Уильям Тенн
Вот идет цивилизация
Маленький мальчик из Чаттануги, Теннесси, подошел к матери, обменивающейся впечатлениями с соседями, и потянул за рубашку, добиваясь ее внимания.
– Здесь очень плохо, мамочка, – решительно заявил он. – Здесь плохо, гадко, и мне здесь не нравится. Я хочу домой.
Она подхватила его на руки, прижала к себе, но не успела раскрыть рта – надо же было еще придумать, что сказать сыну! – как роботы приступили к строительству.
Они спускались с неподвижно зависших в пустоте больших кораблей, неся части сборных строений, и быстро сооружали невероятно длинные бараки со знакомыми койками внутри. Каждый барак предназначался для людей с одного корабля; в каждом были туалеты и фонтанчики с питьевой водой; и в каждом по стенам и потолку были установлены громкоговорители.
Собрав из частей бараки, роботы загнали в них людей. Широко раскинув щупальца, они терпеливо и настойчиво подталкивали людей к дверям. Всех, независимо от возраста, пола, национальности и семейных связей. Они действовали, как всегда, эффективно; к тому же большинство людей уже усвоили, что сопротивляться им бесполезно. Роботы хорошо делали свое дело – с целеустремленностью механизмов, но достаточно мягко и вежливо для неразумных созданий.
Люди уселись на койки и стали ждать, пока всех их разместят по баракам. Затем роботы исчезли, а на их месте появились знакомые чаны с бульоном и клецками. Люди ели, искоса поглядывая друг на друга и пожимая плечами. Как только с едой было покончено, чаны исчезли тоже.
И тут впервые зазвучал голос одного из чужеземцев, хозяев роботов, владельцев похожих на виноградные гроздья кораблей.
Это было объяснение – наконец-то! Оно доносилось из маленьких громкоговорителей и звучало одновременно на всех человеческих языках – нужно было быстро рассредоточиться по бараку и отыскать, где говорят на твоем, чтобы понять его содержание. Все слушали с напряженным вниманием.
Прежде всего, объяснили чужеземцы, земляне должны проникнуться мыслью о том, что они, те, кто их доставил сюда, высокоцивилизованная раса. Это самое важное, основа основ, главная движущая сила всего, что они делают. Они – цивилизованная раса, в высшей степени цивилизованная, издревле цивилизованная, цивилизованная за пределами любых земных представлений о цивилизованности.
Земляне же как раса совершают лишь первые неуклюжие шаги на пути к цивилизованности. Мы, земляне, примитивны, жалки и – просим прощения за подобные выражения – в чем-то даже смешны. Наша технология находится на элементарном уровне, а этика и духовные знания практически отсутствуют.
Но мы разумные создания и все же несем в себе крошечные задатки цивилизованности, обещание ее. Следовательно, у них, сюда нас доставивших, отсутствовал выбор: они должны были спасти нас во что бы то ни стало, невзирая на все сложности и расходы. Что они и сделали. Цивилизованным созданиям ничего другого просто не оставалось.
Мы должны знать, что отнюдь не все создания во Вселенной столь же цивилизованны, как они. Происходят войны, используется оружие. Совсем недавно они и сами разработали новое оружие, исключительно для целей самообороны…
Это ужасное оружие, смертоносное оружие, полностью разрушающее пространственно-временную структуру в том месте, где оно применяется. Они от всей души надеются, что им никогда не придется этим оружием воспользоваться. Но ведь никто не знает, как далеко способен зайти нецивилизованный враг.
Оружие требовалось испытать.
Учитывая разрушительную природу оружия и непредсказуемые последствия его применения, испытывать его в той или иной густонаселенной области галактики было совершенно невозможно. Кроме того, чтобы получить ясную и научно обоснованную картину потенциальной военной ценности этого оружия, требовалось уничтожить целую планету.
Чужеземцы очень тщательно выбирали место испытания и остановились на малонаселенной звездной системе с единственной, не представляющей особой ценности обитаемой планетой, на которой жила крайне отсталая раса – настолько отсталая, что фактически она только сейчас начинает свое развитие. Среди множества миров они отобрали такой, в котором ни один их консультант не усмотрел ничего ценного, о котором не прольет и слезинки ни одна другая раса в галактике, не мир, а пустое место… Короче, они выбрали Землю.
На ней они и решили испытать свое оружие – в мире, чье полное уничтожение не будет замечено практически никем.
Однако на Земле обитает раса разумных существ, пусть даже в самом широком понимании этого слова. А чужеземцы – помните? – цивилизованны, высокоцивилизованны. Они не могут просто взять и одним махом уничтожить расу разумных существ, какими бы примитивными те ни были. Они понимают свою ответственность перед самой жизнью, перед будущим, перед историей.
Итак, они проявили альтруизм, совершив нечто невероятное по своим масштабам, баснословно дорогое и вообще неслыханное. Они эвакуировали всю нашу планету, а во сколько им это обошлось, вообще невозможно выразить в масштабах слаборазвитой человеческой экономики.
Они доставили всех нас на другой конец галактики («Плевать на расходы! Расходы не имеют значения! Главное, поступать как должно!»), на планету, пока еще необитаемую и больше всех прочих во Вселенной похожую на Землю.
Размеры и масса у нее почти в точности такие же, как у Земли, – о разнице в гравитации можно не беспокоиться. Расстояние от Солнца, периоды оборота вокруг собственной оси и вокруг Солнца тоже близки к земным – так что наши система исчисления времени и календарь не претерпят больших изменений.
В общем и целом прекрасный новый дом.
Конечно, имелись и некоторые отличия: не существует двух абсолютно одинаковых планет. Чуть-чуть другой количественный состав атмосферы; вода не ядовита, но не слишком пригодна для питья; на этой почве не скоро вырастут съедобные растения. И, как мы, без сомнения, заметили, здесь нет животных и отсутствуют те минералы, которые мы использовали для развития своей технологии. Однако, плюс на минус, горькое со сладким, так или иначе, раньше или позже, мы выкарабкаемся – в этом они не сомневаются. В нашем полном распоряжении новенькая, с иголочки, нетронутая, девственная планета.
Единственное, что от нас требуется, это научиться пользоваться своим новым владением.
И пока этого не случится, они не покинут нас. Мы ведь уже поняли, как высока степень их цивилизованности? Сколько времени ни уйдет у нас на то, чтобы встать на ноги и обрести способность существовать самостоятельно, их роботы будут оставаться здесь и заботиться о нас. Мы можем жить в бараках (они сделаны из практически неразрушимого материала) до тех пор, пока не придумаем, как и из чего в этом мире можно строить дома. И суп с разработанными специально для нас питательными белыми клецками мы будем получать день за днем, пока не создадим или не найдем другие, местные источники питания.
Но все это в будущем. Позади у нас долгое, утомительное путешествие, и вряд ли мы горим желанием заняться решением практических проблем прямо сейчас. Как мы отнесемся к тому, чтобы немного развлечься? Они могут предложить нам нечто из ряда вон – нечто такое, что мы и представить себе не в состоянии.
На потолке бараков появились телевизионные экраны, и люди подняли к ним огорченные, растерянные лица. За стенами упорно, безостановочно выл ветер.
Это будет редчайшее удовольствие, продолжали свои объяснения чужеземцы; такое случается раз в тысячи и тысячи лет. Нам будет о чем рассказывать своим детям и детям наших детей. К тому же мы сможем наблюдать это невиданное зрелище одновременно со всеми другими, несравненно более развитыми галактическими расами.
– Итак, сейчас вы станете непосредственными свидетелями полного уничтожения целого мира – планеты Земля – в процессе чрезвычайно важного научного эксперимента.
Послесловие
Для тех читателей, которым это не известно:
В 1946 году Соединенным Штатам потребовалось провести испытание атомной бомбы, разработанной за год до этого, для чего был избран атолл Бикини в Тихом океане. Он состоял из тридцати шести островков на рифе общей протяженностью двадцать пять миль.
Все население было эвакуировано сначала на Ронгерик, затем на Уджеланг, потом на Кили. Между 1948 и 1958 годами на атолле было произведено двадцать три испытания атомных и водородных бомб. В 1969 году Бикини вновь был объявлен безопасным для проживания людей, а в 1974-м на атолл позволили вернуться примерно сотне прежних его обитателей. Однако в 1978 году всех их вывезли оттуда снова.
Но кому-то где-то и этих испытаний оказалось недостаточно. Тогда они перебрались на остров Атту из числа Алеутских островов в северной части Тихого океана и там занялись тем же самым.
Написан в 1994 г., опубликован в 1994 г.
Наифантастичнейшая фантастика
Она выходит только по ночам
Народ в наших краях верит, что док Джадд носит в своем черном кожаном саквояже чудо – такой уж он волшебник.
Когда я остался без ноги из-за несчастного случая на лесопилке, то устроился прислугой в дом к Джадду. Частенько, когда дока после тяжелого рабочего дня вызывали ночью к пациенту, а он выглядел слишком усталым, чтобы вести машину… в общем, я у него и шофером заделался. Я не хуже иного другого могу давить на газ ногой из блестящего пластика, которую док продал мне со скидкой, – и вот мы с ревом подкатываем к ферме, и, пока док внутри принимает роды или вынимает рыбью кость из горла у бабули, я сижу в машине и слушаю разговоры на крыльце о том, какой наш старина док крутой парень.
У нас в округе Гроппа говорят, что док Джадд может справиться с чем угодно. А я себе слушаю и киваю, слушаю и киваю. Только меня ни на минуту не оставляет мысль – что они думают насчет того, как он обошелся с единственным сыном, влюбившимся в вампира…
Лето, когда Стив приехал домой на каникулы, выдалось жарче некуда. Он было решил поездить с отцом, чтобы помочь тому по работе, да только док сказал, что после нелегкого первого курса в медицинском колледже всякому нужно отдохнуть как следует.
– Лето в наших краях – время спокойное, – втолковывал он парню. – Ничего страшнее Ядовитого Плюща[1], и так будет до самого августа, когда придет черед полиомиелита. Ну и потом, ты же не хочешь оставить старину Тома без работы, нет? Послушай отца, Стиви, покатайся лучше по округе в своем рыдване, поживи в собственное удовольствие.
Стив кивнул и сорвался с места.
И, видимо, развлекся как следует – не прошло и недели, как он начал возвращаться домой в пять, в шесть утра. Спал до трех пополудни, пару часов шатался по дому, а где-нибудь в полдевятого садился в свой маленький хот-род и отчаливал. Кабаки, решили мы. Или девица какая-нибудь… Не скажу, чтоб доку это нравилось, но он никогда не держал парня в ежовых рукавицах, вот и в этот раз ничего пока не говорил.
Другое дело старина Том Бутински, то бишь я. Я помогал растить мальца с тех пор, как его мать померла, и кто, как не я, выпорол его, застав на леднике. Поэтому я осторожненько так, исподволь заводил разговор на эту тему, почти что вопросы задавал, но не напрямую, нет. Да только с тем же успехом мог беседовать с каменной изгородью. И не то чтобы Стив мне грубил, вовсе нет. Просто он с головой ушел в это что-то, чем бы это ни было, чтобы обращать внимание еще и на меня. А потом началась другая буза, да такая, что мы с доком и думать забыли про Стива.
Что-то навроде эпидемии навалилось на детей в округе Гроппа и уложило в постель два, а то и три десятка ребятишек разом.
– Ничего не могу понять, Том, – признавался мне док, пока мы тряслись по раздолбанным проселкам. – Налицо все симптомы серьезной лихорадки, но температура почти не поднимается. А дети все слабеют, и кровяное давление у них падает. И так все и остается, что бы я ни делал. Одно хорошо: это, похоже, не смертельно. Пока что.
И всякий раз, как он об этом заговаривал, у меня начиналось странное подергивание в культе – ну, той, к которой крепилась пластмассовая нога. Да так чувствительно, что я даже пытался тему разговора сменить. И то сказать, с доком такие штуки не проходили. Он ведь привык обдумывать свои проблемы, разговаривая со мной, а уж эта эпидемия у него из головы не шла. Он написал в пару университетов в надежде на совет, но и это не слишком-то помогло.
И все это время родители больных детей жили надеждой на то, что он достанет из своего черного саквояжа обернутое в целлофан чудо. Потому как, у нас в округе Гроппа говорят, не может ничего плохого с человеческим телом случиться, с чем бы док Джадд не справился бы, не так, так этак.
У дока аж мешки под глазами потемнели от сидения ночи напролет за самыми что ни на есть новыми книжками и медицинскими журналами. И сколь я могу судить, ничего он в них не нашел, хотя спать порой ложился почти так же поздно, как Стив.
А потом он привез домой платок.
Стоило мне его увидеть, как культю мою дернуло вдвое сильнее обычного, и мне захотелось выйти из кухни.
Маленький такой носовой платочек, весь в кружевах да в вышивке.
– Что скажешь, Том? Я нашел его на полу в детской спальне у Стоупов. Ни Бетти, ни Вилли не знают, откуда он там взялся. Поначалу я думал, может, они через него инфекцию подцепили, но эти дети не имеют привычки врать. Если они говорят, что никогда прежде его не видели, значит, так оно и есть. – Он бросил платок на кухонный стол, который я только что протер, выпрямился и вздохнул. – Не нравится мне анемия у Бетти. Если бы только знать… Ну, ладно. – И он вышел в гостиную, сгорбившись, словно волок на горбу мешок цемента.
Я все еще стоял, глядя на платок да обгрызая ноготь, когда на кухню ворвался Стив. Он налил себе чашку кофе, поставил ее на стол и тут увидел платок.
– Эй, – сказал он. – Это же Татьянин! Как это он сюда попал?
Я проглотил отгрызенный кусок ногтя и сел рядом с ним.
– Стив, – начал было я и тут же смолк, так как культя разболелась и ее пришлось помассировать немного. – Стиви, ты знаком с девушкой, хозяйкой этого платка? И ее зовут Татьяна?
– Ну! Татьяна Лотяну. Сам посмотри: вот ее инициалы вышиты в углу, «Т» и «Л». Она из старого, знатного румынского рода; их история чуть не пять веков насчитывает. Я хочу на ней жениться.
– Так это с ней ты встречаешься весь последний месяц по ночам?
Он кивнул.
– Она выходит только по ночам. Говорит, терпеть не может солнечного света. Ну, понимаешь ли, такая вот поэтическая натура! И, Том, она просто красавица!..
Битый час я сидел там и слушал его. И, скажу вам, с каждым словом мне все хуже становилось. Потому как у меня и самого чуток румынской крови есть, со стороны матери. И теперь я уже знал, с чего это мою культю так дергает.
Жила она в Браскет-Тауне, милях в двадцати от нас. Стив познакомился с ней как-то ночью на дороге, когда ее кабриолет сломался. Он подвез ее до дому (она тогда только-только арендовала старый особняк Мидов) – и втюрился в девицу по уши, по самые что ни на есть кончики ушей. Частенько, когда он приезжал к ней на свидание, ее не оказывалось дома. Она каталась по окрестностям на машине, дыша свежим ночным воздухом, а Стиву приходилось играть в криббедж с ее горничной, старухой румынкой с крючковатым носом, в ожидании, пока она вернется. Раз или два он пытался поехать за ней на своей тачке, но это не привело ни к чему кроме ссор. Когда она хочет побыть одна, сказала девица, она хочет одиночества, и точка. Он ждал ее ночь за ночью. Зато когда она возвращалась, если верить Стиву, это искупало все. Они слушали музыку, и болтали, и танцевали, и ели странную румынскую еду, которую стряпала крючконосая старуха. И так до рассвета. А потом он возвращался домой.
Стив положил руку мне на плечо.
– Помнишь, Том, это стихотворение, про Филина и Кисоньку? «И обнявшись, вдвоем, на песочке морском танцевали при полной луне! Да-да-да, при луне! Танцевали при полной луне!»[2] Вот на что будет похожа моя жизнь с Татьяной. Если только она согласится стать моей… Мне все никак не удается уговорить ее.
Я чуток перевел дух.
– Это первая, – говорю, – хорошая новость, что я от тебя услышал. – Не могу сказать, чтоб я хорошенько подумал, прежде как это ляпнуть. – Потому как женитьба на такой девушке…
Тут я увидел, какие сделались у него глаза, и прикусил язык, да только было уже поздно.
– Что, черт побери, ты хочешь этим сказать, Том: «на такой девушке»? Ты же ее даже не видел!
Я попытался было увильнуть от ответа, но Стив впился в меня как клещ. Видать, зацепило его не на шутку. Поэтому я и решил, что ничего не остается, как выложить ему всю правду, как она есть.
– Послушай меня, Стиви. Только не смейся. Твоя подружка – вампир.
У него челюсть отвисла.
– Том, да ты с ума…
– И вовсе нет. – И тут я выложил ему все, что знал о вампирах. Все, что услышал от матери, которая приехала сюда из родной Трансильвании, когда ей едва исполнилось двадцать. Как они выживают, какими странными свойствами обладают – если смогут лакомиться от случая к случаю человеческой кровью. Как ихние свойства вампирские передаются от поколения к поколению, так что хоть один ребенок из потомства да унаследует жажду крови. И как они выходят только по ночам, потому как солнечный свет – одна из немногих вещей, что грозят им неминуемой смертью.
В этом месте моего рассказа Стив сделался белый как мел. Но я продолжал. Я поведал ему про загадочную эпидемию, поразившую детей округа Гроппа, от которой у них развивается анемия. Я поведал ему о том, как его старик нашел этот чертов платок в доме у Стоупов, в комнате у детей, хворавших гораздо сильнее других. И начал толковать о том, что… и тут вдруг оказалось, что толковать-то мне и не с кем. Стив вскочил и пулей вылетел с кухни. Спустя секунду или две я услыхал, как взревел его хот-род.
Он вернулся ближе к полудню и выглядел таким усталым, ужасно постаревшим на вид, почти как его отец. И ведь все так и оказалось, как я сказал. Когда он разбудил Татьяну и спросил ее напрямую, так это или не так, она разревелась в три ручья. Ну да, она была вампир, но жажду крови ощутила всего пару месяцев назад. Поначалу она пыталась с этим бороться, да только едва умом не тронулась, так ее крутило да корежило. Кормилась она только на детях, потому как взрослых боялась: вдруг те проснутся да схватят ее. И каждый раз старалась обойти побольше детей, чтоб на каждого поменьше потерянной крови приходилось. Да только вот беда, жажда ее разгоралась все сильнее.
И даже так Стив продолжал просить ее выйти за него!
– Должно же быть средство, способное это вылечить, – сказал он. – Это болезнь, такая же, как любая другая.
Вот только девица… ей-богу, я радовался как маленький, когда узнал, что она сказала «нет». Она оттолкнула его и попросила уехать.
– Где папа? – спросил он. – Может, он знает.
Я сообщил ему, что отец, должно быть, отбыл почти одновременно с ним и до сих пор не вернулся. Так что мы с ним сидели и думали. Кумекали то так, то этак. Когда зазвонил телефон, мы едва не попадали со стульев. Стив пошел в гостиную ответить и почти сразу же начал кричать что-то. Потом вихрем влетел на кухню, схватил меня за руку и потащил к себе в машину.
– Это Магда, Татьянина горничная, – сказал он, когда мы уже неслись в ночи по шоссе. – Говорит, с Татьяной после моего отъезда случилась истерика, а потом она уехала куда-то на своем кабриолете, ни слова ей не сказав. Магда боится, как бы она чего-нибудь с собой не сделала.
– Наложила на себя руки? Но как? Она же вампир?.. – И вдруг я понял, как. Посмотрел на часы и все понял.
– Стиви, – крикнул я ему. – Гони на перекресток в Криспин! Гони что есть мочи!
И он погнал. Порой мне казалось, мотор оторвется от машины, так он надрывался. Помнится, повороты мы проходили на двух колесах, а ощущение было такое, что и вовсе на одном.
Кабриолет мы увидели сразу, как вылетели на перекресток. Он стоял у тротуара одной из трех дорог, пересекавших городишко. И на самой середине пустынного перекрестка виднелась фигурка в тонкой ночной рубашке. Моя культя болела так, словно по ней со всего маху вдарили молотком. Мы подбежали к девице, и тут церковный колокол начал бить полночь. Стив бросился вперед и выхватил у нее из рук заостренную деревяшку. Она упала в его объятия и разревелась.
Признаюсь, я чувствовал себя паршивее некуда. Потому что все, о чем я мог думать, – это о том, каким таким наущением Стив сподобился полюбить вампира. О ее чувствах я не думал. А ведь она, должно быть, здорово его любила, если пыталась убить себя единственным доступным вампиру способом: воткнув осиновый кол в сердце на перекрестке в полночь. И хороша же она была – не то слово! Я-то представлял ее себе этакой ведьмой с картинки: высокой, тощей, в обтягивающем платье. А увидел перепуганную, хрупкую девчонку, которая, сев к нам в машину, свернулась у Стива под свободной рукой так, словно хотела остаться там навсегда. И ведь она была даже младше Стива.
В общем, всю дорогу домой я думал о том, что этим ребятишкам придется ой как нелегко. Плохо влюбиться в вампира, но каково вампиру влюбиться в смертного…
– И как же мне выйти за тебя замуж? – всхлипывала Татьяна. – Что за жизнь у нас с тобой будет? И ведь, Стив, однажды ночью я могу так проголодаться, что нападу на тебя…
Одного мы не приняли в расчет – дока. Скажем так, недооценили.
Стоило ему познакомиться с Татьяной и услышать ее историю, как плечи его расправились, а в глазах снова загорелся обычный огонек. Главное, с больными детьми больше ничего не случится. А что до Татьяны…
– Вздор, – сказал он ей. – В пятнадцатом веке вампиризм был неизлечимым заболеванием, но я уверен, в двадцатом с ним можно справиться. Во-первых, этот ваш ночной образ жизни говорит о возможной аллергии на солнечный свет и, вероятно, о фотофобии в легкой форме. Походите некоторое время в темных очках, девочка моя, и мы посмотрим, что удастся сделать гормональными инъекциями. Вот с потребностью в крови, сдается мне, справиться будет сложнее.
Но ведь он и с этим справился!
Кровь для переливания хранят теперь в обезвоженном, консервированном виде. Поэтому каждый вечер перед сном миссис Стивен Джадд насыпает немного порошка в высокий стакан с водой, бросает туда кубик-другой льда и получает свою ежедневную порцию крови.
И, насколько мне известно, они с мужем живут счастливо, в любви и ласке.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Мне почти нечего сказать об этой истории. Лео Маргулис, издатель, и Фрэнк Белкнеп Лонг, редактор «Фэнтэстик Юниверс» пригласили меня как-то на ланч и предложили написать для них готический ужастик. Я честно попробовал, но не мое это оказалось дело: я уже написал как-то рассказ для «Виэд Тейлз» и с тех пор зарекся работать в подобном жанре. Поэтому я написал рассказ готический, но еще и научно-фантастический. Насколько он удался, судить читателям. Однако примите к сведению, что развязка мне удалась точно. Настолько, что ее у меня украли несколько рассказов и по меньшей мере два фильма.
Написан в 1955 г., опубликован в 1956 г.
