижения совершеннолетия.
Лишь в конце письма знакомым каллиграфическим почерком отца было добавлено три слова: «Мне очень жаль».
Мир на миг стал черным. Свет погас, воздух стал похож на вязкий кисель, а бегающие дети резко замедлились и почему-то превратились в сплетения красных, медленно пульсирующих волокон, которые шли по их телам от сердца к голове, рукам и ногам.
Оптическая иллюзия почти сразу пропала, и время ускорилось. Даня даже не успел испугаться. Лист бумаги выскользнул из его пальцев, упал на паркетную доску и мигом растаял – как до этого кисть снежного почтальона.
«Всё кончено, – прошептал про себя мальчик. – Теперь я совсем один, и надежды обрести семью больше нет».
– Эй, мечтатель, – вдруг кто-то толкнул его в плечо. – Хватит сидеть тут!
Над ухом раздался звонкий голос приятеля Никиты. Однако заметив растерянный вид Дани, тот решил уточнить:
– Что случилось?
Даня не ответил и расплакался. Сквозь рыдания, которых, правда, никто из других детей не заметил, он поведал другу о содержании письма. Никита, к его удивлению, равнодушно пожал плечами.
– А чего ты ждал? Все взрослые рано или поздно оставляют своих детей. Такова жизнь. Не хнычь. Не ты первый, не ты последний. Пойдем лучше с нами играть в салки.
Ответить Даня не успел. В зале раздался звучный голос директора школы.
– Внимание, дети! – Строгий, почему-то сегодня очень холодный взгляд Болотниковой окинул огромную комнату и коснулся каждого шалуна. Плюшевые звери попадали на пол, а галдящие бегуны застыли в разных позах, будто получили команду «Стоп!» в игре «Море волнуется».
– У меня неожиданные, но очень хорошие новости! – продолжила ведьма, убедившись, что внимание зала обращено к ней. – Сегодня к нам прибудут гости. Надо с ними познакомиться, поговорить. Попросить подарки.
Она сделала микроскопическую паузу и с особой убеждающей интонацией продолжила:
– Прежде всего – учебники! Они будут вам полезны. Имейте в виду: все гости из Чаильска. Это уникальный шанс подружиться с возможным наставником и с его помощью прокачать заклинания ледяных стрел и вихрей. Это очень редкое в наши дни волшебство! Они срочно ищут новых учеников – из-за глобального потепления. Это ваш шанс! Вы должны им воспользоваться!
Властные импульсы, словно волны, побежали по комнате, коснулись малышей и проникли под кожу. Правда, Даня сумел уловить, что сама директриса почему-то не слишком была рада этим гостям. Возможно потому, что была связана с водной стихией, для которой холод – самый серьезный соперник после огня. Во взгляде чувствовалась напряженность, губы сжались в тонкую линию. А лицо стало кислым, словно директриса прожевала лимон. Даня видел такое уже не один раз – так она реагировала, когда что-то ей не нравилось.
– Надеюсь, хоть в этот раз плясать не придется, – тихо и зло пробубнил рядом Никита. Давний приятель Дани не любил только две вещи. Когда его называли Никитос, фамильярно коверкая настоящее имя. И местную самодеятельность – спектакли и представления, в которых его, юркого и гибкого, умеющего красиво двигаться и, если нужно, держаться аристократически, всегда заставляли танцевать. – Достали уже эти спонсоры!
– Плясать? – рассеянно переспросил Даня. Он судорожно пытался вспомнить хоть что-то про магию льда, но реплика соседа не дала ему сосредоточиться.
– Ну да, плясать. Мы ведь зверюшки в зоопарке, – сердито цедил слова Никита. – На нас глазеют. Хоть бананы на пол не бросают, а на кухню завозят. И на том спасибо.
Он зло сплюнул на пол, чуть не попав в не вовремя отмерзшего одноклассника. Взяв быстрый старт, тот на бегу обернулся, но напоровшись на сумрачный взгляд Никиты, предпочел сделать вид, что ничего вредного для его чести не произошло. Развернулся и побежал дальше.
– Зачем ты так? – спросил Даня, которого поведение друга слегка отвлекло от переживаний. – Спонсоры тоже пользу приносят. Надо лишь улыбнуться и пообщаться. Пусть мизерный, но всё-таки шанс вырваться отсюда или устроиться на хорошее место, когда мы окончим школу.
Даня к спонсорам относился более благосклонно. Давно усвоил, что на таких встречах надо быть просто паинькой, и сможешь попросить гостей о чём угодно. Главное – жалостливо.
– Да какой там шанс? – отмахнулся Никита. – Ты что, и правда хочешь в Чаильск? Это ж за Полярным кругом!
– А что? – удивился Даня. – Там тоже люди живут.
– Да там же жесть как холодно! – зашипел Никита и даже замахал руками, словно стараясь своими лишенными магии и волшебства манипуляциями вызвать шторм или торнадо. – Там, говорят, зимой дышать можно только через платок, иначе тут же замерзнешь! Лично я пас. Да и потом, зачем им такие, как мы, отказники? Даже если кого-то заберут, то дадут старую одежду, и будешь за ними горшки до конца жизни выносить. И благодарить, что спасли из приюта! Если очень повезет, в шоферы возьмут. Будешь талдычить как раб: «Будьте любезны…», «Позвольте подержать вам дверку…», «Не извольте беспокоиться, доставлю куда надо…», «Только не испачкайте свою шубку, госпожа». Тьфу! Лицемеры. Ненавижу! Пусть дарят свои подарки и катятся!
Даня ничего не ответил. В глубине души он совсем не против был стать шофером, но Никита его бы не понял. Тот был старше на целый год. Как-то в порыве откровенности хвастался, что у него были богатые родители из древнего рода Воронцовых, сильные в магии ветра. И не какого-нибудь, а морского. У них было целое пароходство, возившее грузы по всему Тихому океану. Однако родители погибли, не успев передать наследнику свою волшебную мощь. Бабушка же почему-то внука не жаловала, равно как и другие дальние родственники. Без родительской подпитки талант мальчика – тот как-то с ухмылкой заявил, будто для своего возраста тоже умел неплохо управляться с ветрами – быстро зачах. Ветры его стали редкими и очень вонючими.
Между тем в зал вошли вновь прибывшие взрослые. Их ввел волшебник совсем невысокого роста. Юркий, говорливый и при этом очень похожий на шарик. Но не на тот, что надутый и медленный плавно скользит по воздуху в детские праздники. А на тот, что развязался и, быстро теряя воздух, носится по помещению из угла в угол. Мужчина метался по залу, будто совершая кульбиты и сальто, немыслимые для человека. Огненно-рыжая борода вычерчивала зигзаги его траектории.
Даня даже обернулся к Никите, как к специалисту по ветру. Но тот уставился куда-то вниз и как будто не замечал этого юркого пузырика. И тут Даню осенило.
– Он что, маг хаоса? – удивленно прошептал он.
– Кто? Где? – оживился Никита и всмотрелся в гостей. Когда он наконец понял, о ком говорит младший приятель, то очень удивился. – И что этот яркий толстяк делает среди этих «отмороженных»?
– Отмороженных?
– Ну, магов льда и холода, называй как хочешь.
– А почему такому магу не быть среди, как ты говоришь, «отмороженных»?
– Ты что? У магов северных стихий не может быть рыжих бород! Я бы отнес его, скорее, к тем, кто ведает заклинаниями пламени.
Загоревшийся было интерес в глазах Дани, впрочем, был тут же погашен фразой приятеля:
– Какой-то мутный тип. Надо от него держаться подальше.
Остальная четверка гостей двигалась несравнимо медленнее. На фоне такого живчика – даже замедленно-величаво. Трое мужчин ростом за два метра и с такими широкими плечами, что, наверное, могли удержать на каждом по паре мальчишек вроде Дани или Никиты. С ними была женщина в кремовом брючном костюме и дизайнерской шляпке с вуалью, поднятой вверх. Лишь одна черта объединяла всю эту компанию – пепельно-седые волосы с вороным локоном около правого виска.
– Они, наверное, из одной магической семьи! Братья и одна сестра, – восхищенно прошептал Даня.
– Да не, парикмахер у них один и тот же, скорее всего, – хихикнул Никита. – Вглядись. Рожи-то совсем разные.
Живчик между тем продолжал носиться по залу. С заискивающей, льстивой улыбкой он чуть ли не прыгал вокруг этих гигантов, как зайчик. Активно махал руками, громко и быстро говорил, будто политик или коммивояжер. Все свои фразы, обращенные к единственной в делегации даме, он начинал исключительно со слова «богиня». А мужчин норовил развести на улыбки шутками и байками, сыпавшимися из него, как из пулемета. При этом каждое мгновение толстяк норовил прикоснуться к гостям, то трепетно подхватывая даму под локоть, то хлопая мужчин по плечу (для чего пришлось даже подпрыгивать) и пожимая им руки, будто ежесекундно заключая либо с одним, либо с другим, либо с третьим торговые сделки.
Могучие северяне возвышались над мечущимся шариком как минимум на две головы и смотрели на него снисходительно. Хотя было похоже, что такая суета их, скорее, нервирует. Но фамильярщину не пресекали – снега на их зимней одежде скопилось прилично, а этот кругляш постепенно сбивал его на пол. Через минуту вокруг них образовались уже небольшие тонкие лужицы.
И в этот момент зрение Дани снова зафиксировало странность. То, чего быть не могло. Это были тонкие нити черного тумана, которые уже надежно держали северных магов за шеи, словно бразильские многоцветные удавы, душащие своих жертв. Хотя взрослые маги этого почему-то не замечали и продолжали вежливо кивать и улыбаться.
Еще шесть отростков появились на пути к кружку детей-големостроителей. А последний, самый юркий и острый, стал охотиться за директрисой. Та постоянно передвигалась по залу, рассказывая что-то гостям, и нацелиться на нее толком не получалось. Очевидно, устав, переливающаяся то черным, то зеленым и ядовито-синим, сосиска сжалась в пружину, как это делает черная мамба перед смертельным броском.
Но рядом неожиданно пробежал один из отмерзших двоечников и пересек эту туманную линию. Мальчик схватился за руку, было видно, что ему стало очень больно, и он едва не упал, завертевшись на месте в попытке понять, откуда пришла неприятность. Малыш притормозил и с удивлением приподнял ладонь. На ней появилась тонкая длинная царапина, которая сразу начала сочиться кровью.
Это изменило поведение и Болотниковой. Она приподняла бровь, осмотрелась вокруг и резко нахмурилась. Яростно что-то буркнула, даже не поднимая рук и, разумеется, не используя никаких волшебных палочек, ведь это удел новичков и дилетантов. Ее слов Даня, конечно, не слышал. Но черный отросток мгновенно обуглился, а уже через секунду развеялся пылью, тоже черной. То же самое произошло и с другими отростками. Причем те, что пытались дотянуться до детей, еще и вспыхнули ярко-голубым пламенем и испарились. Через секунду, о них напоминали лишь крошечные капельки воды, появившиеся на полу. Живчик, от которого, как Даня понял только в последний момент, и исходили все эти отростки, поперхнулся, закашлял и замолчал. Он в ужасе застыл, потом осмотрелся и только теперь заметил ледяную ярость хозяйки магической школы. Подняв обе ладони – такой жест означал капитуляцию – «шарик» состроил извиняющуюся гримасу, криво улыбнулся и снова бросился к северянам, возобновив свой оживленный рассказ.
Даня повернул голову к Никите, но тот как обычно ничего волшебного не заметил. Старший приятель стоял рядом и продолжал накручивать самого себя.
– Ты только посмотри на их мерзкие улыбки, – сообщил он. – Не знаю, чего в них больше – лжи или фальши. А вот тот еще рыскает, словно ищейка. Наверное, журналист. Будет наши истории записывать. Потом позорить на весь мир.
В зале действительно появился пятый гость, которого Даня не сразу увидел. Это был мужчина средних лет и среднего роста, с обычной фигурой и довольно всклокоченной прической, которая очень неряшливо смотрелась на фоне великолепия северной аристократии. Прическа что-то смутно напоминала, но уловить схожесть с какой-то ясной картиной Даня не смог.
Да и одежду этот гость выбрал под стать – темно-серые джинсы, кофейного цвета пальто и бежевая водолазка. Лишь его шея была обмотана ослепительно-белым шарфом, который мужчина, впрочем, быстро снял и засунул в карман. На плече у него висел вместительный баул, будто журналист не из редакции приехал, а вернулся из похода.
В отличие от других гостей, этот мужчина выглядел хмурым, чем сильно мешал сиянию других посетителей, лучезарно улыбавшихся не столько детям, сколько сновавшему рядом фотографу – шестому взрослому гостю, возникшему в актовом зале. Даже отсюда, с противоположной от входа стороны, чувствовалось недовольство и плохо скрываемая напряженность журналиста, временами переходившая в презрение. Его глаза будто рыскали по залу и очень внимательно, примерно по минуте, изучали каждого ребенка.
Прочитать в его взгляде какие-то мысли Даня не смог. На миг ему даже показалось, что этот странный мужчина тоже владеет какими-то волшебными навыками, но тщательно это скрывает. И взвешивает каждую мысль на каких-то тайных весах, с одному ему понятными значениями веса и пользы.
К большей части детей он остался равнодушен. К тем, кто вызвал хоть какой-то его интерес, мужчина подходил. Но как-то медленно, осторожно, будто опасался расплескать самого себя. И заглядывая в глаза, кивая и подбадривая, задавал свои вопросы.
В руках у мужчины была пластмассовая, небольших размеров коробочка, которую он подносил к ребенку.
– Наверное, измеряет магическое поле и ищет одаренных, пока остальные фоткаются, – пробормотал Даня, продолжая наблюдать за журналистом.
После короткой беседы и улыбки, притворность которой выдавали равнодушные холодные глаза, журналист быстро менял собеседника. Его слегка сутулая спина уже не замечала гаснущей в детских глазах робкой надежды, прикрытой фальшивой, заученной за многие встречи со спонсорами, наивной улыбкой.
Впрочем, когда журналист подошел к Никите, приятель, несмотря на злость, кочевряжиться не стал. Быстро, сжато, по-деловому и скучно ответил на вопросы, натянув на лицо слегка беззаботную гримасу. С каждым разом эта маска давалась Никите всё легче и лучше, будто тот брал уроки у самого Станиславского.
Потом мужчина медленно и словно нехотя повернулся к Дане. Помолчал, собираясь с мыслями. Взгляд скользнул по детской фигуре, потом схлестнулся с глазами мальца – у Дани они были редкого янтарного цвета. В них журналист смотрел долго, будто пытаясь разглядеть в мутной глубине что-то очень важное. Но вместо вопроса на лице мужчины появилась лишь вялая, извиняющаяся улыбка. Взгляд расфокусировался. Не задав ни одного вопроса, он засунул руку в баул, вынул оттуда какой-то плоский предмет и протянул его малышу. Это оказалась пачка самых простых фломастеров. Затем мужчина встал и пошел дальше.
Даня даже растерялся. Хотя подарок он принял, но «спасибо» успел пролепетать лишь удаляющейся спине.
– Самое время слинять, – снова рядом раздался голос Никиты. – Сейчас нас никто не хватится.
– Куда? И зачем? – расстроенно промямлил Даня. Игнор со стороны журналиста не был самым серьезным ударом за сегодня, но упал еще одной каплей в его черную картину мира.
– На склад! Подарков сейчас – море. Сможем спокойно изучить, а что нужно – раньше всех попросить у директрисы. Пока все изображают подросшую куколку Лялю, у нас будет всё, что нужно для веселого Рождества!
Никита спародировал стандартного несостоявшегося волшебника, который с пустой улыбкой кивает и кланяется.
Даня нерешительно, но всё же кивнул. Мальчики незаметно выскользнули из зала, словно были прилежными адептами магии тени. И растворились во мраке коридора, быстро и без шума прикрыв за собой дверь.