Улана Зорина
Игрушка в руках Лоа
К вечеру Сергей засобирался в тот самый сквер, где тайно покупал злополучные таблетки. В глубине души он надеялся встретить там ненавистного мошенника, заглянуть ему в глаза и спросить, не мучает ли его совесть, знающая, что за бесполезную пустышку впаривает он безнадежно больным, отчаявшимся людям. Он жаждал проверить, колыхнется ли стыд в бездушных глазах. А Маша, глядя на сборы отца, лишь сильнее прижимала к груди пульсирующую маску. Как только Сергей ступил за порог, она прислонила уже изрядно нагревшуюся вещицу к лицу и полностью отдалась чужим чувствам. Шквал жгучих эмоций промчался по детскому тельцу, выкручивая суставы, утолщая кости, вытягивая наружу всю силу страдающей души.
Она видела, как крадётся по скверу отец, скрываясь за толстыми стволами деревьев, как пятится от него испуганный человек в белом халате. Лицо его блестит и лоснится в свете неполной луны. Как папа трясет за грудки бессовестного медика, с ненавистью заглядывая тощему мужчине в рыбьи глаза, как в сердцах отпускает в бессилии, прижимая к кривящемуся лицу трясущиеся ладони. Громкий жалобный крик «ненавижу!» птицей рванулся из кривящихся губ. Долговязый падает, но и сидя продолжает неловко пятиться от родителя прочь. Отчаявшийся, согнувшийся под тяжестью неимоверного горя мужчина с силой растирает глаза и уходит, быстро, не оглядываясь, а мошенник так и трясётся от страха. Не отводя глаз от жалкого типа, девочка с трудом поднимается и достает из-под маминой подушки красивый изогнутый кинжал, заляпанный красным. С каждым движением хрупкое тело её наливается силой. Черная клубящаяся энергия злости переполняет детское сознание. Оно вздыбливается, распухает и разделяется. Теперь Мышка здесь и не здесь. Она растеряна и не понимает, что с ней творится, но противиться чужой воли нет сил. Сейчас она всюду. Своим новым невидимым телом она способна дотянуться до звёзд. Но не этого сейчас жаждет неистовый дух у малышки внутри. И вот она уже склоняется над дрожащим мошенником властной фигурой, сверкая мраморным ликом, и наносит прямой страшный удар. Она ясно слышит, как хрустит его позвоночник, это музыка для её чутких ушей. Видит, как уходит жизнь из его округлившихся глаз, впитывает его страх и агонию смерти, наполняется ими, купается в густых эманациях ужаса. По хрупким костям пробегает приятная тёплая дрожь. Всё детское тело пылает неистовым пламенем, разжигая бурлящую кровь. Вот она уже дома бьётся в конвульсиях, судорожно стянув с лица маску. Тонкие пальчики, белые от напряжения, едва не ломаются, прижимая ту к суматошной груди. Сердце Мышки заходится в бешеной пляске, и она, задыхаясь, натужно кряхтит. Карие глаза теряют свой блеск, беспомощно закатываясь под опухшие веки. Девочку рвёт кровавыми хлопьями, внезапно вбежавший отец кричит от бессилия, прижимая к груди свою крошку, и, беззвучно рыдая, сползает на пол. Маска падает из ослабевших рук девочки на пол рядом с кровавым кинжалом, сердце конвульсивно сжимается, толкая в последний раз бурлящую кровь по сжавшийся венам, и замирает. Словно срубленный дуб, безутешный отец падает рядом, не выпуская из рук бездыханное тело ребёнка. Растерянный взгляд его натыкается на кинжал. Тот, сверкая рубинами, скромно лежит на полу и манит, жаждая напиться крови, а под ним растекается алая лужа.
Разум отца затуманило жгучее горе, и вспотевшей рукой потянулся мужчина к сокровищу. Коснулся дрожащими пальцами глянцевых самоцветов и сжал в кулаке орудие смерти. Один мощный взмах, и всё кончено.
***
1996 год 4 Июля
Нацепив белый халат, Виктор робко топтался в пустынном сквере, внимательно оглядываясь по сторонам. В засаде едва дышали оперативники, боясь выдать себя тёмной крадущейся тени. Вот силуэт робко приблизился к подставному и замер в замешательстве. Несмотря на тусклые отблески в кромешной тьме, Виктор тут же признал в силуэте того самого руководителя кооперативом. А кого ожидал повстречать тот, вот это вопрос. Скрыться Семену Абрамовичу не дали, и уже через полчаса он давал показания в отделении, трясясь и гремя наручниками от страха.
Как позже выяснилось, в отлично налаженной схеме замешаны были трое. Уролог, эндокринолог и сам директор лечебницы. Покупая оптом дешёвые витамины, они спешно меняли упаковку и продавали препарат уже как дорогущее импортное лекарство от СПИДА. Виктор проследил ниточки до каждого покупателя, и следствие закрутилось с новым азартом.
Вскоре оказалось, что один из приятелей так жестоко обрезанной жертвы также являлся покупателем у предприимчивых бизнесменов. Виктор вместе со следственной группой помчался к Сергею домой.
Хотя время было и позднее, но в нужных окнах свет не горел. На стук и звонок опергруппы никто не реагировал. Позвав в понятые соседей, Виктор собрался было взламывать дверь, но та, как ни странно, оказалась открытой. Оперативники тихонько протиснулись в маленькую прихожую, мгновенно заполнив всё тесное пространство узкого помещения. В нос резко ударила сладковатая вонь разложения. Ото всюду послышалась витиеватая брань, и, уже не таясь, на все лады чертыхаясь, Виктор потянулся к тому месту, где по логике должен быть выключатель. Сухой щелчок прозвучал, как выстрел, и бойцы мгновенно сощурились, привыкая в слепящему свету.
***
Они нашли их в большой спальне. Два скорбных скрюченных трупа. Отца с кинжалом в груди и с умершей малышкой в холодных объятиях. Багровые рубины холодно сияли, будто бы впитывая в свои голодные недра мельчайшие всполохи электрического освещения. Рядом с трупами на полу белела странная маска. Она словно жила своей жизнью, переливаясь чарующим перламутром. Виктор устало вздохнул и почесал затылок. Едва взглянув на мертвеца, он сразу же понял, что именно этот кинжал, нашедший новую жертву, и является орудием всех недавних убийств. Но преступник перед ними или очередная безвольная жертва, ещё предстояло узнать. Больше им тут делать нечего.
Непреодолимая сила заставила Виктора наклониться и поднять с пола маску. Он и сам не понял, как вещица оказалась в руках. Волна теплоты прокатилась по напряженному телу. Перед мысленным взором пронеслись красочные картины всех недавних убийств, и он с ужасом осознал, чья карающая длань наносила смертельный удар. Округлившимися глазами взирал он на хрупкое тело скукоженной девочки и, сам того не замечая, всё крепче стискивал маску. Вот кровавые реки сменились на яркий манящий пейзаж вечно зелёного континента. Завороженный, он замер, а в голове каруселью кружили нежданные мысли. Как давно он не был в отпуске? Почему бы ему не слетать на экскурсию в Африку? Там же такие обворожительные красоты, прекрасные юные девушки со жгучими взглядами и глянцевыми податливыми телами, сексуально танцующие под полной луной. Следователь тряхнул головой, и картины исчезли, растворились в воздухе, прочно впечатавшись в чувствительный разум. По коже прошла мелкая дрожь, и ему мучительно захотелось приложить чудо-вещицу к лицу, но всё же Виктор сдержался. «Не здесь, не сейчас, может быть, дома…»
***
Тьма, одетая в летний туман, проникала в глаза, рот и уши. Кожа лица неимоверно чесалась и горела. Реальность медленно ускользала, а на зубах чувствовался привкус сухого песка, пряных трав и зловонного дыма. Мужчина был совершенно дезориентирован, хоть умом и понимал, что находится в своей тесной хрущёвке, но все разом взбесившиеся чувства твердили обратное. Всем своим ничтожным существом он ощущал внутри себя биение чего-то огромного, грандиозного и чужеродного. Оно, как вторгшийся в разум злобный захватчик, пыталось подмять под себя, растворить в своих чёрных клубящихся недрах его сжавшийся, подобно песчинке, разум. То, что осталось от некогда волевого оперативника, растерянно отступило, подчиняясь беспощадному напору. Но крошечная искорка живого тепла всё ещё едва тлела в глубинах помутившегося рассудка, ещё не угасла в агонии, предоставив захватчику полную власть над оцепеневшим телом. Пусть и слабо, но она сопротивлялась, не позволяя сознанию увязнуть в беспросветности чужого вторжения. Даже наоборот, внезапно вздрогнула, подчиняясь отчаянным порывам души, вспыхнула, разгоняя кромешную тьму, и задышала. Колючими протуберанцами света рванулась она навстречу пучине, разрастаясь сквозь рваные прорехи визжащих ошметков. Иссушая пульсирующий мрак живительными ростками надежды, веры и исцеления. Тьма дрогнула и отступила. Обливаясь холодным потом, трясущимися руками Виктор стянул с лица коварную маску и ошалело уставился в пустые глазницы. А пустые ли? Там, в трепетном ожидании, в глубине первозданной тьмы недовольно ворочалось что-то огромное и чудовищное.
***
Первый раз она пришла к нему во сне. Такая вся жаркая с алебастрово-глянцевой кожей. Как богиня, она манила его к себе ласковым взглядом, нежным покачиванием тяжёлых бедер и лёгким зовущим трепетом тоненьких пальчиков. Длинные шелковистые пружинки волос едва прикрывали хрупкие плечи и высокий покатый лоб незнакомки. Глаза, подобно искрящимся самоцветам, сияли из-под пушистых ресниц, а пухлые губы, словно розовая влажная раковина, жаждали поцелуев.
Напряженное тело Виктора обдало жаром, а что-то когтистое, притаившееся в душе, запальчиво встрепенулось. Мужчину влекло к этой трепетной нимфе, к нежным впадинкам томного тела, к мягкому шелку чёрных кудрей, к ласковым тёплым ладоням и к призывному шёпоту пунцовых губ. Он не посмел противиться и потянулся к незнакомке всем телом, поддался напору страстей и с грохотом рухнул с кровати.
Виктор ещё никогда не испытывал столь длительную эрекцию, и теперь взъерошенный, весь взмокший, как мышь, он вновь одиноко лежал на пустой и холодной постели на влажных скомканных простынях, пытаясь отдышаться и взять себя в руки после такого ошеломляющего сна.
А потом дни потянулись рутинной вереницей. Яркость бытия сменила серая монохромность, и только лишь ночные видения привносили крупицу радости в опостылевшую действительность. Виктор осунулся, похудел. Настроение его менялось со скоростью мысли. Дела валились из рук в участившихся приступах рассеянности. А по ночам он ощущал себя как-то иначе. Куда-то исчезал неуклюжий увалень, и перед чернокожей дьяволицей являлся преобразившийся молодец. Каждый скомканный день он горел в предвкушении сладостных встреч, а по ночам уносился в невиданную страну страстных грёз.
В один прекрасный момент, а для Виктора он был тягуч и скучен, майору наконец-то надоело натыкаться придирчивым взглядом на мрачную физиономию некогда энергичного подчинённого. Вызвав следователя к себе в кабинет, он участливо осведомился о здоровье Виктора, справедливо предположив, что капитан выдохся на работе. Не получив вразумительного ответа, седовласый оперативник всё же отметил про себя, насколько изменился его подчиненный, и, не раздумывая, подписал приказ об отпуске. Из кабинета майора Виктор выходил, словно танцуя, едва касаясь пола. Он уже точно знал, куда отправится отдыхать.
А вы знаете?
Часть 2
Месть неприкаянных Душ
Они кружили вокруг него незримыми тенями. Тянули к лицу тонкие руки. Их скрюченные пальцы с длинными изогнутыми когтями непрестанно шевелились, хватая воздух вокруг спящего мужчины. Среди множества бледных женских фигур выделялась одна: хрупкая, маленькая и беззащитная. Длинноволосая девочка прозрачным облаком кружилась вместе со всеми, безумно кривя распахнутый рот. Бездонные дыры вместо глаз клубились густой тенью и с ненавистью пялились на спящего. Беззвучно вопя, белёсые тени одна за другой кидались на свернувшееся клубком тело, но тут же отскакивали, отброшенные незримой стеной междумирья. Злобно скрежеща зубами, они раз за разом пытались пробиться и разорвать на клочки такого близкую, но безумно далёкую жертву.
Глава 6
1987 год.
Жизнь в городе вяло ворочалась в утреннем зное. Едва ли перевалило за семь, а духота прочно стиснула улочки в жарких тисках, выдавливая с кислых лиц редких прохожих семь горячих потов. Призрачное марево трепетало над раскалённым асфальтом, не давая пернатым вальяжно расслабиться и заполонить дороги своими жирными серыми тушками. Долгожданное лето ещё лениво топталось на пороге, а майские будни наполнились сухим пеклом. Старожилы расстроенно сетовали на аномальную жару в этом году, предрекая скорую засуху и гибель посевов.
Детвора же, наоборот, с замиранием сердца ждала, когда же прозвенит последний звонок и можно будет расслабиться, безрассудно гоняя во дворах пузатый футбольный мяч. Или с утра до самого вечера, задорно крича и толкаясь, выстраиваться в длинную очередь, чтобы хоть один круг по двору со счастливой улыбкой промчаться на единственном в дворовом котле велосипеде. Затем нехотя передать сверкающий руль в другие жадные руки и, жалобно заглядывая в глаза напыщенному хозяину сего двухколёсного чуда, сунуть украдкой в его ладонь припрятанную от матери новенькую машинку. О чём ещё мог мечтать простой городской мальчишка в преддверии уходящего школьного года с его душными классами, строгими учителями и дразнящими играми солнечных зайчиков в белых клетках надоевших тетрадок?
Так и в вихрастой головёнке худенького мальчишки уже вовсю раздувался мыльный пузырь грандиозных планов, когда он, забавно насвистывая, привычно скатился по заскорузлым перилам. На минуту зависнув над пыльными ступенями подъезда, Петя ловко спрыгнул на площадку перед неприметной старенькой дверью и небрежно надавил кнопку звонка. Забористая трель, как всегда, заставила мальчишку поморщиться. В небольшой однушке жила с мамой Танька, его одноклассница. Она, конечно же, девчонка, но зато весёлая, добрая, а главное, с ней не скучно тащиться в ненавистную школу, придумывая на ходу кучу новых интересных занятий на каникулы.
Но сегодня каждодневный ритуал был нарушен. Петя безмерно удивился, когда не услышал за дверью быстрых шагов одноклассницы и, растерянно почесав кончик носа указательным пальцем, огляделся. Казалось, что вертлявая девчонка вот-вот выскочит откуда-то из-за спины и громко рассмеётся. Но вокруг никого. Ничего не предвещало беды, и Петя ещё раз вдавил когда-то белую, затёртую кнопку.
И снова ему никто не открыл. Сердито нахмурившись, Петя решил бахнуть по двери, вложив в удар как можно больше обиды и нетерпения, ведь из-за Таньки они могут и опоздать. Сжав кулаки, как заправский боксёр, мальчик напрягся и, стиснув для пущей уверенности зубы, что есть сил саданул дверь, которая словно бы этого и ждала. Легко поддавшись, она будто бы испугалась гнева мальчишки и широко распахнулась, громко стукнувшись об косяк. Такой подставы юный гроза хмурых подъездов не ожидал и, не удержавшись на ногах, неожиданно для себя кулём ввалился в узкую прихожую.
Отряхиваясь и отдуваясь, Петя в панике вскочил и окликнул хозяев. Танька жила вдвоём с мамой. Отец их давно бросил, и женщина перебивалась, как могла, воспитывая дочь в одиночестве. На зов никто не пришёл, и вместо того, чтобы позвать кого-то из взрослых, Петя, приободрившись, сам решил разведать, что скрывает от глаз клубящаяся тишина мрачной комнаты. Крохотная однокомнатная квартирка уныло встретила гостя молчаливыми сумерками. Все окна были плотно занавешены ночными шторами, и он едва ли мог что-то увидеть. Мельком глянул в кухоньку, пусто. Петя, крадучись, двинулся по тёмному длинному коридору, словно по чреву волшебного зверя. Застыв на пороге широкой комнаты, он ещё раз окликнул хозяев, но, так и не дождавшись ответа, без колебаний шагнул внутрь.
Обеих он нашёл на кровати. Танька и её мать мирно лежали, раскидав белые руки поверх скомканных простыней. Петя улыбнулся, подумав о том, как напугает сейчас Таньку, которая, естественно, начнёт визжать. И с этими мыслями, прикусив от волнения нижнюю губу, потянулся он к худенькой ручке, призывно торчащей над материнским телом.
Чтоб добраться до Таньки, ему нужно было перегнуться через её спящую мать, что он и сделал без колебаний, но что-то сразу пошло не так. Висящий на одном плече тяжёлый портфель внезапно сорвался и с громким шлепком рухнул прямо на лицо женщины. Петя в ужасе замер, ожидая криков и возмущения, но никто даже не шелохнулся. Она так и лежала с тяжелой поклажей на голове недвижимой, молчаливой колодой, а Танька, казалось, и вовсе не слышала громкого звука. Кровь застыла густеющем студнем, не желая бежать по натянутым жилам, в распахнутых глазах вспыхнул растерянный огонёк, первый вестник животного страха. Не совсем понимая происходящее, упрямо игнорируя одноклассницу, Петя потянул злополучный портфель на себя и в ужасе всмотрелся в лицо женщины. Белое, без единой кровинки, с ввалившимися вглубь неестественно вытаращенными мутными глазами, оно было похоже на страшную маску: от удара уголок рта слегка скривился, приподняв почему-то лиловые губы, приоткрывая глазу мальчика желтоватые зубы. Ледяной озноб окатил спину Пети в нехорошем предчувствии, царапнул когтистыми лапками позвоночник и забрался холодными липкими пальцами прямо за пазуху. Петя не был трусом, но и его пробрало до самых костей. Невольно поёжившись, он решительно сжал тонкие губы и, выпятив вперёд подбородок, робко коснулся бледной щеки дрожащими пальцами. Что-то неясное, неправильное мельком зацепило боковое зрение, и взгляд Пети стремительно метнулся вниз. Там, где должен был находиться живот Танькиной матери, на застиранной простыне тянулось тёмно-красное пятно с бурыми подтёками. Будто ушатом холодной воды окатили мальчишку, и он слабо пискнул, тут же шарахнулся прочь. Ноги его сразу запутались, зацепились и потащили за собой скрученное в тугой жгут вафельное полотенце. Ожившей змеёй оно хваталось за щиколотки, тянуло мальчишку обратно и не давало свободно шагнуть. Лихорадочно дрыгая ослабевшими ногами, не сводя ошалевшего взгляда с багрового росчерка на простыне, он забыл, как дышать. Едва сумев скинуть ненасытную гадину, Петя наконец-то втянул в себя воздух и, боясь отвести глаз от страшной картины, надолго впечатавшейся ему в мозг, на дрожащих ногах пятился прочь. Волосы на голове Пети зашевелились от внезапно нахлынувшего понимания и, забыв про тяжёлый портфель, вращая глазами и кривя рот, он бросился вон из квартиры. Громогласно вопя на весь подъезд, взъерошенный и испуганный, мальчишка, не глядя, перепрыгивал ступеньки, словно за ним гнались черти.
***
Милиция, вызванная встревоженными соседями, примчалась на удивление быстро. Лысый плюгавенький патологоанатом, едва осмотрев жертв, моментально определил причину смерти обеих по характерной синеве опухших губ, лопнувшим капиллярам, алой сетью покрывающих белки глаз жертв, и сиреневой полосе, проступившей на посеревшей коже основания шеи. Озадаченные криминалисты растерянно прочёсывали макушки. Отпечатков нигде не было – предусмотрительный преступник всё тщательно за собой вытер. Следов взлома и борьбы тоже не обнаружили, из этого следовало допустить, что жертвы хорошо знали убийцу и сами его впустили в дом. Бледный, как мел, молодой участковый, прибывший на место преступления первым, виновато топтался в сторонке, стараясь не мешать оперуполномоченным из угрозыска, пока те хмуро прятали глаза и гневно качали головами, дотошно расспрашивая соседей. «Что за выродок мог такое натворить? Задушить полотенцем женщину и ребёнка! А потом ещё неизвестно зачем вскрыть живот несчастной женщине», – думал участковый, стараясь не смотреть на жертву. Внутренности были не тронуты, лишь рваные края страшной раны безобразно надорваны и широко раздвинуты, открывая на обозрение клубок сизых, дурно пахнувших внутренностей.
Капитан Панюков Дмитрий Андреевич, тогда ещё старший следователь уголовного розыска, седовласый, серьёзный мужчина с хитрыми, добрыми глазами, не мог не прослезиться, глядя на хрупкое тело, изломанной веточкой раскинувшееся на скомканных простынях. Рядом с ним, кусая бледные губы, замер старший лейтенант Виктор Воронков. Он только было отошёл от визгливой полной дамы и направился к мальчонке, как глаза его вновь метнулись к кровати.
Чёрный ёжик волос покрылся испариной, а острый взгляд помутнел от переполнявших душу эмоций. Кровь отхлынула от лица, а он всё стоял недвижимой скалой, не сводя глаз с тонкой детской ручонки, безвольных птичьих пальчиков и крохотной слабой ладошки. Шедшего следом молодого лейтенанта и вовсе скрючило, замутило, и он стремглав, прижимая ладони ко рту, выскочил из квартиры.
На кухне обнаружился накрытый стол и один недопитый бокал с вином. Второй же, отмытый, небрежно был брошен в замызганной раковине. Тихонько перешёптываясь, криминалисты взъерошенными коршунами склонились над новыми уликами, но, увы, чётких отпечатков и с этих снять тоже не удалось. Оставалась слабая надежда на случайных свидетелей и поиск убийцы среди близкого окружения женщины.
Чего опасались, то и случилось: опрос соседей так ничего и не дал, кроме того, что у Надежды имелся бывший муж, отец маленькой Тани, в бытность совместного проживания неоднократно их избивавший. Но, как указала грузная соседка, тот давно бросил семью и с тех пор не показывался в квартире вообще. Однако Дмитрий Андреевич немедля отметил мужчину как главного подозреваемого и поручил лейтенанту разузнать его адрес. Параллельно с этой пробивались и другие мало-мальски заслуживающие внимания версии.
***
Прибывшая бригада ловко упаковала трупы по чёрным мешкам, тем самым лишив столпившихся ротозеев причины шумно толкаться на лестничных проёмах, гудя, как пчелиный улей, и с умным видом распускать слухи, один нелепее другого.
Разъехалась и милиция, получив пищу для мозга и задание от командира.
А позже, уже в отдел, заявилась высокая заплаканная женщина. Она нервно мяла в руках скомканный носовой платочек, то и дело прикладывая его к красным глазам. Марина, так звали лучшую и, как оказалось, единственную подругу убитой, и поведала следствию о последних днях жизни одинокой Надежды. С её помощью прояснилось, что та в последнее время вела очень активный образ жизни в поисках себе мужа и отца для Танюши. И даже продвинулась в этом деле, таки заимев подходящего ухажёра.
***
Дорога была не из лёгких. Машину трясло на ухабах, немилосердно бросая из стороны в сторону, и матерящие на все лады три мужика болтались в салоне безвольными марионетками. Но вот наконец-то водитель сжалился над раскрасневшимися напарниками и облегчённо надавил тормоза. Повинуясь посылу хозяина, железный конь замер на месте, пару раз дёрнулся, будто всхрапнул, и застыл в ожидании новых заданий.
Мужчины судорожно выдохнули, приободрились, даже повеселели как-то и, не сговариваясь, потянулись наружу.
Выйдя из служебной копейки вместе с двумя оперативниками, Панюков вдохнул полной грудью свежий деревенский воздух. Молодые милиционеры слегка расслабились, снимая фуражки, чтобы утереть выступивший пот с разгорячённых лиц. Виктор взъерошил влажный ёжик волос и, прикрыв ладонью глаза, жалобно покосился на командира.
– Андреич, может, за домом глянуть?
– Давай, Вить, действуй, – согласился Панюков и кивком отослал подчинённого. Шустрой тенью метнулся тот в сторону и уже через несколько минут вернулся назад ни с чем.
– Всё тихо, – пожал он плечами и привычным жестом одёрнул форму.
Оглядевшись внимательным взглядом, Виктор отметил ленивое спокойствие сельского быта, окружавшего небольшой приземистый домик. За низким частоколом, развиваясь разноцветными флагами, на натянутой между деревянных столбов верёвке сушилось бельё. Деловито кудахтая, бродили по двору упитанные куры, косясь на чужаков подвижными бусинками глаз. Между ними гордо вышагивая красавец петух. Его алый мясистый гребень нелепо свешивался на одну сторону, что нисколько не мешало хозяину высокомерно оглядывать свой разнопёрый гарем.
Гремя железной цепью, из пыльной будки выбрался кудлатый пёс и пытливо уставился на незваных гостей. Раззявив огромную пасть, он вывалил влажный язык и забавно склонил на бок свою лобастую голову, будто раздумывая, стоит подать голос или ещё нет. В чёрных глазах лохматого сторожа мелькнул злобный огонь, словно бы тот наконец сделал выбор. Пёс утробно взрыкнул и залился ухающим лаем, кидаясь на оперативников.
Все трое, не сговариваясь, отпрянули от калитки и встревоженно переглянулись.
– Здоров, зараза, – вырвалось у Виктора, и он нервно вздрогнул. Сашка Савинков, его напарник, совсем ещё мальчишка, светловолосый и розовощёкий, боязливо передернул плечами и шумно втянул носом воздух, опасливо озираясь на грозного сторожа.
Ещё не успев матюгнуться, Панюков услышал скрип двери и неловко подался вперёд, прислоняясь предплечьем к забору. На пороге с ноги на ногу переминался худощавый мужчина, нервно теребя в руках незажжённую сигарету.
– Фу, Булат! Место! – строго рявкнул хозяин, и пёс, поджав хвост и недовольно урча, скрылся в будке.
– Вы к кому? – твёрдым голосом осведомился мужчина, щурясь от яркого солнца.
Ловким движением выудив из внутреннего кармана форменного пиджака красную корочку, Панюков представился:
– Старший следователь уголовного розыска, капитан Панюков Дмитрий Андреевич. Здесь проживает Маркелов Иван Павлович? – внимательным взглядом он наблюдал за мужчиной, стараясь не упустить даже малейшего изменения выражения лица последнего, но тот был совершенно спокоен. Удивлённо вскинув лохматую бровь, хозяин медленно двинулся навстречу гостям, продолжая разминать в пожелтевших пальцах хрустящий белый столбик. Уловив взгляд седого, мужчина с улыбкой пояснил:
– Да, вот, пытаюсь курить бросить. Жена у меня беременная, совсем взбеленилась. Запах сигарет её бесит, – и, подняв железный крючок, он гостеприимно распахнул перед оперативниками хлипкую калитку.
– Ну, я Маркелов, – протянул руку он вошедшим мужчинам.
Пожимая протянутую ладонь, Панюков отметил про себя, что рукопожатие твёрдое, в меру сильное. Виктор же с интересом осматривал хозяина. Невысокий, худощавый, но не тощий, а, скорее, жилистый, Иван не производил впечатление жестокого убийцы. А с другой стороны, если бы можно было так легко распознать преступников, следователи были бы и вовсе не нужны.
Внимательно следил старший лейтенант за беседой, менее всего походившей на допрос подозреваемого, ловя каждое слово, присматриваясь и прислушиваясь.
– Что привело вас в такую глушь?
– Когда вы в последний раз виделись с бывшей супругой? – не переставая наблюдать за лицом хозяина, вопросом на вопрос рубил следователь. Брови мужчины взметнулись наверх, изогнувшись ровными дугами.
– С Надей? Да уж и не вспомню сейчас. Давно это было. Случилось что? – тут, видимо, до Ивана дошло, что просто так к бывшим милиция не приезжает. Он заметно напрягся, и глубокая складка прорезала лоб.
– Где вы были прошлой ночью? – не переставал наседать Панюков, а глаза подчинённых встревоженно вспыхнули.
– Как где? – опешил мужчина, растерянно бегая глазами с одного хмурого лица на другое. – Дома, конечно. Я вообще сейчас никуда не хожу, даже отпуск взял на работе. Вон, смотрите, – махнул он рукой в сторону дома. Там у распахнутой двери молчаливой тенью стояла хрупкая бледная женщина, поддерживая руками огромный выпирающий живот.
– Света не может долго стоять и работать пока… Я и остался. Ей уж вот-вот. Милая, – кинулся он к женщине любящим лебедем, – Ну что же ты, пошла, прилегла бы, – оперативники озадаченно переглянулись. Ну никак не вязался этот заботливый муж с образом изувера, описанного соседями пострадавшей.
– У нас имеются показания соседей, что вы били свою бывшую супругу, – повысил голос Панюков. Виктор напрягся, за ним подтянулся и молодой напарник. Маркелов растерянно оглянулся и, придерживая супругу под локоть, помог той спуститься с крыльца. Лоб его покрылся недовольными морщинками, а плечи предательски сникли. Он чуть качнул головой, сузил глаза и беззлобно выругался.
– Донесли, догодники? Да, каюсь, было дело. Я ничуть не горжусь этой страницей своей прошлой жизни. Понимаете, как вам сказать… Сошлись мы с Надей по залету. Ей было всего семнадцать, когда она забеременела. Я постарше, и она пригрозила меня посадить, если я не женюсь. Какая уж тут будет любовь? Конечно же, всё было по обоюдному согласию, – поспешил пояснить Иван, заметив искру в глазах старшего следователя, – но разве кому докажешь? Сначала смирился и думал, что стерпится, слюбится, – руки взметнулись по сторонам ладонями кверху. – Но не срослось. Как жить с нелюбимой? Стал часто выпивать и поколачивать супругу, но не более. А потом встретил Светочку, – лицо мужчины разгладилось, посветлело. В глазах расплескалась безбрежная нежность, – и ушёл. Не жалея и не раздумывая бросил всё. С той поры и живём потихоньку.
– Значит, вы не знаете, кто мог желать смерти Надежде?
– Да Бог с вами! – побледнел Иван, запнувшись и едва не выпустив узкую руку жены из своих дрогнувших пальцев. – Надю убили? Не может быть! Боже мой… Как же так… – женщина слабо пискнула и, побледнев, повисла у него на шее. А тот лишь растерянно заглядывал в строгие лица, всё пытаясь понять, не шутят ли милиционеры. Но нет. Те хмуро сверлили их суровыми взглядами, уже понимая, что начали с ложного пути.
– А как же Таня? – спохватился никудышный отец.
– Вы не ответили, Иван Павлович, – пристально глядя мужчине в глаза, сказал Панюков.
– Я не знаю… Я не виделся с ними с тех пор. Понимаете, у меня своя жизнь, а Надя устраивала свою. Она не давала мне видеться с дочкой, а я и не настаивал… – опустил он стыдливо глаза. – Спросите лучше Марину. Они были очень близки. Ну как же Танюша? Скажите мне! – робкий лучик надежды зажёгся в глазах, но Иван поймал на себе осуждающий взгляд, и тот вновь угас, утонув, захлебнувшись в солёной, нахлынувшей влаге.
***
Назад ехали молча, каждый обдумывал новые факты, делая свои собственные выводы о сложности дерзкого дела. Алиби Ивана подтвердила его беременная жена. И вообще оснований для подозрений этого мужчины у следователя не возникло.
– Итак, что мы имеем, – не выдержал Панюков. – Женщина и ребёнок зверски задушены, из дома ничего не похищено, на замке следов взлома нет. Все отпечатки стерты, улики уничтожены.
– Хитрый преступник попался, – согласился с командиром Виктор и задумчиво почесал подбородок.
– Да уж, не глупый, – поддакнул напарник. Симпатичный белокурый Савинков Александр совсем недавно связал свою жизнь с милицией. Это было первое важное дело, на которое его взяли старшие коллеги. В широко распахнутых голубых глазах парнишки сиял волчий азарт и восторг от осознания причастности к общему самоотверженному служению людям. Виктор же, наоборот, смотрел в окно тревожным взглядом. Он уже знал, что если преступление не открыли по горячим следам, то, скорее всего, оно и вовсе зависнет неразгаданным грузом. А это дело грозилось стать именно таким. Долгим, нудным висяком.
