Вацлав Воровский
И. А. Бунин. «Деревня»
Такова деревня в изображении Бунина.
Однако несмотря на талантливое письмо, несмотря на несомненное глубокое проникновение в жизнь деревни, на большое знание этой жизни и тонкую наблюдательность автора, несмотря на все это, невольно возникает вопрос: верно ли все-таки изобразил Бунин деревню, полную ли картину ее дал он, не нарисовал ли он односторонний образ ее, который, именно благодаря своей односторонности, приближается к карикатуре?
Пять лет тому назад сонная, застоявшаяся деревня была раскачана революционным шквалом. Она всколыхнулась, хлынула из берегов и раскрыла перед всеми свои сокровенные глубины. Мы все читали знаменитые «резолюции» сельских сходов, следили за выборами в Думу, видали этих крестьянских депутатов, особенно во II Думе, – и все это вовсе не походило на ту картину тупой ограниченности, дикого суеверия, скотского эгоизма, которые рисует нам Бунин.
«Новая» деревня не свалилась, как снег на голову, в один день, она начала складываться еще за несколько лет до революции, а в разгар ее она показала себя, так сказать, в натуральную величину. Эта новая деревня нашла себе отзвук и в литературе: из целой кучи беллетристических, публицистических и публицистически-беллетристических описаний ее достаточно указать хотя бы на «Новое крестьянство» Тана или на «Лето» М. Горького. Очевидно, это новое крестьянство уже существует, уже заявляет о себе. Очевидно, Бунин дал нам не всю «деревню», обрисовал ее не со всех сторон, заглянул не во все ее уголки. Но если так, то каким образом могло это произойти и какую ценность имеет то, что изобразил Бунин?
Художник может воспроизвести только то, что в состоянии воспринять его творческая психика, к восприятию чего она подготовлена. Бунин, как я указал выше, принадлежит к типу вырождающейся «барской» интеллигенции. К оценке жизни деревни он, естественно, подходит с некоторым предвзятым (хотя, может быть, и бессознательно предвзятым) критерием. Новая деревня, – то есть, собственно говоря, та переходная форма, деревенского быта, которая существует сейчас, нечто промежуточное между разрушающейся старой крепостнической деревней и складывающейся будущей, буржуазной, – совершенно не прельщает людей с родственной Бунину психикой. Она чужда им, неприятна, антипатична. Они видят в ней только упадок и вырождение, не замечая элементов новой жизни. Наблюдая разложение старых нравов, падение господствовавшей морали, крушение прежних, установившихся понятий, то есть отрицательные явления, они не в состоянии, с своей точки зрения, увидеть и оценить зародыши нового уклада деревенской жизни, новой этики, новой идеологии. Вернее, они замечают это новое, но только у той части деревни, которая в своем развитии приближается к их, то есть буржуазному, обществу. Ведь Тихон Ильич тоже новый человек: его кулацкий быт, его психику, вообще весь его духовный облик автор рисует с полным пониманием и большой наблюдательностью: ибо этот тип уже определенно сложился и проявил себя ярко и характерно. Другая же часть деревни, та, на которой строится благополучие Тихонов Ильичей, пока еще находится в стадии брожения и не так легко поддается наблюдению художника, особенно же художника с бунинской психикой.
