Ульяна Владимировна Орлова
Время нас подождёт
Глава 4. Миша
Юра не знал, почему он взял этого мальчишку. Может быть, потому, что сам рос без отца.
Может, потому, что стало его жалко. Может, потому, что вместе с сердитым Мишей ему вдруг вспомнился другой мальчик, Славка – полная его противоположность: добрый, отзывчивый ребёнок, который когда-то бродяжничал и некоторое время рос в чужой семье. А может быть, потому, что было в Мише что-то очень знакомое, словно Юрка знал его раньше или был он на кого-то очень похож – только на кого?
В любом случае – это не так важно. Важно, чтоб не пропал мальчишка, чтоб рос спокойно, чтобы не обижали. Юра знал и помнил эти «блатные» компании, где атаманами были люди вроде Перца, которые донимали тех, кто помладше. В школе – дрался с ними. Про интернатские – слышал от тех ребят, кто там жил. Только вот разница между школьными хулиганами и детдомовскими была в том, что из школы ты вернёшься домой, а вот из детдома – нет. И день, и ночь там. И либо подомнут они под себя, либо будут бить дальше. Пока не найдут того, кто ещё слабее.
Быть может, в какой-то из моментов – в тот ли, когда он тащил Мишу, ещё сам не зная куда, или в тот, когда наблюдал, как он уплетает котлеты, – мелькнул внутри отчётливым огоньком вопрос: а как я могу ему помочь? И могу ли вообще – помочь, хоть как-то?
В тот вечер, когда они «познакомились», Юра шёл и думал, что с ним делать – не тащить же сразу в полицию. Ладно, сперва – покормить. Потом – разобраться, ведь неспроста будет он таскать телефоны. Конечно, он не просил о помощи и снаружи всячески пытался показать свою независимость, но глаза у него были такие… отчаянные, сердитые, тоскливые – полные боли и тревоги глаза, словно беда у него случилась. И на подходе к дому появилась идея усыновить его. Если не сбежит.
Мальчишка не сбежал.
А после их разговора за ужином – Юрка понял: в детский дом мальчишка не вернётся. Есть только вопрос протяжённости во времени: завтра он, быть может, туда пойдёт – а куда ему деваться? – а потом сбежит. Или в подвалы, или в тюрьму – не он, так его заставят. Эта компания.
Так пусть остаётся – места всем хватит.
Но нелегко взять мальчишку из детского дома, даже если он круглый сирота. Кто же знал, что у нас законы такие – сначала собираешь кучу документов, а потом только знакомишься с ребёнком!.. Спасибо Валерию Алексеевичу: без него это дело длилось бы неизвестно сколько. А благодаря Валерию получилось договориться. Пока мальчишка числился в интернате, а жил у Юры, они с Наташей оформили опекунство и начали собирать документы для усыновления. Усыновить можно только по решению суда, а поскольку впереди были новогодние праздники, то Юра собирался продолжить это дело после плавания, весной.
Валерий Алексеевич не раз выручал Юру и его друзей из беды. Характер его – собранный, сильный, отзывчивый – располагал к себе; Валерий никогда не давал советы просто так, зато мгновенно откликался на просьбу о помощи и помогал всеми силами. Долгое время он работал в полиции, а сейчас занимался детьми: руководил поисковым отрядом, тесно сотрудничал с социальными службами – проверял неблагополучные семьи и разбирал все случаи, когда опека хотела отобрать ребёнка из семьи, проверял детские дома в округе и знал всех директоров не просто по имени-отчеству, а лично. Вечером того же дня Юра позвонил Валере, рассказал о мальчике и попросил помочь.
Одно лишь смущало Юрку – его продолжительные поездки: как Миша будет без него? Да и Наташа… Как она примет такое – мягко говоря, неожиданное – решение, а главное – сможет ли подружиться с мальчиком, ладить и общаться в те дни, когда он будет в плавании или в командировке?
Наташа Мишку полюбила. Сразу стала с ним по-хозяйски так разговаривать, будто сто лет его уже знала. Не церемонилась, не сюсюкалась, правда, и не ругала, но вот если нужно ей помочь, просто попросит:
– Миша, вымой, пожалуйста, посуду!
Или придёт он с прогулки, а она ему:
– В первый раз такого крокодила вижу. Ты как умудрился даже шапку извозюкать?! Ну и чудо ты моё… Ох… Быстро марш в ванную!
А Миша и рад. Помогать ему нравилось, может пока это было для него в новинку. И пропылесосить, и кота покормить. Но больше всего он полюбил купаться. Сначала – удивился. Оказывается, в детдоме они мылись в душе, а в ванне он ни разу не сидел.
– Может, в детстве когда-нибудь, – говорит, – да я не помню.
А когда Юра стал наливать туда воду и добавил мыльной пены, – не понял:
– Это зачем?
– Это чтоб тебе веселее было.
– А мне и так весело!.. Ну всё, иди, иди, я сам вымоюсь!
Юрка вышел и, услышав, как щёлкнула в двери задвижка, покачал головой: кажись, он там вымоется! Несколько раз опасливо косился в сторону ванной, когда оттуда вдруг доносились очень громкие всплески, – не иначе как Миша занимался подводным плаванием. Потом махнул рукой и стал звонить Денису – своему другу, который ещё не знал о том, что у Юры появился сын.
Денис понял сразу. В скайпе, хоть качество видеосвязи и оставляло желать лучшего, хорошо было видно его серьёзное лицо.
– Юр, ты справишься.
– Не знаю, Динь. Я не общался толком с детдомовскими ребятами, даже не знаю, как с ним быть!
– Как не общался-то? А Антона вспомни, Санька Валериного?! Ты – как со всеми. Чего ты там выдумываешь?.. Он где сейчас?
– Он в ванной. Закрылся, купается. Соседей пока ещё не затопил, но чувствую – скоро…
Друг засмеялся.
– Ладно, в другой раз нас познакомишь. Быстро вы, однако!
– Обязательно познакомлю… Он колючий какой-то, как ёжик. А я чувствую, что нелегко ему – нет ничего за этими колючками, кроме горя. Или тоски, не знаю ещё – не разобрался.
– Ничего, оттает. Все мы иногда бываем колючими, как ёжики, если обстановка располагает…
Юрка хмыкнул.
– Динь, ты сам как? Как Надя?
– Нормально, Юр, всё нормально, потихоньку. Летаем пока, новичков дали учить, – Денис подпёр лоб ладонью, улыбнулся, – как на паровозах ездят!
– Ты таким же был когда-то!.. Летун! – улыбнулся и Юра.
– Ну, дак… Ладно, буду в гости вас ждать. Может, Мишу твоего в аэроклуб сводим, покажу самолётики…
* * *
… А Миша тут как тут.
Кутается в полотенце, босыми пальцами по ковру водит, с волос – брызги капают. Дово-ольный! Сияет как медный самовар. Прошёл в комнату, плюхнулся на диван и выдал:
– Ох, ну я оторвался!..
Юра решил проверить, как он там «оторвался»… Да нет, нормально всё – разве что несколько лужиц на полу, одежда висит на змеевике. То ли вся лишняя вода к соседям утекла, то ли он так искусно нырял! Чудеса… Пены, правда, в бутылке – чуть на донышке, а была она почти полной.
Юра сунул одежду в машинку, прошёл в комнату, вытащил из шкафа чистую футболку, штаны (они остались от брата, мама хранила их на верхней полочке – те вещи, которые решила не раздавать). Протянул Мише:
– Бери, одевайся!
– Благодарствую! – отозвался Миша, скинул полотенце, наклонившись, стал натягивать брюки…
Юра присвистнул.
Спина у мальчишки была в синяках. А он преспокойно надевал футболку, что-то мурлыкая себе под нос. Оглянувшись на Юру, удивлённо вскинул брови:
– Ты чего?
– Ничего. Погоди, не одевайся, – Юра выглянул в коридор. – Мам! Где у нас была твоя волшебная мазь от всяких царапин?
Мама сразу засуетилась:
– Сейчас, Юрик, сейчас… А чего случилось?
– Да ничего страшного, ну-ка, дай… Ага, спасибо!
Прикрыл дверь и скомандовал растерянному Мише:
– Так, давай свою спину!
Миша поёжился.
– А это не больно?
«Нет, малыш, не больно… Это уже не больно…»
– Давай-давай, не больно!
«Вот бедняга… – думал Юра, осторожно начиная смазывать все ссадины, – это за что же тебя так?..» Миша ойкнул.
– Что, больно?!
– Да нет! Щекотно! – и мальчишка захихикал, подпрыгивая от нетерпения. – Ой, Юра, хватит, боюсь щекотки!!!
– Всё, одевайся!
* * *
Славный он оказался парнишка, этот Мишка Жуков. Прямой, открытый, любознательный. Правда, с русским у него было хуже некуда и учился он на класс меньше, чем его сверстники. Читать не любил, больше слушать и – спрашивать. И всё ему интересно, и всё нужно знать: и где у парохода мотор, и зачем кораблю три мачты, и что такое секстан, и правда ли, что в Китае живут аисты, и как они выглядят – эти самые аисты, и как настраивать экспозицию на фотоаппарате… Юрину маму стал звать бабушкой Катей. А она как-то вечером шепнула Юрке:
– Вот смотрю на него всё и думаю, как же он на нашего Олежку-то похож…
«И точно!» – ахнул Юра. Вот что было знакомым в мальчишке! Если приглядеться внимательно – на старшего брата Миша был похож не только внешне: тёмные волосы, карие глаза, упрямые тонкие губы, чуть приподнятые, словно удивлённые брови, – но и характерами они были близки. Отчаянный парень.
А потом… Бывает, не спится ночью – лежишь, думаешь, что есть на свете такой вот Мишка-Михаил и завтра он будет опять что-нибудь спрашивать или рассказывать, смеяться над котом, – и хорошо так от этого становится… Проходя мимо его комнаты, прислушаешься к тихому сопению, посмотришь на него, укроешь, стараясь не разбудить, упавшим одеялом… Или вдруг – проснёшься от тихого всхлипывания. Что такое? Миша плакал почти каждую ночь – на вопросы не отвечал, просто ревел в подушку и всё. Юра тихонько садился к нему на диван и осторожно клал руку на вздрагивающие плечи. И сидел так до тех пор, пока тот не успокаивался.
Утром – не спрашивал про вечерние слёзы. Придёт время – сам расскажет.
Глава 5. Фотографии и один мой день
Надо сказать, что с появлением семьи моя жизнь изменилась. И вот какой она стала.
Для начала опишу свой маленький дом, то есть нашу двухкомнатную квартиру. Первое, с чего я хочу начать, – у меня появилась своя комната. До этого в ней жила Юрина мама, но она сказала: «Диван поставим на кухню, и я буду спать там». Так сказала, что её не переубедишь. Ну что ж, кухня, как я уже говорил, большая – возле пустой стены, на которой висела картина с морем и разные фотографии, поставили диван, а две табуретки отнесли в комнаты. Места не убавилось, и стало даже уютнее! Кроме того, над диваном Юра повесил полку, на которую бабушка положила несколько своих книг, часы, телефон, ещё кой-какие свои вещи, а картину перевесил чуть ниже.
В моей комнате остался ещё один диван – он стоял возле окна, его можно было раскладывать, но я полюбил спать так. На подоконнике росли цветы, напротив дивана был письменный стол, над которым осталась одна полка для моих учебников. За ним – немного свободного места, а возле входа в комнату возвышался шкаф с отодвигающимися дверцами – он назывался «купе». В него поместилось всё мое барахло, оно заняло три полки, на других полках лежали бабушкины вещи. С другой стороны от двери поставили кресло из большой комнаты и тумбочку, на которую можно было положить мобильник или книжки. Над тумбочкой висел светильник. Обои в комнате были светло-зелёного цвета, над креслом висела большая карта мира. Занавески здесь были до пола: одна прозрачная и большие тёмно-зелёные шторы. На полу лежал мягкий ковролин, о который Мурзик очень любил точить когти. Вообще, как я заметил, он обо все ковры любил точить когти, а в моей комнате, сбоку от шкафа, дополнительно была приделана специальная когтеточка. На стол Юра прикрепил белую лампу на длинной сгибающейся ручке.
Теперь о большой комнате. В ней жили Юра и Наташа, и находилась она напротив моей. Это, пожалуй, единственная комната, где сохранился старый шкаф, в остальных местах квартиры мебель была новой. Шкаф был высокий, длиной почти во всю стену слева от входа. За стеклянными дверцами поблёскивали хрустальные стаканы и вазочки, на верхней полке стояли старинные корабельные часы – хронометр – и парусник с тремя мачтами, он назывался «фрегат». Это только средняя часть шкафа, с боков его были ещё лакированные дверцы: верхние, в которых хранились вещи и Наташина техника, и нижние, с закрывающимися на ключ замками. Ручек на нижних дверцах нет, вместо них – замочные скважины, ключи от которых лежали за стеклянными створками. Потому что, если оставлять их в скважине, обязательно ногой зацепишься или штаниной.
Справа от входа стояла широкая кровать с красивым атласным покрывалом оливкового цвета и большими белыми подушками. Над кроватью висел светильник, такой же, как у меня в комнате. В углу возле окна стоял компьютерный стол, на котором лежал большой ноутбук. Это был очень интересный стол: по бокам и сверху него были полки для книг. То есть стол как бы встроен в шкаф. На полках стояли книги – с одной стороны – Юрины, а с другой – Наташины: учебники, морское дело, фотография, даже справочник практического врача! Но кроме таких научных книг встречались и художественные: повести, рассказы и сказки. Одна полка принадлежала дискам: на них, как пояснил Юра, были записаны фотографии и фильмы. Над столом висел деревянный уголок, на нём стояло две больших иконы; когда я поинтересовался, Кто на них изображён, мне ответили, что Господь и Богородица.
Рядом со столом был компьютерный стул, на котором можно здорово вертеться. На стене висела только одна фотография, о ней я расскажу чуть позже. На шкафу стояли цветы: их длинные зелёные листья чуть опускались на стеклянные дверцы. В комнате было светло, наверное, из-за солнечных обоев и светлого пушистого ковра, а может быть, от большой люстры с пятью лампочками – они все направлялись вверх, в потолок, и прятались под светло-зелёными абажурами с маленькими точками-звёздочками.
Между комнатами были туалет с ванной. О них я долго говорить не буду, скажу только, что ванная была тёплой благодаря батарее-змеевику, под раковиной стояла стиральная машинка, пол белый, кафельный. Напор воды был просто отличный: купаться – одно удовольствие!
В коридоре было довольно просторно, слева от двери до кухни был шкаф-купе (а точнее задвигающиеся дверцы, за которыми – полочки разного размера и вешалка для одежды). Чтобы обуться, можно было присесть на стул возле комода с ящиками. Ковра в коридоре не было, а был постелен линолеум, такой же, как на кухне. Свет падал от ламп, вделанных в потолок. Перед дверью лежал коврик с надписью: «Goodmorning», что по-английски означает «Доброе утро». Забавно, да? – приходишь вечером, а тут «Доброе утро!»
Теперь о моих изменениях в жизни.
Я стал ходить в школу, которая находилась недалеко от нашего дома, в один класс с моим другом Колей. Занятия шли во всю, каждое утро меня будил не будильник, а Юра. Голос у него такой хороший – молодой, звонкий, сильный. Приятно просыпаться, когда слышишь:
– Мишка, вставай! Чай уже остывает, бутерброды пока ещё тёплые, но на них покушается Мурзик!
Вообще-то я не люблю, когда меня называют Мишкой. Будто Михаил Потапыч из детской сказки про трёх медведей. Но бутерброды, чай, Мурзик – всё это заставляет меня вскочить с постели (читай: медленно откинуть одеяло и, позёвывая, искать тапки на коврике возле дивана) и отправиться умываться.
Юра не умеет варить кашу, а вот бутерброды делает вкусные. С мясом, хрустящим хлебушком и расплавленным сыром. Наташа обычно ещё спит, его мама – тоже, и мы завтракаем вдвоём, за столом в моей комнате. Я усаживаюсь на крутящийся стул, Юра – на табуретку. Тихо, за окном темнота, будто ночь, а не утро. В комнате тепло, постель я ещё не заправил, слышно, как в кухне ровно гудит холодильник. Спать ещё хочется, а как представишь, что надо одеваться и по сырой, холодной улице идти куда-то – по плечам пробегают мурашки. Ладно, что школа недалеко: минут семь – если не спеша, а если бегом, то четыре. И ещё радостно, что мне идти не одному: Юра провожает меня до школы.
Охота ему в такую рань вставать!
За это я стал его очень уважать.
И вот идём мы по темноте под мелким то ли дождиком, то ли снегом, из носа и рта клубится едва заметный белый пар, проходим аллейку, переходим дорогу, где много одинаковых тёмных и мокрых машин слепят фарами, гудят, пыхтят, поторапливая таких же, как мы, неторопливых, сонных и мокрых пешеходов. Потом – дорожка к школе вдоль высокого забора, по ней – пара минут, и мы там. За эти пару минут я успеваю расспросить Юру про Китай и Африку, про навигационные системы (вот такое слово недавно выучил!), пожаловаться на учительницу по математике… Юра её знает, он учился в этой же школе, и учителя его помнят. Правда, про себя он особо не рассказывает – не любит или стесняется, а может, скрывает что-то? Не знаю.
Школьный день описывать не буду – у всех он примерно одинаковый: уроки, звонки, переменки, буфет, друзья, девчонки, физкультура, самый длинный последний урок, потому что последний, и – дорога домой. Обратно мы идём вместе с Колькой. Он потом – в музыкальную школу, а я набираю код у подъезда, поднимаюсь по ступенькам и…
– Юра, привет!
Он на старшего брата больше похож, чем на отца. Хотя как тут разберёшься: у меня ведь не было старших братьев.
Если Юры нет дома, то встречает Наташа – берёт у меня куртку, вешает сушиться, мокрые сапожки – к батарее и сама ещё успевает расспрашивать про то, как у меня прошёл день. А как он прошёл? Да не прошёл он ещё: он, можно сказать, только начинается!
Первым делом – обед. Юрина мама вкусно готовит. Суп, котлетки, салатик, кисель… Хорошо, что я не поел в школе. Обедаем вместе.
Потом – компьютер. У Юры и Наташи было два компьютера: маленький нетбук – его Юра возит с собой – и ноутбук, на котором обычно Наташа обрабатывала фотографии. Юра показал мне, как им пользоваться, и я быстренько разобрался с файлами, папками и стал залазить в интернет. А недели две назад – тут целая история получилась!
Для начала я зашёл в «Контакт», где у нас висели все фотографии, зарегистрировался там, выложил самые красивые свои фото (где я их взял – я расскажу) и – стал искать всех знакомых и друзей. Нашёл Колю. Нашёл несколько детдомовских ребят из старшей группы, кто нормальные были, не дрались. Юру нашёл, полазил у него в друзьях, почитал записи на стенах, особо интересные, но друзей у него много, а мне ещё нужно было свою страничку заполнять, и я долго не стал там смотреть. На страничке надо было писать своих родственников, и я написал своих родителей…
Потом от нечего делать – набрал в поиске их имена: вдруг там когда-то была моя мама или отец?! Имя, фамилию, отчество я знал – подсмотрел их однажды в медицинской карте, когда у нас был медосмотр, а мы с тремя мальчишками опоздали, и меня попросили отнести наши карточки педиатру, в соседний кабинет, а педиатр куда-то вышел, и я присел на лавочку. Там я и успел глянуть, что их зовут, точнее звали – Евгения Степановна и Тихон Григорьевич, их даты рождения и то, когда они погибли… «Контакт» не нашёл моего отца, а маму… Выдал мне десять человек с такими же именами, пять из них – без фотографий…
А потом меня прогнала Наташа. «Хватит, – говорит, – в интернете сидеть, дай мне поработать! Ох, Юрка, научил тебя на свою голову…» Я вышел из сети. А на следующий день зашёл и отыскал среди тех пятерых с фотографиями – одну, чьё фото мне больше всех понравилось: там смеющаяся женщина, которая подбрасывает в воздух малыша. А лица не видно. Только волосы тёмные, и солнышко сзади как будто заходит… Ну и пусть. Вдруг это она?
А если так подумать… Это я могу узнать про мою маму?
Посмотреть её фотографии… И вообще…
Нет, дальше я себе думать запретил. Стал искать, как залезть на её страничку, а там: «Пользователь ограничил посещение своей страницы…» И всё. Только имя, фамилия и название города, которое, кстати, совпадало с тем, где я родился.
Потом мне в классе объяснили, что для того, чтобы читать все записи, – нужно добавиться к человеку в друзья. А как я добавлюсь в друзья к своей маме? Если её нет уже на свете… А если это не моя мама – то зачем мне добавляться в друзья к незнакомому человеку?
Мне плакать захотелось, когда я так подумал. Всё. Так – мелькнула ниточка, надежда, – и исчезла. Зачем я узнал про этот интернет?!
* * *
А если…
Через несколько дней меня осенила мысль, от которой пробежали мурашки по спине и сердце забилось гулко и медленно: а если подобрать пароль к одной из страничек?
Глупая мысль, конечно… Как?.. Взломать? Да ну… И как среди этих женщин найдёшь мою маму? Может, Юра ещё чего дельное посоветует, да только не готов я пока был к таким разговорам…
И всё равно я почти каждый день заглядывал на ту страничку и разглядывал фотографию. И очень боялся – вдруг её удалят? Но страничка была.
…Что я ещё делаю за компьютером? Смотрю новости на моей страничке, новые фото. Потом погоду на завтра, даже почту проверяю, хотя мне туда письма не приходят, но ящик у меня есть! Ещё у нас есть сайт школы, а на нём электронный дневник – удобно, домашние задания можно не записывать! Переписываю их оттуда на листочек, параллельно спрашиваю у Кольки (он как раз в сети) – не сделал ли он упражнения по русскому? Вечером ещё зайду – ответы спрошу…
Интернет – это сетка. Вовремя не вылез, она тебя – хвать и поймает. И будешь как рыбка там: туда-сюда, в одном этом «Контакте»… Вроде и делать нечего, а вроде и можно ещё что-нибудь глянуть…
Но тут Юре понадобился компьютер. И я пошёл делать уроки. Так, математику я завтра сделаю: завтра суббота, у нас её нет. Литературу вечером почитаю… А вот русский… Пять упражнений и работа над ошибками! У-у…
…Русский мне помогла сделать Наташа. Ох, какая же она хорошая! Мы с ней его за каких-то сорок минут написали… И она меня ещё хвалит! Даже разрешила взять фотоаппарат. Пойду поснимаю Мурзика. Заодно и фотки новые посмотрю – Наташа их наконец-то напечатала!
