Вацлав Воровский
Толстой и Белоглавек
Но поэты, художники, ученые, которые лезут куда-то за пределы этой счастливой жизни Белоглавеков, – о, нет, таких им не нужно. Это – болваны.
Появляется ли на свет Байрон и начинает будить человеческие сердца к богатой и захватывающей жизни, – глядишь: уже тысячи Белоглавеков протягивают к нему свои грязные лапы, зажатые в кулаки.
Его травят, преследуют, вторгаются в его личную жизнь, гадят ему на душу, – пока он не погибает где-то далеко от родины.
А разве не та же судьба постигла Пушкина? Разве у него не было своего Белоглавека?
Правда, он назывался Дуббельтом или Бенкендорфом, носил весьма симпатичной окраски мундир.
Но он не перестал быть от этого Белоглавеком.
