Тэд Уильямс
Гора из черного стекла
ГЛАВА 21
ИГОЛЬЧАТЫЙ ЛЕС
СЕТЕПЕРЕДАЧА/ИСКУССТВО: Состязания в самоубийстве.
(изображение: Биггер X на заседании суда в Торонто)
ГОЛОС: Художник-нелегал, известный только как № 1 ,вызывает более известного художника, мастера сцен насилия на соревнование по самоубийству. №1 обвиняет Биггера в позерстве, потому что тот «работает только с мертвыми», и предлагает ему состязание между ними двоими, которое будет транслироваться в прямом эфире по «artOWNartWONartNOW». Победителем будет признан тот, чье самоубийство выйдет более художественным, хотя победитель и не сможет получить приз. К сожалению, получить комментарий от Биггера X не удалось, он разыскивается полицией по обвинению во взрыве бомбы в Филадельфии. Однако ZZZCrax из «artOWNartWONartNOW» считает ситуацию интригующей.
– Скоро взойдет солнце, – объявил брат Фактум Квинтус – Рени, Флоримель, может быть, вы пойдете со мной? – он указал на лестницу.
Рени посмотрела на Т-четыре-Б, тот пытался успокоить Эмили, которая стала похожа на сомнамбулу после их встречи с Госпожой Окон, хотя прошло уже несколько часов. Парочка устроилась на облезлой кушетке, которая, казалось, вот-вот развалится под весом Т-четыре-Б в доспехах, но сама комната в башне казалась вполне безопасной.
– Останетесь здесь вдвоем? – спросила Рени.
– Мы недалеко пойдем, – заверил ее монах. – Это совсем рядом. Но если мы не хотим, чтобы нас обнаружили, лучше пойти до рассвета.
!Ксаббу после минутного колебания присоединился к группе, и они двинулись вверх по лестнице. Рени знала, что !Ксаббу в своем обезьяньем симе мог бы преодолеть лестницу много быстрее, но держался с ними.
– Эта башня находится на краю так называемого Игольчатого Леса, – объяснил Фактум Квинтус – Чрезвычайно интересная часть Дома.
Он дышал, пожалуй, тяжелее, но в остальном перенес похищение разбойниками и неожиданное явление богини значительно лучше, чем Рени и ее, как она думала, закаленные спутники. Монах, как ребенок, интересовался абсолютно всем, даже страшным и опасным. Качество, конечно, хорошее, но Рени опасалась за его жизнь.
«Иисус всемогущий, – с раздражением подумала она, – ведь это всего лишь жалкая кукла. Так недолго и начать волноваться за персонажей в сетевых киношках».
Но она просто не могла представить Фактума Квинтуса искусственным существом, всего лишь комбинацией программ поведения, когда он шел рядом с ней, слегка возбужденный, что-то бормочущий себе под нос от восхищения отделкой лестницы, по которой они поднимались.
– Какая разница, рассвело или нет? – поинтересовалась Флоримель.
– А потому, что здесь очень много окон. Сама увидишь.
Монах как раз дошел до площадки и собирался что-то сказать, когда вся вселенная вздрогнула. Словно пытаясь стряхнуть нечто, ползущее по спине.
Рени только успела подумать: «Ой, только не все с начала…» – когда мир перевернулся.
Окружающее как бы скрылось в дымке и начало разлетаться прочь, будто сама Рени уменьшилась до размеров атома, но одновременно и летело к ней, словно сама реальность сворачивалась и пыталась раздавить ее. Тело пронзила страшная пульсирующая боль, напоминающая о зубьях расчески, когда ими проводят по кирпичной кладке. Вдруг боль прошла, прошло и все остальное.
Ей уже приходилось попадать в подобные сотрясения реальности, но никогда не были такими продолжительными. Она долго летела в темноте – конечно, ощущение времени могло нарушиться. Но она успела обо многом подумать. Пока длилась темнота.
«Я ощущаю себя… другой. Будто я где-то. Но где?»
Она чувствовала свое тело, что было необычно. Насколько Рени помнила предыдущие сотрясения, в них она была бестелесной – летящее сознание, сон. А сейчас она была собой от кончиков рук до кончиков ног.
«Как называется такое восприятие собственного тела? – Неужели слово забылось, как и многие другие слова, их засосала рутина экзаменов и подготовки полноценных занятий при ограниченных ресурсах? – Нет, это называется… проприоцепция. Да, именно так».
Она возликовала – слово все-таки вспомнилось. Но вместе с ликованием пришло ощущение, что что-то идет не так, по-другому. Да, это была проприоцепция, но чувства давали ей странную информацию. Она так давно находилась в Сети, что потребовалось время, чтобы понять.
«Я ощущаю свое тело. Мое настоящее тело. Мое тело!»
Она подвигала руками, они двигались. Она чувствовала необычные подергивания и пульсацию, но это были ее настоящие руки. Она провела рукой по своей руке, груди, животу и удивилась, насколько обычным было ее тело на ощупь. Руки поднялись к лицу и нащупали трубки… и маску.
«Это я!»
Мысль была такой странной, что она не сразу осознала. Смешение реального и нереального стало для нее привычкой, от этого трудно сразу отойти, но факты говорили сами за себя: она касалась своего собственного голого тела. Снова на ее лице была кислородная маска с трубками и проводами. Мысль о том, что все это значит, медленно входила в сознание, но когда она пришла, это было как откровение.
«Я… Я вернулась!»
Кожу как бы массировали, видимо это гель в В-резервуаре, временно отключенный от Сети Иноземье, принялся за дело. Это значит… она может просто нажать ручку резервуара и выйти! Все эти недели реальный мир был совсем рядом.
А что, если это только временно? Или с !Ксаббу это не произошло и он остался в Сети? Думалось плохо – возбуждение оттого, что столь далекий реальный мир вдруг стал близким, вызвало клаустрофобию. Как можно висеть здесь, в темном резервуаре, когда за стеной настоящий воздух и настоящий свет? Даже встреча с отцом, этим жалким старым пьяницей, казалась большой радостью!
Она подумала о Длинном Джозефе и тут же вспомнила про Стивена, и ее радость моментально угасла. Как можно было выходить из Сети, пока она ничего не сделала для Стивена? Она станет свободной, но Стивен по-прежнему будет лежать в этом жутком тенте и постепенно гаснуть.
Резко поднялся адреналин. Что бы она ни придумала, ей нужно решать сию минуту, иначе будет поздно. Она задвигалась в скользком геле, стараясь придвинуться к стенке резервуара. Рука натолкнулась на что-то твердое и гладкое – стенка резервуара с миллионом форсунок. Она сжала пальцы в кулак, поискала свободное место на стенке и стукнула. Звук удара был глухим, как от завернутого в одеяло гонга, совсем тихо, никто ее не услышит. Но тут она вспомнила, что на ней не только маска, но и наушники. Она снова постучала, потом еще и еще. Чем больше проходило времени, тем сильнее ей хотелось забыть об ответственности и откинуть крышку резервуара. Сбежать. Как славно было бы сбежать…
– П-п-привет! – раздалось неуверенно, но совсем рядом.
– Джереми? Это ты? – Услышав звук его голоса, она вспомнила и его лицо, да так хорошо, будто могла его видеть сейчас рядом с собой в темноте. – О боже, Джереми!
– Рени? – Он удивился еще больше, чем она, у него даже дрожал голос – Я сейчас… Я сейчас выпущу тебя.
– Не открывай резервуар! Я не могу объяснить, но не хочу, чтобы меня выпускали. Я не знаю, сколько еще у меня времени.
– Что… – Он не мог говорить от нахлынувших чувств. – Что происходит, Рени? Мы не говорили с тобой с тех пор, как ты вошла в резервуар. А это было несколько недель назад! Мы ничего не знали…
– Да, я понимаю. Но послушай. Я не знаю, поможет ли тебе это, но мы все еще в Сети. Она огромна, Джереми. Она… Я не нахожу слов, чтобы объяснить. Это очень странная Сеть. Мы только пытаемся разобраться. Но почти ничего не поняли – как могла она передать свои ощущения? И какой в том толк? – не знаю, что и сказать, что-то удерживает нас в Сети – это первый раз, когда мне удалось вырваться, с того момента как мы взломали Сеть. Там с нами и другие люди. Вот черт! Как объяснить? Кое-кто велел нам идти к Стенам Приама, которые, как я понимаю, представляют собой симуляцию Троянской войны. Но мы понятия не имеем зачем кто-то хочет, чтобы мы туда пошли… или что-то хочет… – Она плавала в темноте, отделенная от жизни тоненькой стенкой из волокнистого материала, напичканного крохотными устройствами. – О господи, я забыла спросить, как вы? Как отец? Все в порядке?
Джереми колебался.
– Твой отец… твой отец в порядке. – Он замолчал. Несмотря на бьющееся сердце, Рени улыбалась. Конечно, он сводит Джереми с ума – Но… но…
Она почувствовала, что сердце сжалось от страха.
– Но что?
– Телефон. – Казалось, он не находит слов. – Телефон все время звонит.
Рени ничего не могла понять.
– Ну и? Эта старая штука для того и создана.
– Да нет. Он звонил, звонил, звонил. – Ее ударило током через наушники. Она почти не слышала последних слов. Снова стало слышно. – Ну я и ответил.
– Ты ответил? Скажи, Христа ради, зачем ты это сделал?
– Рени, пожалуйста не ругай, .. – Снова в наушниках раздался треск. – …Пока я не сошел с ума. Я хочу сказать, после того как твой… – На этот раз Джереми сам сделал паузу, но треск в трубке не прекращался. – Я… на… другом конце… сказал…
– Я не слышу! Повтори!
– …оно… мне… испугал…
– Джереми!
Но его голос удалился и звучал, как гудение пчелы под перевернутым стаканом, в нескольких метрах. Рени кричала ему, но без толку, связь прервалась. И тут ее сознание начало туманиться, будто кто-то схватил мозг властными, но бархатно-мягкими пальцами и вытащил из тела. Она лишь успела подумать, что бы случилось, если бы она вышла из резервуара, и тут же провалилась в пустоту. Темнота длилась лишь мгновение, потом мир – виртуальный мир – стал появляться вокруг нее фонтаном разнообразных красок, как падающая колода карт. Она складывалась узором, пока снова не появились ступеньки у нее под ногами и лицо Фактума Квинтуса перед ней, он уже открыл рот, чтобы заговорить.
– Вообще-то… – это все, что он успел сказать, когда Рени появилась из воздуха и плюхнулась на ступени.
– Значит, Фактум Квинтус ничего не заметил, – прокомментировала Рени. Выпадение из Сети было похоже на приступ головокружения, а монах продолжил подъем. – Для него будто ничего не случилось. Он просто оглянулся и пошел дальше.
– Это оттого, что он – кукла, – прошептала Флоримель, как и Рени, она старалась изо всех сил не давать Фактуму Квинтусу оснований подозревать, что он ненастоящий. – У меня же все было как и у тебя. Из всех этих… спазматических явлений это было самым странным. Я почувствовала, что вернулась в свое настоящее тело. Я… почувствовала присутствие моей дочери рядом.
Поколебавшись, она двинулась вслед за монахом.
– А со мной все было по-другому, – вмешался !Ксаббу, пристраиваясь рядом с Рени. – Но я бы хотел сначала подумать, прежде чем рассказывать.
Рени кивнула. Она была слишком потрясена своим коротким возвращением и не хотела говорить об этом.
– Не думаю, что мы хоть что-нибудь поймем. Что-то происходит – не могу поверить, что это в порядке вещей, когда происходит такое безумие. Но вот что это все значит…
Рени замолчала. Они поднялись на площадку, которая оказалась входом в верхнее помещение башни. Комнатка была всего лишь несколько метров, восьмиугольная, в каждой стене – по окошку в толстых старинных освинцованных рамах. Небо за окнами приняло цвета кобальта, но у горизонта ночь начинала отступать, слабый отблеск зари прорисовывал странноватый контур горизонта.
Хотя, как подумала Рени, это нельзя называть горизонтом. Они могли видеть лишь отдаленные части Дома – она не могла не задуматься, а не закругляется ли Дом как глобус, или же он был таким же плоским и бесконечным, как казался. А вокруг них простирался захватывающий вид – Игольчатый Лес.
Сразу стало ясно, почему он так назван.
В отличие от других частей Дома, где бывала Рени, и где крыши в основном были плоскими или куполообразными, здесь их окружало множество вертикальных поразительно разнообразных форм – обелиски с окнами, башенные часы, узкие пирамиды и тонкие шпили, готические детали, испещренные темной резьбой, даже бельведеры были настолько роскошно украшены, что сами казались замками, висящими в воздухе. Даже в слабом свете заре Рени насчитала несколько сот шпилей, высоко вздымающихся над морем плоских крыш Дома.
– Я знаю названия некоторых из них, но не всех, – объявил Квинтус Фактум, – Некоторые старинные имена потеряны навсегда. Если только нам не удастся их найти в переводах старинных книг. Вон та высокая узкая башня называется Буфетный Нож. Ближе к нам – Башня Плачущего Барона, а еще ближе – Сердце Гелливера, неизвестно почему так названная. А вот то изящное здание подальше, должно быть, Вершина Садового Короля, да, похоже, это знаменитые карбункулы, о них было много споров в свое время, хотя сейчас слишком темно, чтобы сказать наверняка.
– И наш друг в одной из них? – наконец спросила Рени.
– Похоже на то. И ее похититель тоже, вот поэтому нам нужно видеть, но не нужно, чтобы увидели нас, для этого нам и нужно было прийти сюда, пока темно. Но есть и еще одна серьезная проблема, я боюсь.
Его испуг был вполне искренним, но все-таки не полностью загасил восторженный блеск глаз монаха при виде леса шпилей, которые стали приобретать трехмерность в первых лучах солнца.
– Кусочек фигурной штукатурки, с которого и начался наш поиск, наводит меня на мысль, что похититель вашего друга проходил по коридорам, построенным в эпоху Союза Комнат, которые соединяют эти башни. Кажется логичным, что преступник выбрал для своего убежища – точнее сказать, гнезда – одно из помещений наверху. Эти помещения достаточно уединенны и находятся близко от Библиотеки. Но в котором из них сейчас ваш друг, боюсь, не смогу сказать.
– Это просто смешно, – решительно заявила Рени. – Это слишком рискованно. – Она страшно устала, страшно хотела спать, но откладывать это дело было нельзя. – Искать должны все. Именно так чудовище схватило Мартину: она отстала от остальных, а он выхватил ее из стада, как лев антилопу.
– Но он говорит дело, Рени… – вмешалась Флоримель. ' – Нет, не могу согласиться на это.
!Ксаббу бочком пробирался по пыльному полу комнаты, он двигался не совсем прямо, но и не на четвереньках, Рени всегда огорчало, как стирается грань между его настоящей личностью и телом сима.
– Я ценю твою заботу обо мне, мой друг, но я считаю, что так лучше.
От усталости она стала тупо упрямой – с логикой !Ксаббу было трудно спорить, но Рени нелегко было переломить.
– Значит, мы должны отпустить тебя одного? Но не по следу убийцы, а полазить по башням метров по сто в высоту?
– Давайте по-быстрому решим. А то хочется вздремнуть, – пробасил Т-четыре-Б. – Он обезьяна, так? А обезьяны лазают.
В поисках поддержки Рени обратилась к Фактуму Квинту-су, но тот лишь пожал плечами.
– Это не мое дело, – заявил он, – Но должен заметить, что нам понадобится много дней, чтобы облазить все коридоры и лестницы пешком, в большинстве из них мы побеспокоим обитателей, пробираясь в верхние помещения.
Рени стиснула зубы, чтобы не сказать грубость, от которой никому не станет легче. С ними не было никакого смысла спорить. Она не могла привести свой главный аргумент, чтобы не казаться эгоистичной, – Рени страшно боялась потерять.
!Ксаббу. После всего, что они пережили вместе, она даже представить не могла, где найдет силы жить без него. Поскольку Стивен все равно что умер, маленький человечек был для нес самой настоящей семьей.
– Мы устали, Рени. – Флоримель не могла скрыть обиды в голосе. – Нам нужно поспать.
– Но…
– Она права, – заявил !Ксаббу. – Я не поменяю свое решение, после отдыха и ты будешь думать иначе. Я беру первое дежурство – пока светло, никуда идти нельзя, так что мы можем спать весь день.
– Я не хочу спать, – голосок Эмили дрожал. – Я хочу домой. Я… я ненавижу это место.
Рени старалась не разозлиться.
– Ты видала и похуже.
– Нет, – уверенно заявила девушка. – Я здесь становлюсь больной. Да и ребенку это плохо.
Рени вдруг пришло в голову, что они чего-то здесь не понимают, но не было сил размышлять.
– Прости, Эмили. Мы уйдем отсюда, как только освободим Мартину.
– Я совсем не хочу быть здесь, – тихонько проворчала Эмили, как ребенок вслед родителю после спора.
– Спите, – велела Флоримель. – Спите, пока есть возможность.
Все примолкли, но никто не мог успокоиться, горячо рекомендованный Флоримель отдых казался недостижимым. Рени сжимала руки в кулаки и разжимала. Она чувствовала взгляд !Ксаббу, но не хотела встречаться с ним глазами, даже когда он подобрался поближе к ней.
– У моего народа есть легенда, – спокойно начал он. – Может, хочешь послушать?
– Я с удовольствием послушаю, – объявил брат Фактум Квинтус, – если… Конечно, не сочтите меня невежливым! – тут же добавил он, было очевидно, что ученый переполнен желанием узнать что-то о другом народе. Рени стала прикидывать, в какой научный архив пойдет легенда !Ксаббу, еще один штрих и сложных переплетениях Дома. – И если другие не возражают.
Т-четыре-Б недовольно сморщился, что раз и навсегда убедило Рени в том, что он всего лишь подросток, но вслух робот не возражал.
– А мнение остальных учитывается? – заворчала Флоримель.
– Это очень хорошая легенда, – заверил всех !Ксаббу. – Одна из самых любимых у моего народа. Она о Жуке и Полосатой Мыши.
Он замолчал и уселся поудобнее на задних лапках. Они задвинули тяжелые шторы – в отличие от верхней комнаты здесь было только одно окно, – но тоненький лучик утреннего света все-таки проходил через дырку в ткани. В полоске света серебрилась летающая пыль.
– Жук была красивая молодая женщина, – начал он. – Все молодые люди хотели видеть ее своей женой, но отец девушки Ящерица был суров и не хотел отпускать дочь от себя. Он запер ее в доме, а дом был глубокой подземной норой, и не выпускал к дневному свету. Мужчинам запрещалось за ней ухаживать.
Все люди племени отправились к Дедушке Богомолу с жалобой, они говорили, что нечестно прятать такую молодую женщину, как Жук, от всех и не давать ни одному из их сыновей жениться на ней и наслаждаться ее красотой. Дедушка Богомол отослал их назад, заявив, что ему нужно обдумать их слова.
В ту ночь Богомолу приснился сон. Ему снилось, что Ящерица утащил к себе в нору и луну, а без нес на ночном небе предки стали жалким и запуганным. Когда он проснулся, то понял, что не может позволить Ящерице продолжать прятать дочь.
Богомол послал за Длинноносой Мышью, который был прекрасным юношей и рассказал ему о случившемся. «Ты должен найти, где ее прячут», – велел ему Дедушка Богомол. Длинноносая Мышь лучше всех предков умел отыскивать вещи, он согласился и отправился на поиски дочери Ящерицы.
Когда Длинноносая Мышь добрался до норы. Жук увидела его. Она не могла сдержать свой восторг и вскрикнула: «Посмотри, посмотри, сюда идет мужчина!»
Ящерица услышал ее слова. И когда Длинноносая Мышь вошел, он набросился на него в темноте и убил.
«Кто может приказывать отцу, что ему делать, а чего не делать?» – заявил Ящерица. Он был горд собой и плясал от счастья. А Жук плакала.
Когда Богомол узнал о случившемся, он опечалился и испугался. Родственники Длинноносой Мыши прослышали про это и по одному отправились к норе Ящерицы, чтобы отомстить за брата. Но Ящерица затаивался, пока они блуждали по туннелям, потом набрасывался и убивал. Вскоре погибли все люди рода длинноносых мышей. Их жены и дети подняли великий плач скорби, да такой громкий, что Дедушка Богомол проникся жалостью, настолько огромной, что не мог спать три дня.
Когда он наконец уснул, то увидел еще один сон, а проснувшись, собрал всех людей.
«Во сне я видел, как Ящерица убивает длинноносых мышей, а быть такого не может. Во сне я говорил сам с собой и много думал, теперь я считаю, что Полосатая Мышь должен пойти и спасти девушку по имени Жук».
Полосатая Мышь был молодым, спокойным и очень умным юношей, он знал, что нельзя не считаться со снами Богомола.
«Я пойду», – сказал он и отправился в путь.
Но когда он подошел к тому месту, где жил Ящерица и где столько людей погибли до него, Полосатая Мышь подумал: «Зачем мне лезть вниз в темноту, где меня поджидает Ящерица? Лучше я пророю свою нору».
Так он и сделал, прокладывая ход под землей, а он был умелым землекопом. Наконец он добрался до туннеля, где его ждал Ящерица. Но поскольку Полосатая Мышь работал очень тихо и был умным, его вход в туннель был позади того места, где его поджидал Ящерица, и Мышь смог напасть на него сзади. Долго они боролись, прежде чем Полосатая Мышь начал побеждать. Ящерица возопил от страха и горя;
«Зачем ты убиваешь меня? Почему ты поднял на меня руку?»
«Я убиваю только затем, чтобы защитить друзей!» – вскричал Полосатая Мышь, и Ящерица упал мертвым к его ногам. Затем Полосатая Мышь отыскал Жука, она была напугана, но все-таки пошла с ним наверх к свету. Как только он это сделал, случилось чудо: все длинноносые мыши, погибшие в норе, ожили; «А вот и мы». Каждый из них выходил из норы вслед за Полосатой Мышью и Жуком, каждый держал над головой мухобойку как флаг. Полосатая Мышь был горд собой, вышагивая рядом с Жуком, они ликовали в душе, потому что он уже считал себя мужем Жука, а она себя его женой.
Когда они пришли к Богомолу, тот встал и пошел с ними. Они пришли в деревню, где жили длинноносые мыши, те так размахивали своими мухобойками, что по траве побежали волны. Все жены и дети длинноносых мышей выскочили из домов, они кричали от восторга, видя своих мужчин живыми, а Дедушка Богомол наблюдал все это с великой радостью и изумлялся, какой удачный сон он увидел.
Как ни странно, когда !Ксаббу закончил рассказ, Рени почувствовала себя лучше, но все-таки не смогла полностью избавиться от тревоги.
– Прекрасная история, – сказала она !Ксаббу, – но я бы хотела попробовать что-то другое для поиска Мартины.
Рени так и не научилась читать мысли на лице бабуина, сейчас он вроде бы улыбался.
– Но моя история как раз об этом, Рени. Есть вещи, которые может сделать только один человек. Я знаю, этот человек – я. Иногда нужно, как сказано в моей истории, доверять снам.
Больше не о чем было спорить, ни малейшей трещинки, за которую можно было бы зацепиться с помощью логики, Рени полностью обессилела. Она зевнула, попыталась что-то сказать, но снова зевнула.
– Мы поговорим об этом, когда ты проснешься… разбудишь меня на дежурство. – Язык уже начал заплетаться.
– Спи, – сказал он. – Видишь, все уже спят.
Она не стала смотреть. Она слышала ровное шумное дыхание Флоримель совсем рядом и чем дольше слушала, тем быстрее погружалась куда-то вниз, вниз, вниз.
– Что он сделал? – Рени с трудом просыпалась, сердце вдруг сжалось в тугой узел. – Негодяй! Он же говорил, что мы еще об этом поговорим!
– Он ждал темноты, но он уже все решил к тому времени. – Флоримель дежурила последней, значит, только она видела, как !Ксаббу уходил. Он так и не разбудил Рени. – Ты бы все равно его не остановила, только бы все усложнила.
Рени была в ярости, хотя и знала, что Флоримель права.
– Я просто… а вдруг мы и его потеряем? Мы распадаемся, разваливаемся…
Флоримель взяла Рени за руку и сжала ее. Через шторы проходил яркий полуденный свет, лицо женщины прекрасно освещалось, ее гнев легко читался.
– Все просыпаются. Им не нужно все это слышать, тем более от тебя.
– Но ты же знаешь, что я права. – Рени тряхнула головой. До чего же трудно держать себя в руках, когда все тяжелее и тяжелее. Когда все разваливается, велико искушение сдаться. —
Исчезли Кван Ли, Уильям и Мартина, не говоря уже про Орландо и его друга. А теперь еще и !Ксаббу. В чем смысл? Может, нам с тобой стоит поспорить, с какой скалы броситься вниз? Совершенно неожиданно Флоримель засмеялась:
– Боюсь, что нам бы пришлось спорить очень долго. Я уверена, что разбираюсь в скалах гораздо лучше.
Рени не сразу поняла, что это шутка – немка начала превращаться просто в комедиантку. Тогда Рени подумала о себе. Если группа их уменьшается, всем приходится брать на себя дополнительные роли. Что же дальше? Т-четыре-Б – дипломат группы? Эмили – парламентский пристав?
– Боюсь, у меня нет сил на споры, – наконец призналась Рени и попыталась улыбнуться. – Знаешь что? Обещаю тебе право выбрать скалу.
– Храброе заявление, солдат, – Флоримель улыбнулась в ответ и потрепала Рени по плечу. Некоторая неуклюжесть поступка вместе с явной попыткой выразить дружеские чувства, заставили Рени полюбить эту женщину куда больше, чем раньше.
– Хорошо, – сказала она. – Теперь будем ждать. Боже мой, до чего же ненавижу ждать. Но поскольку мы ничем не можем помочь !Ксаббу, давай подумаем о том, что будем делать, когда !Ксаббу вернется.
– Почему мы здесь? – еле внятно пробормотала Эмили со своей скамейки, где она лежала, голова ее покоилась на коленях Т-четыре-Б, которому явно было неудобно. – Я не хочу здесь оставаться.
– Конечно, не хочешь. – вздохнула Рени. – А мы все прекрасно проводим здесь время и очень хотим побыть здесь еще.
Но хорошее настроение длилось недолго' Они воспользовались ожиданием !Ксаббу, чтобы найти какое-нибудь оружие: отломанные ножки стола, тяжелые карнизы для штор вместо дубинок и копий, даже отыскали забытый кем-то ритуальный меч, висевший в алькове. Больше они ничего не могли сделать. Прошел вечер и началась ночь, а человечка в симе бабуина все не было, в груди у Рени сжималось сердце.
– Я же говорила, что нельзя отпускать его одного! Флоримель не согласилась:
– Ему надо обойти множество башен. Но даже если с ним что-то и случится, а мы будем молиться, чтобы не случилось, его план верен. Мы с нашими телами не можем добраться туда, куда может он.
Рени знала, что Флоримель права, но это не облегчало чувства беспомощности, страшный безнадежный груз на ее душе.
– Что же нам делать? Сидеть здесь до самого Судного дня, при том что мы знаем – у чудовища теперь, вероятно, двое из нас?
Фактум Квинтус встрепенулся:
– В отличие от вашего друга нам не нужна темнота. Вообще нам лучше при свете дня, потому что мы легко определим залы, где нет следов на пыли, я сегодня вечером видел несколько таких.
– Тогда, если !Ксаббу не вернется до рассвета, – объявила Рени, – мы начнем искать, – Удивительно, какое облегчение приходит, когда начинаешь действовать.
– Давайте попробуем еще поспать, – предложила Флоримель. – После ухода Кунохары мы все изрядно потрудились и очень устали. Мы ведь не знаем, что принесет нам поиск.
– Легко сказать, – возразил Т-четыре-Б. – Эти доспехи весят как целый автомобиль.
– Ну так сними его, – предложила Рени.
– Совсем свихнулась? – возразил пораженный Т-четыре-Б. – Ишь придумала, носиться с голым задом!
Эмили хихикнула. Рени раздраженно махнула рукой и вернулась к своему занятию – затачиванию кончика карниза о каменную стену.
Опустилась ночь, но никто не спал. !Ксаббу так и не вернулся. Наконец все было сделано, все сидели молча, погруженные в свои мысли и заботы. А снаружи над Игольчатым Лесом плыла луна, осторожно, будто опасаясь уколоться об острые шпили.
Код Дельфи. Начать здесь.
Случилось нечто странное и пугающее. Даже сейчас мне трудно об этом говорить, но боюсь, у меня мало времени, поэтому воспользуюсь возможностью.
Чудовище, захватившее сим Кван Ли, это существо по имени Дред, использовало меня на всю катушку, заставляя помогать ему в исследовании природы прибора доступа. Некоторые из его вопросов такие странные и неожиданные, что я теперь не сомневаюсь, у него есть консультант где-то за пределами симуляции. Это неудивительно, потому что в отличие от нас он может покидать Сеть и возвращаться в похищенный сим, когда ему заблагорассудится. Но в его исследовании чувствуется цель.
Я думаю, что, скорее всего, он использует внешний источник, чтобы проверить меня – убедиться, что даю правдивую информацию. К. счастью, хотя я и обманула его относительно того, как мы сюда попали, я говорила только правду при обсуждении прибора доступа. Он слишком умен, чтобы пытаться его обмануть, к тому же я не обманываю себя – он убьет меня, как только я стану ненужной.
Но я совсем не это хотела записать. В своем расстроенном состоянии я начала описывать свои мысли не с того конца, поскольку не Дред моя цель. Когда я очнулась от тяжелого сна, его опять не было, возможно он отправился к своим консультантам, а я осталась одна. По крайней мере, я так думала.
Я занималась чисто символическим ритуалом – проверяла больше по привычке крепость пут, удерживающих руки над головой и прочность крепления, куда веревки были привязаны. И тут я начала ощущать, что в моей тюрьме что-то изменилось. Вскоре я раскрыла тайну. Теперь мое одиночество разделяли два трупа, прислоненных к стене, вместо одного.
У меня душа ушла пятки, я начала молиться, чтобы, этот» труп оказался еще одним симом, а не кем-нибудь из моих товарищей, захваченных или даже убитых при попытке найти меня. Но когда я сосредоточилась, то обнаружила нечто весьма и весьма странное. Первый труп принадлежал все той же знакомой мне молодой женщине, которую убил Дред. А второе тело казалось ее полным двойником. Второе неподвижное тело было зеркальным повторением первого – форма, размеры, поза. То есть Дред убил полную копию предыдущей, потом положил ее в той же позе, пока я спала. Но как? И зачем?
И тут второй труп заговорил.
Я закричала. Мне бы следовало привыкнуть к ненормальности этой Сети, но хотя я и знала, что первое тело виртуально, оно было все же трупом для меня, и второе было таким же холодным и неподвижным. Пока не начало говорить. Наверное, этот голос когда-то принадлежал Кукле. Той печальной мертвой женщине из Клерков Верхней Кладовой, но сейчас этим голосом пользовался кто-то непривыкший говорить, что-то среднее между автоответчиком и придушенной жертвой. Я бы не могла это повторить. Я и пытаться не буду, от одного воспоминания мне становится дурно.
– Помощь… требуется, – заявил труп. – Патч связи. Изменение маршрута. Помощь.
Я ничего не могла произнести в ответ, только застонала. Я была в шоке, он застал меня врасплох.
Оно снова сказало «помощь требуется» с точно такой же интонацией. «Неожиданная обратная связь. Опасная перегрузка подпрограммы центральной директории». Оно замолкло. И по его телу прошла дрожь. Пухлые руки беспорядочно задергались, одна рука задела труп-двойник. «Помощь требуется».
– Кто… кто ты такой? – удалось выдавить мне. – Какая помощь требуется?
Голова повернулась в мою сторону, как будто раньше, пока я не заговорила, он не знал, где я нахожусь.
– Речь – второстепенная функция. Сбой подпрограмм. Немезис Два нуждается в пояснениях или повторной трассировке…
Потом он выплеснул целый ряд чисел и обозначений, которые, видимо, являлись программным кодом, но они перемежались еще какими-то плохо различимыми шумами, совсем не похожими ни на один язык программирования, известный мне.
