Тэд Уильямс
Скала Прощания. Том 2
Слова, произнесенные шепотом из теней, явно слетали не с человеческих губ. Мегвин наполнило дикое возбуждение, она уже не сомневалась, что сны ее не обманули. Новый голос заговорил на древнем эрнистирийском языке, которым люди не пользовались несколько веков. Как ни странно, в нем прозвучал намек на страх.
– Наши союзники превратились в кости и пыль, как и большинство соплеменников. Что же вы за существа, что не боитесь Осколка?
Говоривший и его товарищи медленно выступили на свет. У Мегвин, считавшей, что она готова ко всему, возникло ощущение, будто сама гора зашевелилась у нее под ногами, и она вцепилась в руку Эолейра, в которой тот держал меч, а граф Над-Муллаха зашипел от удивления.
В первый момент их потрясли странные глаза незнакомцев, большие и круглые, лишенные белков. Моргавшие в свете ламп четверо «гостей» походили на испуганных зверюшек из ночного леса. Ростом со взрослого мужчину, болезненно худые, они сжимали в длинных паучьих пальцах блестящие прутья из какого-то прозрачного драгоценного камня. Тонкие светлые волосы обрамляли тонкие лица с изящными чертами, но одеты странные существа были в грубую одежду из шкур и пыльной кожи, обрезанную на коленях и локтях.
Меч Эолейра с шипением покинул ножны, вспыхнув розовым светом в сиянии прозрачных прутьев.
– Отойдите назад! Кто вы такие?
Ближайшее к нему существо отступило на шаг назад и остановилось, на его худом лице появилось не вызывавшее сомнений удивление.
– Но это вы во владения вторглись наши. Ах да, вы Дети Эрна, как мы и подозревали. Смертные. – Он повернулся и сказал что-то своим спутникам на языке, подобном шелесту песни. Они с серьезным видом кивнули, а потом четыре пары глаз, похожих на блюдца, снова обратились к Мегвин и Эолейру. – Нет. Мы поговорили. И наше условие – вы должны произнести ваши имена.
Удивляясь тому, как обернулся ее сон, Мегвин выпрямилась, держась за руку Эолейра, и заговорила:
– Мы… мы являемся… Я Мегвин, дочь короля Ллута. Это Эолейр, граф Над-Муллаха.
Необычные существа принялись кивать головами на тонких шеях, снова заговорили между собой на своем мелодичном языке, а Мегвин и граф обменялись озадаченными, недоверчивыми взглядами и повернулись, когда тот, кто с ними разговаривал, издал едва различимый звук.
– Вы говорите с вежливостью. Значит, вы благородные люди своего народа, это правда? И обещаете не причинять нам вреда? К сожалению, прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз имели дело с народом Эрна, и совершенно ничего про вас не знаем. Мы очень испугались, когда вы обратились к Осколку. Эолейр сглотнул и спросил:
– Кто вы? И что это за место?
Вожак незнакомцев долго на него смотрел, и в его огромных глазах отражался свет их ламп.
– Йис-фидри, это я. Моих спутников зовут Шо-венэй, Имаи-ан и Йис-хадра, моя добрая жена. – Они по очереди склоняли головы, когда он их называл. – Город называется Мезуту’а.
Мегвин заворожили Йис-фидри и его друзья, но в глубине ее сознания появилась неприятная мысль. Вне всякого сомнения, они были странными, но совсем не теми, кого она ожидала увидеть…
– Вы не можете быть ситхи, – сказала она. – Где они? Вы их слуги?
На лицах странных существ с огромными глазами появилась тревога, они сделали несколько шагов назад и принялись что-то обсуждать на своем музыкальном языке. Через пару мгновений Йис-фидри повернулся к Мегвин и Эолейру и заговорил немного резче, чем прежде.
– Мы служили когда-то другим, но с тех пор прошло много-много веков. Это они прислали вас за нами? Мы не вернемся. – Несмотря на вызов, прозвучавший в голосе Йис-фидри, в огромных печальных глазах и качавшейся голове было что-то жалкое. – Что вам сказал Осколок?
Эолейр, который ничего не понимал, покачал головой.
– Простите нас, если мы покажемся вам грубыми, но мы никогда не видели подобных вам существ. Нас никто не отправлял на ваши поиски. Мы даже не знали о вашем существовании.
– Осколок? Вы имеете в виду камень? – спросила Мегвин. – Он много чего говорил. Я попытаюсь вспомнить. Но кто же все-таки вы такие, если не ситхи?
Йис-фидри не ответил, но медленно поднял худую руку с хрустальным прутом и направил его розовый холодный свет на место рядом с лицом Мегвин.
– Глядя на вас, скажу, что народ Эрна не слишком изменился с тех пор, как мы, горные тинукеда’я с ними встречались, – грустно проговорил он. – Как получилось, что о нас совсем забыли, – разве так много поколений смертных пришло в этот мир, а потом его покинуло? Ведь наверняка земля сделала всего несколько оборотов с тех пор, как ваши бородатые соплеменники с севера нас знали. – Его лицо стало каким-то отстраненным. – Северяне называли нас двернинги и приносили подарки, чтобы мы делали для них красивые вещи.
Эолейр сделал шаг вперед.
– Вас наши предки называли домайни? Но мы думали, что это всего лишь легенды, или по крайней мере ваш народ давно исчез с лица земли. Вы… дварры?
Йис-фидри слегка нахмурился.
– Легенды? Вы ведь принадлежите к народу Эрна, так? Как вы думаете, кто в ушедшие времена научил ваших предков в горах добывать полезные ископаемые? Это были мы. А имена не имеют значимости. Некоторые смертные называют нас дварры, другие – двернинги или домайни. – Он медленно и печально помахал в воздухе тонкими пальцами. – Всего лишь слова. Мы тинукеда’я. Мы пришли из Сада, куда не сможем вернуться. Никогда.
Эолейр убрал меч в ножны, тот звякнул, и эхо разнеслось по всей пещере.
– Вы искали Мирных, принцесса! Это странно или даже и того больше! Город в самом сердце горы! Дварры из наших древних легенд. Неужели мир под землей точно так же сошел с ума, как и тот, что находится наверху?
Мегвин была удивлена едва ли не меньше Эолейра, но не знала, что сказать. Она грустно смотрела на дварров. Черная туча, которая на мгновение, казалось, отступила, снова заполнила ее мысли.
– Но вы не ситхи, – сказала она наконец ровным голосом. – Их здесь нет. И они нам не помогут.
Спутники Йис-фидри сдвинулись с места и образовали полукруг около Эолейра и Мегвин, внимательно и с беспокойством за ними наблюдая, готовые в любой момент броситься бежать.
– Если вы пришли зида’я искать – тех, кого вы зовете ситхи, – осторожно начал Йис-фидри, – это наш огромный интерес, ведь мы здесь от них прячемся. – Он медленно кивнул. – Давным-давно мы не захотели больше подчиняться их воле и высокомерной несправедливости и бежали. Мы думали, они про нас забыли, но оказалось, что ошиблись. Сейчас нас так мало, и мы невероятно устали, а они снова пытаются нас поймать. – В глазах Йис-фидри вспыхнул тусклый огонь. – Они даже зовут нас через Осколок, Свидетеля, который молчал много долгих лет. Они смеются над нами с помощью самых разных уловок, чтобы выманить.
– Вы прячетесь от ситхи? – удивленно спросил Эолейр. – Почему?
– Мы и правда когда-то им служили, Дитя Эрна. Но бежали от них. Теперь они хотят вернуть нас назад. Они говорят про мечи, чтобы завлечь нас, им известно, что мы всегда любили создавать подобные вещи, а Великие Мечи – лучшее из того, что мы сделали. Они спрашивают нас про смертных, о которых мы никогда не слышали, разве у нас сейчас могут быть какие-то отношения со смертными? Вы единственные, с кем мы встретились за целый век.
Граф Над-Муллаха ждал, что Йис-фидри продолжит, но он молчал, и тогда Эолейр спросил:
– Про смертных? Вроде нас? Кого из смертных вам называли?
– Женщина зида’я, которую зовут Первая Бабушка, несколько раз говорила про… – дварр коротко переговорил со своими спутниками, – про Безрукого Джошуа.
– Безрукого!.. О Боги земли и воды, вы имеете в виду Джошуа Однорукого?! – Потрясенный Эолейр не сводил с них глаз. – О святые небеса, это настоящее безумие! – Он тяжело опустился на одну из полуразрушенных скамеек.
Мегвин плюхнулась рядом. В голове у нее и без того все спуталось от усталости и разочарования, и уже не осталось сил удивляться, но, когда она отвернулась от робких огромных глаз озадаченных дварров и взглянула на Эолейра, она увидела на его лице выражение человека, которого ударила молния в его собственном доме.
Саймон пришел в себя после полета через темные пространства и пронзительно вопивший ветер, который продолжал завывать, но по мере того, как мрак начал отступать, перед глазами у него расцветал красный свет.
– Врен, маленький идиот! – визжал кто-то рядом. – Кровь попала в круг!
Саймон попытался сделать вдох и почувствовал, как что-то на него давит, толкает вниз, и легкие отказываются подчиняться. На мгновение у него промелькнула мысль, что на него упала крыша. Пожар? Красный свет ревел и набирал силу. Неужели загорелся Хейхолт?
Но тут он увидел огромную фигуру в чем-то белом, развевавшемся на ветру. Казалось, она вытянулась до самых верхушек деревьев и дальше устремилась в небо. Лишь через некоторое время он сообразил, что лежит на ледяной земле, а над ним стоит Скоди, которая на кого-то орет. Сколько времени?..
Мальчик по имени Врен с выпученными на смуглом лице глазами извивался на земле неподалеку от Саймона, прижимая обе руки к горлу. К нему никто не подходил и не прикасался, а он отчаянно колотил ногами по замерзшей земле. Где-то рядом завыла Кантака.
– Ты плохой! – вопила Скоди, лицо которой стало малиновым от ярости. – Плохой Врен! Пролил кровь! Они сейчас полезут! Плохой! – Она сделала глубокий вдох. – Наказание! – Мальчишка извивался на земле, точно растоптанная змея.
За спиной Скоди из самого центра пульсировавшего огня за ней наблюдало окутанное тенью лицо, подвижный рот которого смеялся. Через мгновение бездонные черные глаза остановились на Саймоне, и их неожиданное прикосновение было подобно ледяному языку, лизнувшему его в щеку. Он попытался закричать, но непонятная огромная тяжесть давила ему на спину.
Маленькая мушка, – прошептал голос у него в голове, тягучий и темный, словно сама земля. Он преследовал Саймона во множестве снов, голос красных глаз и обжигающего мрака. – Мы встречаем тебя в странных местах… а еще у тебя есть меч. Мы должны рассказать о тебе нашему Господину. Ему будет интересно. – Голос замолчал, существо в пламени костра, казалось, стало расти, а глаза превратились в холодные черные ямы в сердце преисподней. – О, посмотри на себя, человеческий детеныш, – ворковал он. – У тебя идет кровь.
Саймон вытащил из-под себя дрожавшую руку, заинтересовавшись тем, почему ему кажется странным, что она его слушается. Когда он убрал ее с рукояти Шипа, он увидел, что его пальцы действительно испачканы кровью.
– Наказаны! – визжала Скоди, и ее детский голос прервался. – Все будут наказаны! Мы должны были сделать подарок Лорду и Леди!
Снова завыла волчица.
Врен, лежавший лицом вниз у ног Скоди, обмяк. А Саймон рассеянно смотрел, как земля вспучилась, закрыв от него бледное, скорчившееся тело мальчика. Через мгновение совсем рядом с ним появился еще один шевелившийся бугорок, частично оттаявшая земля разошлась в стороны с громким чавкающим звуком, и наружу вылезла тонкая темная рука, которая тянулась к тусклым звездам расставленными, точно лепестки черного цветка, пальцами с длинными когтями. Следом появилась еще одна, а за ней бледные глаза и голова размером не больше яблока. На сморщенном лице с черными усами расцвела улыбка, открыв острые, как иголки, зубы.
Саймон попытался увернуться, не в силах даже закричать. На земле появилась новая дюжина бугорков, потом еще. А через мгновение копатели начали выбираться наружу, точно черви из лопнувшего трупа.
– Буккены! – испуганно завопила Скоди. – Буккены! Врен, маленький придурок, я же тебе говорила, чтобы ты постарался не пролить кровь в магическом круге! – Она принялась махать жирными руками на копателей, которые перебирались через визжавших детей, точно море пищащих крыс. – Я его наказала! – кричала Скоди, показывая на неподвижно лежавшего на земле мальчика. – Уходите! – Скоди повернулась к костру. – Прогоните их, господин! Заставьте уйти!
Пламя металось на ветру, но лицо в нем только наблюдало за происходящим.
– Помоги! Саймон! – охрипшим от страха голосом крикнул Бинабик. – Помоги нам! Мы все еще связаны!
Саймон перекатился, не обращая внимания на боль, и попытался подобрать под себя колени. Его спину сжимал узел, который не давал пошевелиться, словно его лягнула лошадь, и ему казалось, будто воздух у него перед глазами наполнен блестящими снежинками.
– Бинабик! – простонал он.
Волна визжавших черных существ оторвалась от основного скопления и потекла мимо детей в сторону стены аббатства, где лежали Слудиг и тролль.
– Остановитесь! Я вас заставлю! – Скоди зажала уши руками, как будто хотела спрятаться от жалобных криков детей. Маленькая нога, бледная, как гриб, на мгновение показалась из массы копателей, и тут же снова исчезла. – Остановитесь!
Неожиданно земля вокруг нее словно взорвалась, куски студенистой грязи заляпали ночную рубашку, множество рук, похожих на паучьи лапы, обхватили икры, и копатели принялись взбираться вверх по ногам Скоди, точно те превратились в два ствола. Ночная рубашка начала распухать, когда копатели, которых становилось все больше, стали забираться под нее, пока тонкая ткань не разорвалась, словно забитый до отказа мешок, открыв миру копошившуюся массу тощих ног, рук с когтями и глаз, почти полностью скрывших толстое тело Скоди. Она широко открыла рот, собираясь закричать, в него тут же по самое плечо забралась худая рука, и глаза Скоди вылезли из орбит.
Саймону наконец удалось встать на четвереньки, когда мимо него, словно молния, пронеслась серая тень и врезалась в извивавшуюся, громко стонавшую массу плоти, которая была Скоди, и повалила ее на землю. Мяукающие крики копателей стали пронзительными и быстро превратились в вопли страха, когда Кантака принялась ломать им шеи и крушить черепа, с ликованием подбрасывая в воздух маленькие тела. Через мгновение она с ними покончила и помчалась в сторону толпы копателей, набросившихся на Бинабика и Слудига.
Неожиданно пламя в костре вспыхнуло особенно ярко и поднялось на огромную высоту, а бесформенное существо внутри принялось хохотать. Саймон чувствовал, как его жуткое веселье высасывает из него жизнь и лишает сил.
Как весело, маленькая мошка, разве ты со мной не согласен? Подойди ко мне ближе, и мы посмотрим вместе.
Саймон пытался не обращать внимания на притяжение жуткого голоса и настойчивую силу слов. С трудом прогоняя боль, он поднялся на ноги и, спотыкаясь, начал отходить от костра и существа, прятавшегося в нем. Он опирался на Шип, как на костыль, хотя рукоять то и дело выскальзывала из покрытых кровью рук. Рана, оставленная Вреном у него на спине, превратилась в холодную боль и онемение, причинявшее ему страдание.
Существо, которое призвала Скоди, продолжало над ним потешаться, голос эхом разгуливал в голове Саймона, развлекаясь, как жестокий ребенок с пойманным насекомым.
Маленькая мошка, ты куда собрался? Иди сюда. Господин захочет с тобой встретиться…
Саймон изо всех сил старался не останавливаться, медленно направляясь в противоположную от страшного существа сторону, и ему казалось, будто жизнь вытекает из него, как песок. Визгливые голоса копателей и радостное, влажное рычание Кантаки звучали у него в ушах, точно далекий рев.
Он даже довольно долго не замечал вцепившиеся ему в ноги когти, а когда наконец посмотрел вниз, в паучьи глаза буккена, у него возникло ощущение, будто перед ним окно в какой-то другой мир, жуткое место, к счастью, отделенное от его собственного. И только после того, как острые когти начали рвать штаны, царапая кожу под ними, он вынырнул из подобного сну состояния и с криком ужаса врезал кулаком в сморщенное лицо. Но уже другие копатели карабкались по его ногам, и Саймон с отвращением принялся лягаться и подпрыгивать, чтобы от них избавиться, но, казалось, им нет числа, как термитам.
Шип снова задрожал у него в руках; не особо думая, Саймон поднял его, и черный клинок со свистом опустился на скопление злобных существ. Саймон почувствовал, как меч загудел, словно исполнял тихую песню. Став невероятно легким, Шип отрубал головы и руки, точно стебли травы, и черный гной и кровь текли по нему ручьями. Каждый взмах отзывался ослепительной болью в спине Саймона, но одновременно он чувствовал, как его наполняет безумный восторг. И даже когда все копатели, окружавшие его, сбежали или были убиты, он продолжал рубить гору трупов.
О, да ты у нас свирепая мошка! Иди к нам. – Голос, казалось, пробирался в голову Саймона, точно в открытую рану, и он сморщился от отвращения. – Сегодня великая ночь, дикая ночь.
– Саймон! – приглушенный крик Бинабика наконец разорвал исступление ненависти. – Саймон! Развяжи нас!
Ты же знаешь, что мы победим, маленькая мошка. Даже в это мгновение, далеко на юге, один из ваших величайших союзников терпит поражение… ощущает отчаяние… умирает…
Саймон повернулся и, спотыкаясь, направился к троллю. Кантака, морда которой до самых ушей была испачкана кровью, продолжала удерживать толпу прыгавших и визжавших копателей. Саймон снова поднял Шип и начал прорубать себе дорогу сквозь буккенов, убивая сразу по несколько штук, пока они наконец не убрались с дороги. Голос у него в голове что-то еле слышно бормотал почти без слов. Освещенный пламенем костра двор мерцал у Саймона перед глазами.
Он наклонился, чтобы разрезать веревки, связывавшие Бинабика, и у него так закружилась голова, что он чуть не упал на землю. Бинабик принялся водить веревкой об острый край Шипа, и вскоре ее обрывки оказались на земле. Он быстро пошевелил запястьями, чтобы вернуть в них жизнь, а потом повернулся к Слудигу. Сначала тролль попытался развязать узел, но у него не получилось.
– Давай, разруби веревку мечом, – начал он и вытаращил на Саймона глаза. – Камни Чукку! – вскричал он. – Саймон, у тебя вся спина в крови!
Кровь откроет дверь, мальчик-мужчина. Приди к нам!
Саймон попытался заговорить с Бинабиком и не смог. Вместо этого он выставил перед собой Шип и неуклюже ткнул острием Слудига в спину. Риммер, медленно приходивший в сознание, застонал.
– Когда он спал, они ударили его камнем по голове, – грустно сказал Бинабик. – Думаю, из-за того, что он такой большой. Меня они только связали. – Он начал пилить веревки Слудига Шипом, пока они не упали на заснеженную землю. – Ты справишься?
Саймон кивнул. Ему казалось, что голова у него стала слишком тяжелой для шеи, а грохот и рев в мыслях начали уступать место пугающей пустоте. Во второй раз за эту ночь он почувствовал, что его внутренняя сущность начинает выбираться из своей раковины, и испугался, что на этот раз возвращения назад не будет. Он заставил себя стоять прямо, в то время как Бинабик помогал еще не пришедшему в себя Слудигу подняться на ноги.
Господин ждет в Зале Колодца…
– Единственное, что мы можем сделать, – это бежать к конюшням, – крикнул Бинабик, стараясь перекрыть угрожающее рычание волчицы. Она отогнала копателей, и между ними и друзьями Саймона образовалось несколько ярдов открытого пространства. – Если Кантака побежит впереди, возможно, нам удастся туда добраться, но мы не должны медлить и колебаться.
Саймон покачнулся.
– Нужно забрать наши седельные сумки, – сказал он. – Из аббатства.
Тролль недоверчиво на него уставился.
– Это глупо!
– Нет, – Саймон, словно перебравший спиртного пьяница, покачал головой. – Я не уйду… без… Белой стрелы… Она… они ее не получат. – Он посмотрел через двор на шевелившуюся массу копателей, собравшихся в том месте, где раньше стояла Скоди.
Ты будешь стоять перед Поющей Арфой и услышишь Его сладостный голос…
– Саймон, – начал Бинабик и быстро сделал жест, защищавший кануков от безумцев. – Ты едва держишься на ногах, – проворчал он. – Я схожу.
Прежде чем Саймон ему ответил, тролль исчез в двери темного аббатства. Прошло довольно много времени, прежде чем он вернулся, за собой он тащил седельные сумки.
– Большую часть мы повесим на Слудига, – сказал Бинабик, с опаской поглядывая на поджидавших их копателей. – Он еще не совсем пришел в себя и не станет возражать. Так что он будет нашим вьючным бараном.
Иди к нам!
Пока тролль навешивал сумки на удивленного риммера, Саймон посмотрел на круг бледных глаз, лишенных ресниц. Копатели тихо щелкали и пищали, как будто разговаривали между собой. Многие были одеты в какие-то грубые лохмотья, кое у кого Саймон заметил в тонких руках ножи с зазубренными лезвиями. Они смотрели на него и раскачивались, точно ряды черных маков.
– Ну, теперь ты готов, Саймон? – прошептал Бинабик. Саймон кивнул и выставил Шип.
Совсем недавно меч был легким, как веточка, но сейчас снова стал тяжелым, точно камень, и Саймон смог лишь держать его перед собой.
– Нихук, Кантака! – крикнул тролль, волчица сорвалась с места и бросилась вперед, широко раскрыв пасть.
Когда Кантака начала прокладывать дорогу сквозь ряды копателей, они принялись верещать от страха, размахивать руками и злобно скалиться. Саймон последовал за ней, тяжело двигая мечом из стороны в сторону.
Иди сюда. Под Наккигой тебя ждут бесконечные холодные залы. Те, что не знают света, поют, ждут тебя, чтобы приветствовать. Приди к нам!
Время, казалось, свернулось в клубок, и мир превратился в узкий тоннель красного света и белых глаз. Боль в спине начала нарастать и пульсировать в такт сердцу, поле зрения Саймона то расширялось, то становилось совсем узким по мере того, как он, спотыкаясь, брел вперед. Ревущие голоса, бесконечные, словно море, накатывали на него снаружи и изнутри. Он взмахнул мечом, зацепил себя, высвободил клинок и снова взмахнул. Какие-то существа тянулись к нему, когда он проходил мимо, некоторые умудрялись схватить и оцарапать кожу.
Тоннель сузился и почернел на короткое время, потом на несколько мгновений открылся. Слудиг, который что-то говорил, но так тихо, что Саймон его не слышал, помог ему забраться на спину лошади и засунул Шип в петли седла. Их окружали каменные стены, но, когда Саймон ударил пятками в бок своего скакуна, они вдруг исчезли, и он оказался под расчерченным деревьями ночным небом и сиявшими над головой звездами.
Время пришло, мальчик-мужчина. Кровь открыла дверь! Иди к нам, присоединяйся к нашему празднику!
– Нет! – услышал Саймон собственный голос. – Оставь меня в покое!
Он пришпорил коня и помчался в лес. Бинабик и Слудиг, которые еще не сели на своих скакунов, что-то кричали ему вслед, но их голоса потерялись в хохоте, наполнившем его мысли.
Дверь открыта! Приди к нам!
Звезды говорили с ним, убеждали уснуть, обещали, что когда он проснется, то окажется далеко от… глаз в огне костра… от… Скоди… тянувшихся к нему пальцев с когтями… от… он будет очень далеко от…
Дверь открыта! Приди к нам!
Ничего не замечая вокруг, Саймон мчался вперед по заснеженному лесу, пытаясь убежать от жуткого голоса. Ветки хлестали его по лицу, сквозь деревья на него смотрели холодные звезды. Проходили минуты, может быть, часы, но Саймон продолжал нестись вперед. Лошадь, казалось, почувствовала его возбуждение, из-под ее копыт в воздух летели фонтаны снега, когда они скакали вперед сквозь мрак ночи. Саймон был один, его друзья остались далеко позади, однако голос существа из пламени продолжал ликующе наполнять его мысли.
Иди к нам, мальчик-мужчина! Приди, обожженный драконом! Сегодня дикая ночь! Мы ждем тебя под ледяной горой!
Слова в голове Саймона были подобны туче огненных мух. Он вертелся в седле, колотил себя, закрывал уши и бил по лицу, стараясь прогнать мерзкий голос. Неожиданно перед ним выросло какое-то препятствие – пятно мрака, более глубокого, чем ночь. На мгновение он почувствовал, что у него остановилось сердце, но сразу понял, что это дерево. Всего лишь дерево!
Саймон так стремительно вылетел из седла, что ничего не смог сделать, чтобы этого избежать, у него возникло ощущение, будто его ударила гигантская рука, которая сдернула его со спины лошади, и он понесся вниз сквозь пустоту. Он падал, и звезды у него над головой начали тускнеть.
А потом спустилась черная ночь и накрыла собой все вокруг.
