Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2

Затем Пападжи продолжил описывать свое последнее приключение по дороге на Небеса:

Через несколько дней, на еще большей высоте у меня произошла еще более удивительная встреча. За поворотом я увидел перед собой Шиву и Парвати. Они проявились передо мной играющими в кости.

Шива улыбнулся мне и сказал Парвати: «Пришел хороший преданный. Давай встретим его, как подобает».

Она расстелила медвежью шкуру и пригласила меня присесть на нее. Когда я удобно расположился, она пошла, чтобы приготовить мне немного поясам. Это разновидность сладкой каши, которую едят на Юге. Я с удовольствием съел ее. У нее был божественный незабываемый вкус. Каждый раз, когда я вспоминаю этот случай, во рту появляется тот же вкус. Даже спустя десятилетия вкус все еще чувствуется.

Насладившись поясам и обществом Шивы и Парвати, я решил вернуться в долину. Отправившись к высотам Гималаев в поисках небес, я нашел Шиву и Паравати, которые лично оказали мне гостеприимство. Для меня этого было достаточно. Мне не нужно было продолжать путешествие. Я направился обратно, пока не достиг Джоши Матха, одного из ашрамов Шанкарачарьи. Я остался на несколько недель в пещере Аннапурны, – мне нужно было время, чтобы отдохнуть после столь трудного пути. Это та самая пещера, где, как говорят, Ади Шанкарачарья написал «Вивекачудамани» и свои комментарии к «Упанишадам». А также это то место, откуда он отправил своих четырех учеников учить: Сурешварачарью в Шрингери, Педампаду в Дварка Питам, Хастамалаку в Бадрика Ашрам и Тротакачарью в Джаганат Пури.

Пападжи отправился в новую исследовательскую экспедицию в тот же самый район где-то в 1950 году. Один из его последователей дал ему книгу «Автобиография йога», написанную Парамахамсой Йоганандой. В этой книге автор прослеживает свою духовную линию до бессмертного йога, называемого Вабаджи, до сих пор время от времени являющегося своим ученикам. Йогананда заявляет, что Вабаджи тысячи лет и что все это время у него вечно юное тело. Пападжи захотел проверить это, отправившись в путешествие в Гималаи, чтобы найти этого неуловимого Вабаджи.

Он поехал в удаленное место на севере Вадрината и призвал: «Вабаджи, если ты на самом деле существуешь, пожалуйста, появись передо мной!»

Через несколько секунд перед ним материализовалась человеческая форма. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга.

Позднее Пападжи рассказывал некоторым своим преданным в Лакнау: «Пока я смотрел в его глаза, у меня было четкое ощущение, что я стоял перед Шукадевой, древним риши. Если это было на самом деле так, то ему было много тысяч лет».

Когда я расспрашивал Пападжи о его встрече с Вабаджи, он удивил меня, сказав: «Я никогда не встречал Вабаджи. В пятидесятых некоторые люди говорили, что я и есть Вабаджи, но я никогда этого не заявлял».

Пападжи никогда неутверждал, что человек, который появился перед ним около Вадрината, и был Вабаджи, даже несмотря на то что именно это имя он и произносил. Кто-то явно возник тогда, но Пападжи, кажется, не верит, что это был тот самый человек, имя которого он произносил.

Хотя две экспедиции – посвященные поиску дороги на Небеса и Вабаджи – не достигли своих изначальных целей, они, тем не менее, привели к интересным неожиданным сверхъестественным встречам.

Еще одно путешествие, у которого также была непростая цель, оказалось полностью неудачным. Это произошло в 1966 г., вскоре после того, как Пападжи вышел на пенсию после работы в горной промышленности.

Др. Даттатрея Бакр и я отправились в Ришикеш. Он хотел пойти в Девапраяг, чтобы совершить церемонию шраддхи, посвященную предкам. Эти церемонии обычно проводятся на месте слияния рек Алакнанды и Бхагирати. Я пошел с ним и спросил, могу ли я совершить эту церемонию для самого себя.

Он ответил: «Да, это возможно, но в момент совершения происходит акт отречения. Когда церемония завершится, ты не должен переступать порога своего дома. И после твоей смерти твоему сыну Суренде не придется ее проводить, так как ты это уже сделал. Это как принять санньясу. Ты станешь не-личностью и разорвешь все связи со своей семьей».

Когда церемония была завершена, я попросил доктора вернуться назад – мне хотелось отправиться в путешествие в одиночестве. Когда-то много лет назад я читал, что в Гималаях есть тайное место, где в особом ашраме живет много риши. По-видимому, они все свое время проводят, рецитируя Веды. Это тайное место упоминалось в журнале «Мастана Йоги», который я читал много лет назад в Лахоре. Статья была написана человеком, утверждающим, будто бы в тот момент, когда он совершал омовение в Хар-ки-Паири в Харидваре, его вдруг внезапно подняло в воздух и перенесло высоко в Гималаи. Он опустился во что-то подобное огромному огню. Оказавшись в этом пламени, он почувствовал, что каким-то образом все его тело очистилось. Физического горения не было. Выйдя из этого огня, он увидел много риши, сидящих в пещере перед ним. По его описанию, у них были длинные седые волосы, кустистые брови и очень широкие красные глаза.

Судя по всему, у риши давно не было посетителей. Они посмотрели на прибывшего к ним и спросили, какая сейчас юга. В калъпе четыре юги: сатья, двапара, трета и кали. Каждая длится тысячи лет.

Риши сказали ему, что будут оставаться в этом месте, рецитируя Веды, до конца кали юги, последней юги данной кальпы. Когда приблизится конец юги, они намереваются спуститься на равнины Каши (Варанаси). Риши ожидали махапралайю, момента растворения космоса. В этот момент, сказали они, все живые существа на Земле погибнут.

Эта история всегда меня заинтриговывала. Я хотел знать, действительно ли в Гималаях есть риши, живущие там тысячи лет. Я прошел весь район, указанный в статье, но не смог найти ни следа пещеры, ни самих риши.

В шестидесятые годы Пападжи стали посещать иностранцы, приезжающие в Ришикеш в поисках просветления. Одной из первых он встретил бельгийку Женевьеву Деку, которой позже он дал имя Мира. Вот ее описание встречи с Пападжи в декабре 1968 г.

У меня было очень счастливое детство в Африке, но, приехав в Бельгию для учебы в школе, а потом в университете, я начала чувствовать абсолютную неудовлетворенность всем, что предлагает мне жизнь. Меня все время мучили вопросы «Что есть жизнь? В чем смысл жизни?», и моя неспособность найти удовлетворительный ответ делала меня несчастной. Я отчаянно старалась найти ответ, зная, что от этого зависит мое благополучие. Затем, когда я готовилась к экзамену по философии, который сдают на второй год учебы на получение степени по археологии, я наткнулась на известное высказывание Сократа «Познай самого себя». Оно так поразило меня, что я поняла, что нашла ответ на свой вопрос.

В тот же самый день я бросила университет, пришла домой и сказала матери: «Мне необходимо найти мудрого человека, такого, как Сократ. Я слышала, что Индия как раз то место, где можно встретить таких людей. Я намереваюсь отправиться туда как можно скорее. И я не собираюсь возвращаться до тех пор, пока не встречу учителя, который сможет показать мне, кто я».

Хотя в то время мне было только двадцать, моя мать не возражала. Я думаю, она видела, как я была решительно настроена, и, возможно, поняла, что мое решение непреклонно.

В течение следующих нескольких дней я выпрашивала и занимала деньги на поездку. Через неделю я отправилась в путь, и с собой у меня было, как сейчас помню, лишь бутылка вина, хлеб и лук, чтобы можно было питаться в дороге. Я попросила маму не говорить ничего отцу, пока не уеду, потому что знала, что он попытается меня остановить. Так как мне не было еще двадцати одного, у него было законное право не пустить меня в эту поездку. Моя мама выручила меня, сказав, что я поехала погостить на несколько дней к друзьям. Она рассказала ему правду лишь на третий день после моего отъезда.

У меня было очень мало денег, поэтому я доехала автостопом до Стамбула и затем тропой хиппи пошла в Индию.

Некоторое время я пожила в Афганистане и провела два или три месяца с суфием, который жил в горах около Кабула. Осознав в конце концов, что это не тот учитель, которого я так ищу, я отправилась в Индию и приехала туда в августе 1968 года.

Как только я вышла из поезда на станции в Дели, тут же начала спрашивать о гуру и меня буквально засыпали адресами дюжины мест, разбросанных по всей Индии. У меня не было желания проверять какие бы то ни было имена из списка. Вместо этого я решила, что если уж мне суждено встретить учителя, это произойдет в правильное время в правильном месте. У меня возникло ощущение, что как только я увижу учителя, я его узнаю.

Так как многие ашрамы и гуру, о которых мне рассказывали, жили в Гималаях, я решила поехать прямиком в Ришикеш, и пусть события разворачиваются сами собой. По прибытии я нашла место в ашраме Сварги и сразу же влюбилась в Гангу. У меня началась очень простая жизнь: в течение дня я проводила много часов, гуляя по берегам Ганги, по направлению к Ришикешу или Харидвару, в надежде встретить своего неуловимого учителя.

Во время одной из прогулок, гуляя около Сапт Саровара, расположенного вверх по течению от Харидвара, я встретила человека по имени свами Чандра. Он жил один на островке посреди Ганги. У меня возникло ощущение, что он святой, с которым стоило остаться, поэтому я начала приходить к нему каждый день. Он инициировал меня, дав мне мантру, и это стало новым этапом в его жизни, так как до этого он не посвящал ни женщин, ни иностранцев.

Я регулярно приходила туда в течение двух месяцев, но потом решила: «Я уже достаточно наслушалась поучений других людей. Я сама хочу обнаружить, что есть истина. Я буду жить одна и ждать, когда истина проявит мне себя».

Я ушла из ашрама Сварги и поселилась в пещере. Большую часть времени после этого я медитировала или купалась в Ганге. В обед я ела бхикшу (бесплатную еду) из ашрама. Я говорю «медитация», но это не было чем-то формальным. Я просто тихо сидела и наблюдала, что происходило внутри меня. Так я жила до начала декабря. Срок моей визы истек, но я не собиралась уезжать, пока не получу того, ради чего приехала.

Хотя я жила простой жизнью, тем не менее время от времени мне все-таки были нужны деньги. В какой-то момент в декабре я обнаружила, что у меня осталась последняя рупия. Я решила пойти в отель Лакшми и потратить эту рупию на чашку чая. В те дни у меня была одна книга, сборник стихов Кабира. Я взяла ее в отель и читала, пока пила чай.

В то время как я сидела и читала, ко мне подошел какой-то человек, встал перед моим столиком и спросил: «Тебе нужна помощь, чтобы понять эти стихи, мое дорогое дитя? Возможно, я смогу тебе помочь».

Я уже достаточно встречала людей, которые во что бы то ни стало хотели помочь мне, поэтому решила что-нибудь придумать, чтобы отделаться от него: «Нет, спасибо. Я прохожу обучение в ашраме Шивананды. Если мне понадобится помощь, я могу попросить тех, кто живет там».

Мужчина казался очень вежливым. Он повторил свое предложение и добавил: «Если я буду тебе нужен, ты сможешь найти меня каждый день в пять часов утра на берегу Ганги».

Через два дня ночью мне приснился очень ясный сон. Он был таким ясным, как если бы это было какое-то видение. Передо мной возникло лицо того самого человека, и он сказал: «Возможно, я тот, кого ты ищешь».

На следующее утро я решила поискать его там, где, как он сказал, его можно было найти. Он действительно сидел около реки. Он начал смеяться, когда узнал меня, но это был добрый дружеский смех. В промежутках между взрывами смеха он предложил мне сесть рядом с ним.

Перестав смеяться, он повернулся ко мне и спросил: «Что ты хочешь? Зачем ты пришла ко мне?»

Тогда я была очень наивной. В драматической манере я воскликнула: «Я хочу космическое сознание, и если есть что-нибудь большее, чем это, мне это тоже нужно!»

Это вызвало еще один взрыв смеха.

«И что ты делаешь, чтобы получить его?» – спросил он, когда перестал смеяться.

«Я медитирую».

«Тогда покажи мне, как ты это делаешь», – потребовал он.

Я закрыла глаза и попыталась медитировать перед ним. Я не помню, как долго мои глаза были закрыты, но через некоторое время я внезапно решила их открыть. Оглядевшись, я увидела небо и Гангу. В тот момент, когда я оглядывалась, что-то щелкнуло. Что-то, что было таким простым и очевидным, вдруг предстало передо мной. Хотя оно было очень ярким, это не было чем-то вроде эффектного взрыва. Это больше походило на тихий восход знания, на внезапное осознание того, что было всегда.

Я посмотрела на него, но все, что я смогла произнести, было: «Это так просто, так просто». Я поклонилась ему в ноги, так как знала, что нашла учителя, которого искала всю жизнь. Я приняла его не как учителя, который просто дал мне этот опыт. Было что-то еще. Когда я смотрела на него, было сильное чувство, что я знала его очень давно и лишь временно забыла, кто он. Наряду с этим странным чувством была сильная симпатия. Я хотела провести всю свою жизнь с этим человеком. Я не хотела упускать его из виду. Однако следующие его слова шокировали меня.

«Ты можешь идти теперь. Ты получила то, ради чего пришла. Теперь ты можешь идти».

Я была в ужасе. Наконец-то после долгих напряженных поисков и практики на протяжении месяцев я нашла своего учителя. Он дал мне этот замечательный опыт и сейчас просто хочет уйти из моей жизни. Я просила и просила, но он отказывался разрешить мне остаться с ним. Это было похоже на нечто в духе дзэн.

В конце концов он оттолкнул меня, сказав: «Сейчас мне надо идти. Если я тебе еще когда-нибудь понадоблюсь, я снова найду тебя».

После того как он ушел, я поняла, что абсолютно ничего про него не знаю. Я не знала его имени, не знала, из какого он города, не знала, куда он пойдет дальше, не знала даже, где он остановился в Ришикеше. Единственное, что я знала, так это то, что в пять часов утра его иногда можно будет видеть на берегах Ганги, именно на этом участке реки.

Я вернулась в свою пещеру недалеко от ашрама Сварги. Хотя я и чувствовала разочарование от того, что не знала, как вновь встретиться со своим учителем, я все еще была в экстатическом состоянии. Ощущался странный аромат, который я никак не могла классифицировать. Опыт, который я получила, казался полным и окончательным. Я почувствовала, что больше он ничего не может мне дать, но в то же время у меня было терзающее, изводящее желание быть физически рядом с ним, быть в его компании все время. Оно так заполнило меня, что я принялась бегать и танцевать. Я побежала в близлежащий лес и стала обнимать и целовать там деревья. Я чувствовала полное единство со всем, что было вокруг меня, и хотела выразить свою любовь, обнимая все, что видела.

Позже я села и задумалась, как можно снова увидеть этого человека. «Он иногда появляется на берегу реки, – подумала я. – Хоть он и сказал про пять утра, но он может вернуться туда в любое время. Я могу пропустить его, если не буду постоянно наблюдать за этим участком реки. Нужно найти место, откуда я могла бы постоянно смотреть на этот берег».

Я посмотрела вокруг и увидела прекрасное большое дерево, росшее прямо рядом с рекой. Сидя под тенью его ветвей, я обнаружила, что отсюда открывается хороший вид на то место, куда мог прийти мой учитель. Я вернулась в пещеру, собрала свои скудные пожитки и начала жить под деревом. Экстатическое состояние стерло все трудности жизни под открытым небом. Было нетрудно жить в центре паломничества, таком, как Ришикеш. Я носила оранжевую одежду, традиционный цвет санньясинов, поэтому местное население оказывало мне почет, даже несмотря на то что я нисколько не разговаривала. У меня было только одно платье. Когда нужно было помыться, я заходила по пояс в реку и терла на себе платье. У меня было только одно одеяло, но его было вполне достаточно, чтобы защититься от холода, когда температура ночью опускалась до трех-четырех градусов по Цельсию.

Вначале я часто ходила за бхикшей, которую давали в одном из ашрамов – у меня не было денег на покупку еды, – но когда местные люди увидели, что большую часть дня я медитирую под деревом, некоторые стали оказывать мне поддержку. Обычно я открывала глаза после медитации и находила тарелку еды перед собой. Я никогда не знала, ни откуда появляется пища, ни кто меня кормит. Я гуляла, плавала в Ганге и медитировала, но большую часть времени просто сидела под деревом и наблюдала, как люди ходят по берегу реки. Я знала, что рано или поздно мой учитель вернется.

И он действительно вернулся через восемь месяцев. Как-то вечером я сидела под деревом и медитировала, и вдруг внезапно у меня возникло желание открыть глаза и посмотреть. Он шел ко мне с улыбкой узнавания на устах. Все эти восемь месяцев он был далеко от Ришикеша, навещал своих преданных, живущих в других частях страны, а теперь вернулся, чтобы снова провести время на берегах Ганги.

Когда в ходе моей исследовательской работы всплыла эта история, Пападжи прокомментировал: «Я распознал в ней пламя свободы. Это пламя горит очень редко. Я не часто вижу его на лицах людей, но одного взгляда на эту девушку было достаточно, чтобы понять – она полностью посвятила свою жизнь поиску свободы».

Пападжи не знал, что Мира терпеливо ждала его под деревом.

Вот что он обнаружил, вернувшись в Ришикеш после восьмимесячного отсутствия:

Когда я вернулся в Ришикеш из Лакнау, я переплыл на лодке реку и сел на скамейку под тенистое дерево, наблюдая за прохладными текущими водами Ганга. Рядом со мной отдыхала семейная пара из Гуджарата, они указали мне на девушку, сидящую на берегу реки, и сказали: «Она единственная женщина садху, которую мы видели в Ришикеше». Это была та самая девушка, которую я встретил в ресторане Лакшми. Они сказали, что у нее только одно платье и одно одеяло и что она все время проводит, медитируя под деревом.

Женщина из Гуджарата прибавила: «Однажды, когда она отправилась на прогулку, мой муж положил немного денег под коврик, на котором она сидит. Когда она вернулась и нашла деньги, она их просто выбросила в реку и продолжила медитировать».

Мира продолжает свой рассказ:

Он по-прежнему не позволял следовать за ним, но зато уверил, что будет приходить каждый день под мое дерево, чтобы повидаться со мной. С того дня он стал появляться с тарелкой еды каждый день около полудня, садился рядом, и пока я ела, отвечал на все скопившиеся у меня духовные вопросы. Я рассказала ему о своем переживании после нашей первой встречи, о том блаженстве, благодаря которому я прожила восемь месяцев в прекрасном состоянии покоя, несмотря на отсутствие физического комфорта. Я сказала ему, что хотя экстаз через несколько месяцев поутих, на его место пришло глубокое ощущение покоя. Во время медитаций у меня было много необычных переживаний, и я подробно рассказала ему обо всем, что со мной происходило. Все, что я говорила ему, он слушал очень внимательно и в большинстве случаев положительно комментировал мои рассказы. Только во время наших встреч я узнала, что его зовут Пападжи, что у него есть семья в Лакнау и что он проводит много времени, путешествуя по Индии, навещая своих многочисленных преданных.

Однажды он пришел очень рано, так рано, что ему даже пришлось меня разбудить. С ним был один из его преданных, которого он представил как Балдев Радж. Они проводили большую часть времени в Ришикеше вместе.

Балдев Радж был одним из преданных Пападжи, живущим в Лакнау. В детстве они жили недалеко друг от друга, но встретились лишь в 60-х. Они оба приехали как беженцы в Лакнау в 1940 г. и поселились в разных частях города.

Пападжи сказал мне, что в шестидесятых – семидесятых годах у Балдева Раджа была такая сильная преданность к нему, что его лицо стало меняться, пока не стало удивительным образом походить на лицо Пападжи. Он объяснил, что когда ум полон любви к кому-то, тело и лицо могут меняться, принимая облик возлюбленного. В данном случае превращение было весьма удивительным: Пападжи рассказал, что однажды жена Балдева приняла Пападжи за своего мужа и обняла его.

Что-то подобное произошло и с Мирой в течение первых же месяцев общения с Пападжи. Через несколько лет он прокомментировал это в своем письме к Шри Б. Д. Дезаю. Повод для разговора возник, когда Пападжи заметил, что почерк Шри Дезая стал напоминать его собственный:

Увидев твое письмо от третьего декабря, адресованное Шеван Джи, я осознал, что твой почерк абсолютно похож на мой. Здесь (в Лакнау) все думают, что это я написал Шеван Джи. Только Мира смогла понять истинное значение происшедшего – почерк может стать похожим на почерк учителя в том случае, если свободно текущий поток преданности центрируется на сердце учителя. Мира рассказала мне, что подобная история произошла с ней три года назад. Когда она купалась в Ганге, к берегу подошел саннъясин, которого она очень хорошо знала, и спросил ее: «Где Мира?» Когда Мира сказала, кто она, саннъясин был в шоке, глядя на произошедшие с ней перемены.

Он сказал: «Ты стала такой же, как твой учитель. Я не узнал тебя. Твой физический облик и, кажется, даже твой пол изменились».

Пападжи, остановившийся по пути к Пул Чатти, голова Миры на заднем плане. Фотография была сделана вскоре после их второй встречи в 1969 году

Балдев Радж примерно того же возраста, того же роста, что и Пападжи, и родом он из той же части страны, так что ему было не так уж трудно стать похожим на Пападжи. Двадцатилетняя блондинка Мира должна была претерпеть гораздо большие трансформации, чтобы человек, хорошо знающий ее, не смог ее узнать. Она продолжает повествование:

В тот день, разбудив меня рано утром, Пападжи пригласил меня на прогулку с ним и Балдевом Раджем. Мы отправились в Пул Чатти, небольшой ашрам, находящийся на берегу Ганги в шести километрах к северу от Ришикеша. В то время туда было не так-то просто дойти, как сейчас. Это был первый раз, когда учитель разрешил мне провести с ним целый день. Я узнала, что он живет в одном из местных ашрамов, потому что Пападжи сказал, что я могу приходить к нему, когда захочу. С того момента я стала проводить с ним гораздо больше времени. Он не только приносил мне еду днем, но и часто стал приходить утром или вечером, а если его не было, я отправлялась навестить его, пользуясь его постоянно действующим приглашением.

Эта идиллия длилась примерно полтора месяца. А потом Пападжи шокировал меня, сказав, что собирается отправиться в путешествие на Юг и что я не могу поехать с ним.

Я спросила его о причине отказа, и он ответил: «Когда я пускаюсь в такие странствия, то всегда путешествую один. Временами мне необходимо быть наедине с самим собой. Отправляясь в подобные поездки, я никогда раньше не брал с собой иностранцев».

Больше я не представляла себе жизни без него, поэтому я все умоляла и умоляла, пока он наконец ни уступил. Когда же он в конце концов согласился, то заставил меня подписать «договор», который он составил у себя в записной книжке. Согласно этому документу, я должна была без ссор и споров покинуть его, лишь только он попросит меня об этом. Я с радостью подписала. Я бы подписала что угодно, лишь бы остаться с ним.

Пападжи в Харидваре в начале 70-х. Балдев Радж – крайний слева, Сумитра, младшая сестра Пападжи, чьи рассказы (или рассказы о которой) фигурируют в главе «Ранние годы жизни», – справа. По обеим сторонам от Пападжи – дочь Сумитры и ее муж

На следующее утро, переправившись на небольшой лодке через реку – в то время там не было моста, – мы сели на поезд, который привез нас во Вриндаван.

Была еще одна причина нежелания Пападжи брать ее. Пападжи сказал ей: «Во Вриндаване не медитируют, там выражают свою преданность». Он сказал ей об этом, но ей было все равно. Она по-прежнему хотела поехать с ним. Пападжи разрешил, но взял с нее обещание, что она вернется в Ришикеш, как только он попросит ее об этом.

О дальнейших событиях теперь рассказывает Пападжи:

Приехав во Вриндаван, я хотел вместе с ней посетить Храм свами Шри Ранганатха, но у смотрителя были инструкции не пускать иностранцев внутрь. И он старательно исполнял указания. Человек, который уже имел даршан в храме, увидел, как я спорю со смотрителем, и вмешался. Он отвел нас к секретарю ашрама и объяснил ему, что мы хотим войти в храм, чтобы получить даршан божества. Секретарь оказался добрым и вежливым, он объяснил нам, что устав храма запрещает иностранцам входить внутрь. Он против этой политики, но вынужден подчиниться, раз его наняли для этого. Он предлагал изменить это положение, но попечители храма до сих пор не обсудили и не проголосовали за его изменения. И чтобы показать, что он сочувствовал нам и вынужден был отказать не по своей воле, предложил место в доме для VIP гостей. Позднее мы узнали, что в его роскошных апартаментах совсем недавно жили члены правительства, когда приезжали во Вриндаван. Он сказал, что мы можем оставаться в доме столько, сколько захотим, и распорядился, чтобы нам приносили завтрак, обед и ужин прямо в наши комнаты.

Когда я разговаривал с Мирой об этом эпизоде, она вспомнила, что им удалось попасть в храм и получить даршан:

Он привел меня к большому храму, но человек у ворот не захотел нас впустить. Пападжи отказался принять «нет» в качестве ответа и провел ряд оживленных переговоров с некоторыми официальными лицами храма. Я думаю, что в конце концов он каким-то образом смог их очаровать и убедить в том, что, несмотря на мои белокурые волосы и неспособность произнести ни слова на одном из индийских диалектов, я, тем не менее, являюсь брамином. И мы не только смогли войти внутрь, чтобы взглянуть на божество, но нам также были предложены апартаменты в доме для VIP гостей (очевидно, там еще недавно жил премьер-министр). У нас даже не было чистой одежды, чтобы переодеться, однако в конечном итоге с нами стали обращаться так, как будто мы были членами королевской семьи.

В тот момент, как я ступила на землю Вриндавана, у меня произошла вспышка узнавания. Хотя я никогда не была здесь, все выглядело таким знакомым, и когда я ходила по улицам, я знала, что увижу за следующим поворотом.

Раньше я ничего не знала о традиции бхакти. Я медитировала, чтобы достичь просветления, и ничего не слышала о святых, утративших себя в любви к Богу. Пападжи показал мне все места, связанные с Кришной, и рассказал много легенд о божествах и святых. Я полюбила их, как рыба любит воду. Через несколько дней мы оба вели себя, как экстатические бхакты. Я пела и танцевала на улицах, а у Пападжи были бесчисленные видения его возлюбленного Кришны.

Когда мы приехали, Пападжи сказал мне: «Я сделал рискованный шаг, привезя тебя сюда. Это место не для медитации, это место преданных. Я не знаю, подходит ли оно тебе, и не знаю, что с нами здесь произойдет».

Мы оба провели здесь чудесные десять дней, и я не думаю, что он когда-либо сожалел о своем решении взять меня с собой.

Я разговаривал с Мирой о восторженном состоянии Пападжи, чтобы лучше понять, что оно собой представляет:

Дэвид: Вел ли он себя как бхакти, когда был с тобой во Вриндаване?

Мира: Да, у него было много видений. Он был в экстазе большую часть времени. У него было совершенно другое лицо, – за все те месяцы, что я видела его в Ришикеше, я ни разу не видела у него такого лица. Я была поражена.

Дэвид: Как он выглядел, когда у него были такие видения? Что ты можешь сказать?

Мира: Внешние реакции исчезали. Он переставал замечать, что происходит вокруг. Затем, через некоторое время его тело начинало немного дрожать. Иногда у него текли слезы.

Дэвид: Глаза у него были открыты или закрыты?

Мира: Обычно его глаза были открыты, но когда экстаз становился слишком сильным, он их закрывал. Иногда он плакал, а иногда неудержимо смеялся. У него очень своеобразный смех, когда он находится в этом состоянии. Это совсем не похоже на его обычный смех.

Если его глаза были открыты, в них была необыкновенная красота. Он сам в этот момент видел Бога, и в его глазах было отражение божественности.

Дэвид: Описывал ли он то, что видит, в тот момент, пока у него было видение, или он мог говорить только потом?

Мира: Пападжи любил делиться своими видениями, рассказывая о них после. Но он никогда не говорил о них тогда, когда они происходили. После видения обычно стояла долгая тишина. Он был переполнен переживаниями и не мог говорить. Примерно через час или позднее он обычно начинал описывать свои переживания, тем самым уменьшая их остроту.

Дэвид: Какого рода у него были видения? Ты можешь вспомнить несколько примеров?

Мира: Это зависело от того, где он был или о чем он говорил. Так как мы были во Вриндаване, месте божественной любви, то видения обычно принимали форму Кришны в объятиях божественной любви со своими гопи (возлюбленными). Этот образ возникал у него вновь и вновь. Когда он рассказал мне истории преданности Тулсидаса и Кабира, то к нему стали приходить видения этих святых. А когда мы приходили в те места, которые были связаны с жизнью Кришны, у него были видения событий, происшедших тысячи лет назад. Он был удивительно открыт всем тем потокам бхакти, витающим в воздухе. Каким-то образом он настраивался на них, и они физически представали перед ним. Весь Вриндаван насыщен бхакти паломников. Учитель просто настраивался на эти святые мысли, и они представали перед ним в видениях. Эти визуальные переживания могли происходить в любой момент. Иногда они происходили, когда он сидел в комнате, иногда, когда мы гуляли, иногда даже во время разговора.

Дэвид: Смущался ли он, если его в такие моменты видели другие люди? Иногда мне казалось, что он хотел бы скрыть свою бхакти. Ему не нравилось выставлять это напоказ.

Мира: Да, если вокруг было много людей или те, кого он не знал, он мог пытаться скрыть это. Но если он был с небольшой группой людей, которых хорошо знал, то не возражал.

Дэвид: Как ты думаешь, он специально вызывал эти видения или они просто приходили сами?

Мира: Нет, он их не вызывал. Он всегда казался удивленным, когда они случались. Похоже, что видения приходили сами по себе, танцевали перед ним, а потом исчезали.

Пападжи согласен с Мирой, рассказывая, что вся атмосфера во Вриндаване насыщена бхакти, тысячелетиями приходящими сюда бхактами Кришны. Одна удивительная история, которую Пападжи часто рассказывает, хорошо иллюстрирует его точку зрения:

Однажды я ехал из Харидвара во Вриндаван на ночном автобусе. Он едет примерно двенадцать часов и приезжает в шесть утра. Один из пассажиров вышел из автобуса и пошел по дороге. Через несколько шагов он встретил женщину, яростно метущую улицу. Вокруг нее было облако пыли. Мужчина обратился к ней и попросил перестать мести, пока он не пройдет, чтобы пыль не запачкала ему одежду.