Трейси Бьюкэнэн
Яд в крови
Глава 3
Когда Ванесса подъезжала к Гринсэнду, в динамиках стереосистемы ее служебного пикапа оглушительно гремела группа «Крэмпс»[3], и кондиционер тоже молотил на всю катушку. В отличие от серого Лондона, небо над Гринсэндом было ярко-голубым, а жара проявлялась в клубах теплового тумана над дорогой. Деревня раскинулась на лоскутном одеяле из лугов, поросших высокой травой, и пологих лесов, произрастающих на песчаной почве Гринсэндского хребта. Хребет этот простирался от Норфолка до острова Уайт и некогда, в раннем меловом периоде, представлял собой берег мелководного морского залива, оставившего после себя вересковые пустоши и кислые пастбищные луга – идеальные условия для процветания животного мира и растительности.
Много лет назад Ванесса поклялась себе, что никогда не вернется в Гринсэнд. Слишком много ужасных воспоминаний связывало ее детство с местными лугами. Но теперь у нее не было выбора. Погибли трое ее старых друзей. Трое старых друзей, в животах у которых предположительно обнаружили паучий шелк. Только вот в самом ли деле это паучий шелк? При мысли об этом Ванесса ощутила знакомое волнение ученого, столкнувшегося с очередной загадкой – пусть даже и с налетом чувства вины, – и все эти «почему» и «как» в ее аналитическом уме на миг перевесили весь ужас произошедшего.
Вскоре Ванесса увидела дорожный указатель, объявляющий о въезде в Гринсэнд – такой до боли знакомый, с выцветшими бабочками и жуками, ползающими по буквам. Свернув на главную улицу, проходящую через всю деревню, она миновала длинный квартал прилепившихся друг к другу одинаковых домов из темного кирпича, маленькую церквушку, паб, несколько магазинов, а затем и начальную школу, где отомстила за смерть мокрицы много лет назад.
Проезжая мимо дома, в котором прошло ее детство, Ванесса чуть сбавила скорость. К дому пристроили крытую террасу, а на лужайке перед ним стоял детский велосипед. Знали ли новые владельцы, что случилось с одним из детей, которые там некогда жили? Она бросила взгляд на окно, за которым располагалась спальня ее отца, представив себе, как он смотрит оттуда на нее, проезжающую мимо. Гордился бы он ею? Отец умер еще до того, как она получила докторскую степень. Как бы он отнесся к ее переезду в Нью-Йорк? Ванесса не сомневалась, что отец одобрил бы ее решение отложить переезд, чтобы помочь деревне, которую так любил. Ей придется постоянно напоминать себе об этом в течение следующих нескольких часов.
Наконец вдали показалось главное здание поместья под названием Оберлин-мэнор, вырастающее на горизонте, словно грозно вздетый кулак. «Оставьте Оберлин-мэнор справа, и вскоре увидите слева гринсэндскую ферму бабочек», – некогда инструктировал будущих посетителей веб-сайт этого местного туристического аттракциона. По-прежнему ли живут там Артур Оберлин и его сыновья? При этой мысли у Ванессы слегка скрутило живот.
Она отвела взгляд от поместья и сразу за поворотом дороги, ведущей мимо лугов к ферме, заметила две полицейские машины и небольшую толпу зевак, стоящих на траве перед ними. Когда проезжала мимо, многие оборачивались, чтобы посмотреть на нее. Ванесса узнала несколько лиц, несмотря на прошедшие годы. Интересно, подумалось ей, узнают ли они черноволосую женщину в ярко-красном пикапе «Мицубиси»… Она постарела, как и они. Теперь это уже не та стройная длинноногая любительница летних нарядов с копной золотисто-каштановых волос – волосы у нее выкрашены в густо-черный цвет, некогда худощавое, по-подростковому угловатое тело обзавелось множеством выпуклостей, а летние платья сменились черными брюками-капри и блузками с вырезом в виде сердечка.
Подъехав к воротам, Ванесса вздохнула, увидев, какими древними и хрупкими они теперь выглядят. Когда-то эти две большие деревянные створки были очень красивыми, украшенные вырезанными на них фигурками всяких ползучих и летучих тварей: пауков, бабочек, жуков… Теперь дерево сгнило, и одна половинка была подвязана сверху веревкой, чтобы не отвалилась. Эти ворота были специально изготовлены по заказу Артура Оберлина в 1990 году в ознаменование тридцатилетия аттракциона. А еще он заказал матери Ванессы одну из ее характерных инсталляций: замысловатую скульптуру из железа и дерева, похожую на огромное насекомое в полете. Раньше это сооружение занимало центральное место на парковке фермы, но теперь исчезло. Для Ванессы это стало большим облегчением. Ей не требовалось, чтобы над ней постоянно нависала работа ее матери.
Ворота охраняли двое полицейских. Ванесса показала одному из них свое удостоверение. Он на миг заколебался. На фотографии она выглядела более смуглой. Снимок был сделан несколько лет назад после поездки по работе в Коста-Рику, и доставшиеся ей от матери шриланкийские корни всегда становились заметней, стоило ей хоть немного загореть. Убедившись, что это и вправду она, патрульный кивнул и распахнул ворота. Когда она въехала на территорию, было трудно поверить, что гринсэндская ферма бабочек некогда была настоящей жемчужиной местной туристической индустрии. Закрылась она уже двадцать лет назад, и проявлялось это в сорняках, пробивающихся сквозь трещины в бетонных плитах большой автостоянки, и в мусоре, усыпающем дорожки.
В главной части парковки стояли несколько полицейских машин, «скорая помощь» и три фургона криминалистов. Ванесса подъехала к «скорой» и выбралась из кабины своего пикапа в удушающую жару. О, до чего же знакомо здесь пахло! Травой и землей, на запахи которых накладывались пьянящие цветочные ароматы. Да, кости этого места были давно переломаны, но сердце его все еще билось у нее в ушах, сильно и верно, словно приветствуя ее возвращение. Подхватив свою рабочую сумку, она направилась к ржавым турникетам и толкала ближайший из них до тех пор, пока тот со скрипом не приоткрылся. Протиснувшись в образовавшуюся щель и пройдя по узенькой дорожке, Ванесса увидела перед собой то, что осталось от сувенирного магазина. Стены здесь украшали ободранные плакаты, рекламирующие давно прошедшие мероприятия. Полки были пустыми и пыльными, а выдвижные ящики кассы торчали наружу. Подобная пустота и неприкаянность вызвала у нее укол грусти.
Интересно, подумалось ей, что почувствовала бы Эми Кравизо – женщина, которая много лет руководила этим сувенирным магазином, – увидев весь этот разор. Еще печальней было представить себе дерзкую улыбку девятнадцатилетнего Майкла Ригана, который смотрел на нее из-за этого прилавка много лет назад. Улыбку, которую теперь стерла смерть. Ванесса подумала о его матери, Шэрон. Шэрон, которая всегда была рядом с Ванессой и ее братом Винсентом, когда мать в детстве бросила их, – Шэрон, которая регулярно таскала им еду из паба «Монарх и кузнечик», который сама и содержала.
Пройдя через сувенирный магазин, Ванесса оказалась в главной части фермы. На деревянном столбе красовались несколько указателей с описанием достопримечательностей, некогда завораживавших посетителей: «Царства муравьев», «Долины скорпионов», «Заповедника пауков», «Стрекозьего аэродрома» и так далее. Но ей требовалось попасть в главное помещение фермы – «Атриум бабочек», поэтому она двинулась по уходящей вправо узкой тропинке, пока наконец не добралась до длинных грязных пластиковых полос – некогда нетронутых и сверкающих чистотой, – которые отделяли зону для бабочек от остального парка. Вход здесь тоже охранял полицейский.
– Доктор Марвуд? – спросил он.
Ванесса кивнула, и он передал ей комплект защитной одежды, попросив ее зарегистрироваться, а затем указал на укромное место поблизости, где можно было переодеться. Она быстро натянула поверх брюк-капри и блузки одноразовый белый комбинезон, накинула на голову капюшон, сдувая челку с глаз, и надела маску. Затем настал черед пластиковых бахил и латексных перчаток. Теперь, в полном защитном обмундировании, жара стала еще невыносимей. Вздохнув, Ванесса двинулась по пластиковым напольным полосам, слыша знакомое посвистывающее шуршание штанин винилового комбинезона, трущихся друг о друга.
Сквозь призму времени все выглядело совсем по-другому: стеклянный потолок потрескался и зарос плющом, некоторые стекла полностью отсутствовали, оставляя внутреннюю часть оранжереи на произвол стихии. Ванесса направилась к центру атриума, где стояла пальма, явно оказавшаяся в центре внимания полиции и криминалистов. Некогда яркая эмблема тропической красоты, теперь она выглядела какой-то поникшей и заброшенной. Растеряла она и своих спутников – прекрасные экзотические растения и цветы, некогда окружавшие ее на этом земляном пятачке, обрамленном врытыми в землю гранитными булыжниками.
– Букашка!
Невысокий мужчина в белом комбинезоне помахал ей из-за бело-синей ленты, натянутой вокруг площадки с пальмой. Даже несмотря на то, что лицо его было закрыто маской, Ванесса сразу узнала Пола по его росту в пять футов шесть дюймов и большим карим глазам. Она направилась к нему по дорожке, ведущей в атриум, мимо заросших сорняками клумб и мусора, нанесенного ветром с окрестных лугов, и нырнула под полицейскую ленту. Сколько времени прошло с тех пор, как она видела Пола в последний раз? Год – может быть, два? Все, что она могла сейчас разглядеть, – это его пухлые, как у херувима, щеки и большие круглые глаза, похожие на блюдца. Теперь взгляд этих глаз был затравленным, а кожа – пепельной.
Взявшись своей крепкой рукой за плечо Ванессы, он сильно сжал его.
– Ты все-таки приехала.
– Я же сказала, что приеду… Кстати, счет на сервисный сбор «Бритиш эйруэйз» я отправила тебе по электронке, – отозвалась она. – И да: мне пришлось доплатить фирме по уходу за домашними животными, чтобы присмотрели за Нэнси еще пару дней, – добавила Ванесса, имея в виду своего любимого кобальтового тарантула, известного также как кобальтовый птицеед.
Пол на миг напрягся, но потом взял себя в руки и кивнул.
– Без проблем.
Она толкнула его плечом.
– Ты же понимаешь, что я шучу, надеюсь? Это не та сумма, я вполне могу ее потянуть. Ты как?
Он вздохнул.
– Провел последние два часа, информируя родственников.
– Черт… Наверняка тебе здорово досталось.
Можно было не спрашивать, как те отреагировали.
– Так где же они?
Пол отступил в сторонку, чтобы показать три тела, лежащие в центре круглой площадки. На скольких бы местах преступлений Ванессе уже ни довелось побывать, ничто не могло подготовить ее к чему-то подобному. Три бледных тела аккуратно разложены ногами наружу… Идеально ровные разрезы на животах… И да – вроде как и впрямь нечто похожее на паучий шелк выглядывает из разрезов.
На нее нахлынули новые воспоминания. О том, как Саймон много лет назад украдкой принес ей дополнительную порцию жареной картошки в кафе и как Тим однажды утром подвез ее на своем пикапе, когда она опаздывала на экзамен в школу… И как Майкл всегда сидел рядом с ней, когда она ужинала в пабе его родителей. Все трое выросли обычными мужчинами, живущими самой обычной жизнью, – если верить тому, что Пол рассказывал ей на протяжении многих лет. Теперь они лежали тут мертвые.
Ванесса заставила себя переключиться в профессиональный режим. Воспоминания ничем не помогут этим людям. В отличие от фактов.
По гнилостному запаху, вынудившему некоторых полицейских прикрывать носы, она поняла, что жара ускорила процесс разложения. Даже при отсутствии части стеклянных потолочных панелей в атриуме все равно создавался парниковый эффект, повышающий температуру в жаркие летние дни. Это уже привело к тому, что пищеварительные ферменты быстро распространились по всему организму, а зловоние гниющих жидкостей и газов привлекло насекомых, ищущих пристанища для своих яиц. Обычно первыми на месте убийства появлялись мясные мухи – вот и сейчас вокруг ртов и ушей лежащих на земле мужчин назойливо гудели несколько этих металлически отблескивающих созданий. У неподготовленного человека могло сложиться впечатление, что тела пролежали тут уже несколько суток. Но при такой жаре, скорее всего, прошло не больше одного-двух дней, что полностью соответствовало словам Пола о том, что эти мужчины пропали в субботу вечером.
Однако сейчас Ванесса не взялась бы с точностью определить время смерти – до тех пор, пока с помощью привезенных с собой автоматических регистраторов не соберет необходимые температурные данные, а образцы насекомых – как живых, так и мертвых – не будут исследованы ее ассистенткой Оливией в лабораторных условиях. Обычно Ванесса проделывала все это сама, но ей нужно было успеть на самолет. Оставалось лишь надеяться, что криминалисты хорошо поработали, собрав все необходимые образцы насекомых.
Теперь она могла видеть всю группу, собравшуюся вокруг тел, и вид у всех был такой же запаренный, какой она чувствовала себя в душном комбинезоне. Еще одна женщина стояла в сторонке, разговаривая по телефону. Увидев большие карие глаза, Ванесса сразу узнала ее – это была ее старая университетская подруга Мио Чан. Они с Мио познакомились на какой-то шумной вечеринке в общежитии колледжа Гонвилл-энд-Киз[4] в Кембридже и с тех пор поддерживали связь, нередко заглядывая во всякие андеграундные бары Лондона. Теперь Мио была ведущим судебным патологоанатомом. «Для тройного убийства – только лучшие из лучших».
Ванесса подошла к собравшимся, и все с интересом посмотрели на нее – на это новое пополнение с подведенными густо-черной тушью глазами. Хотя один из них смерил ее недовольным взглядом – высокий, представительного вида мужчина лет пятидесяти. Старшина криминалистов, предположила Ванесса.
К ней подошла молодая темнокожая женщина в белом комбинезоне, протягивая руку в перчатке.
– Я читала о вас в журнале «Нью сайентист». Я Хина Фонтейн, криминалист. Для меня большая честь познакомиться с вами, доктор Марвуд. Я нахожу область судебной энтомологии весьма увлекательной.
– Тоже рада с вами познакомиться, Хина, – ответила Ванесса, пожимая тонкую руку женщины. – Жаль, что не при лучших обстоятельствах.
Однако стоявший неподалеку недовольного вида крупный мужчина не поздоровался с ней. Вместо этого он подошел к убитым и встал перед ними, словно защищая их, скрестив руки на груди и оглядывая Ванессу с головы до ног.
– Выходит, это из-за вас этих бедолаг держат здесь дольше, чем нужно, – обвиняюще произнес он. – Они давно уже могли быть у нас в морге. Мы, знаете ли, вполне способны и сами собрать образцы насекомых! Я уже извлек несколько яиц из телесных полостей.
«Что ж, это будет весело», – подумала Ванесса.
– Как вы сохраняете образцы?
– Живые яйца, естественно, в пробирках с доступом воздуха, – огрызнулся мужчина в ответ.
«Для начала неплохо», – подумала она. Ей были известны случаи, когда яйца насекомых поступали в лабораторию в герметичных контейнерах без доступа воздуха и погибали в пути.
– А еще мы нашли несколько мертвых, – добавил он. – Я убрал их в баночку.
Теперь старшина криминалистов даже выпятил грудь, явно гордясь тем, что знает, что требуется собрать и мертвые образцы. Но Ванесса уже была готова воткнуть булавку в шар его раздувшегося торжества.
– Баночку с чем? – уточнила она.
– С воздухом, – саркастически парировал он.
– А с чем еще? – Ванесса с трудом подавила желание закатить глаза. – Их нужно хранить в этаноле, иначе они разлагаются. Вот, – сказала она, сунув ему в руку флакон с этиловым спиртом. – Добавьте прямо сейчас, пока еще не слишком поздно.
Он и не подумал протянуть руку, поэтому флакон взяла Хина.
– Давайте я, – сказала она, смущенно улыбнувшись Ванессе.
– Спасибо, – поблагодарила та, не сводя глаз со старшины криминалистов. – Итак, вы нашли на месте преступления и мертвые яйца?
Он кивнул.
– Рядом с телами.
– А хоть сколько-то живых вы убили? – спросила Ванесса.
– Прямо здесь? С какой это стати такое делать?
Ванесса закрыла глаза и потерла переносицу.
– Остановка жизненного процесса у нескольких живых яиц позволяет нам получить точное представление о том, на какой стадии развития они на тот момент находились и, следовательно, когда мухи, отложившие их, могли впервые заселить организм. Все это может помочь патологоанатому определить время смерти.
Она вновь открыла глаза и увидела, что мужчина явно заволновался.
– Не переживайте, еще не все потеряно. Я могу подготовить для вас несколько образцов. Только не смогу сама изучить их в своей лаборатории, поскольку в среду улетаю в Нью-Йорк. Но если вы, ребята, сможете доставить их надежным курьером в мою лабораторию, то моя аспирантка Оливия сможет как следует изучить все живые образцы и вырастить их до взрослого состояния. Годится?
Ответа не последовало.
– Так что, если вы позволите мне пройти…
Он по-прежнему молчал, сверля ее взглядом и стоя на том же месте. Ванессе захотелось использовать прием, которому она научилась на занятиях по японскому айкидо, чтобы спихнуть его с дороги. Но не было уверенности, насколько хорошо это будет выглядеть на месте преступления.
– Господи, Гордон, просто пропусти ее, – устало произнес Пол. – Она знает, что делает, вот почему она здесь.
– Поддерживаю, – подала голос Мио, отрываясь от телефона и подходя к остальным. Вид у нее был внушительный, несмотря на миниатюрную фигуру. – Она настоящая, блин, легенда и сейчас покажет нам всем, как это делается.
После чего подмигнула Ванессе поверх маски, когда к той присоединилась еще и Хина.
– Рада тебя видеть, Ванесса.
– Я тоже.
– Не можем же мы весь день тут проторчать, – буркнул Гордон, глянув на часы.
– Не обращай на него внимания, – сказала Мио. – Он больше лает, чем кусается. Спокойно занимайся своим делом. А ты, – добавила она, ткнув пальцем в Гордона, – пропусти ее.
Тот неохотно отступил в сторону, раздраженно бросив:
– Давайте только поаккуратней.
«Поаккуратней…» Ванесса едва подавила желание перечислить десятки мест преступлений, на которых побывала за эти годы… ни разу нигде не напортачив. Ступив на одну из разложенных криминалистами алюминиевых площадок для ног, она смахнула со щеки пристроившуюся было там муху и присела на корточки рядом с ближайшим телом – сына Шэрон, Майкла. Сейчас ему было около сорока пяти лет. Ванесса заметила, что он явно погрузнел и слегка облысел, но у него по-прежнему были такие же веснушки и ярко-рыжие волосы, как и у его матери.
– Ну здравствуй, Майкл… – пробормотала она. – Прости, что встречаемся при таких обстоятельствах.
Ее взгляд скользнул по его лицу, задержавшись на закрытых глазах, на которые присели две зеленые мясные мухи. Она быстро накрыла их банкой среднего размера.
– Зачем вы их ловите? – полюбопытствовала Хина, которая присоединилась к ней и с интересом наблюдала за происходящим.
– Чтобы определить, к какому в точности виду они относятся, – объяснила Ванесса. – Жизненный цикл каждого вида мух протекает с разной скоростью. Если мы будем знать вид, это поможет нам еще точнее определить возраст яиц и, следовательно, тот момент, когда мухи могли впервые заразить организм.
– А-а, понятно… А почему мухи вообще откладывают яйца на мертвые тела?
– Они хотят, чтобы их детеныши, которые из тех вылупятся, сразу же сытно поели, а разлагающаяся органика – идеальный завтрак для личинок. К тому же такие места, как глазницы, обычно защищены от хищников.
– Надо же! – отозвалась Хина, изумленно покачав головой.
Ванесса улыбнулась, быстро закрыла банку крышкой и поднесла ее к свету.
– Да, обе женского пола, – подтвердила она.
– Как вы это поняли? – спросила Хина.
– У вас хорошее зрение?
– Единица, – гордо ответила та.
– Хорошо, тогда взгляните.
Хина послушно подалась ближе, чтобы посмотреть на мух.
– Видите промежуток у них между глазами? – спросила Ванесса. – Значит, это особи женского пола. У самцов глаза расположены практически вплотную друг к другу.
Хина улыбнулась.
– О да. Вижу… Как это увлекательно!
– Готова поспорить, что среди растительности найдется и несколько самцов, – добавила Ванесса, оглядываясь по сторонам. – Они любят собираться вокруг мертвых тел в надежде спариться с кем-нибудь из этих летающих красавиц.
Она передала банку Хине, которая убрала ее в пластиковый пакет для улик.
– А еще у меня с собой автоматические регистраторы, – добавила Ванесса, доставая упомянутые приборы из сумки. – Один я оставлю здесь, на месте преступления, для мониторинга температуры окружающей среды. Другой помещу рядом с живыми образцами, чтобы регистрировать температуру в ходе транспортировки, а также во время хранения и выращивания.
Пока Хина убирала образцы, Ванесса обратила внимание на то, что самки мух оставили в глазах у Майкла: скопления крошечных яиц – в уголках и складках век. Она достала из своей сумки маленькую пластиковую ложечку и аккуратно собрала их.
– Ложка… – изумленно произнесла Хина. – Никогда бы не подумала, что…
– Это из самолетного бортпайка, – объяснила Ванесса. – Идеально подходит для таких целей.
– Просто замечательно… Что делает самолетную еду еще более отвратной.
Ванесса махнула фотографу, чтобы он заснял лежащие на ложечке яйца, прежде чем поместить их в пробирку с этиловым спиртом и наклеить этикетку.
– А как насчет яиц, которые вы сохраняете живыми – вместо того, чтобы убить?
– Оливия вырастит их в лаборатории до взрослой стадии – это еще один способ помочь нам определить вид. Как я уже сказала, все это помогает выяснить, в какой момент были заражены эти тела.
– И это поможет мне и моим коллегам определить время смерти, – добавила Мио, склонившись над одной из жертв.
Ванесса кивнула.
– Все сразу станет ясно.
Осмотрев прочие телесные отверстия, она обнаружила еще несколько яиц, но личинок не нашла – это означало, что тела пролежали здесь недостаточно долго, чтобы те успели вылупиться. Закончив сбор образцов, Ванесса обратила внимание на разрез под пупком у Майкла. Тот был едва заметен даже вблизи – длиной всего в какой-то дюйм и скорее напоминающий небольшую ссадину, вызванную зацепившейся за рубашку колючкой. Но заинтересовал Ванессу не собственно разрез. Привлекла ее внимание шелковистая полоска длиной в дюйм, выступающая из раны. Мягкая, золотистая и почему-то совсем не запятнанная кровью. Для неопытного глаза выглядела та как просто обрывок желтой нитки. Но, как и подозревал Пол, Ванесса была уверена, что это паучий шелк. За годы работы она достаточно часто имела дело с паутиной, чтобы распознать ее.
Она посмотрела на Гордона.
– Можно мне вытащить этот кусочек шелка, чтобы рассмотреть поближе?
Пол бросил на того суровый взгляд.
– Полагаю, что да, – проворчал Гордон.
Натянув новые перчатки, Ванесса зажала выступающий край золотистого клочка между большим и указательным пальцами и осторожно потянула, с изумлением наблюдая, как из кровавой раны вытягивается как минимум десять дюймов шелка. Полностью вытащив его, она подняла руку с ним к свету, проникавшему сквозь стеклянную крышу над головой. Шелк был очень похож на тот, что производят древесные пауки, известные как кругопряды-нефилы – они же золотые кругопряды, именуемые так благодаря характерному оттенку своей паутины, вызванному каротиноидными пигментами, входящими в их рацион. Несмотря на то что нити ее гораздо тоньше человеческого волоса, они невероятно прочны – настолько прочны, что их используют в самых разных областях: от производства пуленепробиваемых жилетов до биомедицинских имплантатов. Ванесса никогда не переставала восхищаться тем, на что способны подобные существа.
– Как думаешь, – спросил у нее Пол, – я был прав?
– Я практически уверена, что это паутинный шелк, – подтвердила она. – Скорее всего, золотого кругопряда.
Мио заинтересованно приподняла темную бровь.
– Ничего себе, странное какое-то дело…
– Вам нужно пригласить эксперта по паукам, чтобы подтвердить этот факт, – быстро добавила Ванесса.
– А ты разве сама не эксперт? – спросил у нее Пол.
– Вообще-то да, – ответила она. – Я знаю о них все, что нужно. Но для суда вам понадобится профессиональный эксперт именно по паукам. Моя официальная специализация – судебная энтомология. Пока что могу сказать одно: если это и вправду шелк золотого кругопряда, то в Великобритании такие пауки не водятся. Так что выбор довольно любопытный, учитывая, как сложно было бы заполучить в свои руки такого паука – не говоря уже о том, как трудно добывать шелк из паукообразных, если это и в самом деле то, что тут было проделано. Для природной паутины он выглядит слишком уж аккуратно. Извлечение шелковых нитей из паука – довольно деликатный процесс.
– Что для этого требуется? – спросил Пол.
– Ну, сначала нужно анестезировать паука, чтобы он не испытывал лишнего стресса, – пробормотала Ванесса. – Затем нить осторожно вытягивают пинцетом из прядильного органа, производящего шелк, и прикрепляют к катушке с клеем, чтобы начать добычу готового продукта. Это единственный метод, который позволяет создать непрерывные нити, которые мы здесь видим.
Она вновь окинула взглядом лежащие на земле тела.
– Есть и еще кое-что. То, как шелк был помещен им в животы… наводит на мысль о так называемом брачном связывании.
Гордон хмыкнул и недоверчиво покачал головой, но Ванесса по-прежнему не обращала на него внимания.
– Брачное связывание? Что ты имеешь в виду? – спросил Пол.
– Может, это и ни о чем, – отозвалась Ванесса, прикусив свою красную губу, как она всегда делала, когда ей в голову приходила какая-нибудь идея, – но это трюк, который используют самцы пауков, особенно золотых кругопрядов, чтобы успокоить своих подруг.
– Похоже на какое-то извращение, – заметила Мио.
– Это просто смешно! – бросил Гордон. – Брачные ритуалы пауков, скажите пожалуйста…
– Вот, я вам сейчас покажу.
Достав из кармана комбинезона свой телефон, Ванесса прокрутила меню на экране, чтобы найти видео, которое она записала год назад во время отпуска в Таиланде. Пол подошел поближе, чтобы посмотреть его, как и все остальные. Гордон упрямо остался стоять на месте. Однако взгляд, брошенный на экран, выдал его любопытство.
Сначала на экране появились высокие холмы национального парка Као-Сок с зелеными вершинами. Затем камера приблизила изображение золотой паутины. В центре ее была отчетливо видна самка паука с черно-белым телом длиной в дюйм и восемью покрытыми черно-желтым пушком лапками. Затем камера нацелилась на другого паука на внешнем краю паутины. Он был намного меньше размером и теперь осторожно подкрадывался к самке. Добравшись до цели, маленький паук принялся лихорадочно переползать через нее.
– Что это он делает? – спросила Мио.
– Готовится к спариванию, – объяснила Ванесса. – Большой паук – это самка.
Маленький паук-самец на экране замер, застыв рядом с брюшком своей подруги.
– Что, уже кульминация? – поинтересовалась Мио.
– Нет, только прелюдия. Этот этап называется «как не позволить моей партнерше сожрать меня живьем», – объяснила Ванесса. – Вообще-то сейчас самец помещает в желудок самки шелк, пропитанный гормонами, чтобы успокоить ее перед спариванием.
– Так вы предполагаете, что мужчина – или женщина, – убившие этих людей, были вдохновлены этим брачным ритуалом? – спросила Хина, явно зачарованная увиденным.
Гордона, однако, увиденное явно ничуть не впечатлило. Он покачал головой, и его слишком свободная маска свалилась с лица, открыв общим взглядам кривоватый нос.
– Может, это и совпадение, – ответила Ванесса. – Но посмотрите, где мы находимся.
Она обвела рукой вокруг себя, не став добавлять, что тихий голосок внутри нее также заметил, что мертвые тела вроде как расположены в форме буквы «Y»… той самой фигуры, с которой золотые кругопряды начинают плетение своей паутины. Трудно было сказать, таково ли было намерение убийцы, но если озвучить это предположение, был риск окончательно довести старшину криминалистов до ручки.
Ванесса встала, стряхивая с колен кору, и заметила, что Гордон что-то тихо говорит одному из своих коллег-мужчин.
– Естественно, мы всё поймем, как только получим результаты анализов. В конце концов, улики не лгут, – коротко сказала она, подхватывая свою сумку, после чего бросила многозначительный взгляд на банку с мертвыми личинками. – Во всяком случае, улики, от которых еще есть хоть какой-то толк. По крайней мере, вы выслушали мои соображения. Поступайте с ними как хотите. Я остановилась в пабе, Пол, – сказала Ванесса, проходя мимо своего друга. – Может, попозже там увидимся? О, и кое-что еще…
Она сделала паузу, повернувшись к Хине и надеясь, что эта представительница криминалистической братии и вправду подходит ко всему непредвзято.
– Предлагаю вам обратить внимание на ярко-зеленый панцирь жука прямо под лопаткой у Саймона. На первый взгляд я бы сказала, что это панцирь травяного листоеда, иначе известного еще как пижмовый жук, – невероятно редкого насекомого, которое пользуется большой популярностью у нелегальных торговцев. Конечно же, в месте, некогда посвященном всяким интересным насекомым, это не может быть неожиданностью. Однако этот панцирь представляется мне слишком уж свеженьким, чтобы сохраниться в таком виде с тех пор, как ферма еще работала. Он может дать ключ к разгадке того, где находились эти люди перед смертью.
После этих слов Ванесса быстро покинула место преступления, ступая по разложенным криминалистами алюминиевым подкладкам для ног, и, пробравшись сквозь пластиковые завесы, на ходу сорвала с себя одноразовый белый комбинезон, проходя через бывший сувенирный магазин. Когда на нее пахну́ло свежим воздухом, она наклонилась и сделала несколько глубоких вдохов, позволив своему профессиональному облику на миг улетучиться, а истинным чувствам, которые до сих пор сдерживала, взять верх.
Погибли трое мужчин – так вот, ни с того ни с сего. Трое мужчин, которых она когда-то знала.
Ванесса немного постояла на месте, чтобы прийти в себя, а затем направилась к своему пикапу. Вокруг нее и над дикими лугами за сломанным забором гулял ветер. Подняв на них взгляд, она вдруг подумала о своем брате Винсенте. Именно в этой высокой траве Ванесса в последний раз и видела его, двадцать пять лет назад.
Она помнила, как он мчался сквозь эту траву. Слышала и его голос, когда он просил ее бежать потише и подождать его. Но Ванесса не слушала. Она была слишком поглощена Деймоном Оберлином. Слишком зациклилась на том, как темные волосы Деймона взлетают вверх при каждом его шаге. Как задирается его футболка, приоткрывая мягкие волоски и загорелую кожу на пояснице. Когда он скрылся из виду, она вырвалась вперед, оставив своего двенадцатилетнего брата позади и взывая к Деймону. А затем почувствовала, как чья-то рука схватила ее и потянула прочь с тропинки, в высокую траву. Спрятав от всех. Спрятав от Винсента. Деймон прикрыл ей рот рукой, и в его синих глазах плясали озорные огоньки, когда они наблюдали, как ее брат пробегает мимо них, все еще выкрикивая их имена. И тут вдруг руку Деймона сменили его губы, и больше ничего уже не имело значения.