В. П. Павлов
Дети лихолетья
Эшелоны шли на восток
С позиции сегодняшнего дня легко судить о том, все ли было сделано, чтобы вывезти детей из охваченных войной районов. По-видимому, можно было бы сделать больше…
Надо, однако, иметь в виду, что Беларусь оказалась на направлении главного удара гитлеровского вермахта и ее территория стала ареной жестоких кровопролитных боев. О положении, сложившемся летом сорок первого года на белорусской земле, сейчас хорошо известно из исторической литературы, в которой исследовались причины трагедии первых месяцев войны. Нет необходимости подробно об этом писать, да мы и не ставим такую задачу. Подчеркнем, что западные области республики были оккупированы врагом за считанные дни и часы. На проведение эвакуационных работ времени и возможностей почти не было. К тому же налеты гитлеровской авиации мешали организованно осуществлять эвакуацию. Уже 24 июня Минск был подвергнут разрушительной бомбардировке, которая без перерыва продолжалась до 28 июня – дня полной оккупации города. Минск лежал в руинах, что не позволило вывезти из него все детские учреждения. Необходимо учитывать и такой субъективный фактор, как неверие некоторых людей и руководителей республики в быстрый захват врагом территории Беларуси. В условиях тоталитарной системы руководство БССР не могло взять на себя ответственность самостоятельно объявить эвакуацию. При этом у руководства республики, да и не только у него, была уверенность, что Красная Армия быстро начнет контрнаступление и освободит временно ок купированные районы. Идеологический тезис о непобедимости Красной Армии, что существовал в предвоенные годы, не позволил вовремя принять решение, адекватное развитию ситуации. Те, кто в этот сложный для страны период понимал, что время терять нельзя, а нужно начинать эвакуацию, объявлялись паникерами или, еще хуже, предателями. 23 июня ЦК КП(б)Б и СНК БССР приняли решение об эвакуации в двухдневный срок детей дошкольного и младшего школьного возраста из всех городов, которые подверглись бомбардировке. Что касается эвакуации минских детей, то речь в то время велась только о вывозе их за черту города. Бывший директор школы № 6 г. Минска Константин Иосифович Король вспоминает, что 23 июня он был направлен Минским областным отделом народного образования в Червень для организации приема детей из детских садов и яслей Минска. Но вывоз был сорван из-за того, что на второй день началась бомбардировка города немецкой авиацией[1].
Положение с эвакуацией дошкольных и школьных учреждений Минска усложнялось тем, что многие из них находились в это время в загородных зонах, далеко от города и железной дороги.
Минская подпольщица Мария Романовна Ивановская вспоминает: «Работниц минской фабрики “Коммунарка” не выпускали за ворота фабрики 2 дня. У многих дети находились в пионерском лагере “Стайки”. Когда началась интенсивная бомбардировка города, многие женщины, несмотря на охрану и запрет военного времени, бросились за детьми. Транспорта для матерей не нашлось. Добежали под бомбами к лагерю, но детей там не нашли»[2]. Представьте себе, что делалось в этот момент в сердцах матерей.
В первые же дни войны группу детей пограничников из г. Замброва (Белостокская область) вывез секретарь ЦК ЛКСМБ М. В. Зимянин, находившийся там в служебной командировке. Детей определили в минскую школу № 30. С помощью военного коменданта старшая пионерважатая Анна Николаевна Немогай 26 июня 1941 г. эвакуировала детей в станицу Котовская Сталинградской области[3].
Большой героизм и преданность проявили в первые дни войны сотрудники детских учреждений. Очень часто, не ожидая «команд», распоряжений и помощи, они действовали сами, спасали детей на свой страх и риск, руководствуясь чувством ответственности и душевным порывом. Это бла годаря им были спасены тысячи детей, в первую очередь из западных и цен тральных областей Беларуси.
Для спасения детей и населения, несмотря на все трудности военной поры, делалось многое. Более организованно началась эвакуация населения после создания при СНК БССР 25 июня Республиканской эвакуационной комиссии. В ее состав вошли пять человек, в том числе председатель СНК И. С. Былинский. Кроме того, в областных и районных центрах на крупных транспортных узлах работали эвакуационные тройки, которые создавались из числа сотрудников советских хозяйственных органов и представителей охраны общественного порядка.
В местах наибольшей концентрации людей, а также на крупных железнодорожных узлах (Орша, Витебск, Могилев, Полоцк, Гомель и др.) бы ло организовано 24 эвакуационных пункта. Там проводилась, насколько это было возможным, медицинское обслуживание, оказывалась помощь деньгами, продуктами питания, обувью, одеждой. На эти нужды правительство республики в централизованном порядке выделило три миллиона рублей. Одновременно СНК БССР обязал исполкомы областных и районных Советов депутатов трудящихся выделить из местных бюджетов дополнительные средства для субсидирования населения, которое отправлялось на восток.
В западных районах РСФСР, пограничных с БССР, было создано до десяти контрольно-пропускных пунктов по эвакуации, где постоянно дежурили уполномоченные СНК БССР. Они организовывали помощь беженцам, которые прибывали из Беларуси, осуществляли их отправку в дальние тыловые районы страны. Один из таких пунктов, о котором вспоминают многие дети, был создан в Москве женщинами-белорусками, эвакуированными из республики. Они считали своим долгом помочь детям, которые направлялись на восток, в первую очередь в Мордовию. Прежде всего женщины, а среди них были жены ответственных работников, провели сбор средств. Было собрано 16 450 рублей. Для детей во время остановки в Москве они организовывали обеды, покупали продукты на дорогу, обеспечивали теплыми вещами. Все дети получали шерстяные свитера, теплое белье, носки, чулки, платья. Если позволяло время, знакомили детей с Москвой, водили в кино[4].
Для решения проблем по размещению эвакуированных на новых местах СНК БССР направил своих представителей в Куйбышевскую, Ульяновскую, Свердловскую, Тамбовскую, Пензенскую, Саратовскую и другие области РСФСР. Они, как могли, поддерживали детей и население Беларуси, направлявшихся в советский тыл, оказывали необходимую помощь, указывали маршруты движения[5]. Но далеко не все делалось организованно. Многие эвакуируемые, в том числе дети, как это видно из их воспоминаний, часто ощущали недостаток в питании и медицинском обслуживании. Перегрузка железных дорог, бомбежки в начале пути, приоритет перевозки воинских частей заставляли гражданские эшелоны, двигавшиеся на восток страны, добираться к месту назначения, о котором они часто и не знали, на протяжении недель. В пути не всегда было организовано питание, необходимое обслуживание. Это ставило детей и сопровождающий их персонал в чрезвычайно трудные, порой трагические условия. Но благодаря верности своему долгу, необычайной любви к детям, патриотизму сотрудники детских учреждений смогли вывезти в тыловые районы сотни юных граждан Беларуси.
Часто в спасении детей принимали участие простые граждане республики, случайно оказавшиеся в эти трагические дни рядом. Они не могли пройти мимо детского горя, страданий, смерти. И. Ковальчук, проживавший после войны в г. Могилеве, свидетельствовал:
«Война застала меня в городе Белостоке. На город внезапно налетели немецкие самолеты, и началась бомбежка. Так повторялось через каждые 15–20 минут. Город был охвачен пожаром. Потеряв в суматохе свою семью, я оставил город. Фашистские самолеты преследовали беженцев и днем и ночью, поливая все вокруг из пулеметов. Утром 25 июня на шоссе в районе города Волковыска создалось скопление автомашин и людей. Налетевшие фашистские стервятники несколько часов бомбили дорогу. Очень много людей было убито и ранено. В зарослях возле дороги среди трупов погибших женщин я увидел около 40 живых маленьких детей в возрасте примерно 2–4 года с распухшими от крика лицами. Я бросился спасать их. Остановил на дороге две грузовые машины (чьи они были, я не знаю), погрузил туда малышей.
В первых числах июля после тяжелого и опасного пути я привез и сдал детей в один из детских домов Могилева. Думаю, что их удалось эвакуировать и дети остались живыми»[6].
Хотелось бы и нам в это поверить.
Не обходилось без жертв и тяжелых потерь. Так, при попытке вывести детей к ближайшей железнодорожной станции и вывезти их в советский тыл попал под массированный удар вражеской авиации коллектив минского детского сада № 52, размещавшегося в пригороде Минска – Уручье. Дети и их воспитатели, по некоторым сведениям, погибли. Такая судьба постигла и детей пионерского лагеря Управления шоссейных дорог, располагавшегося в пригороде Минска. Несли потери дети и во время продвижения на восток, особенно в начале пути. С особыми трудностями сталкивались руководители детских учреждений, находившихся западнее Минска: им приходилось, в полном смысле слова, «прорываться» через охваченный сплошным морем огня Минск, который начиная с 23 июня подвергался непрерывным налетам и бомбардировке немецкой авиации.
Эвакуация детей часто проходила в два этапа. В июне – августе часть детей была вывезена в восточные районы республики, еще не оккупированные врагом. К железнодорожным станциям в Орше, Гомеле, Витебске, Новобелице, Калинковичах стекались машины и подводы с детьми. Оттуда в пассажирских и товарных вагонах их отправляли дальше, на восток. Однако в условиях постоянных бомбардировок, боевых действий во время эвакуации возникали непредвиденные обстоятельства. Ее проведение усложнялось недостаточной организованностью, малым количеством транспортных средств, слабой медицинской базой на эвакуационных пунктах.
Некоторые детские учреждения, уже будучи на территории России или Украины, вынуждены были повторно менять местонахождение. Так, один из минских детских садов вначале был эвакуирован в Калужскую область. При приближении врага детский сад вновь снялся со своего нового места пребывания и был направлен далее на восток, в Пензенскую область. Дважды переезжал и Улуковский детский дом Гомельского района: из Донбасса в Кемеровскую область. Дважды был в пути Рогачевсий детский дом и некоторые другие.
Упорное сопротивление советских войск позволило эвакуировать из восточных районов Беларуси большее число детей, чем из западных. Незначительное количество детских учреждений, эвакурованных из западных областей республики, объясняется и тем, что эти области менее двух лет на ходились в составе БССР и там не была создана столь широкая сеть детских заведений – садов, яслей, пионерских лагерей, детских домов, как в центральной и восточной частях страны.
Огромная работа была проведена в Гомельской области. Руководство Гомельского горисполкома докладывало, что с 3 по 11 июля через Гомель из западных областей прошло 445 вагонов с детьми из детских домов, садов, яслей и пионерских лагерей[7]. Для руководства эвакуационными действиями в городе был создан штаб во главе с заместителем председателя облисполкома М. Я. Карасиком. Целенаправленную работу в этом направлении вели комсомольские организации, которые помогали отправлять на восток детей. В городе был сформирован специальный комсомольский отряд, который сопровождал эвакуированных детей до Воронежа[8].
Благодаря усилиям партийного и государственного руководства в Гомеле эвакуация детей проводилась в большей степени организованно. Так, по свидетельству жителей, еще за три дня до оккупации города по улицам патрулировали сотрудники милиции и предупреждали лиц, имеющих детей до шестнадцати лет, о необходимости эвакуации[9].
Кроме объективных причин, связанных с развитием военных действий на территории Беларуси и повлиявших на эвакуацию детей, были и субъективные факторы, наложившие свой отпечаток на спасение детских учреждений. Нередко руководители детских домов, пионерских лагерей, детских садов, дети которых были вывезены для оздоровления на лето в загородные зоны, не могли самостоятельно принять решение об эвакуации, опасаясь ответственности за панику, ожидая распоряжений и директив «свыше». А их зачастую не было. Когда же становилось очевидным, что такие команды не поступят и необходимо срочно спасать детей, время было упущено. Руководители некоторых детских учреждений не отдавали детей приехавшим за ними родителям, уверяя последних, что дети будут вывезены на восток страны организованно. А это случалось не всегда. Тоталитарная система, жесткий централизм, привычка жить по указаниям начальства, опасаясь за свою судьбу – как бы чего не вышло, – сыграли отрицательную роль в спасении детей от ужасов войны.
Были случаи, когда руководство детских учреждений в экстремальных ситуациях бросало своих воспитанников на произвол судьбы, заявляя: «Спасайтесь сами».
Основная ответственность за эвакуацию легла на директоров – заведующих пионерскими лагерями, детскими садами, яслями, детскими домами. Организованного вывоза детей из районов западнее Минска в документах и воспоминаниях почти не прослеживается. Необходимо иметь в виду, что детских заведений в западных районах Беларуси было намного меньше, чем в центральных и восточных областях республики. Важно подчеркнуть, что вожатыми в пионерских лагерях, яслях, других детских учреждениях, вывезенных из городов на оздоровление в сельскую местность на лето, как правило, работали студенты или старшеклассники городских школ, поскольку весь основной штатный персонал на лето уходил в отпуск. На плечи небольшого постоянного состава и их юных помощников легла основная тяжесть по спасению жизней детей. С особыми трудностями встретились воспитатели детских яслей. Если воспитанники детских домов и пионерских лагерей были постарше, то в яслях находились дети совсем маленького возраста, за которыми требовался совершенно иной уход.
Эвакуация детей из Беларуси, а именно то, что было сделано в первые недели грозового сорок первого, – это действительно величайшее проявление героизма сотрудников детских учреждений, педагогов, врачей и представителей многих других профессий. Но у нас пока недостаточно сведений о некоторых детских учреждениях и людях, спасавших детей. Требуется дальнейший поиск.
На гостеприимной земле сестер и братьев
На узловых железнодорожных станциях многих крупных городов России с первых дней войны активно работали эвакуационные пункты, выполнявшие задачу по приему и размещению эвакуированных граждан, учреждений и промышленных предприятий. На таких пунктах круглосуточно находились представители государственных учреждений и медицинские работники.
Война разбросала детей из Беларуси по многим регионам страны. Наибольшее количество детских учреждений было вывезено и размещено в РСФСР. Детские коллективы нашли приют на Алтае, во Владимирской, Вол го градской, Вологодской, Ивановской, Калужской, Кемеровской, Курганской, Нижегородской, Оренбургской, Пензенской, Самарской, Саратовской, Челябинской областях, в Мордовии, Удмуртии, Татарии, Чувашии. Война забросила детей из родных мест в далекие Казахстан и Узбекистан.
Делалось все, чтобы создать для детей, эвакуированных на восток, надлежащие условия жизни. Под детские дома, сады, ясли отводились лучшие здания – школы, клубы, санатории, дома отдыха и т. д. Многие из них пришлось расширять, в результате чего появлялась возможность размещать большее количество детей. Вывезенные на восток СССР белорусские дети находились на полном государственном обеспечении. На человека в день по нормам РСФСР выделялось 2 рубля 75 копеек. Руководство республики неоднократно посылало своих представителей в те регионы, где находились эвакуированные из Беларуси детские учреждения. Представители знакомились с условиями жизни детей, привозили подарки и детскую литературу. В отчетах подчеркивалось, что условия жизни, питания белорусских детей в основном удовлетворительные. Трудности были с обеспечением обувью и постельными принадлежностями, но постепенно и они преодолевались, детям отдавали все лучшее. Данные мероприятия требовали немалых материальных и финансовых затрат. Советская власть не жалела денежных средств на содержание дошкольных заведений. В январе 1942 г. Совет Народных Комиссаров принял специальное постановление «Об устройстве детей, оставшихся без родителей». Этим документом СНК обязал местные органы советской власти, заводы, фабрики, колхозы проявлять максимум внимания и заботы о детях, повсеместно открывать детские дома, сады-интернаты, приемники-распределители и другие учреждения закрытого типа. Государство поддерживало тех граждан, которые брали детей на воспитание или выражали желание осуществлять опеку или патронаж над ними.
Таким людям местные органы Наркомпроса должны были оказывать ежемесячную денежную помощь в размере 50 рублей на одного ребенка, для них были предусмотрены и другие льготы.
Представители правительства Беларуси часто посещали детские учреждения, в которых находились дети из республики. Неоднократно выезжала в специальные командировки Нарком просвещения Беларуси Е. И. Уралова, начальник управления Наркомпроса С. Я. Кунявский и другие. Они изучали положение детей в различных регионах, оказывали необходимую помощь.
Активное участие в создании детских учреждений для эвакуированных детей оказали женщины-активистки Кировской области, добрый почин которых нашел поддержку по всей стране. В период массовой эвакуации детей из прифронтовой полосы в Кировске прошло расширенное областное совещание женского актива по вопросам оказания неотложной общественной по мощи эвакуированным детям. Нарком просвещения РСФСР В. П. Потемкин в своем выступлении отметил, что забота о детях в дни войны является высоким патриотическим долгом, что в этом важном деле должна в широких и действенных формах проявляться инициатива женщин-патриоток. На его призыв горячо отозвались тысячи советских женщин.
Поддержку кировских активисток ощутили и белорусские дети. На Ура ле, в Алтае, Сибири, Казахстане, Узбекистане дети были окружены постоянным вниманием и заботой местных властей и жителей.
Многие крупные промышленные предприятия, колхозы, высшие учебные заведения Саратова, Самары, Нижнего Новгорода, Ташкента, Ашха ба да, Кустаная и других городов страны по своей инициативе брали на полное содержание и воспитание тех детей, которых на новых местах по разным причинам невозможно было разместить в детские дома или сады-интернаты. «Завод – отец, фабрика – мать», – так называли эти предприятия. Одними из первых взяли на себя такую необычную функцию Самарские сахарный и шарикоподшипниковый заводы. Строители этих предприятий срочно переоборудовали под детские сады-интернаты освобожденные помещения, а женщины-активистки организовали прачечную, баню, мастерскую по ремонту и пошиву белья, одежды, заготовке топлива и продуктов питания. В дальнейшем эти дошкольные учреждения стали одними из лучших в области как по благоустройству, так и по качеству воспитательной работы.
Вот как был организован прием детей в Узбекистане, куда направлялись и дети Беларуси.
В Узбекистан в годы войны были эвакуированы более миллиона человек. Особую заботу местные комсомольские и партийные органы проявляли о детях. В октябре 1941 г. по решению ЦК Компартии Уз бекистана и СНК республики был организован Центральный детский эвакуационный пункт (ЦДЭП). В его регистрационном журнале отмечается, что с 25 ноября 1941 по 1 июля 1943 г. в Узбекистан прибыли тысячи детей из разных областей СССР, в том числе дети из Беларуси. Узбеки сделали все, что от них зависело, чтобы ребята были здоровыми и образованными. За ними был установлен хороший уход. Правительство республики вы деляло на каждого ребенка 866 рублей, что на 388 рублей больше, чем расходовалось до войны[10]. Одним из сотрудников ЦДЭП работала эвакуированная из Минска библиотекарь Софья Айзиковна Гурвич.
Первым начальником эвакопункта была назначена Наталья Павловна Крафт.
Условия работы были трудные, напряженные. Сотрудникам пункта приходилось работать, не считаясь со временем, не думая об отдыхе. Согласно воспоминаниям работников, первоначально помещение для детского эвакопункта отвели на вокзале. Оно состояло из большого «приемного зала» – довольно темной комнаты с каменным полом. Кроме деревянных скамеек и стола, в ней ничего не было. Здесь обычно собирались дети до санобработки. В этой же комнате стоял столик, за которым сидел дежурный преподаватель. Он регистрировал прибывающих. Дверь из комнаты вела в длинный узкий коридор. Первая комната направо сначала была канцелярией эвакопункта, а потом сотрудники сумели сделать ее спальней для детей, прошедших санобработку. В уютной обстановке на чистых простынях и подушках впервые в тишине и покое ребятишки засыпали, забыв грохот и ужасы войны.
По воспоминаниям А. И. Авдеевой, долгое время проработавшей начальником Центрального детского эвакопункта в Ташкенте, создавать чистоту и уют помогали общественницы города, постоянно посещавшие эвакопункт. Большое дело делали эти женщины. Благодаря их бескорыстному труду ребята попадали в теплую, дружественную обстановку.
Контингент прибывающих ребят был самым разнообразным по возрасту, состоянию здоровья. Задача эвакопункта состояла в том, чтобы за двое суток ознакомиться с физическим и психическим развитием каждого ребенка и определить, куда его направлять: в детский дом или больницу либо устроить на работу. А. И. Авдеева вспоминала:
«Самое тяжелое впечатление производили дети-инвалиды. К нам попадали раненые, обожженные, контуженые, слепые дети. Эти жертвы гитлеровского вторжения всем своим видом и душевным надрывом потрясали нас. Их мы отправляли в детские инвалидные дома. Но об щение с ними надолго выводило из равновесия. Страдания этих детей вызывали у нас прилив ненависти к жестокому врагу, заставляли еще напряженнее работать, чтобы приблизить час победы».
В это тяжелое время на помощь сотрудникам детского эвакопункта приходили руководящие работники республики. Много внимания прибывшим ребятам уделял член Республиканской комиссии помощи эвакуированным детям (была создана в Узбекистане и такая комиссия) всеузбекский староста Юлдаш-ака Ахунбабаев. Всегда спокойный, доброжелательный, отзывчивый, он внимательно выслушивал сотрудников ЦДЭП и немедленно принимал меры по оказанию помощи. Значительную поддержку оказывали эвакуированным детям и другие члены Республиканской комиссии – Е. И. Пешкова (жена М. Горького), Иванова (жена писатели Вс. В. Иванова).
«С питанием у нас было хорошо, – вспоминает А. И. Авдеева. – Обеды готовили на своей кухне, а когда эшелон шел через Ташкент, мы организовывали обед прямо в зале вокзала.
Хуже было с одеждой, трудно было на такую массу детей срочно заготовить все необходимое. Приходилось самим изобретать, находить способы защищать ребят от холода. И выходили из положения. Когда нам выдали кошмы, мы решили пошить из них ребятам бурки. Другой раз получили шестьсот вязаных шарфов. Из них сами сшили свитера, шапки.
…Были у нас утраты, они тяжелым камнем ложились на сердце. Му чительно терять товарищей, стоящих с тобой рядом, плечом к плечу в труд ной повседневной борьбе за жизнь детей. Десятилетиями не заживает такая рана. В дружном коллективе Центрального эвакопункта только с декабря 1942 г. по март 1943 г. из тринадцати человек переболели тифом восемь. Из них умерли трое. До сих пор, как живая, стоит перед глазами наша любимица, воспитательница Валя Муштакова. Восемнадцать месяцев, не покладая рук, изо дня в день самоотверженно работала двадцатилетняя красавица Валя. Ино гда приходилось работать по три – четыре дня без отдыха. Но она не сдавалась, казалось, для нее не было ничего невозможного. Надо ли добиться санобработки детей вне очереди или устроить на работу подростков – все Валя делала быстро, без осложнений. Дети очень любили ее – она умела подойти к каждому из них. И вот… Не стало нашей Вали. Сыпной тиф скосил ее в течение шести дней. Угасла молодая, яркая жизнь.
Суровым январским днем мы провожали эту чудесную девушку в последний путь. Безутешно рыдала мать, горько плакали многочисленные подруги и друзья Вали.
Вскоре сыпняк унес жизнь Любы Гукасьян. Скромная, молчаливая, незаметная, она делала большое трудное дело – была завхозом эвакопункта. С раннего утра до поздней ночи на ногах. В мороз, в ненастье, в любой день надо было добиваться бесперебойного снабжения детей продовольствием и обмундированием. Трудный участок работы, особенно в военное время. Но эта миниатюрная женщина отлично справлялась со своими обязанностями. Ласково и любовно одевала она прибывших ребят. Снимала лохмотья, подбирала по росту одежду, а если надо было, то и ушьет, выпустит швы. И все делала с шуткой, как будто не было трудностей. А как она бережно хранила детское продовольствие! Конфетки к чаю никто у нее не выпросит без наряда. – Детям это! Поймите!
Долго не могли мы забыть и нашего дядю Алёшу, сторожа эвакопункта, да и был ли он только сторожем? Ездил он с Гукасьян за продуктами, ходил в разноску с пакетами по учреждениям, а поздним вечером, окруженный малышами, он рассказывал им сказки. Или вскипятит большой чайник, поставит посредине зала и угощает только что прибывших с эшелоном голодных озябших ребят горячим чаем. Вот таким был Алексей Курбатов, скромный, застенчивый и очень отзывчивый человек»[11].
Вот так жил и работал в годы войны коллектив Ташкентского детского эвакоприемника, отдавая все силы спасению детей, заброшенных войной в далекий Узбекистан. Также самоотверженно трудились сотрудники всех без исключения организаций и заведений, связанных с приемом, размещением и воспитанием детей, прибывших с военного запада.
Оказавшись далеко от родных мест, вывезенные в спешке, под обстрелом вражеской авиации дети прибывали в места эвакуации без самого необходимого для жизни в новых для них условиях. Не было одежды, питания, медицинского обслуживания. Так, Бавлинский райком ВКП(б) 21 августа 1941 г. сообщал секретарю Татарского обкома партии о тяжелом положении эвакуированного населения, прибывшего в район. Среди них был 261 ребенок из Беларуси. У детей не было одежды, обуви, район не имел возможности обеспечить прибывших необходимым питанием[12].
Но постепенно трудности преодолевались благодаря вниманию партийных и советских органов, заботе об эвакуированных простых советских людей.
Наибольшее количество детей из Беларуси были вывезены в Саратовскую область и нашли там себе вторую родину. Так, на железнодорожных станциях Саратова, Вольска, Балашова и Ртищево юных белорусов ждали представители органов народного образования, детских учреждений. Эшелоны встречали не только работники эвакопунктов, но и простые саратовцы, чаще всего женщины. Нередко они уводили детей в свои дома, не обращая внимания на то, какой национальности ребенок: белорус, украинец, еврей. Вот она, исконно русская душа, в полной мере проявившая себя в лютую годину.
Чаще всего эвакуированных детей принимали на эвакопункте при железнодорожном вокзале станции Саратов-1.
Маленьких беглецов от войны принимали по-братски, без задержек распределяли по детским домам городов и сел области. Раненым и больным, а таких, к сожалению, было немало, оказывали необходимую срочную медицинскую помощь. Тяжелораненых и больных, а в ряде случаев и чрезмерно истощенных направляли в детские больницы.
Город Хвалынск, в котором до войны проживали 16 тысяч человек, в годы военного лихолетья дал приют и хлеб 10 тысячам детей, эвакуированным из разных районов страны, оккупированных гитлеровскими войсками. Только Саратовским областным отделом народного просвещения по состоянию на 10 августа 1941 г. в хвалынские детские дома были направлены 487 эвакуированных из Беларуси детей.
Несмотря на то что население городка значительно увеличилось, его жители не только с пониманием создавшихся условий военного времени, но и с искренним радушием встречали беженцев из Беларуси, забирали их в свои дома, делились порой последним куском хлеба.
Все санатории и дома отдыха «Черемшаны» – первый, второй, третий, а также «Просвещенец» были переполнены. В городе был создан детский дом № 1, который в народе называли «Минским», так как он был полностью укомплектован учениками минских школ, эвакуированными из пригорода Минска – Ратомки. В его распоряжение было отдано шесть зданий, находившихся в добротном состоянии. «Минским» называли также детский дом № 7 того же Хвалынска. Он был создан в июле 1941 г. для детей, эвакуированных из пригородов Минска – Ратомки, Городища и воспитанников детских садов № 7, 20, 38 и 65 г. Минска. В акте от 19 июля 1941 г. «О состоянии дел в новом детском доме № 7 гор. Хвалынска» отмечается, что «списочный состав детей – 224 человека, из них в наличии – 219 человек и 5 человек – на лечении в Хвалынской горбольнице». А поступление детей все еще продолжалось.
Многие дети прибывали в советский тыл самостоятельно, без взрослых. Случалось, что в дороге воспитатели, другие сопровождающие погибали во время многочисленных бомбежек, терялись в трудных условиях эвакуации. Часто в числе беженцев находились добровольцы, в основном девушки и молодые женщины, которые собирали детей на дорогах войны и доставляли на эвакопункты. Так, В. Б. Разин приводит факты, найденные им в архивах г. Саратова, что в область прибыли из г. Ба рановичи – 11 подростков без сопровождения; из Белостока – 51 подросток без сопровождения; Бреста – 5 подростков без сопровождения; Ви тебска – 23 ребенка в возрасте от 2 до 14 лет без сопровождения; Орши – 3 подростка без сопровождения; Гомеля – 4 воспитанника детдома без сопровождения; Жлобина – 2 ребенка без сопровождения; Гродно – 4 подростка без сопровождения; Лиды – 1 ребенок, шестилетняя девочка без сопровождения; западных областей Беларуси – 49 человек от 6 до 14 лет без сопровождения; Минска – 440 человек, дети разных возрастов без сопровождения (в том числе из детсада № 8 – 1 человек; детсада № 27 – 5 человек; детсада № 30 – 4 человека; детсада № 33 – 1 человек; детсада № 47 – 2 человека; детсада № 53 – 2 человека; детсада № 86 – 1 человек, детсада № 92 – 3 человека; яслей-сада № 3 – 2 человека); г. Могилева – 135 человек от 2 до 14 лет без сопровождения; г. Кричева – 87 человек от 6 до 14 лет без сопровождения.
Сейчас трудно представить, как дети в таком возрасте, в условиях страш ной войны одни смогли добраться в далекий от родной земли край. Конечно, в пути им помогали взрослые, случайные пассажиры поддерживали, как могли… Но тем не менее…
