Уильям Маккивер
Императоры глубин: Акулы. Самые загадочные, недооцененные и незаменимые стражи океана
Я поинтересовался у Стэна, чего он ожидает от сегодняшнего дня, помимо производственных травм. «День будет удачным, – ответил он. – Пусть лучше нам везет, чем мы сами все хорошо сделаем. Сегодня наш день».
Должно быть, шесть человек из команды Стэна разделяли его настрой. Несмотря на столь ранний час, они бодро раскладывали снасти на лодке, не обращая внимания ни на камеры, ни на операторов. Надев спасательный жилет, я отметил, что никто из команды этого не сделал. Сэм, мужчина лет пятидесяти пяти с лишним, загружал в холодильники лед и куски луфаря на прикорм для акул. У него было обветренное лицо рыбака со стажем. Он деловито и споро раскладывал прикорм по контейнерам, словно готовился к барбекю во дворе загородного дома. Яхта, куда нас отправил организатор турнира, явно предназначалась для элитной рыбалки. Она была построена по спецзаказу и оснащена по последнему слову техники. Длина ее составляла 19 метров, а ширина – 5,5 метра. В просторном салоне стояли мягкие стулья в кожаной обивке и также присутствовали другие элементы роскоши: мини-бар, ковровое покрытие, до отказа забитый едой холодильник. Ближе к корме в рубке стоял большой уютный диван, словно приглашая гостей присесть с бокалом вина и тарелкой еды и понаблюдать за тем, как рыбаки охотятся на акул.
Отплыв из гавани Монтока, мы миновали маяк, главную достопримечательность города. За кормой по водной глади шел широкий след. Двадцать минут пролетели незаметно. Суши уже не было видно – мы вошли в неспокойные, темно-синие воды пролива Лонг-Айленд. В открытом море обгоняли друг друга 50 других яхт или около того. Стэн заглушил двигатель и остановил лодку в одном из самых рыбных мест в мире. Он подозревал, что мако здесь бродят косяками.
Теплое течение несет с собой много рыбы, поэтому мако следуют за Гольфстримом по Восточному побережью США от Монтока до залива Мэн. А рыбы, обитающие в проливе Лонг-Айленд, со временем вырастают и мигрируют от побережья Монтока в открытый Атлантический океан.
Яхтами акулы не интересуются. Обычная приманка на крупную рыбу вроде кальмаров или кусков мелких рыб их тоже не особенно привлекает. Чтобы приманить акул, к прикорму нужно было добавить живую наживку. Команда Стэна достала удочки. Через пару минут они выловили двух луфарей и бросили их в большое ведро для наживки. Сэм держал луфарей, а Стэн продевал через их головы леску, прямо над глазами. Привязав эту леску к мотку снастей, он забросил ее в воду. Луфари вильнули хвостами в надежде скрыться, но леска удерживала их на месте. Сэму поручили приготовить прикорм. Он достал из холодильника тушку луфаря и засунул ее в электромясорубку.
Из отверстий мясорубки в белое ведерко начал падать кровавый рыбный фарш. Затем содержимое ведерка вытряхнули за борт. На голубой поверхности океана появилось красное пятно. Резкий запах рыбы унесло течением в открытое море.
Выполнив свою задачу, Сэм поставил ведерко на палубу и откинулся на спинку стула в ожидании акул. «А сейчас можно и подремать», – сказал он.
Я решил воспользоваться затишьем и побеседовать с Барри, двадцатипятилетним сыном Стэна, который вырос на рыбацких лодках и яхтах. «Я этим занимаюсь практически всю жизнь, – произнес он, затягиваясь сигаретой. – Иногда ждешь, что вытащишь из воды что-то одно, а вытаскиваешь нечто совсем другое. Здесь всегда присутствует элемент неизвестности. Это занятие не надоедает».
Прошло еще полчаса, но ничего не произошло. Прошел час. И снова ничего. Мы смотрели за борт, изнывая от скуки. Члены команды возились на палубе и бросали в воду новые порции прикорма.
Чтобы чем-то заняться, а заодно и охладиться, некоторые пили пиво. Сэм включил радио. Его звуки заглушили шум волн, бьющихся о борта яхты. Глядя на линию горизонта, я думал, сколько же мне еще здесь придется торчать. Но в это время где-то вдалеке одна акула-мако учуяла запах крови и решила отклониться от курса, чтобы разузнать, где добыча. Удочка едва заметно дернулась, чуть наклонившись у самой верхушки, затем выпрямилась. Но через некоторое время подергивания возобновились, и каждый раз удочка сгибалась сильнее. Это акула покусывала наживку, проверяя, будет ли ответная реакция и стоит ли ждать сопротивления. И тут мако перешла в атаку. Внезапно катушка закрутилась, и леска стала разматываться и уходить под воду. Акула явно собиралась уплыть. Сэм схватил удочку и поставил ее на крепление у капитанского стула на корме. Барри сел на стул и пристегнулся ремнями, приготовившись к долгой изнурительной схватке.
Акула-мако создана для скорости: под действием мускулатуры ее хвост мощно рассекал воду, словно поезд под управлением дизельного локомотива.
Барри стал сматывать катушку, но огромная рыба совершала все новые рывки. Только Барри подтягивал леску к себе, как акула снова утягивала ее в море. Эта борьба, в которой Барри сматывал леску, а мако снова ее разматывала, длилась вначале полчаса, затем час и в итоге растянулась на два. Серая футболка Барри была мокрой от пота, его лицо исказила гримаса. Схватка с акулой совершенно его вымотала. На какое-то время он остановился, чтобы дать отдохнуть ладоням и запястьям. Он поднял глаза вверх, сделал глубокий вдох и снова принялся сматывать леску. Я стоял позади, где-то в метре от него, в полном восхищении от упорства и Барри, и акулы. Поймать мако – вершина карьеры рыболова-спортсмена. «Они дают тебе бой», – сказал Барри. Акула, как на пружинах, выпрыгнула из воды метров на шесть вверх. Палуба разразилась восторженными криками и аплодисментами. Но для мако это было не представление, а вопрос жизни и смерти.
К моему удивлению, акула сделала еще один прыжок примерно на ту же высоту, что и в прошлый раз. Всего я насчитал у нее пять прыжков. Это требовало невероятного напряжения сил и воли.
Осознав, что человек и акула могут так бороться еще пару часов, Стэн запустил мотор. Я спросил, зачем он это делает. «Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе», – ответил мне он. Из выхлопных труб на корме повалили клубы густого черного дыма. Шум мотора заглушил звуки радио. Метр за метром яхта методично шла кормой вперед к тому месту, где находилась акула, чтобы нанести ей смертельный удар. Я не мог удержаться от мысли, что это нечестно: мако никак не могла соревноваться в скорости с двумя двигателями мощностью 1200 лошадиных сил, тем более после двухчасового сражения.
Барри отстегнул ремни и встал у планшира, с ожесточением сматывая катушку. Я взглянул вниз в сине-белую бурлящую пену воды. Мне показалось, что я разглядел там чью-то тень. Барри тоже ее увидел. Он с усилием подтащил акулу к борту яхты. Стэн вытащил багор – длинный стальной шест с полукрюком на конце. Им он ткнул акулу в жабры и потянул, стараясь вытащить ее из воды. «Иди сюда, скотина ты такая!» – заорал он. Теперь акулу уже было видно в воде. Она перевернулась на бок, обнажив четкую границу между ярко-синей спиной и белым брюхом.
Голова акулы была уже совсем у поверхности воды. Стэн рванул за багор и с трудом затащил мако на палубу. Из пасти акулы торчал кусок наживки. Всем телом она билась о палубу и мотала головой из стороны в сторону. Шершавая шкура царапала доски со звуком, похожим на звук пилы, вгрызающейся в древесину. Кто-то из собравшихся прокричал: «Осторожно! Под ноги!» Палубу залила кровь. Я отвернулся, чтобы не видеть, как мучается акула. Я заставлял себя смотреть на горизонт в противоположную сторону, но не мог отрешиться от звуков, с которыми акула билась о палубу.
Акулы на суше могут протянуть достаточно долго. Как я узнал на собственном опыте, сложно определить, умерла ли акула или еще жива. Если подойти к акуле, думая, что она мертва, можно попасться ей в зубы. Чтобы обезопасить остальных на борту, а может, чтобы ускорить процесс, Барри достал нож. Против своей воли я снова повернулся к акуле. Барри сел на нее верхом сразу за жабрами, но так, чтобы акула не могла извернуться и цапнуть его зубами. С поразительным хладнокровием он наклонился и с силой воткнул нож в переднюю часть туловища мако. Барри вдавливал нож все глубже, пока лезвие не наткнулось на хребет рыбы. А затем, к моему ужасу, он принялся двигать ножом взад-вперед, перепиливая спинной мозг.
Из раны вытекала кровь. Акула медленно дергалась в предсмертных конвульсиях. Барри встал. Его сапоги сверху донизу были заляпаны кровью. Все мы еще несколько минут стояли и смотрели на безжизненное тело акулы на палубе, пока не стало ясно, что она наконец-то испустила дух.
Сэм повел яхту обратно в порт, чтобы успеть к 18:00. На обратном пути я спросил Стэна, что он думает об акуле, тело которой так и осталось лежать на корме. Он пожал плечами: «Акула как акула. Лучше, чем ничего».
Когда яхта пришвартовалась, Стэн с командой вытащили тушу акулы на причал. На пирсе собралась толпа зевак, которым, как зрителям в римском Колизее, не терпелось взглянуть на окровавленное изувеченное тело акулы. Кто-то из докеров бросил рыбакам канат с петлей на конце, которую те надели акуле на хвост. Теперь поверженную рыбу можно было поднять на нок-рее и взвесить. Засвистела лебедка, поднимая тушу акулы ввысь. В толпе зашумели, переговариваясь. «Сто пятьдесят фунтов», – объявил ведущий турнира. Судя по весу и размерам, это была молодая акула, которая даже еще не успела оставить потомство. По правилам турнира, минимальный вес добычи должен был составлять 80 килограммов, и эту акулу, которая потянула только на 68 килограммов, дисквалифицировали. Ее смерть была напрасной.
Мы с операторами сошли на берег. Барри достал новую сигарету и закурил. Стэн снова наполнил свой синий стаканчик загадочной жидкостью. Вернувшись на причал, Стэн пододвинул к себе тушу мако и отрубил хвост, а потом прибил его, как трофей, к доскам пирса. Гуляя по гавани, я смотрел, как другие участники турнира рубят на куски свой улов. Один рыбак отрубил голову лисьей акуле и засунул ее в синюю сумку-холодильник. Он пояснил, что собирается увезти голову домой и сделать трофей из челюстей. Хвост акулы он накинул себе на плечи, как шаль, позируя для фото приятелю. Другие складывали головы своих акул в серую тележку длиной метр с лишним, чтобы отбуксировать жуткие трофеи к парковке.
Причал представлял собой чудовищную картину дантовского ада, где тут и там валялись то целые туши мако, синих и лисьих акул, то отдельные куски. Неподалеку стоял тягач с мощным фронтальным погрузчиком. Люди в резиновых сапогах, блестящих от акульей крови и внутренностей, накладывали на погрузчик куски туш. Кто-то вытащил на всеобщее обозрение акулье сердце, которое еще билось.
Кое-где с рей свисали мертвые акулы, с которых струйками стекала кровь. Весь следующий час ведущий объявлял, сколько весит та или иная акула. На рею подняли еще одну мако. Она потянула на 161 килограмм 500 граммов. Зрители ахнули. Но этому экземпляру всего пары килограммов не хватало до промежуточного лидера, и капитан лодки потом просто разрубил тушу на куски на глазах у какого-то пришедшего посмотреть на турнир семейства.
Погрузчик был сверху донизу забит головами, плавниками, кишками и другими кусками туш. Водитель завел двигатель, и тягач медленно стал удаляться от зрителей к помойке, куда предполагалось выбросить акульи отходы.
В нескольких метрах от бойни посетители и участники спокойно ели и пили. Кто-то прогуливался по гавани, глазея на трупы акул, висевшие на реях. Мамочки с детишками за руку гуляли между разбросанных акульих туш. Я спросил одну молодую мать, что она думает о турнирах по ловле акул. «Это здорово, – ответила она. – Праздник для всей семьи».
Молодому участнику, который поймал самую крупную мако, досталось 90 тысяч долларов. Том потом рассказал мне, что еще один рыбак получил 250 тысяч.
Хотя кто-то из участников турниров по ловле и обогащается на ставках, такие мероприятия отрицательно влияют на численность акул. Рыбаки стараются поймать самых крупных и сильных акул, следовательно, эти соревнования ударяют по самой способности вида к воспроизводству и восстановлению от последствий хищнического лова и изменения климата. Иными словами, гибель самых сильных представителей наносит вред генофонду акул, даже если особей уничтожается сравнительно немного [17].
В настоящее время по всему Атлантическому побережью США от Мэна до Флориды проводится около семидесяти официальных турниров по ловле акул. Двадцать восемь из них специализируются на конкретных видах. Такие турниры, например, разрешены в штате Нью-Йорк, а спонсируют их 37 местных и крупных межнациональных предприятий. После того турнира я долго не мог понять, почему столь жестокое развлечение считается законным и спокойно может продолжаться. Тут я вспомнил, что через четыре недели в Монтоке должен был состояться аналогичный турнир. И снова под видом спортивного состязания повторится бойня, бесконечный сюрреалистический кошмар, которого вполне могло бы и не быть.
3
Загадочная история акулы-молота
Доктор Фрэнк Фиш был в недоумении. Глядя на скульптуру горбатого кита, он заметил ряд неровностей на передних краях ластов. Этот профессор биологии Уэст-Честерского университета в штате Пенсильвания – общепризнанный специалист по локомоторной динамике водных млекопитающих, но откуда взялись эти неровности, он не понимал. (Доктор Фиш полностью сознает, насколько каламбурно выглядит его фамилия.) Он хорошо понимал, что природа ничего не создает просто так. Эти неровности должны быть чем-то обусловлены; осталось только понять, чем именно. В 2007 году, убедившись, что художник точно передал строение конечностей кита, Фиш стал пытаться выяснить, для какой цели они служат.
Получив грант Национального научного фонда, он вместе с небольшой командой провел исследование грудных плавников кита – гигантских крыльев длиной 4,5 метра, что составляет около трети всей длины тела кита. Грудные плавники облегчают киту латеральное движение (с боку на бок), а также позволяют ему погружаться и вновь подниматься в воде, увеличивать критическую скорость и выполнять множество других маневров, позволяющих этим исполинам комфортно чувствовать себя в океане. Чтобы изучить работу этих неровностей, Фиш собрал плавники умерших горбатых китов и провел компьютерную томографию, после чего создал трехмерную модель плавников вместе с неровностями на них. Затем Фиш поместил модели в водяной тоннель. Проанализировав всплытия и погружения, он протестировал модель под различными углами в различных течениях. Это исследование стало первым гидродинамическим анализом эволюционного устройства кита и показало, что загадочные неровности, впервые обнаруженные на скульптурном изображении горбатого кита, значительно увеличивали способности животного быстро и свободно передвигаться под водой, несмотря на огромные размеры. Завитки и петли, преодоление расстояния в 22,5 тысячи километров в год – все это оказалось возможным благодаря неровностям. А когда 30-тонный левиафан собирается выпрыгнуть из воды, это тоже происходит благодаря тем же самым плавникам. Фиш назвал эти неровности туберкулами – от латинского слова со значением «протуберанцы» – и быстро понял, что неизвестные доселе неровности значительно улучшают как гидродинамику, так и аэродинамику горбатого кита. Фиш решил внедрить туберкулы в проект энергоэффективного ветряного двигателя в WhalePower – своем коммерческом проекте в Торонто.
Я встретился с Фишем в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке, где мы разговаривали о бронзовой акуле-молоте, у которой, как и у горбатого кита, тоже есть туберкулы. «Туберкулы развились с целью улучшения вертикального движения, – сообщил мне Фиш. – Они позволяют резче всплывать и, наоборот, быстрее уходить на глубину». Эта свобода перемещений позволяет акуле-молоту охотиться и ловить жертв наравне с самыми опасными хрящевыми рыбами[20]. Однако акула-молот вызывает больше вопросов, чем любая другая, и эти вопросы не ограничиваются всем известной Т-образной формой головы, называемой термином «цефалофойл». Я быстро осознал, что изучение акул-молотов приводит к встрече со сверхъестественным.
В 2010 году с целью изучения эволюции акул-молотов специалисты из Колорадского университета в Боулдере решили составить филогенетическое, или эволюционное, генеалогическое древо этой акулы. Они собрали митохондриальную и ядерную ДНК мертвых акул на рыбных рынках со всего мира, в результате чего обнаружили, что все 9 видов современных акул-молотов происходят от общего предка, буквально такой же крупной акулы. Ведущий исследователь Эндрю Мартин определил, что этот шестиметровый исполин отделился от других видов акул около 20 миллионов лет назад и в эпоху миоцена [1], когда на планете было гораздо жарче, подвергался дивергентной эволюции. За это время от основного вида отпочковывались другие, так что сейчас имеется девять различных видов акул-молотов, отличающихся по размерам, поведению и месту обитания. Гигантская акула-молот, крупнейшая и самая известная из всех, сохранила размеры своего предка. Это одна из самых крупных акул в океане: она достигает более 6 метров в длину и в среднем весит более 300 килограммов. Большинство остальных видов гораздо меньше – этот процесс называется неотенией [2]. При неотении взрослые акулы сохраняют черты молодняка; биологический вид вкладывается не в рост, а в воспроизводство. Например, малоголовая молот-рыба, которая выглядит как гигантская акула-молот в миниатюре, достигает максимум 90 сантиметров в длину.
Несмотря на разницу в размерах и поведении, все девять видов сохраняют одинаковую коричнево-серо-белую окраску подбрюшья.
В отличие от всех остальных рыб океана акула-молот исследует подводный мир при помощи своей знаменитой головы, полной чувствительных сенсоров. Споры о том, почему у этих рыб именно Т-образная голова, ведутся давно. Одна из теорий состоит в том, что такая форма головы способствует лучшему зрению рыбы. Глаза акулы-молота находятся на концах головных выростов, что обеспечивает 360-градусный панорамный вид. Мишель Маккомб из Флоридского Атлантического университета поместила электроды в глаза трех видов акул-молотов – бронзовой акулы-молота, малоголовой акулы-молота и гигантской акулы-молота – и водила лучом света, чтобы определить поле зрения каждой рыбы. Оказалось, что уровень перекрытия поля зрения для каждого глаза увеличивается с расширением головы акулы. Чем шире голова, тем лучше ощущается глубина. Раньше предполагали, что Т-образная форма головы обостряет обоняние акулы-молота, но исследования Маккомб доказали, что такое приобретение в первую очередь улучшает ее зрение [3].
Уникальны не только глаза акул-молотов. Помимо невероятной способности к исследованию окружающего подводного мира, у акул-молотов два носа. Такая двойная обонятельная система позволяет акуле лучше оценить, что происходит вокруг. Джонатан Кокс, старший лектор из Университета Бата и крупный специалист по обонянию у рыб, занимается исследованием внутренней работы обонятельных органов акулы-молота. Поместив масштабную модель акулы-молота в резервуар с водой, он узнал, сколько воды проходит через носовую полость рыбы. Кокс рассказал ресурсу ScienceDaily, что дополнил свою модель внутренними полостями размерами вплоть до 0,008 дюйма (0,02 сантиметра). Вместе с командой они погрузили трехмерную копию акулы в резервуар и проследили за течением воды. «Если люди работают легкими, как мехами, вдыхая воздух через нос, то акула-молот чувствует запахи при движении вперед, прогоняя воду через свою носовую полость», – отметил он и добавил, что для воссоздания стиля плавания акулы «мы изменяли угол головы модели в резервуаре и рассматривали течение воды при каждом изменении» [4].
Носовая полость акулы-молота находится на внешнем крае цефалофойла и представляет собой целый лабиринт трубок с центральным U-образным каналом и ведущими от него несколькими каналами поменьше. В этих мелких каналах и расположены обонятельные рецепторы. Вода течет по ним, позволяя акуле-молоту различать растворенные в ней запахи. Когда акула плывет вперед, она мотает головой из стороны в сторону. Обнаружив запах, акула может оценить разницу во времени поступления этого запаха в каждый из носов и определить таким образом его источник. Поскольку носы акулы-молота находятся на существенном расстоянии друг от друга, разница во времени между поступлением запаха довольно существенна, благодаря чему рыба может точно понять, откуда доносится запах. Как и у других акул, у акул-молотов имеются ампулы Лоренцини, электрорецепторные сенсорные поры, регистрирующие электрическое возмущение в воде. Наряду с далеко разнесенными друг от друга носами, эти ампулы позволяют акулам-молотам более эффективно выслеживать жертву, включая животных, зарывшихся в песок. Акулам-молотам не надо видеть их, чтобы понимать, что они там есть.
Еще одна отличительная особенность акулы-молота – ее спинной плавник, торчащий вертикально вверх порой более чем на полметра. Спинной плавник акулы – подобие руля на лодке: он стабилизирует движения рыбы. Однако у акул-молотов спинной плавник длиннее, чем грудной. Поэтому акула-молот плавает боком, чтобы воспользоваться подъемной силой спинного плавника, напоминающего крыло. Ученые из Университета Роэхэмптон в Лондоне следили за несколькими гигантскими акулами-молотами и выяснили, что 90 % времени они плавают под углом от 50 до 75°. Когда были проведены испытания в аэродинамической трубе, оказалось, что при плавании боком акулы-молоты тратят на 10 % меньше энергии [5].
Дугообразный рот акулы-молота расположен в нижней части головы и значительно меньше, чем у других акул. Некоторые подводные фотографы с удовольствием делают снимки акул-молотов на довольно близком расстоянии, поскольку понимают, что реальной опасности нет. Но не стройте иллюзий: акула-молот – великолепный охотник, она умело пользуется всем арсеналом, что даровала ей природа.
Акулы и скаты, охотники и жертвы. Вот уже миллионы лет разыгрывается драма с двумя главными героями – двумя смертельными врагами. Это такое же непримиримое соперничество, как поединок льва и газели, мако и тунца. Акула-молот эволюционировала в великолепного охотника, способного заметить любого ската, не видимого невооруженным глазом. Но скат – достойный противник. Один из скатов, обыкновенный пятнистый орляк, может под водой так разогнаться, что полностью вылетает из воды. Оказавшись в воздухе, орляк машет грудными плавниками-«крыльями», с которых стекают капельки воды, и может пролететь достаточное расстояние, чтобы уйти от акулы-молота. Если же скат не может скрыться от акулы, он принимает бой, ведь он снабжен смертельным оружием – твердым 30-сантиметровым тонким копьем на хвосте, полным яда и идущим от основания хвоста. Если кто-то слишком близко подплывает к скату, тот поражает жертву своим ядовитым шипом. Для человека такой удар болезнен, но не смертелен, если только не нанесен в грудь или область живота[21]. При охоте на ската-хвостокола акула-молот должна действовать быстро, чтобы нейтрализовать смертоносный шип. Опытная акула может избежать опасности, кусая ската сбоку за «крылья». Однако многие акулы все же напарываются на шип. У некоторых акул-молотов вокруг пасти может быть более дюжины остатков таких шипов.
Рядом с Багамскими островами подводные фотографы запечатлели акул-молотов, обыскивающих песчаное морское дно в поисках скатов. Особенно драматичную погоню удалось заснять на камеру близ Бимини, где едва ли не лучшие в мире условия видимости при дайвинге: видимость составляет около 30 метров, то есть под водой вы можете увидеть едва ли не целое бейсбольное поле. Погоня не на жизнь, а на смерть началась с появления акулы-молота в чистой бирюзовой воде. Она плыла сантиметрах в тридцати над уровнем морского дна, покрытого желобками чистого белого песка, принесенного приливами. Иногда грудной плавник акулы как бы невзначай задевал песок на дне. Рыбина раскачивалась из стороны в сторону телом и головой и водила туда-сюда глазами в поисках добычи. Двигаясь вперед, она пристально осматривала морское дно. Наконец она получила информацию (во многом благодаря электрическим сигналам, поступавшим со дна), что кто-то зарылся здесь в песок. Человеческому глазу ничего подобного видно не было. Туловище акулы, находящейся в предвкушении, дергалось и металось. Акула начала сокращать поле поиска, медленно сжимая круг. С каждым поворотом головы рыба, подобно антенне радара, получала все более точные сведения о местонахождении ската. Теперь она сосредоточилась на определенной области. Скат чувствовал, что обнаружение его – вопрос времени. Он расправил «крылья» и изо всех сил рванулся из песка вверх, оставив за собой небольшое облачко. Погоня началась. Акула-молот видела добычу, а скат надеялся оставить хищницу позади. Он летел вперед, резко поворачиваясь на ходу, чтобы оторваться от преследовательницы, но та следовала за ним и постепенно сокращала дистанцию. Догнав его, она атаковала сверху и нанесла сокрушительный удар головой, чтобы пригвоздить жертву ко дну и обездвижить. Однако скат вырвался из-под смертоносной головы и снова рванул прочь. Акула не отставала и, пользуясь спинным плавником как стабилизатором, снова сократила разрыв. Наконец ей удалось изловчиться и укусить ската за грудной плавник, что вызвало шок жертвы. Акула начала пожирать ската заживо, ей удалось избежать мощного шипа на хвосте. Однако в подводном мире волнение привлекает внимание, зачастую нежелательное. За акулой-молотом следил не только оператор подводной съемки. За охотой наблюдала бычья акула, и теперь она хотела свою часть добычи. Акула-молот уплыла со скатом в пасти, а за ней отправилась бычья акула, на ходу подъедая остатки ската, из этой пасти выпадавшие. Вскоре обе рыбины исчезли из поля зрения камеры в темно-бирюзовых водах.
Ученым удалось выяснить, как охотятся акулы-молоты, но это лишь один аспект их жизни, пусть и очень важный. Я часто думаю о распорядке дня этих рыб. Спят ли они? Что делают в течение дня? Далеко ли они перемещаются? Последние исследования позволили изучить поведение акул-молотов в свободное от приема пищи время. Они встречаются по всему Мировому океану, хотя большинство видов предпочитают теплые воды, причем больше любят мелководье у берега. Исключение – гигантская акула-молот, обитающая на глубине. Ученым уже известно, что летом акулы-молоты уплывают в теплые воды, но до недавнего времени пути их миграций были намечены лишь пунктиром. В 2006 году многоцентровая группа ученых из Фонда Чарльза Дарвина в Галапагосском национальном парке и Калифорнийского университета в Дейвисе начали четырехлетнее исследование на Галапагосских островах.
Некогда Чарльз Дарвин прибыл на этот архипелаг для изучения развития животных, что привело к созданию теории эволюции. Он нашел острова гнетущими и пустынными, негостеприимными, сухими, почти лишенными растительности. Однако благодаря тому, что острова растянулись в океане более чем на 300 километров, у видов, находящихся в изоляции, выработались различные адаптации. В результате адаптаций, необходимых для выживания, могут возникать новые виды. Холодные течения с юга смешиваются здесь с теплыми течениями с экватора, так что вокруг Галапагосов морские животные процветают, что, конечно, привлекает акул. Сказывается и то, что до побережья Эквадора здесь 560 километров: острова достаточно далеко от материка, чтобы акулы плавали здесь свободно, без угроз со стороны человека. Все это делает Галапагосы идеальным местом для изучения поведения акул-молотов [6].
В ходе исследования ученые отловили и пометили специальными акустическими и спутниковыми телеметрическими бирками более 130 акул близ самых северных островов архипелага – Вольф и Дарвин[22], в водах в составе Галапагосского морского заповедника. Специалисты использовали также фотоидентификацию и лазерную фотограмметрию для отслеживания перемещений акул-молотов и фиксации их повседневного поведения. Повседневное поведение львов, еще одних сверххищников, описано очень хорошо. Они известные сони: целыми днями спят, порой по 18 часов, а оживляются для охоты только ночью. Но ведут ли себя акулы-молоты так же, как эти сухопутные хищники? Чем они занимаются в течение дня? Оказалось, что, как и львы, днем акулы-молоты проявляют пассивность. Одно из их любимых времяпрепровождений – отдых. Однако ученые пока не смогли выяснить, действительно ли акулы-молоты при этом спят, как львы.
Акулы-молоты не могут прекратить движение из-за особенностей получения кислорода. Древнейшие виды акул прокачивали воду через пасть и жабры. Этот метод получил название щечного насоса, поскольку за нагнетание воды в пасть и сквозь жабры отвечают щечные мышцы. Многие акулы продолжают пользоваться щечным насосом и сейчас: это акулы-няньки и морские ангелы, обитающие на морском дне[23]. Однако в процессе эволюции акулы нашли способ дыхания получше – поршневую вентиляцию. Когда акула плывет, она «вбивает» воду себе в пасть, а выпускает из жаберных щелей. Такой метод дыхания более эффективен, однако требует практически постоянного движения. Выбравшие этот способ виды, такие как акула-молот, не могут перестать двигаться, иначе погибнут от нехватки кислорода.
А если акула-молот не может остановиться, возникает вопрос: могут ли они спать? Дельфины тоже должны постоянно двигаться, но, похоже, все же нашли способ спать: оба полушария их мозга спят по очереди. Возможно, так поступают и акулы-молоты, однако ученым необходимо еще подтвердить эту гипотезу.
Исследование, проведенное на Галапагосских островах, показало, что поведение акул-молотов удивительным образом напоминает поведение человека. У нас есть повседневные привычки: утром мы пьем кофе в одном и том же месте и добираемся на работу по одному и тому же маршруту. Любимые места тусовок есть и у акул-молотов. Научное название этого явления – «верность месту», но чаще говорят просто «место приписки». Акустические сигналы показали, что дневные часы акулы предпочитают проводить в одних и тех же местах в окрестностях островов Вольф и Дарвин. Они лавируют между одними и теми же рифами, скользят мимо одного и того же желтого коралла-мозговика и на небольшой скорости огибают одни и те же красочные фиолетовые морские веера, прикрепившиеся к крутым склонам рифа. Добравшись до восточного берега этих островов, они взаимодействуют с другими подводными обитателями. Стайки рыб-белок носятся в щелях рифа и большими круглыми глазами смотрят оттуда в открытую воду. Акулы рассеивают стаи лакедр[24], которые настороженно за ними следят: акулы не всегда бросаются на добычу, но улавливают сигналы о том, что рыба больна, и резко пускаются за ней в погоню. Это позволяет не допустить распространения болезни на всю экосистему рифа, подобно тому, как заболевшего человека не сажают в самолет. Однако по большей части днем акулы-молоты просто отдыхают рядом с рифами.