Уилбур Смит
Триумф Солнца
– Под руководством бесстрашного и хитрого Якуба и под защитой милосердных ангелов нам, вероятно, удастся «обрубить змею» и значительно сократить путь. – И он присел на корточки, терпеливо ожидая решения Пенрода.
Капитан спокойно обдумал сложившуюся ситуацию, тщательно взвешивая все шансы. Он ни за что не решился бы на такое путешествие без Якуба, а с его помощью и под непосредственным руководством игра стоила свеч. Он мог значительно сократить путь и тем самым сэкономить время, чтобы добраться до Хартума. Но было одно обстоятельство, которое непременно следовало обсудить.
Бахита сказала ему, что Махди и его халиф хорошо осведомлены о подготовке англичан к спасению Гордона. Их разведчики постоянно докладывают о концентрации значительных сухопутных сил и речной флотилии в районе Вади-Хальфы. Она также сообщила, что Махди приказал своим наиболее влиятельным эмирам покинуть осажденный Хартум и отвести племена на север вдоль реки, чтобы встретить там противника в самом неблагоприятном для него месте в районе городов Метемма, Абу-Клеа и Абу-Хамед. При этом она добавила, что оба берега реки вниз от Хартума до первого большого изгиба уже заняты арабскими всадниками на лошадях и верблюдах.
– Махди понимает, что должен во что бы то ни стало остановить франков на подступах к городу, – сказала она напоследок, используя слово, которым местные жители называли всех европейцев. – Он также знает, что их армия немногочисленна и к тому же плохо оснащена лошадьми и верблюдами. Поговаривают, будто он послал на север двадцать тысяч воинов, чтобы те достойно встретили англичан и взяли под контроль всю береговую линию вплоть до Нижнего Нила. А сам в это время намерен захватить Хартум, казнить генерала Гордона и отослать королеве его голову. – Бахита выдержала паузу и посмотрела на Пенрода. – Будь осторожен, мой господин. Они отрезали телеграфную связь с севером и понимают, что генералы в Каире непременно пошлют своих курьеров в Хартум, чтобы хоть как-то поддержать сообщение с Гордоном. Махди наготове и попытается помешать тебе проникнуть в город, а его люди будут рыскать по пустыне, чтобы перехватить тебя.
– Да, они станут искать нас в пустыне, – вслух рассуждал Пенрод, – но интересно, смогут ли контролировать весь путь до Марбад-Тегга?
Якуб покачал головой, поскольку ничего не понимал по-английски, и Пенрод снова перешел на арабский:
– Именем Аллаха, храбрый Якуб, отведи нас к этому горькому источнику под названием Убийца Верблюдов.
* * *
Они взобрались на высокие деревянные седла. Пенрод проверил винтовку в чехле под правой ногой, нащупал рукой патронташ с боеприпасами, прикрепленный к задней части седла, и пнул пятками свою серую верблюдицу. Та стала медленно подниматься на ноги, громко ворча и разбрызгивая слюну.
– Поехали с Богом, – пропел аль-Саада.
– Да откроет Аллах нам глаза, чтобы чистым и ясным был наш путь, – произнес Якуб. – И да поможет он нам благополучно добраться до Убийцы Верблюдов.
– Бог всемогущ, – добавил Пенрод. – Нет Бога, кроме Аллаха.
Каждый из них вел за собой вьючного верблюда, на спине которого мерно покачивались кожаные бурдюки с водой. Поначалу свободно привязанный груз сильно раскачивался и бил верблюдов по бокам, пришлось остановиться и крепче привязать сумки и бурдюки. А заодно и выпустить из бурдюков воздух, чтобы вода не плескалась, мешая животным. Они ехали молча, в странной тишине на фоне невыносимого зноя и бескрайнего пустынного горизонта. Ноги верблюдов тихо ступали по песку, издавая едва уловимый шорох. Мужчины обернули головы арабскими платками, оставив лишь узкие прорези для глаз, и, не утруждая себя лишними разговорами, размеренно покачивались в деревянных седлах, всецело подчиняясь ритму верблюжьей поступи.
Древний караванный путь шел через песчаные дюны оранжевого цвета, блестевшие на солнце до боли в глазах. Этот путь был помечен лишь белыми костями и наполовину засыпанными скелетами некогда погибших верблюдов. Высушенные палящими лучами солнца, они столетиями лежали на обочине, напоминая путникам о бренности всего сущего. Горячий воздух пустыни обжигал горло нестерпимым зноем. Линия горизонта смутно искажалась в серебристом мареве миражей. Иногда казалось, будто наездники зависли в пустом пространстве и лишь покачиваются на спинах неторопливых животных на фоне застывшей линии горизонта. Единственным признаком движения был извилистый караванный путь, но даже он словно медленно парил над землей, как извивающаяся струйка дыма.
Пенрод позволил себе немного расслабиться и погрузиться в гипнотический транс пустынного странника. Время словно утратило свое значение и как бы повисло в раскаленном воздухе. Сознание стало совершенно свободным, и он в который раз подумал, как легко поверить в существование сверхъестественных сил, населяющих эти бескрайние пространства. Именно такие чувства обычно испытывают бедуины в знойной пустыне. Он живо представил себе бесчисленных джиннов и призраков, оставшихся от погибших в этих песках армий. И хотя Якуб находился на расстоянии половины пистолетного выстрела, он тоже порой казался Пенроду неким призраком, расплывчатым миражом, который покачивался на верблюде в халате с развевающимися полами, будто воробей с распростертыми от жары крыльями. А в другое время виделся сказочным гигантом, восседающим на слоноподобном существе и многократно увеличенным обманчивой игрой света. Они двигались вперед, медленно и совершенно беззвучно.
Постепенно перед ними замаячили очертания величественной пирамиды, перед которой меркли творения человеческих рук в дельте Нила. Она мерцала в серебристом мареве миража, словно отделенная от земли, над смутной линией горизонта, неустойчиво балансируя верхушкой на южном небосклоне. Пенрод с восхищением смотрел на это чудо, которое мягко подрагивало, то исчезая за горизонтом, то возникая вновь словно из воздуха и застывая в своей высшей точке, упершись основанием в землю.
Они продолжали путь, и через некоторое время пирамида обрела более четкие очертания, напоминающие остроконечный холм с двумя меньшими собратьями позади. Не переставая удивляться этому чуду, Пенрод подумал, что такие природные образования, вероятно, послужили образцом для древних строителей пирамид, поражающих воображение людей уже много столетий. Караванный путь шел прямо к ним, но Якуб резко свернул в сторону, оставив проторенную дорогу слева. Вскоре он привел их в дикую пустыню, не содержавшую даже намека на присутствие человека. Это и был тот самый тайный путь к Марбад-Тегга.
Пенрод снова погрузился в гипнотическое состояние остановившегося времени и в течение нескольких часов умиротворенно наблюдал, как солнце, поднимаясь вверх, застыло в зените, а потом неуклонно покатилось к земле. Он очнулся от гипнотического сна, почувствовав легкий сбой в движении своей верблюдицы, и, оглядевшись вокруг, с удивлением обнаружил, как резко изменился окружающий ландшафт. Песок был уже не оранжевым, а пепельно-серым, похожим на увядшие листья. Все пространство до горизонта покрывал древний вулканический пепел и комья давно застывшей лавы, словно в пустыне прошел величественный обряд кремации всего окружающего мира, несгоревшие останки которого заботливо погребли на этом потустороннем кладбище вечности. Дыхание древнего вулкана преобразило даже безмолвную пустыню. Среди голых камней и пепла не было и признаков жизни, кроме трех странников и их медленно шагающих животных.
Пенрод понял, почему так неожиданно изменилась походка верблюда. Землю вокруг обильно устилали камни и куски скал, причем некоторые из них были настолько большими и круглыми, что напоминали ядра для гигантской пушки, а другие походили на снаряды для средневековых мушкетов. Из-за этого пространство казалось давно забытым и заброшенным полем битвы. Но Пенрод знал, что это отнюдь не последствия странной войны. Круглые камни оказались здесь в результате мощного извержения вулкана, в результате которого жидкая лава была выброшена из гигантского жерла в небо, а потом упала на землю дождем из остывших камней и пепла. Именно поэтому умные верблюды сменили шаг, выбирая удобный путь между камнями и скалами, что неизбежно сказалось на скорости их продвижения.
Солнце уже садилось за горизонт, и коснувшись земли, буквально взорвалось мириадами зеленых и кремовых лучей, после чего обессиленно покатилось вниз, оставляя безутешную землю во власти внезапно наступившей ночи.
– Славная ночь! – прошептал Пенрод пересохшими губами. – Благословенная прохладная ночь!
Они сделали привал, покормили и напоили верблюдов, проверили поводья, седла и упряжь, а когда мужчины вынули свои коврики для молитвы и опустились на них, повернувшись в сторону Мекки, Пенрод решил прогуляться по пустыне, чтобы размять онемевшие за время путешествия ноги и сделать несколько физических упражнений. Он прислушивался к тишине ночи, но лишь ветерок гулял среди песчаных дюн, перешептывавшихся между собой тихими голосами джиннов.
Когда он вернулся, Якуб уже варил кофе в небольшом медном чайнике. Они выпили по три чашки и съели немного тонко нарезанного хлеба с хурмой. Затем смазали ароматным жиром губы и увлажнили кожу специальной смесью, предохранявшей ее от шелушения и обильной потливости. Когда все процедуры были закончены, они улеглись рядом со своими животными и мгновенно уснули. Якуб разбудил всех через пару часов, после чего они взобрались на верблюдов и снова отправились на юг, в ночную мглу.
Небо полыхало от мерцания звезд так ярко, что порой с трудом удавалось обнаружить нужное созвездие, служившее главным ориентиром. Воздух был прохладным и чуть сладковатым, но настолько сухим, что Пенрод ощущал жжение в носу и постоянно сжимал его пальцами.
Час за часом верблюды медленно шагали по пустыне, и время от времени Пенрод соскакивал с седла и шел пешком, чтобы немного размять онемевшие ноги. Следующий привал они сделали незадолго до рассвета, выпили по чашке горячего кофе без сахара, поспали около часа и продолжили путь, когда солнце только-только показалось слева от них. А с первыми лучами укутали головы длинными арабскими платками.
Пустыня стала совершенно другой. Изменилась так же быстро, как прекрасная куртизанка, но все равно осталась чрезвычайно опасной и обманчивой. Временами песчаные дюны становились мягкими и вязкими, цвета слоновой кости, словно грудь и живот танцовщицы, а потом вдруг походили на спелый абрикос. Они перекатывались по пустыне, как океанские волны, но иногда сбивались в кучу, будто спаривающиеся змеи. А наталкиваясь на острые скалы или большие валуны, мгновенно рассыпались на части.
Позади остались многие мили пути и часы палящего солнца. Когда они останавливались, чтобы немного передохнуть в тени огромных бурдюков, то даже глаз не могли сомкнуть от невыносимой жары и лежали на земле, тяжело дыша, как загнанные псы, а потом медленно вставали и вновь трогались в путь. Даже верблюды стонали и рычали от усталости, когда их снова запрягали и заставляли подняться, чтобы продолжить этот безумный марш. Их огромные ноги ныли от боли, а на пятый день путешествия они отказались от предложенной Якубом пищи, которую тот услужливо разложил на соломенных подстилках.
– Это первый признак, что они на грани физического истощения, – предупредил Якуб Пенрода. – Если мы не достигнем источника завтра вечером до наступления сумерек, они начнут умирать.
Не стоило даже объяснять, что случится с людьми, если погибнут верблюды. На следующее утро, когда они сделали привал в небольшой яме на пятачке твердой земли, Пенрод указал рукой на темные силуэты газелей, видневшиеся впереди. Они казались крошечными в дневном мареве, напоминая призраков пустыни, но кремовый окрас, изогнутые в форме лиры рога и белые морды указывали на их реальное существование. Через мгновение газели бесшумно исчезли за высокими валунами, будто их никогда и не было.
– Они пьют воду в оазисе Марбад-Тегга, – сказал Якуб, разлепив иссохшие губы впервые за последние несколько часов. – Осталось немного. Думаю, мы доберемся туда до заката солнца. – Он удовлетворенно хмыкнул и украдкой посмотрел на Пенрода.
В полдень верблюды отказались подниматься на ноги, громко стонали, дергали головами и издавали угрожающие звуки.
– Чувствуют запах воды, – радостно пояснил Якуб, – и желают поскорее добраться туда. Поведут нас, как охотничьи собаки к дикому зверю.
Они сделали небольшой привал, выпили по чашке кофе, с трудом подняли верблюдов и незамедлительно тронулись в путь. Животные ворчали от возбуждения, ускоряли шаг и жадно вдыхали ноздрями запах воды. А когда поздно вечером наконец остановились, Пенрод узнал ландшафт, который врезался в память во время его последнего посещения этого места – фантастическое нагромождение невысоких скал и холмов, обожженных за многие столетия солнцем и высушенных ветром. Сама природа создала эти узкие лабиринты и извилистые проходы среди скал, напоминавшие то армию шагающих каменных воинов, то мрачных крадущихся львов. Иногда попадались фигуры, похожие на огнедышащих драконов, крошечных гномов или джиннов пустыни. А над ними возвышалась высокая каменная колонна, отдаленно напоминающая женщину в длинном одеянии и с вдовьей накидкой на голове – застывшая в камне невыразимая скорбь.
– Это Вдова Ахаба, – сказал Якуб. – Смотрит в сторону источника, где якобы умер ее муж. – Он ударил верблюда плетью, и они поспешили к воде, причем животные торопились больше, чем наездники.
– Постойте! – неожиданно остановил Пенрод Якуба и аль-Саада и предупреждающе поднял руку, когда те удивленно повернулись к нему.
Он направил верблюда в неглубокую лощину-вади и жестом позвал за собой спутников, которые без колебаний последовали его примеру, чего нельзя было сказать о животных. Они отчаянно мотали головой, издавали хриплые звуки и недовольно фыркали, разбрызгивая слюну. Наездникам с большим трудом удалось уложить их на землю и крепко привязать ремнями, чтобы те не вскочили на ноги. Аль-Саада остался сторожить их, а Пенрод повел Якуба к каменным изваяниям, где они нашли укромное место и скрылись за невысокими скалами. Пенрод улегся на живот, вглядываясь в покрытое камнями пространство перед Вдовой Ахаба. Якуб послушно лег рядом, морщась от вечернего, но все еще безжалостно палящего солнца.
– Здесь нет ничего, кроме песка и скал, – недовольно проворчал он, устав от затянувшегося ожидания. – Тебе померещилась какая-то тень, Абадан Риджи. В этом месте не могут жить даже джинны пустыни, – добавил он, поднимаясь.
– Ложись на землю, недоумок! – зашипел Пенрод. Прошло полчаса, и капитан протянул Якубу полевой бинокль. – Можешь полюбоваться на своих джиннов.
Араб уставился в бинокль, вздрогнул всем телом и даже вскрикнул от неожиданности, увидев вдали смутную фигуру человека. Он был почти незаметен в тени каменного монолита, и только яркий отблеск солнца на широком клинке выдавал его присутствие. Именно этот блеск и заметил Пенрод, проезжая неподалеку. Человек вышел из тени, ярко выделяясь на фоне однообразного ландшафта.
– Я вижу его, Абадан Риджи, – возбужденно прошептал Якуб. – У вас острый взгляд. Он одет в джиббу, которую обычно носят махдисты. Интересно, есть здесь еще кто-нибудь?
– Естественно, – недовольно пробурчал Пенрод. – В этих местах люди не путешествуют в гордом одиночестве.
– Группа разведчиков? – догадался Якуб. – Шпионы, которых послали на поиски британских солдат?
– Они хорошо знают, что источник Убийца Верблюдов слишком мал, чтобы напоить целый полк, а горькая вода не утолит жажду солдат. Нет, они пришли сюда, чтобы перехватить посланника, который должен доставить донесение генералу Гордону в Хартум. И хорошо знают, что другого пути туда нет и мы должны пройти именно этой дорогой.
– Значит, они поджидают у источника нас, – заключил Якуб, – прекрасно понимая, что мы не сможем продолжить путь без воды для верблюдов.
– Да, – согласился Пенрод. – Мы должны убить их всех, чтобы никто не предупредил остальных о нашем присутствии. – С этими словами он осторожно поднялся и, скрываясь за скалами, направился к месту, где аль-Саада сторожил верблюдов.
Пенрод со спутниками решили дождаться ночи, отказавшись от идеи сварить немного кофе, поскольку дым от костра мог их выдать. Вместо этого они выпили теплой воды из бурдюков и слегка перекусили, оттачивая клинки и готовясь к бою. После чего арабы расстелили на земле свои коврики и усердно помолились Всевышнему.
Темнота накрыла холмы, как горячее и тяжелое шерстяное покрывало, но Пенрод все же решил подождать, пока созвездие Ориона не окажется в высшей точке южного небосклона. После этого они оставили верблюдов и бесшумно двинулись вперед. Первым шел Пенрод с револьвером «уэбли» и обнаженной саблей в правой руке. Они проделывали это уже не раз и двигались на расстоянии друг от друга, но все же не теряя связи. Пенрод обошел стороной то место, где они обнаружили постового дервишей, и благодарил Бога за легкий ветерок, заглушавший самые слабые звуки их шагов. Он первым учуял запах небольшого костра, разведенного из кучи вонючего верблюжьего навоза, и щелкнул пальцами, предупреждая Якуба и аль-Саада, которые послушно пригнулись к земле.
Пенрод снова пополз вперед навстречу ветерку, скрывавшему его присутствие. Остановился он лишь уловив утробное сопение и едва слышное чавканье верблюдов. Капитан прижался к земле, глядя вперед с азартом заядлого охотника и тщательно исследуя небольшое пространство, усыпанное камнями и пеплом, стараясь запомнить каждую деталь, каждую возвышенность и едва приметную кочку, и вдруг заметил какое-то движение. В темноте на расстоянии не более двадцати шагов едва виднелся округлый предмет, и Пенрод узнал в нем человеческую голову. Часовой сидел на краю неглубокой наллы – сухого русла – и покачивал головой, хотя было уже далеко за полночь. Он явно не спал и был настороже. Пенрод ощутил рядом запах Якуба, состоявший из причудливой смеси человеческого и верблюжьего пота и грязной одежды.
– Я видел его, – прошептал Якуб на ухо Пенроду, обдавая горячим дыханием. – Думаю, ему пора умереть.
В ответ Пенрод крепко сжал его руку, и Якуб пополз вперед, бесшумно извиваясь, как степная гадюка. Он был великим мастером короткого кинжала и владел им отменно. Его тело сливалось с темными скалами, растворяясь на фоне звездного неба. Пенрод пристально следил за головой часового и увидел, как рядом появилась еще одна голова. На мгновение они слились в единое целое, затем послышался глубокий вздох, и обе исчезли. Пенрод подождал несколько секунд, но все было тихо. Через минуту из сумрака ночи возник Якуб.
– Там еще пять человек, – прошептал он. – Спят вместе с верблюдами на самом дне наллы.
– А верблюды в упряжке? – спросил Пенрод, хотя и так было ясно, что это опытные воины, готовые вскочить в седло в любую минуту.
– Да, верблюды под седлами, а люди спят с оружием в руках.
– Других часовых нет?
– Я их не видел.
– А где находится источник?
– Они не настолько глупы, чтобы устроить засаду у самого источника. Он в трехстах шагах от этого места. – Якуб показал в сторону скрытого от посторонних глаз русла.
– Значит, если у них есть еще один часовой, он должен находиться у источника, чтобы наблюдать за ним. – Пенрод задумался на мгновение, потом снова щелкнул пальцами. В тот же миг к нему быстро приблизился аль-Саада. – Я буду ждать вас между этим лагерем и источником, а вы вдвоем ползите туда и подготовьте сыночкам Махди надлежащее место в раю. – Капитан похлопал их по плечу, подбадривая и благословляя на ратный подвиг. В ближнем бою эти люди намного превосходили его и хорошо знали свое дело. А он всегда испытывал тошноту, когда приходилось убивать спящих. – Только подождите, пока я не доберусь до нужной позиции.
Пенрод быстро пополз вправо, достиг края наллы и посмотрел вниз. На дне лежало тело часового, только что убитого Якубом, – на боку, с поджатыми ногами. Якуб накрыл его лицо тюрбаном, чтобы казалось, будто он просто уснул на посту. Неподалеку безмятежно спали остальные воины, а рядом сипло похрапывали оседланные верблюды, и поначалу Пенрод не мог отличить людей от животных. Должно быть, Якуб подполз совсем близко, чтобы пересчитать их. Капитан укрылся за большой скалой, откуда мог видеть все, что происходит в долине, и одновременно контролировать доступ к этому месту со стороны источника.
Нервы были напряжены до предела, а когда к спящим стали подбираться Якуб и аль-Саада, чуть не лопнули. В следующую минуту тени обоих мужчин смешались с телами спящих воинов, и Пенрод мог только догадываться, какая кровавая резня началась там в этот момент. А когда прозвучал хриплый крик, нервы разорвались, как натянутая струна. Значит, кто-то нанес неточный удар, но, конечно же, не Якуб. Внизу послышалась шумная возня, за которой последовал громкий крик. Верблюды мгновенно проснулись, захрипели, раздались возгласы проснувшихся людей и звон клинков. Пенрод видел, как один из них вскочил на спину верблюда и помчался из лагеря, направляясь вверх по узкой тропинке в дальнем конце долины. Другой дервиш тоже попытался вскочить на верблюда, потом бросился наутек, но успел пробежать лишь несколько шагов, когда за ним метнулась темная фигура и в то же мгновение обе тени исчезли на дне высохшего русла реки.
Пенрод испытывал страстное желание выскочить из засады и вмешаться в кровавое месиво, но вдруг услышал глухой топот ног и остался лежать на земле. В свете звезд он увидел еще одну фигуру, быстро приближавшуюся к лагерю от источника, – это был второй часовой, коротавший время у колодца. В его правой руке поблескивала кривая сабля, а левой он прижимал к плечу кожаный щит. Когда он приблизился, Пенрод бросился ему под ноги. Дервиш без колебаний вступил в единоборство, грозно размахивая саблей. Капитан сражался легко, прекрасно ориентируясь в темноте и прислушиваясь к металлическому звону стали. Как только дервиш закрылся от его сабли щитом, Пенрод провел обычный прием и нанес удар снизу. Лезвие его клинка пронзило неприятеля, после чего он выдернул его, а дервиш рухнул на землю как подкошенный, не издав ни единого звука.
Пенрод оставил убитого и быстро спустился в русло. Аль-Саада взмахнул рукой и острым клинком перерезал горло поверженному противнику. Черная кровь брызнула из поврежденной артерии. Аль-Саада выпрямился и спокойно огляделся. Три человека остались лежать там, где уснули.
– Плохо! – сердито проворчал Пенрод. – Двоим удалось бежать. Якуб погнался за одним, но другой ускакал на верблюде. Надо во что бы то ни стало догнать его.
Аль-Саада шагнул к Пенроду, и окровавленный кинжал выпал из его руки. Сержант медленно опустился на колени, и в слабом свете звезд Пенрод увидел застывшее удивление на его перекошенном от боли лице.
– Он был слишком ловок, – с трудом промолвил аль-Саада, убрал руку с груди и посмотрел на рану. Кровь хлынула из-под ребер и мгновенно окрасила его арабскую рубашку до колен. – Догоните его, Абадан Риджи, а я догоню вас… – добавил он слабеющим голосом и рухнул на землю ничком.
Пенрод мгновение раздумывал, как поступить – оказать помощь раненому товарищу или броситься в погоню за противником? Однако судя по тому, как тяжело упал несчастный аль-Саада, ему вряд ли можно чем-то помочь, а если упустить сбежавшего дервиша, вся их операция окажется под угрозой срыва и им вряд ли удастся добраться до осажденного города.
– Уходи с Богом, Саада, – тихо сказал Пенрод и бросился к верблюду одного из дервишей.
Быстро перерубив саблей ремень на его длинных ногах, он вскочил на верблюда и ударил пятками по бокам. Тот громко закричал, резво поднялся и галопом поскакал к пустыне. Пенрод с трудом различал смутный силуэт верхового, похожий при свете звезд на мелкую мошку. Нескольких сотен метров было достаточно, чтобы Пенрод уловил ритм движения верблюда. Животное оказалось достаточно сильным и к тому же отдохнувшим возле источника Марбад-Тегга, где его, судя по всему, хорошо напоили и покормили. Пенрод понуждал верблюда к быстрому бегу, как обычно делают умелые жокеи во время скачек. Звезды подтвердили предположение, что беглец направляется на юг, очевидно желая как можно скорее добраться до Нила.
Примерно через милю Пенрод заметил, что дервиш заметно сбавил скорость и перешел на рысь. Значит, он либо ранен во время нападения и не замечает погони, либо бережет силы верблюда для долгого и опасного для обоих пути. Ведь до Нила очень далеко. Пенрод пришпорил своего верблюда и стал быстро сокращать расстояние.
Он надеялся, что сумеет догнать беглеца до того, как тот осознает грозящую ему опасность, и тут увидел бледное лицо дервиша, обернувшегося через плечо. Заметив Пенрода, тот издал громкий воинственный клич и стал хлестать верблюда плетью. Животные помчались вниз, пересекли вади, а затем бросились вверх по каменистому склону, словно связанные невидимой нитью. Из-под копыт летели песок и мелкие камни. Верблюд Пенрода сокращал расстояние, демонстрируя превосходство в физической силе и запасе энергии. Капитан решил обойти дервиша слева, рассчитывая, что тот будет сражаться правой рукой и окажется в невыгодном для себя положении.
Но противник вдруг изменил свои планы, неожиданно свернув вправо и резко остановив верблюда в сотне шагов от Пенрода. Тот пригнулся к высокому деревянному седлу и увидел, что дервиш вынул винтовку из чехла позади себя и целится в него. Пенрод совсем забыл о прикрепленном к седлу чехле с винтовкой, считая, что у беглеца осталась только сабля.
– Ну что ж, давай, пожиратель свинины! – закричал ему Пенрод и выхватил револьвер «уэбли».
Расстояние было слишком большим для меткой стрельбы, да и седло бегущего верблюда не самое удачное место для прицельного огня. Но он должен опередить противника и приблизиться настолько, чтобы использовать саблю.
Араб выстрелил со спины неподвижно стоявшего верблюда. По характеру вспышки и звуку выстрела Пенрод понял, что имеет дело с карабином «мартини-генри», возможно захваченным после сражения под Эль-Обейдом или Суакином. Через долю секунды свинцовая пуля вонзилась в тело верблюда, и тот споткнулся. Но пока дервиш лихорадочно перезаряжал винтовку, Пенрод налетел на него слева с саблей в руке. Дервиш понял, что не успеет зарядить карабин, и, швырнув его на землю, потянул из ножен свой широкий клинок. При этом он бросил быстрый взгляд на Пенрода и даже отпрянул, узнав его.
– Я знаю тебя, неверный! – злобно заорал он. – Видел в Эль-Обейде! Ты – Абадан Риджи! Проклинаю тебя и твоего трехглавого бога!
Он взмахнул клинком и сильно ударил по голове верблюда, но Пенрод успел дернуть за уздечку, и клинок лишь задел ухо животного. Верблюд закричал и пошатнулся, но Пенроду удалось удержать его, хотя и с большим трудом, поскольку он был серьезно ранен пулей большого калибра. Дервиш оставался неуязвим для его сабли. Пенрод сделал выпад вперед, но не достал противника и приготовился к следующему удару, однако в этот момент верблюд зашатался и рухнул на землю, подмяв под себя передние ноги. Капитан успел отскочить в сторону, чтобы не оказаться придавленным грузным телом животного.
За это время дервиш развернул верблюда и помчался прочь. Пенрод прицелился из револьвера и опустошил весь магазин вслед удаляющемуся противнику, однако понял, что промахнулся, и через минуту тот исчез в темноте. Капитан прислушался, но уловил только легкий шум ветра.
Его верблюд стал медленно подниматься, но вдруг издал душераздирающий рев и рухнул на спину, судорожно задергав в воздухе длинными ногами. Еще через мгновение он распластался на сухом песке и хрипло засопел. Пенрод видел, что при каждом выдохе из его ноздрей вытекали темные струйки крови. Он перезарядил револьвер, подошел к верблюду, приставил ствол к затылку несчастного животного и выстрелил. Еще несколько минут ему понадобилось, чтобы отыскать в темноте прикрепленную к седлу сумку и вынуть оттуда все, что могло пригодиться в пути. К сожалению, там не оказалось ни карты местности, ни документов, лишь изрядно потрепанный Коран, который он решил взять с собой. Кроме того, прихватил кусок сухого мяса и немного хлеба, что было весьма кстати при их скудных запасах.
Последний раз взглянув на бездыханное тело верблюда, Пенрод быстро зашагал назад к источнику Марбад-Тегга. Но не успел пройти и половину мили, как послышался топот копыт. Приглядевшись, он увидел всадника на верблюде и спрятался за выступом небольшой скалы, но вскоре узнал быстро приближавшегося Якуба и окликнул его.
– Хвала Аллаху! – радостно воскликнул тот. – Я слышал выстрелы и подумал, с вами что-то случилось.
Пенрод молча взобрался на спину верблюду, и они поехали обратно к источнику.
– Дервишу удалось сбежать, – горестно признался он. – Он убил моего верблюда из винтовки, о существовании которой я даже не подозревал.
– А мой дервиш не сбежал, – гордо объявил Якуб, – но умер достойно. Он был настоящим воином, и я отдаю ему должное. И аль-Саада тоже скончался. Но он заслужил эту печальную участь из-за своей неловкости.
Пенрод благоразумно промолчал, зная, что между мужчинами не было особых симпатий. Правда, оба исповедовали ислам и говорили на одном языке, но аль-Саада был египтянином, а Якуб – арабом из племени джаалин.
Спустившись в сухое русло, Пенрод нашел узкую расселину неподалеку от лагеря дервишей и захоронил там тело погибшего аль-Саада, обернув его голову накидкой, а на грудь положив трофейный Коран. Затем они засыпали тело покойника сланцевой глиной. Эта примитивная могила вполне соответствовала его религии. Они работали молча и вскоре закончили печальную процедуру.
Похоронив товарища, они вернулись в лагерь дервишей и стали готовиться к продолжению своего путешествия.
– Если будем продвигаться достаточно быстро, то, возможно, успеем проскочить опасный участок до того, как сбежавший дервиш поднимет тревогу.
Верблюды были сыты, напились воды и хорошо отдохнули. Пенрод и Якуб перенесли свои седла на новых животных, а своих, измученных жаждой и длительным походом, отпустили к источнику. В бурдюках дервишей оказалось достаточное количество воды, а в сумках – необходимого для путешествия провианта, включая хлеб из дурры и сушеное мясо.
– У нас есть все необходимое, чтобы благополучно добраться до Хартума, – удовлетворенно заметил Пенрод.
– Да, они думают, что мы пойдем к броду через Нил возле селения Корти, – добавил Якуб, – но я знаю еще один путь через реку. Мы двинемся дальше на запад и переправимся на другой берег чуть ниже водопада.
